Только потом я открыла дверь, постаравшись не задеть ею стенку гаража. С сумкой в руке пробралась по расчищенной дорожке к передней двери. У бордюра был припаркован черный гладкий «шевроле корзет» – такой неуместный на заснеженной улице, что его жалко становилось. Я узнала машину Кистена и поджала губы. Слишком часто он мне в последнее время попадался.
Ветер щипал руки и лицо, и я глянула на слишком четкий в сереющих тучах шпиль колокольни. Семеня по льду, я миновала Кистенов четырехколесный символ мужественности и поднялась по каменным ступеням к прочным деревянным дверям. Традиционного замка на них не было, только дубовый брус изнутри – я задвигала его по утрам, перед тем как пойти спать. Неуклюже согнувшись, я зачерпнула пару горстей гранулированного антиобледенителя из мешка у двери и разбросала его по ступенькам, пока растаявший днем снег не успел еще замерзнуть.
Я толкнула дверь; волосы колыхнуло вырвавшимся наружу теплым воздухом. Под негромкие звуки доносящегося джаза я скользнула внутрь, притворив дверь за собой. Мне не особенно хотелось встречаться с Кистеном – каким бы красавчиком он ни был, – хотя следовало бы сказать ему спасибо за рекомендацию Такате.
В маленькой прихожей было темно, просачивающийся из святилища тусклый свет не мог рассеять сумрак. В воздухе пахло кофе и прорастающей травой – что-то среднее между кофейней и теплицей. Ладно, переживем. Поставив покупки для Кери на антикварный столик, который Айви стащила у кого-то из своих родственников, я заглянула в сумку – как там Дженкс.
– Слава те Господи, – пробурчал он, медленно поднимаясь в воздух. Что-то его удивило, он наклонил голову набок, прислушиваясь. – А где все? – спросил пикси.
Я сбросила пальто, повесила его на крючок.
– Может, Айви опять наорала на твоих детишек, и они попрятались. Ты недоволен, что ли?
Он покачал головой. Вообще-то он был прав. Слишком уж тихо. В норме здесь уши разрываются от пронзительных воплей гоняющихся друг за другом пиксенят, то и дело с лязгом валится что-то из кухонной утвари, Айви рычит, выгоняя мелкоту из гостиной… Только восемь часов в сутки у нас благословенная тишина – четыре часа, когда они спят днем после обеда и четыре часа ночью, после полуночи.
Тепло постепенно действовало на Дженкса, крылья его уже стали прозрачными и двигались легко. Я решила бросить шмотки Кери здесь, пока не соберусь занести ей их через улицу. Потопав ботинками и стряхнув снег рядом с грязью, которую аналогичным образом развел Кистен, я вслед за Дженксом вышла И в темной прихожей в окутанное тишиной святилище.
Мне стало легче на душе, когда я увидела приглушенный свет, льющийся сквозь огромный – от потолка почти до пола – витраж. В ближнем углу стоял маленький рояль Айви, за которым она тщательно ухаживала, но играла, только когда меня не было дома. Мой заставленный растениями стол расположился напротив, под углом к нему, перед бывшим амвоном. На стене за ним еще виден был контур огромного распятия, что меня всегда утешало и согревало внутри. Скамьи отсюда убрали задолго до моего переезда, и гулкое пространство дышало миром, уединением и благодатью. Мне здесь было спокойно.
Дженкс застыл – и мои инстинкты полыхнули ярким пламенем.
– Пли! – взвился пронзительный голос.
Дженкс стрелой метнулся вверх, оставив за собой облако сияющей пыльцы, как осьминог чернила. С бешено колотящимся сердцем я нырнула на пол, покатилась.
По половицам возле меня что-то часто застучало; я не поднималась, пока не докатилась до угла. Головокружительная сила кладбищенской лей-линии затопила меня…
– Рэйчел! Это мои чертенята! – заорал Дженкс, и меня настиг шквал снежков.
Поперхнувшись, я проглотила висевшее на языке слово для шмыкания круга, отпихнула поднимающуюся силу. Энергия полной ударила в меня, и я застонала, когда во мне одновременно схлестнулись две волны лей-силы. Пошатнувшись, я упала на колено, силясь вдохнуть – пока избыток энергии не убрался наконец обратно в линию. О Господи. Будто в костре побывала. Надо было просто поставить круг.
– Что вы на фиг себе думаете! – вопил Дженкс, летая у меня над головой. Я все пыталась разглядеть пол – пока не удавалось. – Разве можно так выскакивать на агента! Она же профессионал! Она вас всех поубивать могла, а я бы вас бросил на фиг гнить, где упали. Мы здесь гости! Марш все в стол. Джакс, я очень рассердился!
Мне удалось вдохнуть. Черт. Жутко больно. На заметку: никогда не прерывать лей-линейные чары на середине.
– Маталина! – крикнул Дженкс. – Знаешь, чем занимаются наши детишки?
Я облизала губы.
– Все окей, – сказала я, поднимая голову. В святилище не было ни души. Даже Дженкс исчез. – Классная у меня жизнь, – пробормотала я, по кусочкам собирая себя с пола.
Огненный зуд в коже пошел на убыль, пульс колотился по-прежнему, и я отпустила линию, чувствуя, как вытекают из моего ци остатки энергии.
Жужжа рассерженной пчелой, из жилых комнат вылетел Дженкс.
– Прости, Рэйчел, – сказал он, зависнув надо мной. – Они нашли снег, натащенный Кистом, и он им рассказал, как мальчишкой играл в снежки. Ох, Господи, ты вся вымокла.
Маталина, жена Дженкса, влетела в святилище ворохом серо-голубого шелка. Глянув на меня виновато, она скользнула под крышку стола. У меня начала болеть голова и глаза наполнились слезами. Маталина выговаривала детям на таких высоких нотах, что мой слух не справлялся.
Я устало выпрямилась и одернула свитер – в мокрых пятнах от снежков. Напали бы на меня убийцы-фейри с колдовскими снарядами, а не пикси со снежками – я была бы уже мертва. Пульс понемногу успокаивался; я подняла с пола сумку.
– Да нормально все, – сказала я, желая только, чтобы Дженкс заткнулся. – Дети есть дети. Ничего страшного.
Дженкс явно был не в своей тарелке.
– Да, но это мои дети, и мы здесь в гостях. Они перед тобой извинятся, это как минимум.
Махнув ему рукой – дескать, ерунда, – я побрела по темному коридору на запах кофе. Ну, хоть не видел никто, как я тут по полу каталась. Мелкие происшествия вроде этого стали уже привычны с тех пор, как похолодало и семейство Дженкса перебралось в дом. Жаль, но теперь я не могла сделать вид, будто меня нет дома. Да и свежий воздух вампиры не могли не учуять, когда я открывала входную дверь.
Я прошла мимо бывших мужского и женского туалетов, превращенных в обычную ванную комнату и ванную, совмещенную с прачечной. Последняя была моя. Моя спальня располагалась по правой стороне коридора, спальня Айви – прямо напротив. Дальше находилась кухня, и я повернула налево, надеясь налить не чашку кофе и сбежать, не встречаясь с Кистеном.
Я сделала глупость, поцеловавшись с ним в лифте, и он не упускал случая мне о ней напомнить. Мне тогда казалось, что до рассвета я не доживу, и я отбросила в сторону запреты и поддаюсь соблазну вампирской страсти. Больше того. Кистен знал, что толкнул меня за грань и что я на волосок была от того, чтобы сказать «Да».
Совершенно без сил, я локтем нажала на выключатель и бросила сумку на стол. Вспыхнули флуоресцентные лампы, Мистер Рыба заметался в своем бокале. Из гостиной доносились звуки аза и то усиливающийся, то затухающий разговор. Кожаный плащ Кистена свисал с кресла Айви у ее компьютера. Кофейник был и наполовину полон, и подумав немного, я перелила кофе в свою гигантскую кружку. Стараясь не шуметь, распечатала но-о буханку хлеба. Подслушивать я не собиралась, но голос Кипа журчал, словно вода в ванной – теплый и плавный.
– Айви, любовь моя, – умолял он, когда я выбрасывала кофейную гущу. – Ну всего на одну ночь. Даже на час. Туда и обратно.
– Нет.
В холодном голосе Айви явно слышалось предупреждение. Я ни когда не решалась настолько действовать ей на нервы – но они с Кистеном вместе росли, отпрыски богатых семейств, чьи родители ждали, что они «свяжут судьбы» и нарожают вампирчиков в продолжение линии Пискари до того, как умрут и станут настоящей нежитью. Ожидания родителей пошли прахом – в том, что касалось свадьбы, а не похорон. Айви с Кистеном попробовали жить вместе, и хотя оба об этом эксперименте молчали, отношения охладились до чего-то вроде братской привязанности.
– Тебе ничего делать не придется, – настаивал Кистен, сгущая британский акцент. – Только приехать. Я сам буду говорить.
– Нет.
Кто-то из них выключил музыку. Мне нужна была мерная ложка, и я осторожно, стараясь не шуметь, вытащила ящик со столовыми приборами. Оттуда с визгом вылетели три девчонки-пикси – я чуть не заорала, сердце заколотилось как бешеное. Пикси метнулись в темный коридор. Под наплывом адреналина я быстро обшарила ящик – ложки не было. Наконец я увидела ее в мойке. Наверное, кофе варил Кистен. Айви бы непременно ложку вымыла, вытерла и убрала на место.
– Но почему? – недовольно спрашивал Кистен. – Не так много он просит.
Ровный голос Айви кипел сдерживаемым гневом:
– Я не хочу терпеть эту сволочь у себя в голове. С чего мне позволять ему смотреть моими глазами? Читать мои мысли?
Я едва не уронила кувшин в раковину. Лучше бы мне этого не слышать.
– Но он тебя любит, – с болью и ревностью прошептал Кистен. – Наследницей сделал.
– Не любит он меня. Ему нравится, что я ему не поддаюсь, – сказала она с горечью, и я почти увидела, как застывает от гнева ее совершенное, чуть восточное лицо.
– Айви, – уговаривал Кистен. – Это так здорово, просто опьяняет! Когда он делится с тобой силой…
– Вранье! – крикнула она, и я вздрогнула. – Тебе нужна власть? Престиж? Хочешь заправлять делами Пискари? Изображать его наследника? Вперед! Мне плевать. Но в голову к себе я его не пущу, даже чтобы тебя прикрыть!
Я с шумом пустила воду – дать им понять, что все слышу. Слушать их дальше я не хотела. Лучше бы они перестали. Кистен тяжело вздохнул.
– Не получится так, Айви, любовь моя. Если он захочет, ты его не остановишь.
– За-мол-чи!
Я подавила дрожь – столько было в ее голосе сдерживаемого гнева. Вода перелилась через край кувшина, и я чуть не подпрыгнула, когда она плеснула мне на руку. Морщась, я закрыла кран и вытерла воду.
В гостиной затрещало дерево. У меня похолодело в груди. Кто-то из них прижал другого к креслу.
– Давай, – промурлыкал Кистен под шум льющейся в кофеварку воды. – Запусти в меня зубки. Тебе же хочется. Точно как в старые времена. Пискари все чувствует, что ты делаешь, хочешь ты или нет. Почему, как думаешь, ты не можешь удержаться от крови? Три года поста, а теперь три дня вы терпеть не можешь? Брось, Айви. Ему понравится, если мы скова будем вместе. И твоя соседка, может, поймет наконец. Она чуть не сдалась, знаешь? Мне, не тебе.
Я застыла. Это он в расчете на меня говорил. Я на кухне стоила, но с тем же успехом могла с ними сидеть.
Кресло опять затрещало.
– Попробуй ее крови, и я тебя убью. Обещаю, Кист.
Я оглядела кухню – куда бы сбежать, – но опоздала. Шаркая ботинками, Айви появилась на пороге. Непривычно взъерошенная, она замешкалась, с ее способностью читать по лицу мгновенно оценив мою тревогу. Секреты от нее хранить совсем нелегко. От злости на Киста у нее брови сошлись к переносице; агрессия и отчаяние не предвещали ничего хорошего, даже если направлены были не на меня. Бледная кожа приняла розоватый оттенок: она старалась успокоиться, заставить едва слышный шепот шрама на шее замолчать совсем. Айви попыталась хирургическим путем убрать физический след заявки, которую сделал на нее Пискари, но когда она нервничала, шрам проявлялся опять. А мои амулеты она взять не соглашалась. Мне еще надо будет выяснить почему.
Увидев меня у раковины, Айви стрельнула карими глазами на мою дымящуюся кружку и пустой кофейник. Я пожала плечами и включила кофеварку. Что я могла сказать?
Айви шагнула вперед, поставила на стол пустую чашку, пригладила волосы – чтобы хотя бы казаться собранной и спокойной.
– Ты расстроена, – сказала она резким из-за злости на Ки-стена голосом. – Что случилось?
Я вытащила пропуска за сцену и прилепила их к холодильнику магнитиком-помидором. Подумала про Ника, потом про обстрел снежками. А, не забыть еще, как приятно было услышать ее угрозы Кистену из-за моей крови, которую она еще даже не пробовала. Н-да, есть из чего выбрать.
– Ничего, – тихо сказала я.
Высокая и тонкая в синих джинсах и рубашке, она скрестила руки на груди и присела на стол рядом с кофеваркой в ожидании кофе. Она поджала тонкие губы и глубоко дышала.
– Ты плакала. Так что случилось?
Я замерла от неожиданности. Она знает, что я плакала? Черт. Всего-то три слезинки проронила. На светофоре. И вытерла раньше, чем они скатились по щеке. Я глянула на пустой коридор – не хотелось, чтобы Кистен услышал.
– Я потом тебе скажу, окей?
Айви глянула в ту же сторону. Над бровями залегла удивленная морщинка. А потом до нее дошло. Она поняла, что меня бросили. Она моргнула, и я видела, как ей стало легче – после того как схлынул порыв жажды крови, вызванный моим новым статусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70