Мрачные раздумья молодого человека были прерваны приходом посетителя.
Постучав в дверь, в комнату кошачьей походкой вошел тощий сутулый священник с редкими седеющими волосами, высоким лбом и пронизывающим взглядом черных глаз. Накануне Роджер видел его в часовне – тот помогал кюре служить мессу. Юноша догадался, что это секретарь маркиза.
– Я аббат д'Эри, – представился священник, подтверждая догадку Роджера. – Зашел познакомиться с вами перед отъездом в Париж и узнать, не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен.
Когда Роджер поблагодарил его, заверив, что у него есть все необходимое, аббат задержался на несколько минут, сделав несколько общих замечаний относительно трудностей порученной Роджеру задачи, и тихо удалился.
На следующее утро маркиз отбыл в Париж. Торжественный выезд из ворот поместья возглавляла группа верховых, в чьи обязанности входило расчищать путь в городах и деревнях, далее следовали две кареты – в первой расположились де Рошамбо и аббат д'Эри, во второй вместе с багажом путешествовали повар, цирюльник и один из лакеев маркиза.
Когда наступил вечер, Роджер решил воспользоваться разрешением посещать библиотеку и спустился по парадной лестнице в надежде, что в этой части замка ему удастся повстречать Атенаис. Поболтавшись немного в холле и не желая без приглашения заходить в другие комнаты, Роджер отправился в библиотеку и стал без особого интереса обследовать полки с книгами в красивых переплетах. За этим занятием он провел полчаса, когда услышал сзади легкие шаги и, обернувшись, увидел Атенаис, стоявшую в высоком дверном проеме.
В простом летнем платье, с ненапудренными золотистыми волосами девушка показалась ему восхитительной. Однако она даже не ответила на его вежливое приветствие, не улыбнулась и резко осведомилась:
– Что вы здесь делаете, месье Брюк?
– Ваш отец разрешил мне пользоваться его библиотекой… – удивленно ответил Роджер.
– Я имею в виду не это. Что вы делаете в Бешреле, здесь, в замке?
– Изучаю содержание кое-каких документов для монсеньора.
Атенаис сделала нетерпеливый жест:
– Да-да! Я узнала об этом в воскресенье, после того как увидела вас на мессе. Неужели вы не понимаете, что я крайне возмущена вашим преследованием и проникновением в мой дом?
– Но, Атенаис… – начал Роджер обиженным и озадаченным тоном.
Ее голубые глаза сверкнули.
– Как вы смеете называть меня Атенаис? Для вас я мадемуазель де Рошамбо!
– Но, мадемуазель! – запротестовал он. – Что такого я сделал, чтобы вызвать ваше неудовольствие? Мэтр Леже предложил мне это место, и я, естественно, согласился.
– Вы так поступили, думая, что это даст вам возможность искать моего общества?
Роджер колебался только секунду:
– Нет. Но я думал, что вы будете довольны, увидев меня.
– Напротив, ваше присутствие стесняет меня в высшей степени.
– Почему?
– Потому что вы воспользовались моей любезностью к вам, чтобы навязать мне ваше общество.
– Не понимаю. – Роджер развел руками. – В стихотворениях, которые я вам писал, я ясно выразил мои чувства, а в записке, которую вы мне передали, покидая Рен, вы выражали желание побеседовать со мной вновь.
– Неужели вы не поняли? Я имела в виду, что это стало бы возможным при иных обстоятельствах.
– Но теперь они иные! – в отчаянии воскликнул Роджер. – Судьба предоставила мне средство преодолеть разделяющий нас барьер. Теперь я имею право находиться в вашем доме, так почему бы нам не продолжить нашу дружбу?
Атенаис с раздражением топнула ножкой:
– Вы вынуждаете меня говорить более откровенно. В тот вечер, почти два года назад, когда вы нашли убежище в моей карете, я была всего лишь девочкой. Я привела вас домой и, с чисто детским недомыслием, настояла, чтобы вы пообедали с нами. Даже у моего младшего брата хватило ума понять всю нелепость подобной процедуры, но я всегда была упряма. Позже меня забавляли ваши стихи. Это походило на волшебную сказку – прекрасный рыцарь на краю света слагал в мою честь баллады. Но теперь все изменилось. Я стала взрослой, а вы уже не тот далекий воздыхатель. Вы здесь, в этом доме, и вы всего лишь один из слуг моего отца. Этот факт уничтожил все романтические мысли, которые вам удалось внушить маленькой девочке.
Роджер испуганно уставился на нее. Атенаис и вправду, больше не была ребенком. Она очень повзрослела за последние два года; ее фигура хотя и не вполне сформировалась, но приобрела более округлые контуры; голос утратил пронзительные нотки, став более мелодичным. Она казалась ему желанной более, чем когда-либо, но он не мог понять ее отношения.
– Как вы можете быть такой жестокой! – воскликнул Роджер. – То, что я работаю на вашего отца, не делает меня другим: Я по-прежнему ваш самый преданный раб.
– Месье! – надменно произнесла Атенаис. – Будьте любезны понять, что мадемуазель де Рошамбо не принимает преданности в том смысле, какой вы подразумеваете, от человека, сидящего позади нее в часовне ее дома и практически находящегося на одном уровне с людьми вроде Шену и Альдегонда. Ваше прибытие сюда – худшая ошибка из всех возможных. Если вы хотите оживить искру добрых чувств к вам, которая, возможно, еще не погасла, то самое разумное, что вы можете сделать, – это упаковать ваши вещи и убраться отсюда завтра утром.
Роджер вздрогнул, словно его ударили. Несколько секунд он молчал, потом взгляд его стал жестким.
– Я не сделаю ничего подобного, – заявил юноша. – Ваш отец поручил мне работу, и я останусь здесь, пока не выполню ее.
– Пусть будет так! – фыркнула Атенаис. – Но я честно вас предупреждаю: если вы будете навязчивым, я напишу отцу и потребую вашего увольнения. А пока что, если мы случайно встретимся в замке, извольте говорить только после того, как я первая обращусь к вам, и опускать взгляд в соответствии с вашим положением.
Схватив со стола книгу, за которой она пришла, девушка повернулась и царственной походкой вышла из комнаты.
Бедный Роджер был потрясен до глубины души. Всего лишь за три минуты цель, ради которой он прибыл в Бешрель, свелась к нулю. Роджер чувствовал, что ему следовало бы отправиться в Париж, где новая обстановка и новые люди могли изгнать Атенаис из его мыслей. Но, заявив о своем намерении остаться, он уже не мог изменить его. Гордость не позволяла ему доставить Атенаис удовольствие, дав возможность выжить себя из дома.
Следующее воскресенье принесло Роджеру некоторое утешение. Мадам Мари-Анже, которую он встретил в саду, ответила на его поклон с любезной улыбкой и предложила прогуляться с ней немного и поговорить.
Слегка удивленный, Роджер зашагал рядом с ней. Через минуту мадам промолвила:
– Боюсь, месье Брюк, вы находите ваше положение здесь несколько затруднительным?
– Не более, чем в любом чужом доме, мадам, – ответил Роджер, немного покраснев.
– Ну-ну! – Мадам Мари-Анже похлопала веером по его руке. – Вам незачем таиться от меня, я ведь знаю, что вас беспокоит. Вы полагаете, я настолько слепа, что не видела, как вы вкладывали записочки в руку мадемуазель Атенаис каждое воскресенье прошлой зимой, в церкви Сен-Мелен?
Румянец Роджера сделался пунцовым.
– М-мадам… – запинаясь, начал он.
– Не пытайтесь оправдываться, – прервала она. – Конечно, Атенаис своевольная и высокомерная девушка, но у нее доброе сердце и много хороших качеств. Так как ваше поведение ничем ей не угрожало, я не видела причины, по которой мне следовало лишить вас обоих этого маленького удовольствия. Но теперь, когда вы живете в замке, надеюсь, вам понятно, что в моем положении я не могу одобрять продолжение того, что раньше считала детской шалостью.
– Можете не беспокоиться, мадам, – угрюмо отозвался Роджер. – Мадемуазель Атенаис дала мне понять, что она уже взрослая и более не располагает временем для моего романтического внимания.
– Так я и думала. Отсюда ваш печальный взгляд, не так ли?
– Мне тяжело, мадам, оттого что мадемуазель перестала воспринимать меня как друга.
– Значит, вы ожидали обратного? – подняв брови, осведомилась мадам Мари-Анже.
– Почему бы и нет? – сказал Роджер. – Оттого что я поступил на службу к монсеньеру, у меня не завелись в волосах насекомые и не исчезли достоинства, которыми я обладал прежде.
– Но вы ведь понимаете, месье, что разница в вашем положении делает подобную дружбу невозможной?
– А почему? Вы, мадам, говорите со мной любезно и доброжелательно. Почему же она не может относиться ко мне так же?
– Но ее и мое положение далеко не одинаковы. Если я правильно помню, вы прибыли из какой-то германской провинции, верно? Мне говорили, что там куда больше свободы в отношениях между различными сословиями, но здесь этикет в подобных вопросах все еще крайне строг. Мой покойный супруг, месье Вело, был советником ренского парламента и, таким образом, занимал высокое положение среди судейских. Если бы я имела собственный дом, то могла бы иногда приглашать мэтра Леже к обеду, но монсеньору такое и в голову никогда не придет. Он мог изредка принимать моего покойного мужа в знак особой милости, но мое постоянное присутствие за столом допускается лишь потому, что я гувернантка его дочери. А вы, мой юный друг, даже не мэтр Леже, а всего лишь один из его клерков. Теперь вам ясно, какая пропасть лежит между вами и мадемуазель Атенаис? Учитывая вашу маленькую переписку, на которую я закрывала глаза, вы, надеюсь, понимаете, какое смущение вызвало у нее ваше неожиданное прибытие?
– Там, откуда я родом, все было по-другому, – несколько успокоившись, ответил Роджер. – Но после вашего объяснения мне стало ясно, что у мадемуазель имеются оправдания внезапной перемены ее отношения ко мне. Сказать вам правду, она даже предложила, чтобы я вовсе избавил ее от своего присутствия. Но я не собираюсь покидать Бешрель, если только не получу прямого распоряжения монсеньора.
– Останетесь вы здесь или нет, это ваше дело, при условии, что вы не будете переступать рамки вашего положения. Но послушайтесь моего совета, месье Брюк, и либо уезжайте немедленно, либо раз и навсегда уясните, что никакие отношения между вами и Атенаис никогда не будут возможны.
– Взявшись за работу для монсеньора, мне было бы трудно найти подходящее извинение для внезапного отъезда. Я чувствую, что должен остаться, по крайней мере, пока не продвинусь в порученном мне деле.
– В таком случае продолжайте обожать Атенаис на расстоянии, если хотите, но умоляю вас воздерживаться от опрометчивых поступков, которые могут вынудить меня потребовать вашего увольнения. Было бы разумно занять ваши мысли иными интересами, насколько это возможно.
– Постараюсь так и сделать, мадам.
Когда они поднялись на террасу, мадам Мари-Анже повернулась и улыбнулась ему:
– Отлично. Может, я сумею вам немного в этом помочь. Атенаис ежедневно, с четырех до пяти, занимается игрой на клавесине. В этот час вы всегда можете застать меня одну в моем будуаре. Обычно я использую его для чтения газеты за чашкой шоколада. Если вам будет одиноко, приходите ко мне, и мы побеседуем о том, что делается в мире.
– Вы сама любезность, мадам. – Роджер, наклонившись, поцеловал ей руку.
Следующие две недели протекли монотонно. Бумаги маркиза отнимали у юноши много времени – некоторые из них были написаны несколько веков назад, и Роджер с трудом продирался сквозь витиеватые архаичные обороты, тратя целые часы на то, чтобы уяснить содержание документов и кратко изложить его по-французски. Уставая после нескольких часов работы, Роджер делал перерыв, чтобы прогуляться по саду, прокатиться верхом или, если это происходило в районе четырех часов, выпить чашку шоколада с мадам Мари-Анже.
Сад разочаровал Роджера. Он ожидал увидеть нечто вроде садов Уолхемптона, Пайлуэлла и других больших домов по соседству с его собственным, но здесь сад занимал меньше места, чем сам замок. В нем не было ни лужаек, окруженных деревьями, ни тенистых аллей с цветущими кустами, ни искусственных озер; он состоял всего из нескольких клумб, перемежающихся гравиевыми дорожками, и располагался с геометрической точностью вокруг двух больших каменных фонтанов.
С другой стороны, замок с его мраморными лестницами, расписными потолками и резными дверями, должно быть, стоил целое состояние, и Роджер не уставал восхищаться великолепными гобеленами, мебелью и произведениями искусства, собранными в его стенах поколениями де Рошамбо.
В своих беседах с мадам Мари-Анже Роджер никогда не возвращался к теме Атенаис, зато охотно обсуждал с пожилой дамой последние политические новости. В конце августа они узнали об истории, повергшей в возбуждение всю Францию: кардинал-принц Луи де Роан, ведавший раздачей милостыни при королевском дворе, был принародно арестован по приказу его величества на пороге часовни Версаля и препровожден в Бастилию.
Никто ничего не знал наверное, но газеты сообщали, что кардинал обвинен в подделке подписи королевы на приказе придворным ювелирам, благодаря которой он обманом приобрел бриллиантовое ожерелье стоимостью в один миллион шестьсот тысяч ливров .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Постучав в дверь, в комнату кошачьей походкой вошел тощий сутулый священник с редкими седеющими волосами, высоким лбом и пронизывающим взглядом черных глаз. Накануне Роджер видел его в часовне – тот помогал кюре служить мессу. Юноша догадался, что это секретарь маркиза.
– Я аббат д'Эри, – представился священник, подтверждая догадку Роджера. – Зашел познакомиться с вами перед отъездом в Париж и узнать, не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен.
Когда Роджер поблагодарил его, заверив, что у него есть все необходимое, аббат задержался на несколько минут, сделав несколько общих замечаний относительно трудностей порученной Роджеру задачи, и тихо удалился.
На следующее утро маркиз отбыл в Париж. Торжественный выезд из ворот поместья возглавляла группа верховых, в чьи обязанности входило расчищать путь в городах и деревнях, далее следовали две кареты – в первой расположились де Рошамбо и аббат д'Эри, во второй вместе с багажом путешествовали повар, цирюльник и один из лакеев маркиза.
Когда наступил вечер, Роджер решил воспользоваться разрешением посещать библиотеку и спустился по парадной лестнице в надежде, что в этой части замка ему удастся повстречать Атенаис. Поболтавшись немного в холле и не желая без приглашения заходить в другие комнаты, Роджер отправился в библиотеку и стал без особого интереса обследовать полки с книгами в красивых переплетах. За этим занятием он провел полчаса, когда услышал сзади легкие шаги и, обернувшись, увидел Атенаис, стоявшую в высоком дверном проеме.
В простом летнем платье, с ненапудренными золотистыми волосами девушка показалась ему восхитительной. Однако она даже не ответила на его вежливое приветствие, не улыбнулась и резко осведомилась:
– Что вы здесь делаете, месье Брюк?
– Ваш отец разрешил мне пользоваться его библиотекой… – удивленно ответил Роджер.
– Я имею в виду не это. Что вы делаете в Бешреле, здесь, в замке?
– Изучаю содержание кое-каких документов для монсеньора.
Атенаис сделала нетерпеливый жест:
– Да-да! Я узнала об этом в воскресенье, после того как увидела вас на мессе. Неужели вы не понимаете, что я крайне возмущена вашим преследованием и проникновением в мой дом?
– Но, Атенаис… – начал Роджер обиженным и озадаченным тоном.
Ее голубые глаза сверкнули.
– Как вы смеете называть меня Атенаис? Для вас я мадемуазель де Рошамбо!
– Но, мадемуазель! – запротестовал он. – Что такого я сделал, чтобы вызвать ваше неудовольствие? Мэтр Леже предложил мне это место, и я, естественно, согласился.
– Вы так поступили, думая, что это даст вам возможность искать моего общества?
Роджер колебался только секунду:
– Нет. Но я думал, что вы будете довольны, увидев меня.
– Напротив, ваше присутствие стесняет меня в высшей степени.
– Почему?
– Потому что вы воспользовались моей любезностью к вам, чтобы навязать мне ваше общество.
– Не понимаю. – Роджер развел руками. – В стихотворениях, которые я вам писал, я ясно выразил мои чувства, а в записке, которую вы мне передали, покидая Рен, вы выражали желание побеседовать со мной вновь.
– Неужели вы не поняли? Я имела в виду, что это стало бы возможным при иных обстоятельствах.
– Но теперь они иные! – в отчаянии воскликнул Роджер. – Судьба предоставила мне средство преодолеть разделяющий нас барьер. Теперь я имею право находиться в вашем доме, так почему бы нам не продолжить нашу дружбу?
Атенаис с раздражением топнула ножкой:
– Вы вынуждаете меня говорить более откровенно. В тот вечер, почти два года назад, когда вы нашли убежище в моей карете, я была всего лишь девочкой. Я привела вас домой и, с чисто детским недомыслием, настояла, чтобы вы пообедали с нами. Даже у моего младшего брата хватило ума понять всю нелепость подобной процедуры, но я всегда была упряма. Позже меня забавляли ваши стихи. Это походило на волшебную сказку – прекрасный рыцарь на краю света слагал в мою честь баллады. Но теперь все изменилось. Я стала взрослой, а вы уже не тот далекий воздыхатель. Вы здесь, в этом доме, и вы всего лишь один из слуг моего отца. Этот факт уничтожил все романтические мысли, которые вам удалось внушить маленькой девочке.
Роджер испуганно уставился на нее. Атенаис и вправду, больше не была ребенком. Она очень повзрослела за последние два года; ее фигура хотя и не вполне сформировалась, но приобрела более округлые контуры; голос утратил пронзительные нотки, став более мелодичным. Она казалась ему желанной более, чем когда-либо, но он не мог понять ее отношения.
– Как вы можете быть такой жестокой! – воскликнул Роджер. – То, что я работаю на вашего отца, не делает меня другим: Я по-прежнему ваш самый преданный раб.
– Месье! – надменно произнесла Атенаис. – Будьте любезны понять, что мадемуазель де Рошамбо не принимает преданности в том смысле, какой вы подразумеваете, от человека, сидящего позади нее в часовне ее дома и практически находящегося на одном уровне с людьми вроде Шену и Альдегонда. Ваше прибытие сюда – худшая ошибка из всех возможных. Если вы хотите оживить искру добрых чувств к вам, которая, возможно, еще не погасла, то самое разумное, что вы можете сделать, – это упаковать ваши вещи и убраться отсюда завтра утром.
Роджер вздрогнул, словно его ударили. Несколько секунд он молчал, потом взгляд его стал жестким.
– Я не сделаю ничего подобного, – заявил юноша. – Ваш отец поручил мне работу, и я останусь здесь, пока не выполню ее.
– Пусть будет так! – фыркнула Атенаис. – Но я честно вас предупреждаю: если вы будете навязчивым, я напишу отцу и потребую вашего увольнения. А пока что, если мы случайно встретимся в замке, извольте говорить только после того, как я первая обращусь к вам, и опускать взгляд в соответствии с вашим положением.
Схватив со стола книгу, за которой она пришла, девушка повернулась и царственной походкой вышла из комнаты.
Бедный Роджер был потрясен до глубины души. Всего лишь за три минуты цель, ради которой он прибыл в Бешрель, свелась к нулю. Роджер чувствовал, что ему следовало бы отправиться в Париж, где новая обстановка и новые люди могли изгнать Атенаис из его мыслей. Но, заявив о своем намерении остаться, он уже не мог изменить его. Гордость не позволяла ему доставить Атенаис удовольствие, дав возможность выжить себя из дома.
Следующее воскресенье принесло Роджеру некоторое утешение. Мадам Мари-Анже, которую он встретил в саду, ответила на его поклон с любезной улыбкой и предложила прогуляться с ней немного и поговорить.
Слегка удивленный, Роджер зашагал рядом с ней. Через минуту мадам промолвила:
– Боюсь, месье Брюк, вы находите ваше положение здесь несколько затруднительным?
– Не более, чем в любом чужом доме, мадам, – ответил Роджер, немного покраснев.
– Ну-ну! – Мадам Мари-Анже похлопала веером по его руке. – Вам незачем таиться от меня, я ведь знаю, что вас беспокоит. Вы полагаете, я настолько слепа, что не видела, как вы вкладывали записочки в руку мадемуазель Атенаис каждое воскресенье прошлой зимой, в церкви Сен-Мелен?
Румянец Роджера сделался пунцовым.
– М-мадам… – запинаясь, начал он.
– Не пытайтесь оправдываться, – прервала она. – Конечно, Атенаис своевольная и высокомерная девушка, но у нее доброе сердце и много хороших качеств. Так как ваше поведение ничем ей не угрожало, я не видела причины, по которой мне следовало лишить вас обоих этого маленького удовольствия. Но теперь, когда вы живете в замке, надеюсь, вам понятно, что в моем положении я не могу одобрять продолжение того, что раньше считала детской шалостью.
– Можете не беспокоиться, мадам, – угрюмо отозвался Роджер. – Мадемуазель Атенаис дала мне понять, что она уже взрослая и более не располагает временем для моего романтического внимания.
– Так я и думала. Отсюда ваш печальный взгляд, не так ли?
– Мне тяжело, мадам, оттого что мадемуазель перестала воспринимать меня как друга.
– Значит, вы ожидали обратного? – подняв брови, осведомилась мадам Мари-Анже.
– Почему бы и нет? – сказал Роджер. – Оттого что я поступил на службу к монсеньеру, у меня не завелись в волосах насекомые и не исчезли достоинства, которыми я обладал прежде.
– Но вы ведь понимаете, месье, что разница в вашем положении делает подобную дружбу невозможной?
– А почему? Вы, мадам, говорите со мной любезно и доброжелательно. Почему же она не может относиться ко мне так же?
– Но ее и мое положение далеко не одинаковы. Если я правильно помню, вы прибыли из какой-то германской провинции, верно? Мне говорили, что там куда больше свободы в отношениях между различными сословиями, но здесь этикет в подобных вопросах все еще крайне строг. Мой покойный супруг, месье Вело, был советником ренского парламента и, таким образом, занимал высокое положение среди судейских. Если бы я имела собственный дом, то могла бы иногда приглашать мэтра Леже к обеду, но монсеньору такое и в голову никогда не придет. Он мог изредка принимать моего покойного мужа в знак особой милости, но мое постоянное присутствие за столом допускается лишь потому, что я гувернантка его дочери. А вы, мой юный друг, даже не мэтр Леже, а всего лишь один из его клерков. Теперь вам ясно, какая пропасть лежит между вами и мадемуазель Атенаис? Учитывая вашу маленькую переписку, на которую я закрывала глаза, вы, надеюсь, понимаете, какое смущение вызвало у нее ваше неожиданное прибытие?
– Там, откуда я родом, все было по-другому, – несколько успокоившись, ответил Роджер. – Но после вашего объяснения мне стало ясно, что у мадемуазель имеются оправдания внезапной перемены ее отношения ко мне. Сказать вам правду, она даже предложила, чтобы я вовсе избавил ее от своего присутствия. Но я не собираюсь покидать Бешрель, если только не получу прямого распоряжения монсеньора.
– Останетесь вы здесь или нет, это ваше дело, при условии, что вы не будете переступать рамки вашего положения. Но послушайтесь моего совета, месье Брюк, и либо уезжайте немедленно, либо раз и навсегда уясните, что никакие отношения между вами и Атенаис никогда не будут возможны.
– Взявшись за работу для монсеньора, мне было бы трудно найти подходящее извинение для внезапного отъезда. Я чувствую, что должен остаться, по крайней мере, пока не продвинусь в порученном мне деле.
– В таком случае продолжайте обожать Атенаис на расстоянии, если хотите, но умоляю вас воздерживаться от опрометчивых поступков, которые могут вынудить меня потребовать вашего увольнения. Было бы разумно занять ваши мысли иными интересами, насколько это возможно.
– Постараюсь так и сделать, мадам.
Когда они поднялись на террасу, мадам Мари-Анже повернулась и улыбнулась ему:
– Отлично. Может, я сумею вам немного в этом помочь. Атенаис ежедневно, с четырех до пяти, занимается игрой на клавесине. В этот час вы всегда можете застать меня одну в моем будуаре. Обычно я использую его для чтения газеты за чашкой шоколада. Если вам будет одиноко, приходите ко мне, и мы побеседуем о том, что делается в мире.
– Вы сама любезность, мадам. – Роджер, наклонившись, поцеловал ей руку.
Следующие две недели протекли монотонно. Бумаги маркиза отнимали у юноши много времени – некоторые из них были написаны несколько веков назад, и Роджер с трудом продирался сквозь витиеватые архаичные обороты, тратя целые часы на то, чтобы уяснить содержание документов и кратко изложить его по-французски. Уставая после нескольких часов работы, Роджер делал перерыв, чтобы прогуляться по саду, прокатиться верхом или, если это происходило в районе четырех часов, выпить чашку шоколада с мадам Мари-Анже.
Сад разочаровал Роджера. Он ожидал увидеть нечто вроде садов Уолхемптона, Пайлуэлла и других больших домов по соседству с его собственным, но здесь сад занимал меньше места, чем сам замок. В нем не было ни лужаек, окруженных деревьями, ни тенистых аллей с цветущими кустами, ни искусственных озер; он состоял всего из нескольких клумб, перемежающихся гравиевыми дорожками, и располагался с геометрической точностью вокруг двух больших каменных фонтанов.
С другой стороны, замок с его мраморными лестницами, расписными потолками и резными дверями, должно быть, стоил целое состояние, и Роджер не уставал восхищаться великолепными гобеленами, мебелью и произведениями искусства, собранными в его стенах поколениями де Рошамбо.
В своих беседах с мадам Мари-Анже Роджер никогда не возвращался к теме Атенаис, зато охотно обсуждал с пожилой дамой последние политические новости. В конце августа они узнали об истории, повергшей в возбуждение всю Францию: кардинал-принц Луи де Роан, ведавший раздачей милостыни при королевском дворе, был принародно арестован по приказу его величества на пороге часовни Версаля и препровожден в Бастилию.
Никто ничего не знал наверное, но газеты сообщали, что кардинал обвинен в подделке подписи королевы на приказе придворным ювелирам, благодаря которой он обманом приобрел бриллиантовое ожерелье стоимостью в один миллион шестьсот тысяч ливров .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79