Кери что-то тихо у него спросила, и он отвернулся, весело ей отвечая. Всех детей, кроме Джи, он из кухни выгнал, и вокруг было блаженно тихо.
– Ну, Кизли?… – прошептала я.
Тоненький голосок Джи начал песню, и лицо Кери просветлело. Она подхватила таким же чистым, как у пикси, голосом, по спеть сумела всего три ноты – и расплакалась. Пикси стаей Оросились в кухню, едва ее не удушив. Из гостиной раздраженно крикнула Айви: пикси опять создали помехи стереоприемнику.
Дженкс наорал на детей, и все, кроме Джи, брызнули прочь. Двое пикси остались утешать Кери: Джи тихонько и нежно, Дженкс немного неловко. Кизли притих, и я поняла, что он сдался.
– Хорошо, – сказал он. – Я возьму ее на несколько дней, по если не получится, она вернется.
– Идет, – ответила я, чувствуя, что с моей груди свалился огромный груз.
Кери посмотрела на нас сквозь слезы:
– Вы не спросили моего мнения.
У меня загорелись щеки. Слух у нее, оказывается, не хуже, чем у Айви.
– М-мм… – замялась я. – Прости, Кери. Не в том дело, что я не хочу, чтобы ты осталась с нами…
Она кивнула с серьезным треугольным личиком.
– Я слабое звено в цитадели воинов, – прервала она меня. – Для меня будет честью жить у ветерана и облегчить его боль.
Ветерана? Я задумалась, что же она разглядела в Кизли, чего не заметила я. В углу на высоких тонах шла ссора между Дженксом и его старшей дочкой. Юная пикси теребила подол салатового платьица и о чем-то умоляла отца, из-под платья видны были крошечные ножки.
– Погодите-ка, – сказал Кизли, закрывая пакет. – Я могу сам о себе позаботиться. Мне не нужно, чтобы кто-то «облегчал мою боль».
Кери улыбнулась. Прошуршав моими шлепанцами по линолеуму, она подошла к Кизли и встала на колени.
– Кери! – запротестовала я одновременно с Кизли, но молодая женщина отбросила наши руки прочь, вдруг посуровевший взгляд зеленых глаз предостерегал не вмешиваться.
– Встань, – резкосказал Кизли. – Может, у демона ты вела себя именно так, но…
– Не двигайся, Кизли, – скомандовала Кери, легкое свечение безвременья окрасило ее бледные ладони. – Я буду рада с тобой пойти, но только если ты позволишь мне отплатить за твою доброту.
Она улыбнулась, зеленые глаза затуманились.
– Так ты вернешь мне чувство самоуважения, которое мне нужно больше всего.
У меня перехватило дыхание, когда я ощутила, как она дотронулась до ближайшей лей-линии.
– Кизли? – позвала я, повысив голос.
Кизли широко раскрыл карие глаза и застыл как сидел, когда Кери положила руки ему на колени поверх линялого комбинезона. Лицо у него обмякло, морщины сделались резче, еще Польше его старя. Он глубоко вдохнул и напрягся. Кери вздрогнула, руки упали с колен Кизли.
– Кери, – сказал старик дрогнувшим голосом. Он потрогал колени. – Все прошло, – прошептал он, в усталых глазах покаялись слезы. – Деточка моя…
Он встал и помог ей подняться.
– Я так давно не живу без боли… Спасибо тебе.
Кери улыбнулась, из ее глаз скатились слезинки, когда она кивнула.
– Как и я. Это лечение помогает.
Я отвернулась, у меня горло перехватило.
– Я могу поделиться с тобой парочкой футболок, пока мы не добрались до магазина, – сказала я. – Шлепанцы забери. Хотя бы через улицу ты сможешь в них пройти.
Кизли взял ее за руку, в другую руку пакет.
– Я завтра поведу ее по магазинам, – сказал он, направляясь к коридору. – Три года у меня не было сил дойти до торговых улиц. Мне на пользу пойдет прогуляться.
Он повернулся ко мне, выражение старого морщинистого лица стало другим.
– Я скажу, что она племянница моей сестры. Из Швеции. А счет я все же пришлю тебе.
Я засмеялась – довольно истерично. Все получилось лучше, чем я надеялась, и я никак не могла перестать улыбаться.
Дженкс громко фыркнул, а его дочь медленно спустилась на микроволновку.
– Ладно, я спрошу! – крикнул он, и она подпрыгнула на три дюйма, сцепила руки перед собой, лицо засветилось надеждой. – Если твоя мать согласится, и Кизли тоже, то и я не буду против, – сказал Дженкс, крылья у него посинели от злости.
Дженкс подлетел к Кизли, Джи в явном волнении взлетала и опускалась.
– Э-э… Нет ли у тебя в доме растений, за которыми смогла бы поухаживать Джи? – спросил Дженкс с ужасно смущенным видом. Отведя с глаз светлые волосы, он состроил циничную гримасу. – Она хочет пойти с Кери, но я ее не отпущу, если она не будет тебе полезна.
У меня рот открылся. Я глянула на Кери: по тому, как она задержала дыхание, ясно становилось, что она была бы очень не против компании.
– Есть у меня горшок базилика, – признался Кизли. – А если она захочет остаться и летом, то сможет работать в саду, уж какой он там есть.
Джи взвизгнула от восторга, с нее золотым дождем посыпалась пыльца, тут же превращаясь в сияюще белую.
– У матери спроси! – крикнул Дженкс с расстроенным видом, когда малышка в восторге бросилась из кухни. Он сел мне на плечо, повесив крылья. Мне показалось, запахло осенью. Не успела я задать вопрос, как кухню затопил розово-зеленый прилив. Обалдев, я пыталась понять, остался ли в церкви хоть один пикси, который не летал бы в четырехфутовом хороводе вокруг Кери.
Морщинистая физиономия Кизли выражала стоическое терпение, когда он открывал пакет, чтобы Джи могла в нем доехать до дома, не боясь холода. Над помятым краем пакета толпились пикси, кричали «До свидания!» и махали руками.
Закатив глаза, Кизли вручил пакет Кери.
– Эти пикси… – расслышала я его ворчание. Взяв Кери за локоть, он кивнул мне и пошел к коридору быстрее и с такой прямой спиной, как я никогда еще не видела. – У меня есть еще одна спальня, – сказал он. – Ты ночью спишь или днем?
– И ночью, и днем, – тихо ответила она. – Можно? Он ухмыльнулся:
– Ночью спишь, днем задремываешь? Хорошо. Не буду чувствовать себя таким старым, когда вырублюсь.
Мне было здорово, когда я смотрела им вслед. Все складывалось к добру – и во многих отношениях!
– Ты что, Дженкс? – спросила я, когда он остался у меня на плече, а вся его семья полетела провожать Кери и Кизли до порога.
Он хмыкнул:
– А я думал, первым собственный сад заведет Джакс… У меня от сочувствия дыхание перехватило.
– Прости, Дженкс. С ней все будет хорошо.
– Знаю, знаю. – Крылья у него трепыхнулись, обдав меня запахом опавших листьев. – Одним пикси в церкви меньше, – тихо сказал он. – Это неплохо. Но никто не говорил мне, что это будет так больно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Прислонившись к машине спиной, я оглядывала парковку поверх темных очков. Мое вишнево-красное открытое авто казалось не к месту среди скопления грузовичков и проржавевших от соли древних машин. За ними, подальше от возможных царапин и ударов, стояла приземистая серая спортивная машина. Наверное, пресс-офицера зоопарка, потому что все остальные здесь либо работали неполный день, либо были фанатиками от биологии, которым без разницы, на чем они ездят.
В этот ранний час было холодно, несмотря на солнце, и дыхание клубилось паром. Я попыталась расслабиться, но только больше разозлилась. Этим утром мы должны были встретиться с Ником, чтобы побегать в парке. Кажется, он не придет. Опять.
Я распрямила скрещенные руки и потрясла ими, потом согнулась в поясе и уперлась ладонями в ледяной, припорошенный снегом асфальт. Выдыхая перед тем, как подняться, я чувствовала, как натягиваются мускулы. Вокруг негромко, знакомо шумел зоопарк, готовясь к открытию, и пахло навозом экзотических животных. Если Ник не появится в ближайшие пять минут, времени на нормальную пробежку не останется.
Несколько месяцев назад я купила на нас двоих абонемент для бегунов, так что мы могли здесь бегать в любое время с полуночи до двенадцати дня, когда парк закрыт для посетителей. Ради пробежек я вставала на два часа раньше обычного. Я старалась найти варианты, старалась согласовать мой ведьминский распорядок дня – с полудня до рассвета – с человеческим днем Ника, от рассвета до полуночи. Раньше у нас такой проблемы не было, обо всем заботился Ник. А в последнее время – только я.
Резкий скрип заставил меня выпрямиться. Начали выкатывать мусорные баки, и нервы у меня еще пуще разыгрались. Куда он подевался? Забыть он не мог. Ник никогда ничего не забывает.
– Если не хочет забыть, – прошептала я вслух.
Мысленно себя встряхнув, я принялась за махи правой ногой, стараясь достать кроссовкой до верха капюшона. Мышцы резко запротестовали, я ойкнула, но не прекратила попыток. В последнее время я забросила упражнения – Айви снова стала пить кровь, и наши спарринги кончились. У меня задергался глаз, и я зажмурилась. И еще усилила растяжку, потянув колено на себя.
Ник не забыл – слишком он умен, – он просто меня избегает. Я знала почему, и все равно это было больно. Три месяца прошло, а он все выжидал и отдалялся. Хуже всего – я не думала, что он меня обманывает с кем-то еще. Человек, который вызывал демонов в собственном бельевом шкафу, боится ко мне прикоснуться.
Этой осенью я пыталась привязать к себе узами рыбку, чтобы соблюсти дурацкие требования классности лей-колдуньи, и случайно вместо рыбы сделала своим фамилиаром Ника. Дура, дура!
Я ведьма земли, моя магия происходит от роста и плодородия и усиливается теплом и моей кровью. Я мало что знаю о магии лей-линий – разве только, что мне она не нравится. В норме я использовала ее, только чтобы строить защитные круги, когда варила особенно тонкие зелья. А еше чтобы заставить «Хаулеров» заплатить, что они мне задолжали. Ну и пару раз, чтобы придержать свою соседку, когда у нее разыгрывалась жажда крови. Еще я ею воспользовалась, чтобы усадить Пискари на задницу, пока я вбивала в него послушание ножкой стула. Вот после этого раза Ник перешел от горячей – может-быть-это-она-и-есть-настоящая – любви к разговорам по телефону и поцелуям в щечку.
Начиная себя жалеть, я опустила правую ногу и подняла левую.
Магия лей-линий безжалостна в своем напоре и силе и может свести ведьму с ума, так что не случайно среди лей-колдуний больше черных ведьм, чем среди ведьм земли. С фамилиаром работать безопасней, потому что сила фильтруется через чужой разум – более примитивный разум животного, – а не через растения, как в магии земли. По очевидным причинам, в качестве фамилиаров используются только животные – по крайней мере по эту сторону лей-линий, – и вообще-то у ведьм просто нет чар, привязывающих человека как фамилиара. Но я, в спешке и по полному невежеству в магии линий, использовала первый способ, какой нашла.
Так что я, сама того не желая, сделала Ника своим фамилиарм – и теперь мы старались это исправить, – но потом я все испортила окончательно, прокачав через него жуткое количество силы, чтобы справиться с Пискари. С тех пор Ник ко мне практически не прикасался. Но дело было три месяца назад. Я больше ничего такого не делала. Он должен был с этим справиться. Я ведь не практикую больше магию лей-линий. Почти.
Не в силах успокоиться, я выпрямилась, отбросила страдании в сторону и сделала несколько резких поворотов корпуса; по плечам запрыгал завязанный на затылке хвост. Когда выяснилось, что можно поставить круг, не рисуя его на земле, я три месяца на училась его ставить: я знала, что это едва л и не единственный мой шанс избавиться от Алгалиарепта. Занималась я этим в три часа ночи, когда Ник спал, и всегда брала энергию прямо из линий, так, чтобы она не проходила через Ника, но может быть, и все равно просыпался? Он ничего не говорил, но Ник и не сказал бы, я его знаю.
Скрип открывающихся ворот заставил меня выпрямиться и исправить плечи. Зоопарк открылся. Несколько бегунов вытрусили из ворот, еще не сбавив скорости, раскрасневшиеся и побужденные, с сосредоточенными лицами. Черт. Мог хотя бы ПОЗВОНИТЬ.
Встревожившись, я расстегнула сумочку на поясе и достала сотовый телефон. Прислонившись к машине и стараясь не встретиться взглядом с прохожими, я прокрутила список контактов. Пик шел вторым, сразу после Айви и перед мамой. Пальцы у меня замерзли, и я дула на них, пока шли гудки.
Я задержала дыхание, когда соединение сработало, и задерживала, пока записанный женский голос говорил мне, что линия не обслуживается. Деньги кончились? – подумала я. Может, потому его не было три недели. В тревоге я набрала номер его сотового.
Гудки еще шли, когда послышался, знакомый одышливый рокот грузовичка Ника. Выдохнув, я захлопнула крышку. Синий побитый форд вывернул с шоссе на парковку, медленно маневрируя между выезжающими, которые плевать хотели на разметку и ехали по прямой. Я убрала телефон и выпрямилась, скрестив руки на груди и ноги в щиколотках.
Ну, он хотя бы появился, подумала я, поправляя очки и пытаясь не хмуриться. Может, пойдем куда-нибудь выпить кофе или еще что. Я его не видела несколько дней и не хотела все портить злостью. Кроме того, я три месяца жила в постоянной тревоге из-за сделки с Алом, и сейчас, когда все удалось, хотела хоть ненадолго сохранить хорошее настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Ну, Кизли?… – прошептала я.
Тоненький голосок Джи начал песню, и лицо Кери просветлело. Она подхватила таким же чистым, как у пикси, голосом, по спеть сумела всего три ноты – и расплакалась. Пикси стаей Оросились в кухню, едва ее не удушив. Из гостиной раздраженно крикнула Айви: пикси опять создали помехи стереоприемнику.
Дженкс наорал на детей, и все, кроме Джи, брызнули прочь. Двое пикси остались утешать Кери: Джи тихонько и нежно, Дженкс немного неловко. Кизли притих, и я поняла, что он сдался.
– Хорошо, – сказал он. – Я возьму ее на несколько дней, по если не получится, она вернется.
– Идет, – ответила я, чувствуя, что с моей груди свалился огромный груз.
Кери посмотрела на нас сквозь слезы:
– Вы не спросили моего мнения.
У меня загорелись щеки. Слух у нее, оказывается, не хуже, чем у Айви.
– М-мм… – замялась я. – Прости, Кери. Не в том дело, что я не хочу, чтобы ты осталась с нами…
Она кивнула с серьезным треугольным личиком.
– Я слабое звено в цитадели воинов, – прервала она меня. – Для меня будет честью жить у ветерана и облегчить его боль.
Ветерана? Я задумалась, что же она разглядела в Кизли, чего не заметила я. В углу на высоких тонах шла ссора между Дженксом и его старшей дочкой. Юная пикси теребила подол салатового платьица и о чем-то умоляла отца, из-под платья видны были крошечные ножки.
– Погодите-ка, – сказал Кизли, закрывая пакет. – Я могу сам о себе позаботиться. Мне не нужно, чтобы кто-то «облегчал мою боль».
Кери улыбнулась. Прошуршав моими шлепанцами по линолеуму, она подошла к Кизли и встала на колени.
– Кери! – запротестовала я одновременно с Кизли, но молодая женщина отбросила наши руки прочь, вдруг посуровевший взгляд зеленых глаз предостерегал не вмешиваться.
– Встань, – резкосказал Кизли. – Может, у демона ты вела себя именно так, но…
– Не двигайся, Кизли, – скомандовала Кери, легкое свечение безвременья окрасило ее бледные ладони. – Я буду рада с тобой пойти, но только если ты позволишь мне отплатить за твою доброту.
Она улыбнулась, зеленые глаза затуманились.
– Так ты вернешь мне чувство самоуважения, которое мне нужно больше всего.
У меня перехватило дыхание, когда я ощутила, как она дотронулась до ближайшей лей-линии.
– Кизли? – позвала я, повысив голос.
Кизли широко раскрыл карие глаза и застыл как сидел, когда Кери положила руки ему на колени поверх линялого комбинезона. Лицо у него обмякло, морщины сделались резче, еще Польше его старя. Он глубоко вдохнул и напрягся. Кери вздрогнула, руки упали с колен Кизли.
– Кери, – сказал старик дрогнувшим голосом. Он потрогал колени. – Все прошло, – прошептал он, в усталых глазах покаялись слезы. – Деточка моя…
Он встал и помог ей подняться.
– Я так давно не живу без боли… Спасибо тебе.
Кери улыбнулась, из ее глаз скатились слезинки, когда она кивнула.
– Как и я. Это лечение помогает.
Я отвернулась, у меня горло перехватило.
– Я могу поделиться с тобой парочкой футболок, пока мы не добрались до магазина, – сказала я. – Шлепанцы забери. Хотя бы через улицу ты сможешь в них пройти.
Кизли взял ее за руку, в другую руку пакет.
– Я завтра поведу ее по магазинам, – сказал он, направляясь к коридору. – Три года у меня не было сил дойти до торговых улиц. Мне на пользу пойдет прогуляться.
Он повернулся ко мне, выражение старого морщинистого лица стало другим.
– Я скажу, что она племянница моей сестры. Из Швеции. А счет я все же пришлю тебе.
Я засмеялась – довольно истерично. Все получилось лучше, чем я надеялась, и я никак не могла перестать улыбаться.
Дженкс громко фыркнул, а его дочь медленно спустилась на микроволновку.
– Ладно, я спрошу! – крикнул он, и она подпрыгнула на три дюйма, сцепила руки перед собой, лицо засветилось надеждой. – Если твоя мать согласится, и Кизли тоже, то и я не буду против, – сказал Дженкс, крылья у него посинели от злости.
Дженкс подлетел к Кизли, Джи в явном волнении взлетала и опускалась.
– Э-э… Нет ли у тебя в доме растений, за которыми смогла бы поухаживать Джи? – спросил Дженкс с ужасно смущенным видом. Отведя с глаз светлые волосы, он состроил циничную гримасу. – Она хочет пойти с Кери, но я ее не отпущу, если она не будет тебе полезна.
У меня рот открылся. Я глянула на Кери: по тому, как она задержала дыхание, ясно становилось, что она была бы очень не против компании.
– Есть у меня горшок базилика, – признался Кизли. – А если она захочет остаться и летом, то сможет работать в саду, уж какой он там есть.
Джи взвизгнула от восторга, с нее золотым дождем посыпалась пыльца, тут же превращаясь в сияюще белую.
– У матери спроси! – крикнул Дженкс с расстроенным видом, когда малышка в восторге бросилась из кухни. Он сел мне на плечо, повесив крылья. Мне показалось, запахло осенью. Не успела я задать вопрос, как кухню затопил розово-зеленый прилив. Обалдев, я пыталась понять, остался ли в церкви хоть один пикси, который не летал бы в четырехфутовом хороводе вокруг Кери.
Морщинистая физиономия Кизли выражала стоическое терпение, когда он открывал пакет, чтобы Джи могла в нем доехать до дома, не боясь холода. Над помятым краем пакета толпились пикси, кричали «До свидания!» и махали руками.
Закатив глаза, Кизли вручил пакет Кери.
– Эти пикси… – расслышала я его ворчание. Взяв Кери за локоть, он кивнул мне и пошел к коридору быстрее и с такой прямой спиной, как я никогда еще не видела. – У меня есть еще одна спальня, – сказал он. – Ты ночью спишь или днем?
– И ночью, и днем, – тихо ответила она. – Можно? Он ухмыльнулся:
– Ночью спишь, днем задремываешь? Хорошо. Не буду чувствовать себя таким старым, когда вырублюсь.
Мне было здорово, когда я смотрела им вслед. Все складывалось к добру – и во многих отношениях!
– Ты что, Дженкс? – спросила я, когда он остался у меня на плече, а вся его семья полетела провожать Кери и Кизли до порога.
Он хмыкнул:
– А я думал, первым собственный сад заведет Джакс… У меня от сочувствия дыхание перехватило.
– Прости, Дженкс. С ней все будет хорошо.
– Знаю, знаю. – Крылья у него трепыхнулись, обдав меня запахом опавших листьев. – Одним пикси в церкви меньше, – тихо сказал он. – Это неплохо. Но никто не говорил мне, что это будет так больно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Прислонившись к машине спиной, я оглядывала парковку поверх темных очков. Мое вишнево-красное открытое авто казалось не к месту среди скопления грузовичков и проржавевших от соли древних машин. За ними, подальше от возможных царапин и ударов, стояла приземистая серая спортивная машина. Наверное, пресс-офицера зоопарка, потому что все остальные здесь либо работали неполный день, либо были фанатиками от биологии, которым без разницы, на чем они ездят.
В этот ранний час было холодно, несмотря на солнце, и дыхание клубилось паром. Я попыталась расслабиться, но только больше разозлилась. Этим утром мы должны были встретиться с Ником, чтобы побегать в парке. Кажется, он не придет. Опять.
Я распрямила скрещенные руки и потрясла ими, потом согнулась в поясе и уперлась ладонями в ледяной, припорошенный снегом асфальт. Выдыхая перед тем, как подняться, я чувствовала, как натягиваются мускулы. Вокруг негромко, знакомо шумел зоопарк, готовясь к открытию, и пахло навозом экзотических животных. Если Ник не появится в ближайшие пять минут, времени на нормальную пробежку не останется.
Несколько месяцев назад я купила на нас двоих абонемент для бегунов, так что мы могли здесь бегать в любое время с полуночи до двенадцати дня, когда парк закрыт для посетителей. Ради пробежек я вставала на два часа раньше обычного. Я старалась найти варианты, старалась согласовать мой ведьминский распорядок дня – с полудня до рассвета – с человеческим днем Ника, от рассвета до полуночи. Раньше у нас такой проблемы не было, обо всем заботился Ник. А в последнее время – только я.
Резкий скрип заставил меня выпрямиться. Начали выкатывать мусорные баки, и нервы у меня еще пуще разыгрались. Куда он подевался? Забыть он не мог. Ник никогда ничего не забывает.
– Если не хочет забыть, – прошептала я вслух.
Мысленно себя встряхнув, я принялась за махи правой ногой, стараясь достать кроссовкой до верха капюшона. Мышцы резко запротестовали, я ойкнула, но не прекратила попыток. В последнее время я забросила упражнения – Айви снова стала пить кровь, и наши спарринги кончились. У меня задергался глаз, и я зажмурилась. И еще усилила растяжку, потянув колено на себя.
Ник не забыл – слишком он умен, – он просто меня избегает. Я знала почему, и все равно это было больно. Три месяца прошло, а он все выжидал и отдалялся. Хуже всего – я не думала, что он меня обманывает с кем-то еще. Человек, который вызывал демонов в собственном бельевом шкафу, боится ко мне прикоснуться.
Этой осенью я пыталась привязать к себе узами рыбку, чтобы соблюсти дурацкие требования классности лей-колдуньи, и случайно вместо рыбы сделала своим фамилиаром Ника. Дура, дура!
Я ведьма земли, моя магия происходит от роста и плодородия и усиливается теплом и моей кровью. Я мало что знаю о магии лей-линий – разве только, что мне она не нравится. В норме я использовала ее, только чтобы строить защитные круги, когда варила особенно тонкие зелья. А еше чтобы заставить «Хаулеров» заплатить, что они мне задолжали. Ну и пару раз, чтобы придержать свою соседку, когда у нее разыгрывалась жажда крови. Еще я ею воспользовалась, чтобы усадить Пискари на задницу, пока я вбивала в него послушание ножкой стула. Вот после этого раза Ник перешел от горячей – может-быть-это-она-и-есть-настоящая – любви к разговорам по телефону и поцелуям в щечку.
Начиная себя жалеть, я опустила правую ногу и подняла левую.
Магия лей-линий безжалостна в своем напоре и силе и может свести ведьму с ума, так что не случайно среди лей-колдуний больше черных ведьм, чем среди ведьм земли. С фамилиаром работать безопасней, потому что сила фильтруется через чужой разум – более примитивный разум животного, – а не через растения, как в магии земли. По очевидным причинам, в качестве фамилиаров используются только животные – по крайней мере по эту сторону лей-линий, – и вообще-то у ведьм просто нет чар, привязывающих человека как фамилиара. Но я, в спешке и по полному невежеству в магии линий, использовала первый способ, какой нашла.
Так что я, сама того не желая, сделала Ника своим фамилиарм – и теперь мы старались это исправить, – но потом я все испортила окончательно, прокачав через него жуткое количество силы, чтобы справиться с Пискари. С тех пор Ник ко мне практически не прикасался. Но дело было три месяца назад. Я больше ничего такого не делала. Он должен был с этим справиться. Я ведь не практикую больше магию лей-линий. Почти.
Не в силах успокоиться, я выпрямилась, отбросила страдании в сторону и сделала несколько резких поворотов корпуса; по плечам запрыгал завязанный на затылке хвост. Когда выяснилось, что можно поставить круг, не рисуя его на земле, я три месяца на училась его ставить: я знала, что это едва л и не единственный мой шанс избавиться от Алгалиарепта. Занималась я этим в три часа ночи, когда Ник спал, и всегда брала энергию прямо из линий, так, чтобы она не проходила через Ника, но может быть, и все равно просыпался? Он ничего не говорил, но Ник и не сказал бы, я его знаю.
Скрип открывающихся ворот заставил меня выпрямиться и исправить плечи. Зоопарк открылся. Несколько бегунов вытрусили из ворот, еще не сбавив скорости, раскрасневшиеся и побужденные, с сосредоточенными лицами. Черт. Мог хотя бы ПОЗВОНИТЬ.
Встревожившись, я расстегнула сумочку на поясе и достала сотовый телефон. Прислонившись к машине и стараясь не встретиться взглядом с прохожими, я прокрутила список контактов. Пик шел вторым, сразу после Айви и перед мамой. Пальцы у меня замерзли, и я дула на них, пока шли гудки.
Я задержала дыхание, когда соединение сработало, и задерживала, пока записанный женский голос говорил мне, что линия не обслуживается. Деньги кончились? – подумала я. Может, потому его не было три недели. В тревоге я набрала номер его сотового.
Гудки еще шли, когда послышался, знакомый одышливый рокот грузовичка Ника. Выдохнув, я захлопнула крышку. Синий побитый форд вывернул с шоссе на парковку, медленно маневрируя между выезжающими, которые плевать хотели на разметку и ехали по прямой. Я убрала телефон и выпрямилась, скрестив руки на груди и ноги в щиколотках.
Ну, он хотя бы появился, подумала я, поправляя очки и пытаясь не хмуриться. Может, пойдем куда-нибудь выпить кофе или еще что. Я его не видела несколько дней и не хотела все портить злостью. Кроме того, я три месяца жила в постоянной тревоге из-за сделки с Алом, и сейчас, когда все удалось, хотела хоть ненадолго сохранить хорошее настроение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70