Тогда я смогу, если пожелаю, вернуться во Францию свободным человеком.
– А ты хотел бы вернуться во Францию, Роджер? – спросила она.
– Хотел бы – когда-нибудь.
– Но не сейчас – чтобы воссоединиться с Атенаис?
Он покачал головой:
– Нет. Она замужем за моим другом, так что с этим покончено.
– Тебе ее очень не хватает?
– Ужасно.
– Значит, ты ее по-настоящему любил?
– Да. Она была поистине прекрасна.
– Прекраснее меня, Роджер?
Он улыбнулся:
– Я оказался бы неучтивым гостем, если бы ответил утвердительно. Но я скажу тебе кое-что еще. У тебя есть качество, которое отсутствует у Атенаис. Возможно, это энергия, жизнелюбие, прямота, чувство товарищества или даже просто твой заразительный смех – не знаю. Но этот дар будет привлекать мужчин и после того, как твоя красота увянет, в то время как Атенаис станет обаятельной, но ничем не примечательной матерью подрастающего семейства.
– Благодарю тебя, Роджер, – улыбнулась в ответ Джорджина. – Очевидно, ты был больше влюблен в ее красоту, чем в нее саму, хотя в обоих случаях тоскуют одинаково. Многим бедным девушкам суждено тосковать по ласковому взгляду твоих голубых глаз, хотя о твоей душе они не будут иметь и понятия. Тебе известно, что ты стал чертовски красивым, Роджер?
– У меня нет причин жаловаться на свою внешность, – медленно отозвался он, – так что мы составили бы отличную пару. Ибо хоть я и не могу назвать тебя прекраснейшим существом в мире, но смело утверждаю, что в Британии у тебя не найдется соперниц.
Джорджина встала. Хотя в комнате было тепло, она подбросила дров в камин, потом подошла к Роджеру и положила ему руку на плечо, не давая подняться из-за стола.
Некоторое время она стояла молча, затем прошептала, мягко поглаживая щеку Роджера кончиками пальцев:
– Да, ты стал очень красивым, милый Роджер, и приятно знать, что ты не находишь меня уродиной. Тебе известно, что мы здесь отрезаны от мира на всю ночь? Конечно, если ты не хочешь отправиться в Лондон пешком. Тебе не кажется, что в моих силах немного утешить тебя в твоем горе – потере Атенаис?
На следующий день в четыре часа Роджер вошел в кабинет мистера Питта. Премьер-министр дружески приветствовал его, предложил ему бокал портвейна и, когда юноша сел, сразу же сказал:
– Прошу вас, мистер Брук, более не беспокоиться насчет этого приказа о вашей экстрадиции. Я аннулировал его и должен был бы сообщить вам об этом письменно, но мне хотелось лично выразить вам благодарность за все, что вы сделали, и поведать вам, разумеется конфиденциально, об окончательном исходе дела, в котором вы принимали непосредственное участие.
– Я необычайно признателен вам, сэр, – пробормотал Роджер, но премьер-министр отмахнулся от его благодарностей:
– Сэр Джеймс Харрис написал лорду Кармартену о помощи, которую вы оказали нам во время пребывания за границей, и мне известно, что вы информированы о событиях в Соединенных провинциях до конца прошлого месяца. 10 октября Амстердам, последний оплот мятежников, сдался, и Франция, будучи не в состоянии смотреть в лицо угрозе войны, была вынуждена полностью изменить свою политику. На прошлой неделе Версальский двор обменялся с нами декларациями, согласившись в будущем поддерживать штатгальтера в его правах.
Роджер кивнул:
– Значит, больше не следует опасаться европейского пожара?
– Слава Богу, нет, и этим мы в значительной степени обязаны сэру Джеймсу Харрису и вам. Думаю, вам будет приятно узнать, что его величество наградил сэра Джеймса за долгие и усердные труды во славу нации, возведя его в пэрское достоинство под титулом барона Малмсбери. Что касается вас, то тут возникают определенные трудности, так как за службу секретного свойства публично не награждают. Но если я могу оказать вам какую-нибудь услугу, вам стоит только назвать ее. – Помолчав, мистер Питт добавил: – Мне не хочется лезть в ваши личные дела, но если денежное вознаграждение окажет вам помощь…
– Благодарю вас, сэр, – улыбнулся Роджер. – Но мой отец недавно обеспечил меня ежегодным доходом в триста фунтов,
Премьер-министр глотнул портвейна.
– Тем не менее я буду весьма огорчен, если не смогу ничего для вас сделать, – продолжал он. – Вернувшись в Англию, вы, несомненно, задумаетесь о карьере. С вашими дарованиями вы можете многого добиться, выбрав подходящую сферу.
– В этом вся проблема, сэр, – отозвался Роджер. – Мой отец хотел, чтобы я поступил во флот, но четыре года назад я сбежал во Францию, чтобы не отправляться в плавание. Я не желаю оставаться праздным, но эти четыре года были для меня потеряны. Я не обучен ничему кроме секретарской работы, но не хочу заниматься ею всю жизнь. Однако никакие другие возможности мне не представляются.
Мистер Питт поднялся и стал мерить шагами комнату.
– К какого рода работе вы проявляете интерес и какой вы обладаете квалификацией?
– Я бы сказал, сэр, что у меня есть склонность к языкам. Теперь я говорю по-французски, как француз, и немного знаю немецкий. Я доказал себе, что не страдаю отсутствием смелости и ловкости и могу встретиться с любым человеком со шпагой или пистолетом, если меня к этому принудят. Что до рода работы, который я предпочитаю, то на это трудно ответить, но я бы очень хотел, насколько возможно, сохранить независимый образ действий, и у меня большое желание снова отправиться в путешествие. Однако боюсь, что мне будет нелегко начать карьеру таким образом, чтобы удовлетворить эти желания.
– Не думаю, – возразил молодой мистер Питт, дружески кладя руку на плечо Роджеру. – Считайте, что вы уже начали свою карьеру, мистер Брук. У Англии и у меня имеется сотня способов использовать такого человека, как вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– А ты хотел бы вернуться во Францию, Роджер? – спросила она.
– Хотел бы – когда-нибудь.
– Но не сейчас – чтобы воссоединиться с Атенаис?
Он покачал головой:
– Нет. Она замужем за моим другом, так что с этим покончено.
– Тебе ее очень не хватает?
– Ужасно.
– Значит, ты ее по-настоящему любил?
– Да. Она была поистине прекрасна.
– Прекраснее меня, Роджер?
Он улыбнулся:
– Я оказался бы неучтивым гостем, если бы ответил утвердительно. Но я скажу тебе кое-что еще. У тебя есть качество, которое отсутствует у Атенаис. Возможно, это энергия, жизнелюбие, прямота, чувство товарищества или даже просто твой заразительный смех – не знаю. Но этот дар будет привлекать мужчин и после того, как твоя красота увянет, в то время как Атенаис станет обаятельной, но ничем не примечательной матерью подрастающего семейства.
– Благодарю тебя, Роджер, – улыбнулась в ответ Джорджина. – Очевидно, ты был больше влюблен в ее красоту, чем в нее саму, хотя в обоих случаях тоскуют одинаково. Многим бедным девушкам суждено тосковать по ласковому взгляду твоих голубых глаз, хотя о твоей душе они не будут иметь и понятия. Тебе известно, что ты стал чертовски красивым, Роджер?
– У меня нет причин жаловаться на свою внешность, – медленно отозвался он, – так что мы составили бы отличную пару. Ибо хоть я и не могу назвать тебя прекраснейшим существом в мире, но смело утверждаю, что в Британии у тебя не найдется соперниц.
Джорджина встала. Хотя в комнате было тепло, она подбросила дров в камин, потом подошла к Роджеру и положила ему руку на плечо, не давая подняться из-за стола.
Некоторое время она стояла молча, затем прошептала, мягко поглаживая щеку Роджера кончиками пальцев:
– Да, ты стал очень красивым, милый Роджер, и приятно знать, что ты не находишь меня уродиной. Тебе известно, что мы здесь отрезаны от мира на всю ночь? Конечно, если ты не хочешь отправиться в Лондон пешком. Тебе не кажется, что в моих силах немного утешить тебя в твоем горе – потере Атенаис?
На следующий день в четыре часа Роджер вошел в кабинет мистера Питта. Премьер-министр дружески приветствовал его, предложил ему бокал портвейна и, когда юноша сел, сразу же сказал:
– Прошу вас, мистер Брук, более не беспокоиться насчет этого приказа о вашей экстрадиции. Я аннулировал его и должен был бы сообщить вам об этом письменно, но мне хотелось лично выразить вам благодарность за все, что вы сделали, и поведать вам, разумеется конфиденциально, об окончательном исходе дела, в котором вы принимали непосредственное участие.
– Я необычайно признателен вам, сэр, – пробормотал Роджер, но премьер-министр отмахнулся от его благодарностей:
– Сэр Джеймс Харрис написал лорду Кармартену о помощи, которую вы оказали нам во время пребывания за границей, и мне известно, что вы информированы о событиях в Соединенных провинциях до конца прошлого месяца. 10 октября Амстердам, последний оплот мятежников, сдался, и Франция, будучи не в состоянии смотреть в лицо угрозе войны, была вынуждена полностью изменить свою политику. На прошлой неделе Версальский двор обменялся с нами декларациями, согласившись в будущем поддерживать штатгальтера в его правах.
Роджер кивнул:
– Значит, больше не следует опасаться европейского пожара?
– Слава Богу, нет, и этим мы в значительной степени обязаны сэру Джеймсу Харрису и вам. Думаю, вам будет приятно узнать, что его величество наградил сэра Джеймса за долгие и усердные труды во славу нации, возведя его в пэрское достоинство под титулом барона Малмсбери. Что касается вас, то тут возникают определенные трудности, так как за службу секретного свойства публично не награждают. Но если я могу оказать вам какую-нибудь услугу, вам стоит только назвать ее. – Помолчав, мистер Питт добавил: – Мне не хочется лезть в ваши личные дела, но если денежное вознаграждение окажет вам помощь…
– Благодарю вас, сэр, – улыбнулся Роджер. – Но мой отец недавно обеспечил меня ежегодным доходом в триста фунтов,
Премьер-министр глотнул портвейна.
– Тем не менее я буду весьма огорчен, если не смогу ничего для вас сделать, – продолжал он. – Вернувшись в Англию, вы, несомненно, задумаетесь о карьере. С вашими дарованиями вы можете многого добиться, выбрав подходящую сферу.
– В этом вся проблема, сэр, – отозвался Роджер. – Мой отец хотел, чтобы я поступил во флот, но четыре года назад я сбежал во Францию, чтобы не отправляться в плавание. Я не желаю оставаться праздным, но эти четыре года были для меня потеряны. Я не обучен ничему кроме секретарской работы, но не хочу заниматься ею всю жизнь. Однако никакие другие возможности мне не представляются.
Мистер Питт поднялся и стал мерить шагами комнату.
– К какого рода работе вы проявляете интерес и какой вы обладаете квалификацией?
– Я бы сказал, сэр, что у меня есть склонность к языкам. Теперь я говорю по-французски, как француз, и немного знаю немецкий. Я доказал себе, что не страдаю отсутствием смелости и ловкости и могу встретиться с любым человеком со шпагой или пистолетом, если меня к этому принудят. Что до рода работы, который я предпочитаю, то на это трудно ответить, но я бы очень хотел, насколько возможно, сохранить независимый образ действий, и у меня большое желание снова отправиться в путешествие. Однако боюсь, что мне будет нелегко начать карьеру таким образом, чтобы удовлетворить эти желания.
– Не думаю, – возразил молодой мистер Питт, дружески кладя руку на плечо Роджеру. – Считайте, что вы уже начали свою карьеру, мистер Брук. У Англии и у меня имеется сотня способов использовать такого человека, как вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79