– Может быть, ты что-нибудь не то съел?
– Нет, все хорошо, только… Скажи, Лоуренс, я настоящий дракон?
Он никогда еще не говорил таким жалобным голосом.
– Самый что ни на есть настоящий. Почему ты спрашиваешь? Кто-то сказал тебе плохие слова? – Лоуренс вскипел от гнева при одной мысли об этом. Если авиаторы смотрят с сомнением на него самого – их дело. Пусть говорят, что хотят. Но он не потерпит, чтобы нечто подобное высказывалось Отчаянному.
– Нет-нет, – ответил дракон, однако Лоуренс усомнился в его правдивости. – Плохого никто не говорил, но пока мы ели, они не могли не заметить, что я не совсем такой, как другие. У всех драконов окраска ярче, чем у меня, и не так много распорок на крыльях. Еще у них хребет выпуклый, а у меня плоский, и на моих ногах больше когтей. – Отчаянный вертелся и разглядывал себя, перечисляя эти различия. – Из-за этого они смотрели на меня как-то странно, хотя плохого слова никто не сказал. Наверно, это потому, что я китайский дракон?
– Ну конечно, поэтому. Не забывай также, что китайцы – самые искусные в мире драконоводы, – твердо сказал Лоуренс. – Если уж на то пошло, это ты должен служить идеалом для всех остальных, и я умоляю тебя ни на миг не сомневаться в себе. Вспомни только, что говорил утром Селеритас о твоих летных качествах.
– Но ведь огонь я не выдыхаю и кислотой не плююсь, – заметил дракон, все еще удрученный. – И я не такой большой, как Максимус. – А потом помолчал и добавил: – Он и Лили едят первыми. Мы должны ждать, пока они закончат, а потом все вместе охотимся.
Лоуренс нахмурился. Ему не приходило в голову, что у драконов тоже есть своя иерархия.
– Дорогой мой, в Англии никогда не было дракона твоей породы, вот они и не знают, как с тобой обходиться. – Он старался подобрать объяснение, которое утешило бы Отчаянного. – Может быть, тут учитывается еще и статус их капитанов – ведь я из них самый молодой.
– Тогда это очень глупо. По возрасту ты старше большинства из них, и у тебя большой опыт. – Негодование на то, что так могли подумать о Лоуренсе, помогло Отчаянному преодолеть собственное уныние. – Ты сражался на войне, а они почти все еще только учатся.
– Сражался, но на море, а в воздухе все совсем по-другому. Однако никакое старшинство и никакой опыт еще не гарантируют ума и хорошего воспитания, так что не принимай это близко к сердцу. Уверен, что через год-другой тебя начнут ценить по достоинству. А пока скажи, сыт ли ты? Если нет, мы сейчас же вернемся в долину, где вы охотитесь.
– Да, сыт. В еде недостатка не было. Я брал, что хотел, и другие старались мне не мешать.
Он замолчал, так до конца и не развеселившись.
– Тогда полетели купаться, – сказал ему Лоуренс.
Отчаянный просветлел и чуть ли не час плескался в озере с Левитасом. Когда кадеты отмыли его дочиста, настроение у него заметно повысилось. Чуть позже он любовно свернулся вокруг Лоуренса, и они устроились почитать на теплых плитах двора. Однако на свою золотую с жемчугом цепь он смотрел чаще обычного и постоянно трогал ее языком. Лоуренс уже знал, что так он делает, когда хочет успокоиться, поэтому читал с чувством и ласково поглаживал переднюю ногу, на которой сидел.
Придя в офицерский клуб, он все еще хмурился, и общее молчание, которым его встретили, задело Лоуренса гораздо меньше, чем можно было предполагать.
– Сэр, – демонстративно козырнул ему Грэнби, стоявший у двери рядом с роялем.
К этой замаскированной наглости трудно было придраться, и Лоуренс ответил на нее как на обычное приветствие.
– Мистер Грэнби, – сказал он, кивнул всем присутствующим и неторопливо прошел дальше. Ренкин сидел за столиком в дальнем углу и читал газету. Увидев Лоуренса, он тут же достал с полки шахматы, и они сели играть.
Голоса зазвучали снова. Лоуренс между ходами наблюдал за комнатой, стараясь делать это не слишком заметно. Теперь глаза у него открылись, и он без ошибки различил среди офицеров нескольких женщин. Их присутствие, насколько он видел, не оказывало на общество какого-то особого сдерживающего влияния. Разговоры, хотя и добродушные, утонченностью не отличались, в клубе стоял шум, и все постоянно перебивали друг друга.
Тем не менее здесь чувствовался дух доброго содружества, и Лоуренс невольно огорчался, что к нему не принадлежит. Он чувствовал, что они не принимают его, и сам их не принимал. Это вселяло в него ощущение одиночества, но он постарался отогнать от себя подобные мысли. Морской капитан всегда одинок, а у него есть Отчаянный, не говоря уж о недавнем знакомстве с Ренкином. Лоуренс перевел взгляд на шахматную доску и больше не смотрел на других.
Ренкин, похоже, давно не играл, но был неплохим шахматистом, а у Лоуренса шахматы числились среди самых любимых занятий, поэтому их силы были примерно равны. Лоуренс упомянул об огорчительных происшествиях, с которыми столкнулся Отчаянный, и Ренкин сочувственно ответил:
– Нехорошо, конечно, что к нему отнеслись без должного уважения, но мой вам совет: предоставьте ему самому разбираться с этим. В естественных условиях они ведут себя точно так же. Более сильные породы требуют себе львиную долю добычи, слабые уступают. Он сам должен занять подобающее ему место.
– Иными словами, завоевать? Но послушайте, едва ли это разумно. – Лоуренс встревожился. Ему вспомнились рассказы о диких драконах, убивающих друг друга в единоборстве. – Нельзя же допускать, чтобы столь ценные особи бились между собой из-за таких пустяков.
– До настоящих боев дело редко доходит. Они знают, на что способен каждый из них. Ручаюсь вам: он перестанет мириться с таким положением, как только ощутит свою силу, и особого сопротивления ему не окажут.
Лоуренсу не очень-то в это верилось. Он не сомневался, что занять первое место Отчаянному мешает не малодушие, а обостренная чувствительность, подсказывающая ему, что другие драконы недостаточно его ценят.
– И все-таки я хотел бы как-то помочь ему обрести уверенность, – с грустью заметил он, понимая, что теперь каждая кормежка станет для Отчаянного источником новых страданий. Тут ничего не поделаешь, если только не кормить его отдельно от прочих – а это лишь сильнее заставит его почувствовать свою обособленность.
– Подарите ему какую-нибудь безделушку, и все уладится. Просто поразительно, как это поднимает им настроение. Как только мой зверь начинает дуться, я приношу ему милый пустячок, и он снова счастлив. В точности как с капризной любовницей.
Лоуренс не мог не улыбнуться такому сравнению.
– Я, собственно, хотел справить ему ошейник – такой, как у Селеритаса. Это в самом деле осчастливило бы его, но не думаю, что здесь поблизости можно заказать подобную вещь.
– В этом по крайней мере я могу вам помочь. В качестве курьера я постоянно летаю в Эдинбург, где есть превосходные ювелиры. У некоторых имеются даже готовые украшения для драконов, поскольку здесь на севере много запасников. Если вы не против слетать со мной, я буду только рад. Очередной рейс у меня в эту субботу. Мы можем вылететь утром и к ужину вернуться назад.
– Благодарю, буду вам очень обязан, – сказал приятно удивленный Лоуренс. – Только спрошу разрешения у Селеритаса.
Селеритас, выслушав утром его просьбу, нахмурился и взглянул на Лоуренса с прищуром.
– Хотите отправиться с капитаном Ренкином? Хорошо, но другого отпуска вы не получите очень долго. Вам надлежит неотлучно присутствовать при летных уроках Отчаянного.
Лоуренса удивил его строгий, на грани свирепости, тон.
– Уверяю вас, что не имею ничего против. – Неужели тренер подумал, что он отлынивает? – Напротив, я только этого и желаю, поскольку сознаю, что его необходимо подготовить как можно быстрее. Если мое отсутствие вызовет какие-то сложности, прошу вас без колебаний мне отказать.
При этих словах, какой бы ни была причина его первоначального гнева, тренер заметно смягчился.
– Наземной команде все равно понадобится целый день, чтобы подогнать на Отчаянного новую сбрую. Так уж и быть, погуляйте напоследок.
Отчаянный тоже не возражал, и в последующие вечера Лоуренс только и делал, что измерял объем шеи то у него, то у Максимуса (медный регал служил приблизительным эталоном того, каким Отчаянный станет со временем). Отчаянному он сказал, что это нужно для сбруи. Лоуренс хотел сделать ему сюрприз и надеялся, что это рассеет печаль, в которой дракон теперь пребывал постоянно.
Ренкин с юмором смотрел на его эскизы. У них уже вошло в привычку играть по вечерам в шахматы и садиться рядом во время обеда. С другими авиаторами Лоуренс почти не общался. Он сожалел об этом, но не хотел никому навязываться и довольствовался тем, что имел. Ренкин, как он догадывался, тоже стоял в стороне от их общества – возможно, из-за своих изящных манер, – и они как два изгоя составляли друг другу компанию.
С Беркли он встречался за завтраком и на тренировках. Лоуренс по-прежнему находил его превосходным летчиком и хорошим воздушным тактиком, но и за обедом, и в обществе Беркли все время молчал. Лоуренс не решался вызвать его на откровенность, сомневаясь, что Беркли отнесется к этому положительно, и ограничивался простой вежливостью. Они, в конце концов, были знакомы всего несколько дней – в будущем Лоуренс надеялся лучше понять характер своего партнера по тренировкам.
Он хорошо подготовился к новой встрече с капитаном Харкорт, но та как будто сторонилась его. Лоуренс видел ее только на расстоянии, хотя Отчаянный скоро должен был войти в отряд ее Лили. Однажды, выйдя к завтраку, он застал ее за столом и, чтобы завязать беседу, спросил, откуда у дракона такое имя – быть может, это уменьшительное, наподобие Волли? Она снова вспыхнула до корней волос и надменно произнесла:
– Мне оно нравится, а вот вы как умудрились так назвать своего?
– Честно говоря, я не имел ни малейшего понятия, какие имена обычно дают драконам, и время не позволяло мне навести справки. – Лоуренс понимал, что совершил оплошность: никто до сих пор его об этом не спрашивал, и он догадывался, что затронул какое-то больное место. – Я назвал его в честь корабля. Первый «Отчаянный» был отбит у французов, а нынешний – это трехпалубник с девяносто восемью пушками, один из лучших наших линкоров.
После его признания Харкорт несколько отошла и сменила гнев на милость.
– Что ж, откровенность за откровенность. У меня все вышло очень похоже. Лили ожидалась лет через пять, и я еще даже не начинала подыскивать имя. Когда скорлупа вдруг сделалась твердой, меня разбудили среди ночи в Эдинбургском запаснике, посадили на винчестера, и я едва успела в бани к ее появлению. Предложение дать ей имя застало меня врасплох, и я не смогла придумать ничего лучшего.
– Это очень милое имя и прекрасно подходит ей, Кэтрин, – заметил Ренкин, присоединяясь к ним за столом. – Доброе утро, Лоуренс. Вы еще не читали газет? Лорд Пью наконец-то сподобился выдать дочь замуж, а у Ферролда, похоже, с финансами хуже некуда. – Упоминание о людях, которых Харкорт не знала, сразу же исключило ее из участия в разговоре. Лоуренс хотел сменить тему, но та, извинившись, вышла из-за стола, и он лишился возможности продолжить знакомство.
Несколько оставшихся до путешествия дней прошли быстро. Тренер в основном пока проверял, на что способен Отчаянный, и прикидывал, как лучше ввести их с Максимусом в возглавляемый Лили отряд. Селеритас заставлял их проделывать бесконечные круги над долиной-полигоном. Иногда он ограничивал взмахи, иногда требовал показать предельную скорость и всегда добивался, чтобы оба дракона работали в одном ритме. Одно памятное утро Лоуренс от начала до конца провисел вверх ногами. В итоге у него началось головокружение и лицо налилось кровью. Беркли, более грузный, тяжело отдувался, слезая с Максимуса. Лоуренс поспешил ему на помощь и вернул Беркли на землю.
Максимус взволнованно рокотал, кружа над своим капитаном.
– Перестань кудахтать. Нет ничего смешнее, чем когда такой большой зверюга ведет себя, как наседка. – Беркли упал на стул, который торопливо принесли ему слуги. – Вот спасибо. – Он взял поданный Лоуренсом стакан бренди и стал пить, а Лоуренс тем временем распустил на нем галстук.
– Сожалею, что подверг вас таким испытаниям, – сказал Селеритас, когда Беркли немного отдышался. – Обычно то, что вы проделали за сегодня, растягивается на пару недель. Я, вероятно, слишком спешу.
– Чепуха, я приду в себя очень скоро, – ответил Беркли. – Я чертовски хорошо знаю, что нам нельзя терять ни минуты, поэтому ничего не откладывай на завтра из-за меня.
– Почему все так срочно, Лоуренс? – спросил Отчаянный вечером, перед чтением вслух. – Может быть, скоро состоится большое сражение, в котором мы будем участвовать?
Лоуренс заложил нужную страницу пальцем.
– Жаль тебя разочаровывать, но мы с тобой слишком зеленые, чтобы посылать нас прямиком в бой. Очень возможно, однако, что лорду Нельсону для победы над французским флотом понадобится длиннокрыл со своим звеном – из тех, что базируются в Англии, – а нам придется это звено заменить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Нет, все хорошо, только… Скажи, Лоуренс, я настоящий дракон?
Он никогда еще не говорил таким жалобным голосом.
– Самый что ни на есть настоящий. Почему ты спрашиваешь? Кто-то сказал тебе плохие слова? – Лоуренс вскипел от гнева при одной мысли об этом. Если авиаторы смотрят с сомнением на него самого – их дело. Пусть говорят, что хотят. Но он не потерпит, чтобы нечто подобное высказывалось Отчаянному.
– Нет-нет, – ответил дракон, однако Лоуренс усомнился в его правдивости. – Плохого никто не говорил, но пока мы ели, они не могли не заметить, что я не совсем такой, как другие. У всех драконов окраска ярче, чем у меня, и не так много распорок на крыльях. Еще у них хребет выпуклый, а у меня плоский, и на моих ногах больше когтей. – Отчаянный вертелся и разглядывал себя, перечисляя эти различия. – Из-за этого они смотрели на меня как-то странно, хотя плохого слова никто не сказал. Наверно, это потому, что я китайский дракон?
– Ну конечно, поэтому. Не забывай также, что китайцы – самые искусные в мире драконоводы, – твердо сказал Лоуренс. – Если уж на то пошло, это ты должен служить идеалом для всех остальных, и я умоляю тебя ни на миг не сомневаться в себе. Вспомни только, что говорил утром Селеритас о твоих летных качествах.
– Но ведь огонь я не выдыхаю и кислотой не плююсь, – заметил дракон, все еще удрученный. – И я не такой большой, как Максимус. – А потом помолчал и добавил: – Он и Лили едят первыми. Мы должны ждать, пока они закончат, а потом все вместе охотимся.
Лоуренс нахмурился. Ему не приходило в голову, что у драконов тоже есть своя иерархия.
– Дорогой мой, в Англии никогда не было дракона твоей породы, вот они и не знают, как с тобой обходиться. – Он старался подобрать объяснение, которое утешило бы Отчаянного. – Может быть, тут учитывается еще и статус их капитанов – ведь я из них самый молодой.
– Тогда это очень глупо. По возрасту ты старше большинства из них, и у тебя большой опыт. – Негодование на то, что так могли подумать о Лоуренсе, помогло Отчаянному преодолеть собственное уныние. – Ты сражался на войне, а они почти все еще только учатся.
– Сражался, но на море, а в воздухе все совсем по-другому. Однако никакое старшинство и никакой опыт еще не гарантируют ума и хорошего воспитания, так что не принимай это близко к сердцу. Уверен, что через год-другой тебя начнут ценить по достоинству. А пока скажи, сыт ли ты? Если нет, мы сейчас же вернемся в долину, где вы охотитесь.
– Да, сыт. В еде недостатка не было. Я брал, что хотел, и другие старались мне не мешать.
Он замолчал, так до конца и не развеселившись.
– Тогда полетели купаться, – сказал ему Лоуренс.
Отчаянный просветлел и чуть ли не час плескался в озере с Левитасом. Когда кадеты отмыли его дочиста, настроение у него заметно повысилось. Чуть позже он любовно свернулся вокруг Лоуренса, и они устроились почитать на теплых плитах двора. Однако на свою золотую с жемчугом цепь он смотрел чаще обычного и постоянно трогал ее языком. Лоуренс уже знал, что так он делает, когда хочет успокоиться, поэтому читал с чувством и ласково поглаживал переднюю ногу, на которой сидел.
Придя в офицерский клуб, он все еще хмурился, и общее молчание, которым его встретили, задело Лоуренса гораздо меньше, чем можно было предполагать.
– Сэр, – демонстративно козырнул ему Грэнби, стоявший у двери рядом с роялем.
К этой замаскированной наглости трудно было придраться, и Лоуренс ответил на нее как на обычное приветствие.
– Мистер Грэнби, – сказал он, кивнул всем присутствующим и неторопливо прошел дальше. Ренкин сидел за столиком в дальнем углу и читал газету. Увидев Лоуренса, он тут же достал с полки шахматы, и они сели играть.
Голоса зазвучали снова. Лоуренс между ходами наблюдал за комнатой, стараясь делать это не слишком заметно. Теперь глаза у него открылись, и он без ошибки различил среди офицеров нескольких женщин. Их присутствие, насколько он видел, не оказывало на общество какого-то особого сдерживающего влияния. Разговоры, хотя и добродушные, утонченностью не отличались, в клубе стоял шум, и все постоянно перебивали друг друга.
Тем не менее здесь чувствовался дух доброго содружества, и Лоуренс невольно огорчался, что к нему не принадлежит. Он чувствовал, что они не принимают его, и сам их не принимал. Это вселяло в него ощущение одиночества, но он постарался отогнать от себя подобные мысли. Морской капитан всегда одинок, а у него есть Отчаянный, не говоря уж о недавнем знакомстве с Ренкином. Лоуренс перевел взгляд на шахматную доску и больше не смотрел на других.
Ренкин, похоже, давно не играл, но был неплохим шахматистом, а у Лоуренса шахматы числились среди самых любимых занятий, поэтому их силы были примерно равны. Лоуренс упомянул об огорчительных происшествиях, с которыми столкнулся Отчаянный, и Ренкин сочувственно ответил:
– Нехорошо, конечно, что к нему отнеслись без должного уважения, но мой вам совет: предоставьте ему самому разбираться с этим. В естественных условиях они ведут себя точно так же. Более сильные породы требуют себе львиную долю добычи, слабые уступают. Он сам должен занять подобающее ему место.
– Иными словами, завоевать? Но послушайте, едва ли это разумно. – Лоуренс встревожился. Ему вспомнились рассказы о диких драконах, убивающих друг друга в единоборстве. – Нельзя же допускать, чтобы столь ценные особи бились между собой из-за таких пустяков.
– До настоящих боев дело редко доходит. Они знают, на что способен каждый из них. Ручаюсь вам: он перестанет мириться с таким положением, как только ощутит свою силу, и особого сопротивления ему не окажут.
Лоуренсу не очень-то в это верилось. Он не сомневался, что занять первое место Отчаянному мешает не малодушие, а обостренная чувствительность, подсказывающая ему, что другие драконы недостаточно его ценят.
– И все-таки я хотел бы как-то помочь ему обрести уверенность, – с грустью заметил он, понимая, что теперь каждая кормежка станет для Отчаянного источником новых страданий. Тут ничего не поделаешь, если только не кормить его отдельно от прочих – а это лишь сильнее заставит его почувствовать свою обособленность.
– Подарите ему какую-нибудь безделушку, и все уладится. Просто поразительно, как это поднимает им настроение. Как только мой зверь начинает дуться, я приношу ему милый пустячок, и он снова счастлив. В точности как с капризной любовницей.
Лоуренс не мог не улыбнуться такому сравнению.
– Я, собственно, хотел справить ему ошейник – такой, как у Селеритаса. Это в самом деле осчастливило бы его, но не думаю, что здесь поблизости можно заказать подобную вещь.
– В этом по крайней мере я могу вам помочь. В качестве курьера я постоянно летаю в Эдинбург, где есть превосходные ювелиры. У некоторых имеются даже готовые украшения для драконов, поскольку здесь на севере много запасников. Если вы не против слетать со мной, я буду только рад. Очередной рейс у меня в эту субботу. Мы можем вылететь утром и к ужину вернуться назад.
– Благодарю, буду вам очень обязан, – сказал приятно удивленный Лоуренс. – Только спрошу разрешения у Селеритаса.
Селеритас, выслушав утром его просьбу, нахмурился и взглянул на Лоуренса с прищуром.
– Хотите отправиться с капитаном Ренкином? Хорошо, но другого отпуска вы не получите очень долго. Вам надлежит неотлучно присутствовать при летных уроках Отчаянного.
Лоуренса удивил его строгий, на грани свирепости, тон.
– Уверяю вас, что не имею ничего против. – Неужели тренер подумал, что он отлынивает? – Напротив, я только этого и желаю, поскольку сознаю, что его необходимо подготовить как можно быстрее. Если мое отсутствие вызовет какие-то сложности, прошу вас без колебаний мне отказать.
При этих словах, какой бы ни была причина его первоначального гнева, тренер заметно смягчился.
– Наземной команде все равно понадобится целый день, чтобы подогнать на Отчаянного новую сбрую. Так уж и быть, погуляйте напоследок.
Отчаянный тоже не возражал, и в последующие вечера Лоуренс только и делал, что измерял объем шеи то у него, то у Максимуса (медный регал служил приблизительным эталоном того, каким Отчаянный станет со временем). Отчаянному он сказал, что это нужно для сбруи. Лоуренс хотел сделать ему сюрприз и надеялся, что это рассеет печаль, в которой дракон теперь пребывал постоянно.
Ренкин с юмором смотрел на его эскизы. У них уже вошло в привычку играть по вечерам в шахматы и садиться рядом во время обеда. С другими авиаторами Лоуренс почти не общался. Он сожалел об этом, но не хотел никому навязываться и довольствовался тем, что имел. Ренкин, как он догадывался, тоже стоял в стороне от их общества – возможно, из-за своих изящных манер, – и они как два изгоя составляли друг другу компанию.
С Беркли он встречался за завтраком и на тренировках. Лоуренс по-прежнему находил его превосходным летчиком и хорошим воздушным тактиком, но и за обедом, и в обществе Беркли все время молчал. Лоуренс не решался вызвать его на откровенность, сомневаясь, что Беркли отнесется к этому положительно, и ограничивался простой вежливостью. Они, в конце концов, были знакомы всего несколько дней – в будущем Лоуренс надеялся лучше понять характер своего партнера по тренировкам.
Он хорошо подготовился к новой встрече с капитаном Харкорт, но та как будто сторонилась его. Лоуренс видел ее только на расстоянии, хотя Отчаянный скоро должен был войти в отряд ее Лили. Однажды, выйдя к завтраку, он застал ее за столом и, чтобы завязать беседу, спросил, откуда у дракона такое имя – быть может, это уменьшительное, наподобие Волли? Она снова вспыхнула до корней волос и надменно произнесла:
– Мне оно нравится, а вот вы как умудрились так назвать своего?
– Честно говоря, я не имел ни малейшего понятия, какие имена обычно дают драконам, и время не позволяло мне навести справки. – Лоуренс понимал, что совершил оплошность: никто до сих пор его об этом не спрашивал, и он догадывался, что затронул какое-то больное место. – Я назвал его в честь корабля. Первый «Отчаянный» был отбит у французов, а нынешний – это трехпалубник с девяносто восемью пушками, один из лучших наших линкоров.
После его признания Харкорт несколько отошла и сменила гнев на милость.
– Что ж, откровенность за откровенность. У меня все вышло очень похоже. Лили ожидалась лет через пять, и я еще даже не начинала подыскивать имя. Когда скорлупа вдруг сделалась твердой, меня разбудили среди ночи в Эдинбургском запаснике, посадили на винчестера, и я едва успела в бани к ее появлению. Предложение дать ей имя застало меня врасплох, и я не смогла придумать ничего лучшего.
– Это очень милое имя и прекрасно подходит ей, Кэтрин, – заметил Ренкин, присоединяясь к ним за столом. – Доброе утро, Лоуренс. Вы еще не читали газет? Лорд Пью наконец-то сподобился выдать дочь замуж, а у Ферролда, похоже, с финансами хуже некуда. – Упоминание о людях, которых Харкорт не знала, сразу же исключило ее из участия в разговоре. Лоуренс хотел сменить тему, но та, извинившись, вышла из-за стола, и он лишился возможности продолжить знакомство.
Несколько оставшихся до путешествия дней прошли быстро. Тренер в основном пока проверял, на что способен Отчаянный, и прикидывал, как лучше ввести их с Максимусом в возглавляемый Лили отряд. Селеритас заставлял их проделывать бесконечные круги над долиной-полигоном. Иногда он ограничивал взмахи, иногда требовал показать предельную скорость и всегда добивался, чтобы оба дракона работали в одном ритме. Одно памятное утро Лоуренс от начала до конца провисел вверх ногами. В итоге у него началось головокружение и лицо налилось кровью. Беркли, более грузный, тяжело отдувался, слезая с Максимуса. Лоуренс поспешил ему на помощь и вернул Беркли на землю.
Максимус взволнованно рокотал, кружа над своим капитаном.
– Перестань кудахтать. Нет ничего смешнее, чем когда такой большой зверюга ведет себя, как наседка. – Беркли упал на стул, который торопливо принесли ему слуги. – Вот спасибо. – Он взял поданный Лоуренсом стакан бренди и стал пить, а Лоуренс тем временем распустил на нем галстук.
– Сожалею, что подверг вас таким испытаниям, – сказал Селеритас, когда Беркли немного отдышался. – Обычно то, что вы проделали за сегодня, растягивается на пару недель. Я, вероятно, слишком спешу.
– Чепуха, я приду в себя очень скоро, – ответил Беркли. – Я чертовски хорошо знаю, что нам нельзя терять ни минуты, поэтому ничего не откладывай на завтра из-за меня.
– Почему все так срочно, Лоуренс? – спросил Отчаянный вечером, перед чтением вслух. – Может быть, скоро состоится большое сражение, в котором мы будем участвовать?
Лоуренс заложил нужную страницу пальцем.
– Жаль тебя разочаровывать, но мы с тобой слишком зеленые, чтобы посылать нас прямиком в бой. Очень возможно, однако, что лорду Нельсону для победы над французским флотом понадобится длиннокрыл со своим звеном – из тех, что базируются в Англии, – а нам придется это звено заменить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38