– Да. Мое имя – Отчаянный. – Он кивнул (из-за длинной шеи это получилось у него очень забавно) и заявил: – Я хочу есть.
Новорожденный дракон улетает сразу после кормления; лишь добровольно надетая упряжь делает его в какой-то степени управляемым и пригодным для боя. Рэбсон, ошарашенный, прирос к месту – пришлось его подзывать. Вспотевшими руками оружейник подал капитану скользящую в пальцах упряжь. Лоуренс, держа ее крепко и не забыв назвать дракона по имени, произнес:
– Ты позволишь, Отчаянный, надень это на тебя? Тогда мы сможем привязать тебя здесь, на палубе, и дадим тебе поесть.
Отчаянный осмотрел сбрую, потрогал ее языком и сказал:
– Хорошо.
Лоуренс заставил себя не думать ни о чем, кроме предстоящей задачи. Он опустился на колени и стал опутывать ремнями гладкое теплое тело, стараясь не задеть крыльев.
Самая широкая шлея охватывала дракона посередине, сразу за передними лапами, и застегивалась под брюхом. Два пришитых к ней толстых ремня шли вдоль боков, скрещивались на могучей груди, а затем протягивались обратно позади задних лап, под хвостом. Другие лямки, поменьше, обвивали лапы, шею и хвост, удерживая сбрую на месте. Самые узкие и тонкие пересекали спину.
Столь сложная конструкция требовала внимания, и Лоуренс только радовался, что может уйти в это занятие полностью. Работая, он примечал поразительную мягкость чешуек – как бы железные пряжки их не натерли.
– Мистер Рэбсон, будьте добры, принесите еще парусины – обмотать пряжки, – сказал он через плечо.
Вскоре он завершил процедуру. Ремни с белыми вкраплениями безобразили черную шкуру и сидели не очень-то ловко, но дракон не жаловался. Он остался спокойным, даже когда сбрую пристегнули цепью к пиллерсу, и жадно вытянул шею, когда наверх вынесли лохань с дымящимся красным мясом только что забитой козы.
Ел он неаккуратно: отрывал и заглатывал целиком большие куски, брызгал на палубу кровью и мясными ошметками. Внутренности, похоже, ему особенно нравились. Лоуренса, стоящего в стороне и с легкой тошнотой наблюдающего за этим, отвлек неуверенный вопрос Райли:
– Я могу отпустить офицеров, сэр?
Лоуренс посмотрел на своего лейтенанта, на испуганных, вытаращивших глаза мичманов. Ни один из них не шевельнулся и не вымолвил ни слова с тех пор, как дракон вылупился – что, как внезапно осознал Лоуренс, произошло меньше получаса назад: песок еще не до конца вытек из верхней колбы часов. В это трудно было поверить; еще труднее укладывалось в голове, что дракон уже одет в сбрую, но с фактами, несмотря на трудности, приходилось считаться. Лоуренсу, видимо, следует остаться на своем посту до прихода в порт: прецедентов для таких ситуаций пока не существовало. Но если он поступит таким образом, на Мадейре вместо него сразу назначат нового капитана, а Райли так и останется в лейтенантах. Лоуренс впоследствии ничем уже не сумеет ему помочь.
– Ситуация сложилась, безусловно, неловкая, мистер Райли. – Лоуренс принял решение не губить карьеру друга посредством трусливого умолчания. – Но думаю, я должен сразу передать корабль в ваши руки – ради его же блага. Отныне я много времени буду посвящать Отчаянному и успевать повсюду попросту не смогу.
– Сэр! – с несчастным видом воскликнул Райли, однако возражать не стал: та же мысль, как видно, пришла в голову и ему. Его сожаление, впрочем, казалось вполне искренним: он долго плавал под началом у Лоуренса, став за это время лейтенантом из простого мичмана, и отношения командира и подчиненного не мешали их дружбе.
– Не будем роптать на судьбу, Том, – сказал Лоуренс тише и менее официально, покосившись на продолжавшего обжираться Отчаянного. Разум дракона остается загадкой даже для тех, кто всю жизнь посвятил этой отрасли знания; Лоуренс понятия не имел, многое ли дракон способен слышать и понимать. Лучше соблюдать осторожность, не рискуя его оскорбить. И Лоуренс чуть громче добавил: – Уверен, вы превосходно справитесь, капитан.
Глубоко вздохнув, он снял с себя золотые эполеты. Держались они крепко, но Лоуренс еще во времена своего производства, будучи стеснен в средствах, наловчился переносить их со старого мундира на новый, Он поступал, возможно, не совсем правильно, передавая Райли знак различия без утверждения Адмиралтейства, но чувствовал необходимость отметить передачу власти на корабле каким-то наглядным способом. Левый эполет он спрятал в карман, правый закрепил на плече Райли: оба, даже в качестве капитана, бывший лейтенант получит право носить лишь после трехлетней выслуги. Веснушчатое лицо Райли без утайки показывало все его чувства: он не мог скрыть своего счастья, хотя его повышению способствовали весьма мрачные обстоятельства. Покраснев до ушей, он явно хотел сказать что-то, но не находил слов.
– Мистер Уэллс, – намекнул Лоуренс.
Все должно идти как положено, коли уж началось.
Третий лейтенант, вздрогнув, не слишком бодро скомандовал:
– Ура капитану Райли! – «Ура» поначалу тоже прозвучало не очень уверенно, но после третьего раза окрепло. Всех, конечно, ошарашил такой оборот событий, но Райли был достойный офицер и пользовался всеобщей любовью.
Когда приветственный хор умолк, Райли, оправившись от смущения, предложил:
– А теперь ура в честь Отчаянного, ребята! – На этот раз все вопили вовсю, хотя не сказать, чтобы весело. Лоуренс завершил церемонию, пожав Райли руку.
Отчаянный к этому времени доел и влез на рундук у борта, расправляя крылья и вновь складывая на солнце. Услышав, как выкликают его имя, он завертел головой. Лоуренс подошел к дракончику. Это был хороший повод, чтобы позволить Райли вступить в новую должность и навести порядок на корабле.
– Зачем они подняли такой шум? – Отчаянный, не дожидаясь ответа, загремел цепью. – Может, снимешь ее? Мне хотелось бы полетать.
Лоуренс колебался. В книге мистера Поллита не уточнялось, что делать после того, как наденешь на дракона сбрую и поговоришь с ним. Лоуренс предполагал, что дракон без дальнейших дискуссий просто останется там, где его привяжут.
– Чуть позже, если не возражаешь. До земли нам далековато, и ты, если улетишь, можешь не найти дорогу назад.
– А, вот как. – Отчаянный свесил голову за борт. «Надежный», вспенивая воду, делал около восьми узлов при свежем западном ветре. – Где это мы?
– В море. – Лоуренс присел на рундук рядом с ним. – В Атлантике, и до суши нам недели две ходу. Мастерсон, – окликнул он ничем не занятого, откровенно глазеющего матроса, – принесите мне, пожалуйста, ведро с водой и какой-нибудь ветоши.
Тот исполнил просьбу, и Лоуренс стал смывать с блестящего черного туловища остатки драконьей трапезы. Отчаянный, получивший от этого заметное удовольствие, потерся головой о его рукав. Лоуренс с невольной улыбкой принялся гладить теплый бочок, и Отчаянный скоро уснул, положив голову ему на колени.
– Сэр, – тихо подошел к ним Райли, – каюту я оставлю за вами, ведь с ним, – он кивнул на дракона, – по-другому не выйдет. Прислать вам кого-нибудь в помощь – отнести его вниз?
– Нет, Том, спасибо. Пока что мне удобно и здесь, а его, думаю, без особой нужды лучше не трогать. – Сказав это, Лоуренс запоздало сообразил, что присутствие на палубе бывшего капитана стесняет Райли, но беспокоить спящего дракона ему все-таки не хотелось. – Если кто-нибудь принесет мне книгу – возможно, из библиотеки мистера Поллита, – я буду вам очень обязан.
Да, это хорошая мысль. Он займется полезным делом и не даст повода думать, будто следит за своим преемником.
Отчаянный проснулся, лишь когда солнце стало опускаться за горизонт. Лоуренс и сам задремал над книгой, написанной таким языком, что драконы представлялись читателю не интересней коров. Потыкав его в щеку своим тупым носом, Отчаянный заявил:
– Я снова проголодался.
До рождения дракона Лоуренс уже произвел инвентаризацию корабельных припасов. Теперь, глядя, как Отчаянный расправляется с остатками козы и двумя наспех зарезанными курами – которых уминал прямо с костями, – он сознавал необходимость повторной ревизии. Всего за две кормежки дракон съел столько же, сколько весил сам. Он уже как будто немного подрос и глядел по сторонам, явно желая добавки.
Лоуренс тихо посовещался с Райли и коком. В случае нужды, сказали они, надо будет дать сигнал «Амитье» и воспользоваться хранящейся там провизией. Людей у французов после целого ряда катастроф сильно поубавилось, поэтому еды на корабле больше, чем понадобится до Мадейры. Однако последнее время французы сидели на одной солонине, да и на «Надежном» дела ненамного лучше. Это значит, что свежего мяса Отчаянному хватит разве что на неделю, и кто знает, станет ли он есть соленое. Соль ему, возможно, вообще вредна.
– А как насчет рыбы? – осведомился кок. – У меня есть славный тунец, сэр, только утречком выловили. На обед вам хотел приготовить. То есть, это самое… – Он осекся, переводя взгляд со старого капитана на нового.
– Надо непременно попробовать, если вы считаете это правильным, сэр, – сказал Райли как ни в чем не бывало.
– Благодарю, капитан, – ответил Лоуренс. – Пусть он решает сам. Если ему не понравится, он, думаю, так нам и скажет.
Отчаянный посмотрел на рыбу с сомнением, откусил немного и слопал все двенадцать фунтов вместе с головой и хвостом.
– Костей много, но мне понравилось, – сказал он, облизнулся и вдруг громко рыгнул, напугав своих кормильцев и сам испугавшись.
– Ну что ж, уже легче. – Лоуренс снова взялся за тряпку. – Если вы, капитан, отрядите нескольких человек на рыбную ловлю, мы сможем еще на пару дней сохранить бычка.
После он отвел Отчаянного в каюту. У трапа возникли затруднения, и к сбруе пришлось прицепить тали. Отчаянный обследовал письменный стол и высунулся в окно – поглядеть на пенный след за кормой. Подушку, на которой он вылупился, положили в широкую подвесную койку рядом с койкой самого Лоуренса. Дракон прыгнул туда прямо с пола.
Глаза у него тут же сомкнулись в две узкие щелочки. Лоуренс, освобожденный таким образом от своей вахты и от любопытствующей команды, опустился на стул, глядя на спящего дракона, как на орудие рока.
Между ним и отцовским состоянием стояли два брата и трое племянников. Собственный капитал он вложил в государственные бумаги и особенно о нем не заботился; с этим по крайней мере сложностей не возникнет. В бою он много раз падал за борт и мог стоять в шторм на марсе, не испытывая никакой тошноты – значит, и на драконе летать сможет без особых трудностей.
Что же до всего остального… Он джентльмен, сын джентльмена. В море он ушел двенадцати лет, но ему посчастливилось служить на линейных кораблях первого и второго разряда, у состоятельных капитанов, которые держали хороший стол и постоянно принимали у себя своих офицеров. Лоуренс любил общество, любил изысканную беседу, танцы, вист по маленькой. Думая о том, что ему никогда уже не придется бывать в опере, он испытывал сильное желание вышвырнуть койку с детенышем за борт.
Он пытался заглушить в голове отцовский голос, называющий его дураком; пытался не думать о том, что скажет Эдит, когда узнает. Даже написать ей он не имел возможности. Хотя он чувствовал себя связанным определенными обязательствами, до официальной помолвки дело так и не дошло – сперва этому мешало отсутствие у него средств, потом его долгое плаванье.
Призовые деньги помогли разрешить первую проблему, и он скорее всего сделал бы Эдит предложение, если бы хоть раз за последние четыре года ступил на английскую землю. Он уже подумывал испросить короткий отпуск в конце этого похода. Рискованно, правда, высаживаться на берег, не имея твердой надежды на обратный корабль, но еще рискованнее полагаться на полушутливое обещание, которое когда-то дали друг другу тринадцатилетний мальчик и девятилетняя девочка. Как знать, будет ли она ждать его, отказывая другим поклонникам?
Теперь обстоятельства изменились к худшему. Он не имел ни малейшего понятия, где поселится в качестве авиатора и какой дом сможет предложить своей будущей жене. Если не сама Эдит, то ее семья вполне может воспротивиться такой перспективе, противоречащей всему, что от него ожидали. Жена морского офицера поневоле мирится с частым отсутствием мужа – но когда он возвращается, ей не приходится жить с ним в каком-то глухом углу с драконом во дворе, довольствуясь грубым мужским обществом.
Втайне Лоуренс всегда мечтал о собственном доме, в долгие одинокие ночи воображая его себе до мельчайших подробностей. Дом этот, конечно, будет меньше того, где Лоуренс вырос, но это не помешает ему быть уютным. Его хозяйка, на которую можно положиться во всем, будет вести дела мужа и растить детей. Там с любовью примут хозяина, когда он сойдет на берег, а пока он в море, будут с любовью его вспоминать.
Крушение заветной мечты возмущало все его чувства, но теперь он не был даже уверен, следует ли предлагать свою руку девушке, которая, возможно, сочтет себя не вправе ему отказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Новорожденный дракон улетает сразу после кормления; лишь добровольно надетая упряжь делает его в какой-то степени управляемым и пригодным для боя. Рэбсон, ошарашенный, прирос к месту – пришлось его подзывать. Вспотевшими руками оружейник подал капитану скользящую в пальцах упряжь. Лоуренс, держа ее крепко и не забыв назвать дракона по имени, произнес:
– Ты позволишь, Отчаянный, надень это на тебя? Тогда мы сможем привязать тебя здесь, на палубе, и дадим тебе поесть.
Отчаянный осмотрел сбрую, потрогал ее языком и сказал:
– Хорошо.
Лоуренс заставил себя не думать ни о чем, кроме предстоящей задачи. Он опустился на колени и стал опутывать ремнями гладкое теплое тело, стараясь не задеть крыльев.
Самая широкая шлея охватывала дракона посередине, сразу за передними лапами, и застегивалась под брюхом. Два пришитых к ней толстых ремня шли вдоль боков, скрещивались на могучей груди, а затем протягивались обратно позади задних лап, под хвостом. Другие лямки, поменьше, обвивали лапы, шею и хвост, удерживая сбрую на месте. Самые узкие и тонкие пересекали спину.
Столь сложная конструкция требовала внимания, и Лоуренс только радовался, что может уйти в это занятие полностью. Работая, он примечал поразительную мягкость чешуек – как бы железные пряжки их не натерли.
– Мистер Рэбсон, будьте добры, принесите еще парусины – обмотать пряжки, – сказал он через плечо.
Вскоре он завершил процедуру. Ремни с белыми вкраплениями безобразили черную шкуру и сидели не очень-то ловко, но дракон не жаловался. Он остался спокойным, даже когда сбрую пристегнули цепью к пиллерсу, и жадно вытянул шею, когда наверх вынесли лохань с дымящимся красным мясом только что забитой козы.
Ел он неаккуратно: отрывал и заглатывал целиком большие куски, брызгал на палубу кровью и мясными ошметками. Внутренности, похоже, ему особенно нравились. Лоуренса, стоящего в стороне и с легкой тошнотой наблюдающего за этим, отвлек неуверенный вопрос Райли:
– Я могу отпустить офицеров, сэр?
Лоуренс посмотрел на своего лейтенанта, на испуганных, вытаращивших глаза мичманов. Ни один из них не шевельнулся и не вымолвил ни слова с тех пор, как дракон вылупился – что, как внезапно осознал Лоуренс, произошло меньше получаса назад: песок еще не до конца вытек из верхней колбы часов. В это трудно было поверить; еще труднее укладывалось в голове, что дракон уже одет в сбрую, но с фактами, несмотря на трудности, приходилось считаться. Лоуренсу, видимо, следует остаться на своем посту до прихода в порт: прецедентов для таких ситуаций пока не существовало. Но если он поступит таким образом, на Мадейре вместо него сразу назначат нового капитана, а Райли так и останется в лейтенантах. Лоуренс впоследствии ничем уже не сумеет ему помочь.
– Ситуация сложилась, безусловно, неловкая, мистер Райли. – Лоуренс принял решение не губить карьеру друга посредством трусливого умолчания. – Но думаю, я должен сразу передать корабль в ваши руки – ради его же блага. Отныне я много времени буду посвящать Отчаянному и успевать повсюду попросту не смогу.
– Сэр! – с несчастным видом воскликнул Райли, однако возражать не стал: та же мысль, как видно, пришла в голову и ему. Его сожаление, впрочем, казалось вполне искренним: он долго плавал под началом у Лоуренса, став за это время лейтенантом из простого мичмана, и отношения командира и подчиненного не мешали их дружбе.
– Не будем роптать на судьбу, Том, – сказал Лоуренс тише и менее официально, покосившись на продолжавшего обжираться Отчаянного. Разум дракона остается загадкой даже для тех, кто всю жизнь посвятил этой отрасли знания; Лоуренс понятия не имел, многое ли дракон способен слышать и понимать. Лучше соблюдать осторожность, не рискуя его оскорбить. И Лоуренс чуть громче добавил: – Уверен, вы превосходно справитесь, капитан.
Глубоко вздохнув, он снял с себя золотые эполеты. Держались они крепко, но Лоуренс еще во времена своего производства, будучи стеснен в средствах, наловчился переносить их со старого мундира на новый, Он поступал, возможно, не совсем правильно, передавая Райли знак различия без утверждения Адмиралтейства, но чувствовал необходимость отметить передачу власти на корабле каким-то наглядным способом. Левый эполет он спрятал в карман, правый закрепил на плече Райли: оба, даже в качестве капитана, бывший лейтенант получит право носить лишь после трехлетней выслуги. Веснушчатое лицо Райли без утайки показывало все его чувства: он не мог скрыть своего счастья, хотя его повышению способствовали весьма мрачные обстоятельства. Покраснев до ушей, он явно хотел сказать что-то, но не находил слов.
– Мистер Уэллс, – намекнул Лоуренс.
Все должно идти как положено, коли уж началось.
Третий лейтенант, вздрогнув, не слишком бодро скомандовал:
– Ура капитану Райли! – «Ура» поначалу тоже прозвучало не очень уверенно, но после третьего раза окрепло. Всех, конечно, ошарашил такой оборот событий, но Райли был достойный офицер и пользовался всеобщей любовью.
Когда приветственный хор умолк, Райли, оправившись от смущения, предложил:
– А теперь ура в честь Отчаянного, ребята! – На этот раз все вопили вовсю, хотя не сказать, чтобы весело. Лоуренс завершил церемонию, пожав Райли руку.
Отчаянный к этому времени доел и влез на рундук у борта, расправляя крылья и вновь складывая на солнце. Услышав, как выкликают его имя, он завертел головой. Лоуренс подошел к дракончику. Это был хороший повод, чтобы позволить Райли вступить в новую должность и навести порядок на корабле.
– Зачем они подняли такой шум? – Отчаянный, не дожидаясь ответа, загремел цепью. – Может, снимешь ее? Мне хотелось бы полетать.
Лоуренс колебался. В книге мистера Поллита не уточнялось, что делать после того, как наденешь на дракона сбрую и поговоришь с ним. Лоуренс предполагал, что дракон без дальнейших дискуссий просто останется там, где его привяжут.
– Чуть позже, если не возражаешь. До земли нам далековато, и ты, если улетишь, можешь не найти дорогу назад.
– А, вот как. – Отчаянный свесил голову за борт. «Надежный», вспенивая воду, делал около восьми узлов при свежем западном ветре. – Где это мы?
– В море. – Лоуренс присел на рундук рядом с ним. – В Атлантике, и до суши нам недели две ходу. Мастерсон, – окликнул он ничем не занятого, откровенно глазеющего матроса, – принесите мне, пожалуйста, ведро с водой и какой-нибудь ветоши.
Тот исполнил просьбу, и Лоуренс стал смывать с блестящего черного туловища остатки драконьей трапезы. Отчаянный, получивший от этого заметное удовольствие, потерся головой о его рукав. Лоуренс с невольной улыбкой принялся гладить теплый бочок, и Отчаянный скоро уснул, положив голову ему на колени.
– Сэр, – тихо подошел к ним Райли, – каюту я оставлю за вами, ведь с ним, – он кивнул на дракона, – по-другому не выйдет. Прислать вам кого-нибудь в помощь – отнести его вниз?
– Нет, Том, спасибо. Пока что мне удобно и здесь, а его, думаю, без особой нужды лучше не трогать. – Сказав это, Лоуренс запоздало сообразил, что присутствие на палубе бывшего капитана стесняет Райли, но беспокоить спящего дракона ему все-таки не хотелось. – Если кто-нибудь принесет мне книгу – возможно, из библиотеки мистера Поллита, – я буду вам очень обязан.
Да, это хорошая мысль. Он займется полезным делом и не даст повода думать, будто следит за своим преемником.
Отчаянный проснулся, лишь когда солнце стало опускаться за горизонт. Лоуренс и сам задремал над книгой, написанной таким языком, что драконы представлялись читателю не интересней коров. Потыкав его в щеку своим тупым носом, Отчаянный заявил:
– Я снова проголодался.
До рождения дракона Лоуренс уже произвел инвентаризацию корабельных припасов. Теперь, глядя, как Отчаянный расправляется с остатками козы и двумя наспех зарезанными курами – которых уминал прямо с костями, – он сознавал необходимость повторной ревизии. Всего за две кормежки дракон съел столько же, сколько весил сам. Он уже как будто немного подрос и глядел по сторонам, явно желая добавки.
Лоуренс тихо посовещался с Райли и коком. В случае нужды, сказали они, надо будет дать сигнал «Амитье» и воспользоваться хранящейся там провизией. Людей у французов после целого ряда катастроф сильно поубавилось, поэтому еды на корабле больше, чем понадобится до Мадейры. Однако последнее время французы сидели на одной солонине, да и на «Надежном» дела ненамного лучше. Это значит, что свежего мяса Отчаянному хватит разве что на неделю, и кто знает, станет ли он есть соленое. Соль ему, возможно, вообще вредна.
– А как насчет рыбы? – осведомился кок. – У меня есть славный тунец, сэр, только утречком выловили. На обед вам хотел приготовить. То есть, это самое… – Он осекся, переводя взгляд со старого капитана на нового.
– Надо непременно попробовать, если вы считаете это правильным, сэр, – сказал Райли как ни в чем не бывало.
– Благодарю, капитан, – ответил Лоуренс. – Пусть он решает сам. Если ему не понравится, он, думаю, так нам и скажет.
Отчаянный посмотрел на рыбу с сомнением, откусил немного и слопал все двенадцать фунтов вместе с головой и хвостом.
– Костей много, но мне понравилось, – сказал он, облизнулся и вдруг громко рыгнул, напугав своих кормильцев и сам испугавшись.
– Ну что ж, уже легче. – Лоуренс снова взялся за тряпку. – Если вы, капитан, отрядите нескольких человек на рыбную ловлю, мы сможем еще на пару дней сохранить бычка.
После он отвел Отчаянного в каюту. У трапа возникли затруднения, и к сбруе пришлось прицепить тали. Отчаянный обследовал письменный стол и высунулся в окно – поглядеть на пенный след за кормой. Подушку, на которой он вылупился, положили в широкую подвесную койку рядом с койкой самого Лоуренса. Дракон прыгнул туда прямо с пола.
Глаза у него тут же сомкнулись в две узкие щелочки. Лоуренс, освобожденный таким образом от своей вахты и от любопытствующей команды, опустился на стул, глядя на спящего дракона, как на орудие рока.
Между ним и отцовским состоянием стояли два брата и трое племянников. Собственный капитал он вложил в государственные бумаги и особенно о нем не заботился; с этим по крайней мере сложностей не возникнет. В бою он много раз падал за борт и мог стоять в шторм на марсе, не испытывая никакой тошноты – значит, и на драконе летать сможет без особых трудностей.
Что же до всего остального… Он джентльмен, сын джентльмена. В море он ушел двенадцати лет, но ему посчастливилось служить на линейных кораблях первого и второго разряда, у состоятельных капитанов, которые держали хороший стол и постоянно принимали у себя своих офицеров. Лоуренс любил общество, любил изысканную беседу, танцы, вист по маленькой. Думая о том, что ему никогда уже не придется бывать в опере, он испытывал сильное желание вышвырнуть койку с детенышем за борт.
Он пытался заглушить в голове отцовский голос, называющий его дураком; пытался не думать о том, что скажет Эдит, когда узнает. Даже написать ей он не имел возможности. Хотя он чувствовал себя связанным определенными обязательствами, до официальной помолвки дело так и не дошло – сперва этому мешало отсутствие у него средств, потом его долгое плаванье.
Призовые деньги помогли разрешить первую проблему, и он скорее всего сделал бы Эдит предложение, если бы хоть раз за последние четыре года ступил на английскую землю. Он уже подумывал испросить короткий отпуск в конце этого похода. Рискованно, правда, высаживаться на берег, не имея твердой надежды на обратный корабль, но еще рискованнее полагаться на полушутливое обещание, которое когда-то дали друг другу тринадцатилетний мальчик и девятилетняя девочка. Как знать, будет ли она ждать его, отказывая другим поклонникам?
Теперь обстоятельства изменились к худшему. Он не имел ни малейшего понятия, где поселится в качестве авиатора и какой дом сможет предложить своей будущей жене. Если не сама Эдит, то ее семья вполне может воспротивиться такой перспективе, противоречащей всему, что от него ожидали. Жена морского офицера поневоле мирится с частым отсутствием мужа – но когда он возвращается, ей не приходится жить с ним в каком-то глухом углу с драконом во дворе, довольствуясь грубым мужским обществом.
Втайне Лоуренс всегда мечтал о собственном доме, в долгие одинокие ночи воображая его себе до мельчайших подробностей. Дом этот, конечно, будет меньше того, где Лоуренс вырос, но это не помешает ему быть уютным. Его хозяйка, на которую можно положиться во всем, будет вести дела мужа и растить детей. Там с любовью примут хозяина, когда он сойдет на берег, а пока он в море, будут с любовью его вспоминать.
Крушение заветной мечты возмущало все его чувства, но теперь он не был даже уверен, следует ли предлагать свою руку девушке, которая, возможно, сочтет себя не вправе ему отказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38