Когда он прибыл, ему сообщили, что месье аббат еще не встал, но Роджер ожидал этого и послал хозяину дома записку, где объяснял, что поднялся так рано, так как ему необходим личный разговор, который займет некоторое время.
Роджера попросили подождать в залитой солнцем гостиной, и через четверть часа аббат присоединился к нему. Месье де Перигор был в свободном халате из синего шелка и выглядел утомленным.
Изящно подавив зевок, он промолвил:
– Вы нашли подходящее время, чтобы поднять меня с постели. Я смог лечь только после семи утра.
Роджер улыбнулся:
– Вы так жадны до наслаждений, что мне казалось, будто вы вообще никогда не спите, но, очевидно, я ошибся.
– Увы, иногда мне приходится спать. Я провел ночь у Дюбарри в ее замке в Люсьене – это было великолепно, но утомительно.
– Что? Вы стали любовником фаворитки Людовика XV?
– Нет-нет! Боюсь, что я неверно выразился. Говорят, что после того, как ее оставил лорд Сеймур, она верна герцогу де Коссе-Бриссаку, словно жена какого-нибудь буржуа. Я был всего лишь одним из ее пятнадцати гостей – все мужчины, – которых она пригласила к обеду. Хотя Дюбарри сейчас не меньше сорока трех, она выглядит не старше тридцати. Более того, хотя Дюбарри росла в сточной канаве, она всегда была очаровательной хозяйкой и не утратила этого искусства, удалившись на покой. После обеда Дюбарри попотчевала нас балетом, представляющим собрание народов. Участвовали пятнадцать красавиц разных национальностей, включая китаянку, арабку, индианку и негритянку. По окончании балета они ужинали с нами, и мы тянули жребий на их благосклонность. Мне досталась испанка, которая оказалась весьма щедра на ласки. Но я утомил вас своей болтовней. Расскажите мне о неотложном деле, которое вынудило вас прервать мой чудесный сон.
Роджер не заставил себя упрашивать и, не называя имен, описал ситуацию, в которой оказались Атенаис и он, после чего спросил аббата, что бы тот посоветовал гипотетическому молодому человеку в подобном положении.
Месье де Перигор прикрыл точеной кистью руки очередной зевок.
– Все очень просто, mon ami. Если ваш молодой человек не дурак, он должен объяснить девушке, что после трех месяцев в монастыре она всю оставшуюся жизнь будет сожалеть о своем опрометчивом решении, тогда как после трех месяцев брака она забудет, насколько неприятен ее супруг.
– Ну нет! – воскликнул Роджер. – Я никогда не стану уговаривать любимую женщину даже на три месяца подчиниться такому кошмару!
Аббат весело улыбнулся:
– Я не собирался ставить точки над «i», но коль скоро вы сами выпустили кота из мешка, могу ли я предположить, что мы говорим о вас и о нареченном мадемуазель де Рошамбо, месье графе де Келюсе?
Роджер пожал плечами:
– Мне в любом случае пришлось бы назвать имена, так как я намерен прибегнуть к вашей помощи.
– Тогда, если вы уже придумали план, зачем спрашивать моего совета?
– Потому что я надеялся, что вы, взглянув на проблему под другим углом зрения, сможете предложить что-нибудь, о чём я не подумал.
– Я могу лишь повторить, что со стороны столь прелестного создания, как Атенаис де Рошамбо, чистое безумие хоронить себя с монастыре в возрасте восемнадцати лет.
– Знаю. Но она сама предпочла это браку с де Келюсом. И как можно ее порицать? Сама мысль о ней в объятиях этого здоровенного мулата кажется кощунственной.
– Чепуха! – Аббат сердито почесал кончик вздернутого носа. – Если мужчина хороший любовник, его внешность не имеет для женщины никакого значения, а де Келюс – достаточно крепкая скотина. Что до примеси негритянской крови, то я знаю, что вы, англичане, набиты предрассудками на этот счет, но здесь, во Франции, мыслят более свободно. Если мадемуазель не нравится его физиономия, посоветуйте ей прикрывать лицо подушкой и думать об очаровательных кудрявых детках, которых он ей подарит. Говоря откровенно, mon ami шевалье, вы сами ведете себя как ребенок, и я вынужден говорить резко, дабы привести вас в чувство.
– Он подарит ей детей только через мой труп! – побледнев, воскликнул Роджер.
Де Перигор махнул рукой:
– Раз уж вы, подобно всем искателям советов, готовы аплодировать лишь собственному плану, давайте послушаем, что он из себя представляет.
– С Божьей помощью я намерен убить его!
– Вернее, с помощью дьявола. Могу я узнать, каким образом?
– Разумеется, вызвав его на дуэль. Надеюсь, вы не считаете меня способным на убийство из-за угла?
– В настоящий момент вы выглядите настолько безумным, что кажетесь способным на все. Вы же не можете не понимать, что он никогда не примет вызов секретаря месье де Рошамбо.
– В том-то и дело! Вот тут мне и необходима ваша помощь. Я собираюсь подкараулить его где-нибудь, открыть ему мое истинное происхождение и вызвать его на поединок a outrance . Трудность в том, что он может мне не поверить, а вы единственный человек во Франции, который в состоянии убедить его, что во мне течет благородная кровь.
– Почему он должен поверить мне больше, чем кому-либо другому?
– Потому что как только я сказал вам, что лорд Килдонен моя дядя, вы тут же отметили мое сходство с ним.
– Это верно, – кивнул де Перигор. – Я бы поставил все, что имею, на то, что вы родственник графа. Но вы сами-то понимаете, что требуете от меня? Вы просите меня быть вашим секундантом, а ведь я священник – пусть и не очень хороший.
– Я не забыл об этом и прошу вас лишь засвидетельствовать перед месье де Келюсом, что я имею право носить шпагу. После этого я буду драться с ним без всяких формальностей.
– Mori dieu! Это чистое безумие! Если поединок оканчивается смертельным исходом, к оставшемуся в живых эдикты против дуэлей применяются с особой суровостью. Так что вы в любом случае подвергаете себя риску по меньшей мере оказаться в тюрьме. Но вам этого мало – вы намерены пренебречь всеми правилами дуэлей и драться без секундантов. Если вы прикончите Келюса при таких обстоятельствах, это будет считаться убийством, и король заставит вас поплатиться головой.
– Мне это известно, но я должен рискнуть. Если бы я занялся всеми дуэльными формальностями вроде секундантов, врачей, слуг и тому подобного, о поединке стало бы известно, а если распространится слух, что я дрался из-за Атенаис, это уничтожит для нее всякую надежду на другой брак и отец отправит ее в монастырь, хочет она того или нет. Я планирую подстеречь де Келюса, когда он будет ночью ехать в карете, и надеть маску, чтобы его слуги меня не узнали. Тогда, если мне повезет, все подумают, что он погиб в схватке с разбойником, и ничьи языки не станут болтать, что у мадемуазель де Рошамбо был роман с секретарем ее отца.
– Неплохо придумано, – пробормотал аббат, – но мне не вполне понятно, при чем здесь я, раз вы намерены изображать разбойника.
– Вы окажете мне огромную услугу, аббат, если поговорите с ним, когда мы остановим его карету, покуда я буду держаться на некотором расстоянии. Если с ним не переговорит кто-то знакомый, он может решить, что мы в самом деле разбойники, и приказать слугам стрелять в нас из мушкетонов. Оказаться начиненным свинцом вовсе не входит в мои планы. Кроме того, мне не хочется, чтобы он подумал, будто на него напали грабители. Хотя у нас не будет секундантов, я надеюсь, что все правила дуэли будут соблюдены и мы будем драться, как подобает джентльменам.
– Я ценю вашу предусмотрительность, – вздохнул де Перигор, – но испытываю крайнюю неохоту помогать вам в этом отчаянном деле. Мне ничего не известно о вашем умении обращаться с рапирой, но я знаю, что де Келюс считается одним из лучших фехтовальщиков Франции. Он дрался великое множество раз, и прошло едва ли два месяца с тех пор, как он всего за несколько минут умудрился тяжело ранить месье де ла Тур д'Овернь.
– Я готов к худшему, – мрачно ответил Роджер, – но, по крайней мере, у меня будет больше шансов, чем у виконта, так как я часто одерживал над ним верх в тренировочных схватках.
– Это не помешает де Келюсу победить, – возразил аббат. – А если вы каким-то чудом его убьете, половина полиции Франции будет разыскивать вас за убийство.
– Я все это знаю, – упрямо заявил Роджер, – но не вижу другой возможности избавить Атенаис от похотливых лап этого квартерона.
– Возможно, вы правы, но я отнюдь не убежден, что вам следует жертвовать из-за этого жизнью. Умоляю вас хладнокровно обдумать все обстоятельства. Я не могу поверить, что мадемуазель де Рошамбо лучше или хуже большинства молодых женщин нашей аристократии. Они вырастают, ничего не зная о мужчинах, поэтому у них в голове возникают романтические идеи. Наиболее разумные же из них не надеются на романтику в отношениях с будущими мужьями, так как знают заранее, что семья выберет им в супруги совершенно незнакомого человека, но рассчитывают завоевать их дружбу. После замужества общество позволяет им иметь столько любовников, сколько они пожелают, а мужья, которые пытаются им помешать, становятся всеобщим посмешищем. Если ваша прекрасная Атенаис станет графиней де Келюс, через месяц полсотни привлекательных мужчин будут умолять ее о свидании, и, если она откажет им всем, это будет выглядеть в высшей степени странно. Надеюсь, вы понимаете, что ничего не потеряете и приобретете все в результате этого брака? Каждому в жизни приходится сталкиваться с неприятными эпизодами. Убедите девушку не падать духом перед медовым месяцем. Месье де Келюс слишком закоренелый распутник, чтобы в очень скором времени не устать от молодой и неопытной партнерши. Еще до конца октября она сможет найти утешение с вами, а вы получите в любовницы одну из красивейших женщин Парижа. Неужели вы считаете, что лучше ей оказаться замурованной в монастыре, а вам самому – лежать обезглавленным в могиле для преступников?
Роджер не мог знать, что свое искусство убеждения на нем упражняет величайший дипломат столетия и будущий министр иностранных дел новой Французской империи, чьи границы раскинутся от Балтики до южной оконечности Италии, но понимал, что его друг аббат де Талейран-Перигор нарисовал ему честную и нелицеприятную картину современной ему Франции. Все, что говорил аббат, было правдой и неизбежностью. Тем не менее Роджер не мог с этим примириться.
– Нет, аббат, – спокойно сказал он. – Я знаю, что здравый смысл на вашей стороне, но на таких условиях наша любовь с Атенаис не может иметь продолжения.
Де Перигор смотрел на него с улыбкой, в которой, однако, не было ни следа цинизма.
– Конечно, вы безумны, – задумчиво проговорил он. – -Безумны, как, впрочем, и все англичане, но признаюсь, что не могу не восхищаться вашим безумием. Пусть будет по-вашему. Раз вы решили расстаться с жизнью и ищете моей помощи, я, хотя и с неохотой, окажу вам ее. Когда и где вы предлагаете осуществить вашу самоубийственную попытку свести счеты с месье де Келюсом?
– И снова я вынужден обратиться к вам за советом, – ответил Роджер. – У меня нет возможности выяснять его передвижения, в то время как вы, благодаря частым визитам в Версаль, способны без труда узнать, когда он в следующий раз отправится в Париж после наступления темноты. Но брачный контракт должен быть подписан через девять дней, так что это срочное дело.
С минуту аббат задумчиво молчал, затем промолвил:
– Уде Келюса есть petit maison в Медонском лесу, где он развлекается с куртизанками. Возможно, вы помните, как я говорил вам об Олимпии – оперной певичке, из-за которой он пытался посчитаться со мной прошлым летом. Когда мы устали друг от друга, она вернулась к нему ради его денег, и они все еще встречаются достаточно часто. Мы с Олимпией остались друзьями, и она сможет сообщить мне, когда де Келюс в следующий раз решит провести ночь в Медоне.
– Я буду наготове, – сказал Роджер, – и присоединюсь к вам в любое время. Молю, чтобы это случилось поскорее.
– Я понимаю всю срочность, и, хотя чувствую, что дорога из Версаля в Медон лучше всего подходит для подобной встречи, постараюсь разузнать, где еще можно повстречать де Келюса ночью до конца недели. Из-за моей хромоты мне придется добираться туда в карете, но вы должны прискакать верхом, причем на хорошей лошади, так как ваша жизнь будет зависеть от скорости, с которой вы сможете убраться с места дуэли, когда все будет кончено. Пожалуй, мне лучше всего отправить вам простое сообщение с указанием времени и места встречи со мной. Затем мы с вами выберем подходящее место, где можно остановить карету де Келюса.
Обсудив все детали, Роджер рассыпался в благодарностях, но аббат махнул рукой и зевнул:
– Не думайте об этом. Что поделаешь, если вы предпочитаете окружать ваши удовольствия столь драматичной и опасной атмосферой. Что касается меня, то сомневаюсь, что даже архангел женского пола смог бы внушить мне желание идти ради него на смерть. Жизнь так чудесна! К сожалению, она длится недолго. Мрак вот-вот надвинется на нас. Голодная свора уже рычит в своих конурах и через год или два растерзает многих из нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Роджера попросили подождать в залитой солнцем гостиной, и через четверть часа аббат присоединился к нему. Месье де Перигор был в свободном халате из синего шелка и выглядел утомленным.
Изящно подавив зевок, он промолвил:
– Вы нашли подходящее время, чтобы поднять меня с постели. Я смог лечь только после семи утра.
Роджер улыбнулся:
– Вы так жадны до наслаждений, что мне казалось, будто вы вообще никогда не спите, но, очевидно, я ошибся.
– Увы, иногда мне приходится спать. Я провел ночь у Дюбарри в ее замке в Люсьене – это было великолепно, но утомительно.
– Что? Вы стали любовником фаворитки Людовика XV?
– Нет-нет! Боюсь, что я неверно выразился. Говорят, что после того, как ее оставил лорд Сеймур, она верна герцогу де Коссе-Бриссаку, словно жена какого-нибудь буржуа. Я был всего лишь одним из ее пятнадцати гостей – все мужчины, – которых она пригласила к обеду. Хотя Дюбарри сейчас не меньше сорока трех, она выглядит не старше тридцати. Более того, хотя Дюбарри росла в сточной канаве, она всегда была очаровательной хозяйкой и не утратила этого искусства, удалившись на покой. После обеда Дюбарри попотчевала нас балетом, представляющим собрание народов. Участвовали пятнадцать красавиц разных национальностей, включая китаянку, арабку, индианку и негритянку. По окончании балета они ужинали с нами, и мы тянули жребий на их благосклонность. Мне досталась испанка, которая оказалась весьма щедра на ласки. Но я утомил вас своей болтовней. Расскажите мне о неотложном деле, которое вынудило вас прервать мой чудесный сон.
Роджер не заставил себя упрашивать и, не называя имен, описал ситуацию, в которой оказались Атенаис и он, после чего спросил аббата, что бы тот посоветовал гипотетическому молодому человеку в подобном положении.
Месье де Перигор прикрыл точеной кистью руки очередной зевок.
– Все очень просто, mon ami. Если ваш молодой человек не дурак, он должен объяснить девушке, что после трех месяцев в монастыре она всю оставшуюся жизнь будет сожалеть о своем опрометчивом решении, тогда как после трех месяцев брака она забудет, насколько неприятен ее супруг.
– Ну нет! – воскликнул Роджер. – Я никогда не стану уговаривать любимую женщину даже на три месяца подчиниться такому кошмару!
Аббат весело улыбнулся:
– Я не собирался ставить точки над «i», но коль скоро вы сами выпустили кота из мешка, могу ли я предположить, что мы говорим о вас и о нареченном мадемуазель де Рошамбо, месье графе де Келюсе?
Роджер пожал плечами:
– Мне в любом случае пришлось бы назвать имена, так как я намерен прибегнуть к вашей помощи.
– Тогда, если вы уже придумали план, зачем спрашивать моего совета?
– Потому что я надеялся, что вы, взглянув на проблему под другим углом зрения, сможете предложить что-нибудь, о чём я не подумал.
– Я могу лишь повторить, что со стороны столь прелестного создания, как Атенаис де Рошамбо, чистое безумие хоронить себя с монастыре в возрасте восемнадцати лет.
– Знаю. Но она сама предпочла это браку с де Келюсом. И как можно ее порицать? Сама мысль о ней в объятиях этого здоровенного мулата кажется кощунственной.
– Чепуха! – Аббат сердито почесал кончик вздернутого носа. – Если мужчина хороший любовник, его внешность не имеет для женщины никакого значения, а де Келюс – достаточно крепкая скотина. Что до примеси негритянской крови, то я знаю, что вы, англичане, набиты предрассудками на этот счет, но здесь, во Франции, мыслят более свободно. Если мадемуазель не нравится его физиономия, посоветуйте ей прикрывать лицо подушкой и думать об очаровательных кудрявых детках, которых он ей подарит. Говоря откровенно, mon ami шевалье, вы сами ведете себя как ребенок, и я вынужден говорить резко, дабы привести вас в чувство.
– Он подарит ей детей только через мой труп! – побледнев, воскликнул Роджер.
Де Перигор махнул рукой:
– Раз уж вы, подобно всем искателям советов, готовы аплодировать лишь собственному плану, давайте послушаем, что он из себя представляет.
– С Божьей помощью я намерен убить его!
– Вернее, с помощью дьявола. Могу я узнать, каким образом?
– Разумеется, вызвав его на дуэль. Надеюсь, вы не считаете меня способным на убийство из-за угла?
– В настоящий момент вы выглядите настолько безумным, что кажетесь способным на все. Вы же не можете не понимать, что он никогда не примет вызов секретаря месье де Рошамбо.
– В том-то и дело! Вот тут мне и необходима ваша помощь. Я собираюсь подкараулить его где-нибудь, открыть ему мое истинное происхождение и вызвать его на поединок a outrance . Трудность в том, что он может мне не поверить, а вы единственный человек во Франции, который в состоянии убедить его, что во мне течет благородная кровь.
– Почему он должен поверить мне больше, чем кому-либо другому?
– Потому что как только я сказал вам, что лорд Килдонен моя дядя, вы тут же отметили мое сходство с ним.
– Это верно, – кивнул де Перигор. – Я бы поставил все, что имею, на то, что вы родственник графа. Но вы сами-то понимаете, что требуете от меня? Вы просите меня быть вашим секундантом, а ведь я священник – пусть и не очень хороший.
– Я не забыл об этом и прошу вас лишь засвидетельствовать перед месье де Келюсом, что я имею право носить шпагу. После этого я буду драться с ним без всяких формальностей.
– Mori dieu! Это чистое безумие! Если поединок оканчивается смертельным исходом, к оставшемуся в живых эдикты против дуэлей применяются с особой суровостью. Так что вы в любом случае подвергаете себя риску по меньшей мере оказаться в тюрьме. Но вам этого мало – вы намерены пренебречь всеми правилами дуэлей и драться без секундантов. Если вы прикончите Келюса при таких обстоятельствах, это будет считаться убийством, и король заставит вас поплатиться головой.
– Мне это известно, но я должен рискнуть. Если бы я занялся всеми дуэльными формальностями вроде секундантов, врачей, слуг и тому подобного, о поединке стало бы известно, а если распространится слух, что я дрался из-за Атенаис, это уничтожит для нее всякую надежду на другой брак и отец отправит ее в монастырь, хочет она того или нет. Я планирую подстеречь де Келюса, когда он будет ночью ехать в карете, и надеть маску, чтобы его слуги меня не узнали. Тогда, если мне повезет, все подумают, что он погиб в схватке с разбойником, и ничьи языки не станут болтать, что у мадемуазель де Рошамбо был роман с секретарем ее отца.
– Неплохо придумано, – пробормотал аббат, – но мне не вполне понятно, при чем здесь я, раз вы намерены изображать разбойника.
– Вы окажете мне огромную услугу, аббат, если поговорите с ним, когда мы остановим его карету, покуда я буду держаться на некотором расстоянии. Если с ним не переговорит кто-то знакомый, он может решить, что мы в самом деле разбойники, и приказать слугам стрелять в нас из мушкетонов. Оказаться начиненным свинцом вовсе не входит в мои планы. Кроме того, мне не хочется, чтобы он подумал, будто на него напали грабители. Хотя у нас не будет секундантов, я надеюсь, что все правила дуэли будут соблюдены и мы будем драться, как подобает джентльменам.
– Я ценю вашу предусмотрительность, – вздохнул де Перигор, – но испытываю крайнюю неохоту помогать вам в этом отчаянном деле. Мне ничего не известно о вашем умении обращаться с рапирой, но я знаю, что де Келюс считается одним из лучших фехтовальщиков Франции. Он дрался великое множество раз, и прошло едва ли два месяца с тех пор, как он всего за несколько минут умудрился тяжело ранить месье де ла Тур д'Овернь.
– Я готов к худшему, – мрачно ответил Роджер, – но, по крайней мере, у меня будет больше шансов, чем у виконта, так как я часто одерживал над ним верх в тренировочных схватках.
– Это не помешает де Келюсу победить, – возразил аббат. – А если вы каким-то чудом его убьете, половина полиции Франции будет разыскивать вас за убийство.
– Я все это знаю, – упрямо заявил Роджер, – но не вижу другой возможности избавить Атенаис от похотливых лап этого квартерона.
– Возможно, вы правы, но я отнюдь не убежден, что вам следует жертвовать из-за этого жизнью. Умоляю вас хладнокровно обдумать все обстоятельства. Я не могу поверить, что мадемуазель де Рошамбо лучше или хуже большинства молодых женщин нашей аристократии. Они вырастают, ничего не зная о мужчинах, поэтому у них в голове возникают романтические идеи. Наиболее разумные же из них не надеются на романтику в отношениях с будущими мужьями, так как знают заранее, что семья выберет им в супруги совершенно незнакомого человека, но рассчитывают завоевать их дружбу. После замужества общество позволяет им иметь столько любовников, сколько они пожелают, а мужья, которые пытаются им помешать, становятся всеобщим посмешищем. Если ваша прекрасная Атенаис станет графиней де Келюс, через месяц полсотни привлекательных мужчин будут умолять ее о свидании, и, если она откажет им всем, это будет выглядеть в высшей степени странно. Надеюсь, вы понимаете, что ничего не потеряете и приобретете все в результате этого брака? Каждому в жизни приходится сталкиваться с неприятными эпизодами. Убедите девушку не падать духом перед медовым месяцем. Месье де Келюс слишком закоренелый распутник, чтобы в очень скором времени не устать от молодой и неопытной партнерши. Еще до конца октября она сможет найти утешение с вами, а вы получите в любовницы одну из красивейших женщин Парижа. Неужели вы считаете, что лучше ей оказаться замурованной в монастыре, а вам самому – лежать обезглавленным в могиле для преступников?
Роджер не мог знать, что свое искусство убеждения на нем упражняет величайший дипломат столетия и будущий министр иностранных дел новой Французской империи, чьи границы раскинутся от Балтики до южной оконечности Италии, но понимал, что его друг аббат де Талейран-Перигор нарисовал ему честную и нелицеприятную картину современной ему Франции. Все, что говорил аббат, было правдой и неизбежностью. Тем не менее Роджер не мог с этим примириться.
– Нет, аббат, – спокойно сказал он. – Я знаю, что здравый смысл на вашей стороне, но на таких условиях наша любовь с Атенаис не может иметь продолжения.
Де Перигор смотрел на него с улыбкой, в которой, однако, не было ни следа цинизма.
– Конечно, вы безумны, – задумчиво проговорил он. – -Безумны, как, впрочем, и все англичане, но признаюсь, что не могу не восхищаться вашим безумием. Пусть будет по-вашему. Раз вы решили расстаться с жизнью и ищете моей помощи, я, хотя и с неохотой, окажу вам ее. Когда и где вы предлагаете осуществить вашу самоубийственную попытку свести счеты с месье де Келюсом?
– И снова я вынужден обратиться к вам за советом, – ответил Роджер. – У меня нет возможности выяснять его передвижения, в то время как вы, благодаря частым визитам в Версаль, способны без труда узнать, когда он в следующий раз отправится в Париж после наступления темноты. Но брачный контракт должен быть подписан через девять дней, так что это срочное дело.
С минуту аббат задумчиво молчал, затем промолвил:
– Уде Келюса есть petit maison в Медонском лесу, где он развлекается с куртизанками. Возможно, вы помните, как я говорил вам об Олимпии – оперной певичке, из-за которой он пытался посчитаться со мной прошлым летом. Когда мы устали друг от друга, она вернулась к нему ради его денег, и они все еще встречаются достаточно часто. Мы с Олимпией остались друзьями, и она сможет сообщить мне, когда де Келюс в следующий раз решит провести ночь в Медоне.
– Я буду наготове, – сказал Роджер, – и присоединюсь к вам в любое время. Молю, чтобы это случилось поскорее.
– Я понимаю всю срочность, и, хотя чувствую, что дорога из Версаля в Медон лучше всего подходит для подобной встречи, постараюсь разузнать, где еще можно повстречать де Келюса ночью до конца недели. Из-за моей хромоты мне придется добираться туда в карете, но вы должны прискакать верхом, причем на хорошей лошади, так как ваша жизнь будет зависеть от скорости, с которой вы сможете убраться с места дуэли, когда все будет кончено. Пожалуй, мне лучше всего отправить вам простое сообщение с указанием времени и места встречи со мной. Затем мы с вами выберем подходящее место, где можно остановить карету де Келюса.
Обсудив все детали, Роджер рассыпался в благодарностях, но аббат махнул рукой и зевнул:
– Не думайте об этом. Что поделаешь, если вы предпочитаете окружать ваши удовольствия столь драматичной и опасной атмосферой. Что касается меня, то сомневаюсь, что даже архангел женского пола смог бы внушить мне желание идти ради него на смерть. Жизнь так чудесна! К сожалению, она длится недолго. Мрак вот-вот надвинется на нас. Голодная свора уже рычит в своих конурах и через год или два растерзает многих из нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79