Повернувшись, Роджер вышел из комнаты, спустился вниз, отыскал слугу и велел прислать наверх чистые простыни и теплую воду. Когда их доставили на лестничную площадку, он принес их в комнату, нашел в ящике комода кусок полотна, разорвал его на полосы и подошел к кровати.
– Не прикасайтесь ко мне! – прошептала Атенаис; ее глаза расширились от страха и отвращения. Увидев, что он намерен игнорировать ее слова, она сжалась в комок и подтянула одеяло к подбородку.
Обмакнув ткань в воду, Роджер стал промывать язвы на ее лице, стараясь не повредить струпья, которые начали образовываться по краям. Постепенно девушка успокоилась и позволила ему вымыть ей руки и шею. Отыскав расческу, Роджер расчесал ее волосы и заплел их в две длинные косы.
– Так-то лучше, – с удовлетворением заметил Он. – А теперь вы должны на несколько минут встать с кровати, пока я поменяю простыни.
– Ни за что! – сердито прохрипела она. – Я скорее умру, чем позволю вам увидеть меня обнаженной!
– Будьте же разумной! – рассмеялся Роджер. – Лучше это сделаю я, чем старуха, от которой разит коньяком. Вот ваш robe-de-chambre . Накиньте его и завернитесь в duvet . Обещаю не смотреть, как вы будете это делать.
– Нет! – Она покачала головой.
– В таком случае я сам вытащу вас из грязной постели. Выбор за вами, мадемуазель.
– Вы клянетесь, что не будете смотреть?
– Клянусь.
Роджер отошел и отвернулся. Через две минуты он услышал хриплый шепот:
– Месье Брюк, я в вашем распоряжении.
Повернувшись, Роджер увидел, что перина превратилась в большой шар в середине постели, откуда торчала розовая ножка. Просунув под шар обе руки, Роджер легко перенес драгоценный груз к камину и осторожно опустил в кресло. Поменяв простыни и наволочки, он отнес девушку назад.
– Можете ложиться. Я ухожу за ширму.
Дав Атенаис пару минут, Роджер вышел из-за ширмы, обнаружив девушку сидящей в постели.
– Надеюсь, – сказал он, – вы хотя бы доставите мне удовольствие, признав, что чувствуете себя лучше.
Роджер собирался что-то добавить, когда дверь открылась и вошла матушка Сюффло.
Несколько секунд смущенный Роджер молча смотрел на нее.
– Пожалуйста, спуститесь снова, – велел он старухе, – и попросите кого-нибудь принести ко мне в комнату горячую воду.
Женщина неловко присела и снова вышла.
Подойдя к Атенаис, Роджер заговорил, стараясь вложить в свои слова все испытываемые им чувства:
– Мадемуазель, меньше всего мне хочется утомлять вас лишними разговорами, но я должен кое-что вам сказать. Я ждал этого момента почти год… Это касается того дня, когда ваша лошадь понесла и вы по моей вине свалились в реку. Вы были абсолютно правы, рассердившись на меня за мою дерзость. Впоследствии я это понял и собирался сказать вам, как я сожалею о содеянном, но прежде, чем мне представилась возможность это сделать, вы уехали в Париж. Я хочу смиренно принести вам свои извинения и заверить вас, что я никогда бы так не поступил, если бы любовь к вам не лишила меня рассудка.
Покрытое язвами лицо девушки оставалось бесстрастным.
– Вы поцеловали меня не из-за любви, а из-за ненависти ко мне, – медленно произнесла она. – Из-за того, что я презирала ваши попытки ухаживания. Вы хотели унизить меня и избрали низкий способ мести.
– Нет, мадемуазель! – воскликнул Роджер. – Я полюбил вас с того момента, как увидел впервые. Именно любовь в тот день довела меня до безумия.
– Вы будете утверждать, что по-прежнему меня любите? – спросила она. Ее глаза блестели, словно жар начался снова.
– Конечно!
– Вы лжете! Все дело в том, что вы втерлись в доверие к моему отцу и боитесь, что я расскажу ему о вашем нападении на меня. Вы просите прощения, опасаясь за свое место.
– Это неправда! Меня не заботит, останусь я на службе у вашего отца или нет! Если не считать того, как это отразится на возможности видеть вас. Только любовь заставила меня мчаться сюда сломя голову, и только любовь заставляет меня молить вас о прощении.
– Не верю!
– Клянусь вам!
Ее глаза яростно сверкнули.
– Тогда поцелуйте меня снова! Сейчас! Сию секунду! Такую, как я есть – обезображенную заразной болезнью!
Без малейших колебаний Роджер наклонился и прижал свои губы к сухим и горячим губам девушки. Он полностью сознавал, какой опасности подвергается, но прошел бы через огонь, чтобы доказать свою любовь, и заставил себя продлить поцелуй.
Звук открывающейся двери вынудил их оторваться друг от друга, и Роджер успел шагнуть назад, прежде чем матушка Сюффло вышла из-за края ширмы.
Покрытое ранками лицо Атенаис густо покраснело. Она опустила взгляд и не подняла его, когда Роджер заговорил:
– Еще одна вещь, мадемуазель, – боюсь, неприятная, но необходимая, если вы хотите избавить ваше лицо от шрамов. Теперь, когда ваши язвы начинают заживать, они будут жестоко зудеть. Чтобы вы не поддались искушению почесать их, придется связать вам руки за спиной.
Атенаис не ответила – она казалась ошеломленной.
Взяв длинную полосу материи, специально приготовленную для этой цели, Роджер обвязал один конец вокруг левого запястья девушки и, протянув второй конец под ее спиной, привязал его к правому запястью. Это давало Атенаис возможность поднимать руки на уровне груди и, как надеялся Роджер, не слишком помешает ее сну.
Пригвоздив матушку Сюффло к полу стальным взглядом, он приказал:
– Не развязывайте эту повязку даже по приказу мадемуазель. Вы должны держать окна открытыми и ни в коем случае не позволять огню погаснуть. Если мадемуазель ночью станет хуже, сразу же пошлите за мной. Сейчас я здесь хозяин, и вы должны меня слушаться. Если будете выполнять мои приказания, я позабочусь, чтобы вас хорошо наградили, но если вы не станете подчиняться, пеняйте на себя.
Глаза Атенаис блеснули, а рот слегка приоткрылся, но она ничего не сказала и лишь чуть склонила голову, когда Роджер с поклоном пожелал ей доброй ночи, прежде чем покинуть комнату.
Поднявшись к себе, Роджер промыл уксусом лицо и руки, прополоскал им горло, разжевал до мякоти головку чеснока и выплюнул остатки. Он ненавидел чеснок, но справедливо считал его природным абсорбентом ядов, помня советы старого Аристотеля Фенелона.
Оказавшись в кровати, где спал многие месяцы, Роджер припомнил свой сон о Джорджине. Он не получил ответ на длинное послание, которое написал ей в прошлом апреле, и его интересовало, была ли она слишком поглощена собственными делами, чтобы продолжать беспокоиться о нем, или же письмо сбилось с пути. Несомненно, мысли о Джорджине явились причиной того, что этой ночью Роджер увидел ее снова.
Она стояла рядом с кроватью, тряся его за плечо и говоря:
– Вставай, Роджер. Вставай немедленно! Маленькая дурочка нуждается в тебе!
Роджер проснулся с сердитым криком:
– Она не маленькая дурочка! Она…
Не договорив, он рассмеялся. Несомненно, Джорджина сочла бы Атенаис глупой, тщеславной и избалованной, но Роджер от этого не стал меньше любить ее и без колебаний воспринял сон как предупреждение.
Часы показывали час ночи. Накинув халат, Роджер спустился этажом ниже и направился в комнату Атенаис. Открыв дверь, он на цыпочках вошел внутрь. Выглянув из-за ширмы, Роджер увидел, что Атенаис спит, слегка посапывая маленьким носом. Но матушка Сюффло также крепко спала; огонь в камине, возле которого она сидела, почти погас, и холодный ночной воздух, проникающий сквозь открытые окна, заставил юношу поежиться.
Роджер мог быть абсолютно безжалостным, если дело касалось интересов его возлюбленной. Приблизившись кошачьей походкой к старой повитухе, он внезапно стиснул ей шею руками так, что она не могла вскрикнуть. Старуха вздрогнула и проснулась. Усилив хватку, Роджер грубо встряхнул ее и, наклонившись, прошипел на ухо:
– Становитесь на колени и разведите огонь. Если бревно упадет и разбудит мадемуазель, я прикажу содрать с вас кожу. А если я приду в следующий раз и снова застану вас спящей, то задушу вас собственными руками.
Роджер знал, что женщина подобного типа, пренебрегающая своими обязанностями, должна ожидать именно таких слов и что лишь подобное обращение способно подействовать на ее пропитанный алкоголем старческий мозг. Увидев, что глаза матушки Сюффло вылезают из орбит, он отпустил ее, и она послушно склонилась перед камином.
Вернувшись в постель, Роджер немного подремал и около четырех часов утра снова спустился в комнату Атенаис. Девушка повернулась на бок и теперь спала беззвучно. Воздух был свежим, но приятно теплым, а старая карга бодрствовала, сидя на стуле. При виде Роджера, она испуганно заморгала, но он только потрепал ее по плечу и вышел на цыпочках.
С четырех до семи Роджер крепко спал и проснулся, только когда ему принесли завтрак. Одевшись, он разыскал старого Альдегонда и настоял, чтобы мажордом проводил его в комнаты прислуги. Роджер обнаружил, что пятнадцать молодых слуг поражены болезнью, но некоторые из старших, уже перенесшие оспу, заботливо ухаживают за ними. «Вполне естественно, – не без цинизма подумал он, – что эти люди охотно помогают друг другу, но легко оставляют хозяйскую дочь на попечение глупой старой повитухи».
Избавившись от беспокойства о больных слугах, Роджер поднялся повидать Атенаис. Она не спала, но при виде его тотчас же закрыла глаза и повернулась к нему спиной, поэтому он воздержался от разговора с ней, а обратился к матушке Сюффло:
– Теперь можете поспать, если хотите, а я буду приходить и поддерживать огонь в камине. – После этого Роджер спустился в библиотеку и стал с нетерпением ждать врача.
Было половина двенадцатого, когда появился доктор Гоне, проехавший верхом десять миль из Монфора. На Роджера он не произвел особого впечатления. Это был хотя и довольно толковый, но обычный старый сельский врач, не скрывавший, что живет за счет лечения крестьян, и не располагавший досугом для знакомства с последними открытиями в области медицины. Он сообщил, что Атенаис начинает поправляться, и, одобрив меры, принятые Роджером, с сомнением покачал головой, глядя на открытые окна.
После его ухода Роджер отправился к конюшням в поисках Шену. Они приветствовали друг друга как старые друзья.
– Слава Богу, что вы приехали к нам, месье Брюк, – с чувством промолвил старший егерь. – Мы попали в скверную передрягу и очень нуждались а человеке, который взял бы на себя ответственность за то, что творится в доме. Я бы сам этим занялся, но терпеть не могу вторгаться на территорию месье Альдегонда. Если я могу вам чем-нибудь помочь, говорите не стесняясь.
– Конечно, можете, – отозвался Роджер. – Я хочу, чтобы вы сразу же отправились верхом в Рен, но прежде распорядились, чтобы за вами следовала карета. Когда доберетесь до Рена, идите к мэтру Леже и попросите его рекомендовать самого лучшего врача в городе. Найдите этого врача и предложите ему любую цену за то, чтобы он приехал сюда вместе с вами и оставался в замке, покуда не выздоровеет мадемуазель Атенаис. Потом отправляйтесь в монастырь сестер милосердия и повидайте настоятельницу. Скажите ей, что прибыли по поручению монсеньера, и попросите прислать с вами самых опытных сестер-сиделок. Привезите в карете врача и монахинь и сделайте все, что от вас зависит, чтобы они были здесь к ночи.
– Все будет выполнено, месье, или я съем собственную бороду, – заявил Шену и пошел искать конюхов.
Остаток дня Роджер лично наблюдал за обслуживанием Атенаис. Она не обращалась к нему ни с единым словом, и он старался не заговаривать с ней. В десять вечера Шену вернулся, отмахав сорок миль в Рен и обратно, и привез с собой моложавого доктора Олье и двух сестер милосердия. Роджер отослал матушку Сюффло, выдав ей луидор, и разместил в доме вновь прибывших. Потом он поднялся к себе и крепко заснул.
На следующий день Роджер перевел больных слуг из их душных комнат в танцевальный зал, превратив его в больничную палату под присмотром доктора Олье. Потом он написал маркизу, дав ему полный отчет о ситуации в Бешреле и уведомив, что готов остаться в замке до выздоровления Атенаис.
В последующие дни Роджер ощущал беспокойство и неуверенность. Он не чувствовал себя вправе появляться в комнате Атенаис, но каждое утро с нетерпением ожидал сообщений доктора Олье о язвах на коже девушки. Один-два часа в день Роджер ездил верхом вместе с Шену, а остальное время проводил с мадам Мари-Анже, читая ей романы мадам де Вильдье – любимые книги ее молодости.
Бедро доброй женщины постепенно заживало, и с уменьшением боли она становилась более внимательной к происходящему в доме. Мадам предложила, чтобы Атенаис, достаточно поправившись для путешествий, вместо поездки на зиму в Париж отправилась бы в замок своей тети в Сен-Брие, где морской воздух поможет девушке восстановить силы.
Через двенадцать дней после прибытия в Бешрель Роджер получил ответ на свое письмо маркизу, где говорилось следующее:
«Я одобряю меры, предпринятые Вами в отношении моей дочери, и Вы имеете мою санкцию на любые другие действия, которые сочтете необходимыми для ее выздоровления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79