– Что? А, корабли, ну да. Эксидиум и Летификат шли над наветренной колонной, Мортиферус над подветренной. Во главе дивизионов, доложу я вам, было жарко. Я еле различал с высоты верхушки мачт, такой там стоял дым. Однажды мне показалось, что «Виктория» взлетела на воздух: один чертов испанец, флеча-дель-фузгос, проскочил мимо наших стрелков и поджег на ней все паруса, но Летификат обратила его в бегство.
– Каковы же наши потери? – тихо спросил Уоррен, нарушив общее ликование.
– Там была настоящая кровавая баня, не сомневайтесь. Думаю, мы потеряли убитыми тысячу человек. Бедняга Нельсон сам был на волосок от гибели: пылающий парус упал прямо на квартердек, где стоял он. Какие-то шустрые ребята залили адмирала из питьевого бака, но все его медали, говорят, прикипели к телу. Теперь он будет их носить, не снимая.
– Тысяча человек! Упокой, господи, их души, – промолвил Уоррен.
Все притихли, но постепенно радость снова возобладала над чувствами, которые, вероятно, больше приличествовали минуте.
– Прошу меня извинить, джентльмены. – Лоуренс почти кричал из-за возобновившегося шума. Узнать что-то еще нечего было и думать. – Я обещал Отчаянному, что скоро вернусь. Бонапарт, полагаю, жив, Джеймс?
– Да, как ни жаль, если его только удар не хватил от таких новостей. – Раскат хохота, последовавший за словами Джеймса, перешел в песню «Стальные сердца», которая проводила Лоуренса через весь парк.
К восходу солнца запасник наполовину опустел. Спать никто уже не ложился, и всеобщее возбуждение дошло чуть ли не до истерики – нервы, натянутые до предела, с трудом переносили нежданную радость. Лентон даже не пытался призвать подчиненных к порядку и притворился близоруким, когда они хлынули в город – поделиться вестью с мирными жителями.
– Какой бы план вторжения ни выдумал Бонапарт, теперь о нем можно забыть, – заявил Чинери вечером. Капитаны стояли на балконе, а внизу толпились вернувшиеся из города. Все пьяные в дым, но слишком счастливые, чтобы затевать ссоры. Наверх долетали обрывки песен. – Хотел бы я видеть его лицо.
– Мы, видимо, были о нем слишком высокого мнения. – Лентон, хорошо угостившийся портвейном, был румян и доволен собой. Его решение отправить Эксидиума в Кадис оказалось верным и послужило немалым вкладом в победу. – Ясно, что на море он воюет хуже, чем на земле или в воздухе. Непосвященному человеку трудно понять, как могли тридцать три корабля так легко уступить двадцати семи.
– Но почему же его воздушное подкрепление так запоздало? – с недоумением спросила Харкорт. – Всего десять драконов, и половина из них, как говорит Джеймс, испанские. В Австрии у него вдесятеро больше. Неужели он так и не отправил никого с Рейна?
– Я слышал, что перелет через Пиренеи чертовски труден, хотя сам ни разу не пробовал, – сказал Чинери. – Однако причина, мне думается, не в этом. Он просто счел, что Вильнёву помощь не требуется, и оставил драконов отъедаться в запасниках. Думал, что Вильнёв пройдет сквозь Нельсона, потеряв разве что парочку кораблей. Ждал свой флот со дня на день, недоумевая, куда же тот подевался, а мы все это время попусту грызли ногти.
– Теперь ему не на чем перевезти свою армию, – добавила Харкорт.
– Сошлюсь на слова лорда Сен-Винсента: «Я не говорю, что вторжение невозможно, я говорю лишь, что они не могут вторгнуться с моря», – с усмешкой процитировал Чинери. – А если Бонапарт задумал взять Британию с сорока драконами, милости просим. Не зря же ребята из ополчения понатыкали столько пушек. Жаль будет, если их труды пропадут впустую.
– Я бы, признаться, не отказался от случая преподать этому негодяю еще один хороший урок, – сказал Лентон. – Но он не настолько глуп. Удовлетворимся тем, что честно выполнили свой долг, и предоставим австрийцам утереть ему нос. Все его надежды на вторжение рухнули. – Адмирал допил свой портвейн и добавил: – Боюсь, однако, что нам придется принять решение относительно Шуазеля. Он нам больше не нужен, и тянуть незачем.
Наступило молчание. Харкорт издала звук, напоминающий всхлип, но не сказала ни слова против и лишь спросила на удивление ровным голосом:
– Вы уже решили, как поступить с Прекурсорисом?
– Отправим его на Ньюфаундленд, если он согласится. Им там нужен производитель, а характер у него как будто не злобный. Во всем виноват один Шуазель. Чертовски жаль, конечно, и наших зверей это очень расстроит, но делать нечего. Лучше не откладывать и покончить с этим завтра же утром.
Шуазелю дали краткое свидание с Прекурсорисом. Большого дракона, опутанного цепями, с двух сторон охраняли Максимус и Отчаянный. Лоуренс чувствовал, как дрожит его дракон, вынужденный присутствовать при этой сцене. Прекурсорис горестно мотал головой, пока Шуазель убеждал его принять предложение Лентона. Но в конце концов затих, изобразив что-то вроде кивка, и Шуазель прижался щекой к его носу.
Конвоиры вышли вперед. Прекурсорис попытался рвануть их когтями, но цепи удержали его. Когда Шуазеля повели прочь, дракон испустил душераздирающий крик. Отчаянный с тихим стоном припал к земле, а Лоуренс – к его шее.
– Не смотри, голубчик, – сдавленным голосом уговаривал капитан. – Еще миг, и все будет кончено.
Прекурсорис вновь закричал и тяжело рухнул наземь, как будто вся жизнь ушла из его тела. Лентон жестом отпустил стражу.
– Летим, – сказал Лоуренс, и Отчаянный, взмыв над виселицей, понесся в сторону моря.
– Лоуренс, можно мне перевести сюда Максимуса и Лили? – спросил со своей обычной резкостью Беркли, явившись без предупреждения к ним на луг. – Места у вас достаточно.
Лоуренс посмотрел на него, не понимая. Отчаянный лежал все такой же несчастный, спрятав голову под крыло. Они несколько часов летали вдвоем над океаном. В конце концов Лоуренс, опасаясь, что Отчаянный совсем выбьется из сил, попросил его повернуть назад. Сам он чувствовал жар и ломоту во всем теле, точно его лихорадило. Ему уже доводилось видеть, как вешают осужденных – такова суровая действительность флотской жизни, – и Шуазель заслужил свою участь больше, чем многие моряки. Лоуренс не знал, почему именно эта казнь подействовала на него так тяжело.
– Как хотите, – сказал он вяло и снова уронил голову.
Вверху зашумели крылья, и Максимус, ненадолго заслонив солнце, хлопнулся рядом с Отчаянным. За ним последовала Лили. Все трое образовали тесную кучку. Отчаянный, немного разжавшись, свился с обоими, а Лили окутала всю компанию своими большими крыльями.
Беркли привел Харкорт и усадил ее, безвольную, рядом с Лоуренсом. Потом сам грузно опустился на траву и молча передал по кругу бутылку. Неразбавленный ром сразу ударил в голову Лоуренсу, который весь день ничего не ел, успокоительно притупив все мысли и ощущения.
Немного погодя Харкорт расплакалась. Лоуренс, стиснув ее плечо, в ужасе заметил, что у него самого мокрые щеки.
– Он был предатель, лживый предатель, – лепетала она, утирая слезы рукой. – Мне его ни капли не жалко. – Видно было, что она говорит это больше для собственного утешения.
Беркли снова сунул ей в руки бутылку.
– Дело не в нем. Чертов мерзавец получил по заслугам. Вы жалеете дракона, и они тоже. Страна и король для них не очень-то много значат. Прекурсорис никогда не задумывался над этим – он летел, куда ему говорил Шуазель.
– А что, Бонапарт в самом деле мог казнить Прекурсориса за измену? – спросил Лоуренс.
– Весьма вероятно. На континенте это изредка делают. Главное здесь не наказание виновных, а устрашение их опекунов.
Лоуренс пожалел, что задал вопрос. В этом по крайней мере Шуазель не солгал.
– Корпус, безусловно, дал бы ему убежище в колониях, если бы он попросил, – сказал он сердито. – Это не оправдание. Он рисковал Прекурсорисом, чтобы вернуть себе положение на родине, вот и вся правда. Ведь и мы с тем же успехом могли предать смерти его дракона.
– Он знал, что мы при нашей бедности на такое не пойдем, – возразил Беркли. – Это я не к тому, чтобы его извинить – я того же мнения на его счет, как и вы. Он думал, что Бонапарт нас побьет, а жизнь в колониях его не устраивала. Скверно только, что из-за него страдает дракон, который ничего дурного не сделал.
– Нет, сделал! – неожиданно произнес Отчаянный. Люди уставились на него, драконы тоже подняли головы. – Шуазель не заставил бы его улететь из Франции или вредить нам, если бы он сам не хотел. Думаю, что он виновен ничуть не меньше.
– Вряд ли он понимал, в чем туг дело, – предположила Харкорт.
– Он должен был разобраться, прежде чем дать согласие, – не уступал Отчаянный. – Он не так прост, как Волли. Если бы он отказался, жизнь и честь его опекуна были бы спасены. Будь я виноват так же, как он, я счел бы позором, что моего опекуна казнили, а меня нет. Да я бы и не дал никому казнить Лоуренса, – добавил он, свирепо мотнув хвостом. – Пусть бы попробовали.
Максимус и Лили согласно зарокотали.
– Я не позволил бы Беркли стать изменником, – заявил Максимус, – но если бы он все-таки стал, я раздавил бы любого, кто попытался его повесить.
– А я бы просто взяла Кэтрин и улетела, – сказала Лили. – Думаю, что и Прекурсорис хотел сделать нечто подобное. Просто цепи не смог разорвать – он ведь меньше вас обоих и кислотой тоже плевать не умеет. Притом он был один, и его охраняли. Не знаю, что бы я сделала, если бы не смогла убежать.
Драконы сплелись в новом приступе горя.
– Вот что, – решительно молвил Отчаянный через некоторое время. – Если тебе когда-нибудь понадобится спасать Кэтрин, а тебе, Максимус, Беркли, я вам помогу. А вы в случае чего поможете мне. Тогда нам можно будет не беспокоиться. Нас троих вряд ли кто остановит – убежать, во всяком случае, успеем.
Двух других этот замечательный план несказанно обрадовал. Лоуренс начинал раскаиваться в том, что глотнул столько рому. Аргументы никак не желали формироваться в уме – а возразить требовалось, и срочно.
– Ну, хватит, – выручил его Беркли. – Договоритесь до того, что нас в самом деле повесят. Есть хотите? Мы сами не пойдем в столовую, пока вас не накормим, так что для начала можете нас спасти от голодной смерти.
– Не думаю, что тебе грозит умереть с голоду, – заметил Максимус. – Две недели назад врач говорил, что ты слишком толстый.
– Ах ты черт! – вознегодовал Беркли, а Максимус зафыркал, радуясь, что сумел его раздразнить. Вскоре драконы согласились, что поесть действительно не мешает, и Лили с Максимусом улетели на свои лужайки кормиться.
– А все-таки мне жаль Прекурсориса, хотя он нехорошо поступал, – сказал вдруг Отчаянный, разделавшись со своей порцией. – Почему Шуазеля не отпустили и колонии вместе с ним?
– За такие вещи необходимо наказывать, иначе люди будут чаще совершать плохие поступки. Уж он-то сполна заслужил наказание. – После еды и крепкого кофе в голове у Лоуренса слегка прояснилось. – Шуазель хотел, чтобы Лили страдала так же, как теперь Прекурсорис. Представь, что было бы, если бы француз взял меня в плен и заставил тебя воевать против прежних твоих друзей, чтобы спасти мою жизнь.
– Да, понимаю, – сказал не до конца удовлетворенный дракон. – Но мне все-таки кажется, что его могли наказать по-другому. Разве не лучше было оставить его в заключении и заставить Прекурсориса воевать за нас?
– Ты рассуждаешь очень разумно, но измена всегда карается смертной казнью. Это слишком тяжкое преступление, чтобы обойтись такой мягкой мерой, как заключение.
– Значит, Прекурсориса не казнили только потому, что это было бы расточительством? Потому что им нужен производитель?
Лоуренс не сразу нашел, что на это ответить.
– Честно говоря, нам как авиаторам претит самая мысль о казни дракона. Поэтому мы нашли предлог оставить его в живых. Кроме того, наши законы писаны для людей, и было бы не совсем порядочно применять их к дракону.
– Вот с этим я полностью согласен, – сказал Отчаянный. – Я слышал о некоторых законах, и смысла в них очень мало. Не знаю, стал бы я их соблюдать, если бы не боялся навредить тебе. Если вы, люди, хотите, чтобы мы подчинялись законам, было бы только разумно обсудить их сначала с нами. Ты читал мне про парламент, но я не помню, чтобы туда приглашали драконов.
– Этак ты скоро начнешь выступать против обложения налогом без представительства и выкинешь в гавань целый груз чая. В душе ты истинный якобинец, и от этого тебя, пожалуй, уже не излечить. Мне остается лишь умыть руки и снять с себя всякую ответственность.
Глава двенадцатая
Утром следующего дня Прекурсориса посадили на транспорт, идущий из Портсмута в маленький Новошотландский запасник. Оттуда его должны были препроводить на Ньюфаундленд, где совсем недавно основали питомник. Лоуренс не хотел больше видеть убитого горем дракона и намеренно засиделся с Отчаянным допоздна, чтобы тот проспал миг отплытия.
Лентон распорядился мудро. Все продолжали праздновать победу при Трафальгаре, и на этом фоне чье-то личное горе казалось не столь заметным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38