Пока Роджер ломал себе голову над насущной проблемой, входная дверь открылась и в пивную вошел Дэн Иззард. Приветствовав Роджера веселым возгласом «Добрый день, юный сквайр!», контрабандист подошел к узкому прилавку и постучал по нему пустой кружкой. Служанка вышла из задней комнаты и улыбнулась ему.
– Мастер Трэтл здесь? – осведомился Дэн и, когда девушка кивнула, добавил: – Тогда приведи его, и я тебя отблагодарю.
Пару минут спустя в комнате появился крепкий краснолицый трактирщик и спросил, что нужно Дэну.
Контрабандист бросил через плечо настороженный взгляд на Роджера, потом склонился над прилавком и, понизив грубый голос, заговорил с трактирщиком.
Роджер был все еще поглощен своими делами и сначала не обращал на разговор особого внимания. Очевидно, Дэн, зная Роджера, не слишком интересовался, прислушивается тот или нет, и Роджер пришел к выводу, что контрабандист договаривается о доставке новой партии нелегального спиртного для трактира. Но при взгляде на широкую спину Дэна ему в голову пришла внезапная мысль.
Несколько минут двое мужчин продолжали говорить вполголоса.
– Это меня устраивает, – наконец заявил Дэн. – Значит, через четыре ночи. – И он отвернулся от трактирщика.
– Дэн! – окликнул его Роджер. – Не хотите выпить со мной?
Контрабандист задержался на пути к двери:
– Конечно, мастер Роджер. Я никогда не отказываюсь от глотка хорошей выпивки. Думаю, маленькая кружка рома пойдет мне на пользу.
Мистер Трэтл налил ему ром и исчез, чтобы возобновить послеполуденный сон. Дэн, улыбаясь, взял кружку и сел за стол Роджера.
– За вашу долгую жизнь, молодой господин, – сказал он, подняв кружку. – Вы здорово подросли после нашей прошлой встречи, и скоро нам придется называть вас «мистер Брук».
– Ваше здоровье, Дэн. – Роджер улыбнулся в ответ и отхлебнул свой напиток. У него уже был готов план, для которого требовалось лишь небольшое искажение фактов. – Мой отец раздобыл для меня мичманский патент, и я надеюсь через месяц или два отплыть в море.
– Вот это да! Вас ожидает прекрасная жизнь, мастер Роджер.
– Не сомневаюсь. Но к такой жизни нужно привыкнуть, и это меня беспокоит. Я умру от стыда, Дэн, если меня стошнит, как только мой корабль выйдет из порта.
– А почему такое должно случиться, мастер Роджер? – удивленно спросил Дэн. – Я часто видел, как вы в ветреную погоду плавали на маленькой яхте вокруг острова и казались веселым и довольным.
– Это другое дело, – возразил Роджер. – Когда большой корабль выйдет в открытое море, меня может сразу же стошнить.
– Не такая уж это большая разница. Конечно, в бурю даже многих крепких мужчин выворачивает наизнанку, но при хорошей погоде вам нечего бояться.
Роджер вздохнул и уставился в свой стакан:
– Я должен быть уверен, что не покажу себя слабаком. Понимаете, я еще никогда не плавал дальше, чем вдоль берега до Пула или Саутгемптона, и не представляю, как чувствуешь себя, пересекая Ла-Манш.
– Говорю вам, тут нет никакой разницы, – заверил его Дэн, но теперь он смотрел на парня с сочувствием, думая, что какой-то старый морской волк, очевидно, напугал его рассказами о волнах высотой с горы и внушил ему, будто открытое море постоянно бушует.
Заронив эти мысли в голову контрабандиста, Роджер притворился, что не хочет больше говорить о своих тревогах, и спросил:
– Как ваши дела, Дэн?
– Недурно, мастер Роджер. Меня беспокоит только одно. Этот ублюдок Олли Никсон поклялся добраться до меня, и пару раз это ему едва не удалось.
Роджер знал, что Дэн имеет в виду старшего акцизного чиновника округа, чьей главной обязанностью была борьба с контрабандой, но горечь в голосе Дэна заставила его осведомиться:
– А почему мистер Никсон затаил против вас такую злобу, Дэн?
– Из-за происшествия прошлой зимой неподалеку от Пула. Младший брат Олли Никсона командовал отрядом береговой охраны. Они поймали нескольких ребят, которые, только что высадившись на берег, везли груз на лошадях по ущелью, и тут-то все и случилось.
– Я слышал об этом, – припомнил Роджер. – Один из контрабандистов ударил младшего мистера Никсона дубинкой по голове, и тот умер. Судьи всегда были снисходительны к контрабандистам, но убийцу они бы не пощадили, а это было настоящее убийство. За поимку преступника назначили большое вознаграждение.
– Да, не меньше пятидесяти гиней тому, кто выдаст сообщников и даст показания в суде. Но им так и не удалось поймать того дьявола, который это сделал.
– Значит, Олли Никсон думает, что вы замешаны в убийстве?
– В том-то и дело, мастер Роджер. Хотя Бог свидетель, я приказывал своим ребятам при первом же появлении береговой охраны бросать груз и бежать. Лучше потерять груз, чем ввязаться в драку и убить человека.
– Вы правы, Дэн. Жаль, что Никсон так хочет повесить на вас это убийство.
– Этого он никак не может сделать. Но Олли вбил себе в голову, что в ту ночь к берегу приставал мой люггер и один из моих ребят прикончил его брата. Поэтому он поклялся всеми правдами И неправдами добраться до меня.
– Вы снова отплываете, не так ли? Я был вместе с отцом в оранжерее, когда вы приходили к нам прошлой ночью и что-то говорили о новом путешествии.
– Да, мы отплываем из реки с отливом, вскоре после полуночи.
– Возьмите меня с собой, Дэн, – попросил Роджер.
Контрабандист выпучил глаза и быстро покачал головой:
– Нет, мастер Роджер. Это чистое безумие. Если капитан узнает, он никогда мне не простит.
– Ничего он не узнает, – твердо заявил Роджер и добавил изобретенную на месте выдумку: – Отец думает, что я останусь ночевать в доме полковника Тереби, а так как они с полковником не общаются, он никогда не узнает, что меня там не было.
Дэн снова покачал головой:
– Нет, так не пойдет. Нас не будет три дня, и мы сможем высадиться только на четвертую ночь.
– Вот и прекрасно! – подхватил Роджер. – Я планировал погостить у Тереби неделю. Мне ничего не стоит вечером съездить верхом в Хайклиф, принести извинения и сообщить, что не приеду к ним до субботы.
– Моим ребятам это не понравится. Они знают, что джентльмены – наши добрые друзья, но будут возражать, если кого-то из них посвятят в секреты игры.
– Пожалуйста, Дэн! – взмолился Роджер. – Такое путешествие – как раз то, что мне нужно перед поступлением во флот.
– Нет, мастер Роджер, это слишком рискованно. Если с вами что-нибудь случится, на меня обрушится половина джентри со всего графства.
– А что может случиться? Даже если нас всех поймают, мое присутствие пойдет вам на пользу. Не станут же судить за контрабанду сына адмирала Брука.
– В этом что-то есть. Но все-таки я не могу…
– Слушайте! – сказал Роджер. – Я сделаю так, что вы не прогадаете. Возьмите меня на борт, и я заплачу вам пять фунтов.
Темные глаза контрабандиста алчно блеснули. Несмотря на солидную прибыль, извлекаемую из каждой поездки, он ни в коей мере не был богатым человеком. Время от времени ему приходилось избавляться от груза из страха быть схваченным, и каждый такой случай лишал его многомесячного заработка, добытого тяжелым и опасным трудом. Из-за вендетты мистера Никсона путешествия стали куда опаснее, и его часто вынуждало к ним только ворчание безденежного экипажа. Ему приходилось платить наличными за товар, который он брал на борт, так что лишние пять фунтов пришлись бы весьма кстати. И все же он колебался.
Видя нерешительность контрабандиста, Роджер атаковал с новой силой:
– Умоляю вас, Дэн, возьмите меня! Если, как вы говорите, море посреди пролива такое же спокойное, как у острова, то поездка во Францию и обратно – как раз то, что мне необходимо для чувства уверенности. Когда осенью я поступлю служить на корабль, мне это здорово поможет.
Дэн Иззард был добродушным человеком – просьбы Роджера его тронули до глубины души, и он отбросил последние сомнения.
– Ладно, я возьму вас. Но помните: никаких фокусов! На борту «Сэлли Энн» вы уже не молодой хозяин, и будете делать то, что вам прикажут.
– Обещаю, Дэн, – с энтузиазмом согласился Роджер.
– Тогда приходите к полуночи на причал Нортовера, – сказал Дэн. – Мы отплываем оттуда, и отлив никого не будет дожидаться.
Допив ром, контрабандист заложил за левое ухо кисточку вязаной шапки и, простившись с Роджером, вышел из трактира.
Роджер был очень рад тому, что убедил Дэна взять его с собой, так как не сомневался, что эта поездка решит беспокоящую его проблему. Он знал, что французские власти абсолютно равнодушны к тому, будет ли оплачен в Англии груз спиртного, вывезенный из Франции, законным или незаконным способом. Следовательно, Дэн погрузит товар открыто в одном из французских портов – возможно, в Гавре. Они пробудут там не менее дня, и Роджер без труда сумеет сбыть свои сокровища французскому золотых дел мастеру.
Роджер часто слышал, что каждого хорошо одетого и воспитанного англичанина во Франции считают богатым милордом, поэтому имеющиеся у него драгоценности не должны возбудить там большого подозрения. Более того, даже если золотых дел мастер, которому Роджер их предложит, заподозрит, что они краденые, он сразу же увидит, что драгоценности английского происхождения, и, не имея причин опасаться английских законов, без колебаний купит их, если сможет заключить прибыльную для себя сделку.
Роджер уже видел себя благополучно возвращающимся в Англию в ночь с субботы на воскресенье с кучей золотых монет, которые в понедельник может поместить в лондонский банк. Поздравив себя с успехом, он вызвал служанку, уплатил ей восемь пенсов за напиток и вышел из «Ангела».
До появления Дэна Роджер размышлял, чем ему заняться в течение нескольких следующих часов. Так как он не мог торчать в пивной до ночи и не хотел слоняться по городу, опасаясь встретить кого-нибудь из домашних, кто сообщит ему, что отец его разыскивает, он решил где-нибудь спрятаться. Лес за городом предлагал множество укрытий, но Роджеру не хотелось уходить слишком далеко и утомлять себя, возвращаясь пешком в темноте, поэтому он решил провести долгий летний вечер на кладбище.
Пройдя назад по Хай-стрит, он свернул к кладбищу и обнаружил, что там, как он и рассчитывал, никого нет. Направившись в дальний конец, он нашел заросшую травой впадину между большим надгробием и оградой и удобно в ней устроился. Некоторое время Роджер думал о Джорджине, но вскоре заснул, утомленный полным событиями днем.
Проснувшись, он увидел, что совсем стемнело, и в панике вскочил, опасаясь, не проспал ли он время свидания с Дэном. Через минуту послышался бой часов на ратуше. Сосчитав удары, Роджер облегченно вздохнул: было только десять.
Роджер слегка поежился, осознав, что находится один на кладбище в полной темноте. Смутные очертания белых надгробий походили на привидения. Быстро пробравшись между ними, он вышел на дорогу и, задыхаясь, с колотящимся сердцем, добежал до Хай-стрит. Улица была пуста; большинство жителей города уже легли спать, и свет горел лишь в верхнем окне Монмут-Хаус на углу Черч-Лейн.
Отдышавшись, Роджер перешел улицу и двинулся по ней мимо окон магазинов с закрытыми ставнями и примостившихся между ними жилых домов, но, не доходя до ратуши, свернул направо, в узкий проход между двумя зданиями. Переулок, именуемый Эшли-Лейн, имел в длину менее сотни ярдов, но переходил в тропинку, тянущуюся вниз между полем с одной стороны и обнесенными стеной лугом и огородом его собственного дома – с другой.
Теперь, когда его глаза привыкли к полумраку летней ночи, Роджер мог различить квадратные очертания дома и высокие деревья рядом с ним. Две минуты ходьбы – и он оказался у дороги, куда выходили конюшенные ворота дома. Они были заперты, как и следовало ожидать, но Роджер легко взобрался на них и спрыгнул вниз. В этот момент часы на ратуше пробили следующие полчаса.
Керли, ирландский волкодав, вышел из конуры и злобно зарычал. Роджер тихо заговорил с ним, и при звуках хорошо знакомого голоса собака успокоилась, встряхнулась, звякнув цепью, и вернулась в конуру. Пройдя двор на цыпочках, Роджер вошел в сад и, осторожно ступая по траве, начал обходить дом в поисках признаков бодрствования кого-либо из его обитателей.
Выйдя на лужайку, Роджер с тревогой увидел, что за занавесками окон библиотеки горит свет. Очевидно, отец ждал его там. С минуту он стоял в нерешительности, охваченный страхом при мысли о том, что с ним произойдет, если его поймает взбешенный родитель. Роджер не осмеливался войти внутрь, но каким-то образом ему было необходимо добраться до полуночи до его коробки с деньгами. Оставалось только ждать и надеяться, что вскоре отец пойдет спать.
Спрятавшись в беседке, Роджер медленно сосчитал до тысячи, потом снова шагнул за угол дома. Свет все еще горел. Вернувшись в беседку, Роджер поклялся себе, что не выйдет оттуда до следующего боя часов на ратуше, так как ему казалось маловероятным, что отец продолжит бдение после одиннадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79