Поверить не могу…
– Малена – женщина не рослая, но она… она неистовая, Найнив. Она била Элсбет посохом, гоняясь за ней по всей Лужайке, а ни у кого из нас, видевших это, не хватило духу попытаться прекратить это безобразие. Узнав об этом. Бран и Харал сказали, что она должна уйти, пусть даже они и вмешиваются в дела Круга Женщин. Думаю, кое-кто из Круга и внял бы этим речам, но той же ночью они оба, и Бран, и Харал, заболели, и следующим днем один за другим умерли. – Марин закусила губу и обвела взглядом залу, будто в каком-то углу мог кто-то прятаться. Она понизила голос: – Лекарства для них смешивала Малена. Она заявила, это ее обязанность, пусть даже они ее и хулили. Я видела… я видела, как она уносила потом с собой серый фенхель.
Найнив ахнула:
– Но… Точно? Ты уверена, Марин? – Та кивнула, лицо ее сморщилось, она готова была вот-вот расплакаться. – Марин, если ты даже подозреваешь, что эта женщина могла отравить Брана, как же ты не пошла и не сказала всего Кругу?
– Она заявила, будто Бран и Харал не ходили во Свете, – с трудом пробормотала Марин, – раз перечили Мудрой, да еще так. Она заявила, будто потому-то они и умерли – Свет их покинул. Все время она толкует о грехе. Она заявила, что, мол, Пайт ал'Каар грешен, раз мутит воду и говорит о ней плохо после смерти Брана и Харала. А все, что он сказал: у нее Исцеление не такое, как у тебя. Но она вывела на его двери Клык Дракона, и все видели ее с головешкой в руке. Не прошло и недели, как оба его мальчика умерли – просто были мертвы, когда мать пришла их будить. Бедняжка Нела. Мы нашли ее, когда она бродила за околицей, смеялась и плакала, кричала, что Пайт – сам Темный и что он убил ее мальчиков. Назавтра Пайт повесился. – Марин содрогнулась, а голос стал таким тихим, что Найнив едва слышала ее. – У меня под крышей осталось четверо живых дочерей. Живых, Найнив. Тебе понятно, о чем я говорю? Они еще живы, и я хочу, чтобы они живыми и были.
Найнив ощутила разлившийся в душе холод.
– Марин, ты не можешь такого допустить. – Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой. Она отогнала эту мысль. – Если Круг Женщин будет держаться вместе, вы можете избавиться от нее.
– Держаться вместе, против Малены? – Смех Марин очень походил на рыдания. – Мы все ее боимся. Но она добра с детьми. В эти дни, как кажется, дети болеют чуть ли не постоянно, но Малена старается изо всех сил. Почти никто не умер от болезни, когда она была Мудрой.
– Марин, послушай меня. Неужели тебе непонятно, почему дети все время болеют? Если она не заставит вас себя бояться, то она заставит вас думать, что она нужна вашим детям. Она этому виной, Марин. Точно так же, как она сделала с Браном.
– Она не могла, – прошептала Марин. – Она бы не сделала такого. Только не с малышами.
– Она, она, Марин. – Путь обратно… Найнив беспощадно вытравила мелькнувшую было мысль. – Есть кто-нибудь в Круге, кто не запуган? Кто послушает нас?
Марин ответила:
– Ни одной, кто бы не был запуган. Но Корин Айе-лин, может быть, и выслушает. Тогда она может еще двух-трех привести. Найнив, если к тебе прислушаются в Круге, ты снова будешь нашей Мудрой? По-моему, ты, может, единственная, кто не отступится и не даст Малене спуску, пусть даже все мы о ней знаем. Но ты ведь не знаешь, какая она!
– Узнаю. – Путь обратно… Нет! Это мой народ! – Бери плащ и пойдем к Корин.
Марин не хотела, ох как не хотела уходить из гостиницы, и, когда Найнив вытащила ее за дверь, она стала перебегать от порога к порогу, хоронясь у заборов и озираясь.
Не прошли они и полпути до дома Корин Айелин, как Найнив заметила высокую сухопарую женщину, широким шагом направляющуюся по дальней стороне Лужайки к гостинице, на ходу срубая толстым ивовым прутом головки сорняков. Хотя и была она костлявой, но в ней сразу замечалась жилистость и выносливость, а о, решительности свидетельствовала упрямо твердая прорезь рта. За ней по пятам трусил Кенн Буйе.
– Малена. – Марин увлекла Найнив в закоулок между двумя домами и зашептала, будто боялась, что та услышит через Лужайку: – Я же знала, что Кенн побежит к ней.
Что-то заставило Найнив оглянуться через плечо. Позади высилась серебряная арка, выгнувшись от дома к дому, светясь белым. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.
Марин тихо вскрикнула:
– Она нас заметила. Да поможет нам Свет, она идет сюда! Повернув, высокая женщина шагала через Лужайку, а Кенн нерешительно топтался на распутье. На лице Малены неуверенности и в помине не было. Она приближалась не спеша, будто у ее жертвы не было никакой надежды на спасение, и жестокая улыбка с каждым шагом становилась шире.
Марин задергала Найнив за рукав:
– Нам надо бежать. Надо спрятаться. Найнив, идем. Кенн наверняка рассказал ей, кто ты. Она ненавидит всех, кто хотя бы раз вспомнил о тебе.
Серебряная арка притягивала взор Найнив. Путь обратно… Она замотала головой, силясь вспомнить. Это не по-настоящему. Она посмотрела на Марин; лицо у той исказилось от животного ужаса. Чтобы выжить, ты должна быть стойкой.
– Пожалуйста, Найнив. Она увидела меня с тобой. Она – увидела – меня! Пожалуйста, Найнив!
Малена подходила все ближе, и неумолимо. Мой народ. Арка сверкала. Путь обратно. Это не по-настоящему.
Всхлипнув, Найнив вырвала руку из цепких пальцев Марин и устремилась к серебристому сиянию.
Следом летел пронзительный вопль Марин:
– Ради Света, Найнив, помоги мне! ПОМОГИ МНЕ! Свечение объяло Найнив.
Ничего не видя – ни залы, ни Айз Седай, – Найнив, пошатываясь, ступила из арки. В ушах по-прежнему звенел последний крик Марин. Она не вздрогнула, когда холодная вода внезапно потекла по голове.
– Ты омыта от ложной гордости. Ты омыта от ложного честолюбия. Ты явилась к нам омытая, чистая душой и сердцем.
Красная Айз Седай отступила, и подошедшая Шириам взяла Найнив под руку.
Найнив вздрогнула, затем осознала, кто это. Обеими руками она вцепилась в ворот платья Шириам.
– Скажите мне, что это было не по-настоящему. Скажите мне!
– Плохо? – Шириам оторвала руки Найнив от себя, освободившись от ее хватки, словно ожидала подобной реакции. – Это всегда хуже, а третья наихудшая из всех.
– Я бросила своих друзей… Я вернулась и бросила свой народ… в Бездне Рока!
Пожалуйста, Свет, это же не по-настоящему! Я же не по-настоящему… Я заставлю Морейн отплатить. Я заставлю ее..
– Всегда есть причина не возвращаться, что-то не пускает или рвет душу. Этот терангриал сплетает силки из твоих собственных мыслей и чувств, и плетет их тугими и крепкими, прочнее стали и намного смертоноснее, чем яд. Вот потому мы используем его как испытание. Ты должна захотеть стать Айз Седай более всего в целом мире, и чтобы достичь этого – встретиться с чем угодно и победить. Меньшего Белая Башня не примет. Вот чего мы требуем от тебя.
– Вы требуете очень и очень многого.
Найнив смотрела на третью арку, к которой теперь подвела ее рыжеволосая Айз Седай. Третья наихудшая из всех.
– Я боюсь, – прошептала она. Что может быть хуже того, что я только что сделала
– Хорошо, – заметила Шириам. – Ты стремишься стать Айз Седай, направлять Единую Силу. Никому нельзя приближаться к сему без страха и благоговения. Страх заставит тебя быть осторожной; осторожность сохранит тебе жизнь. – Она повернула Найнив лицом к арке, но не сразу отступила от нее. – Никто не заставит тебя входить третий раз, дитя мое.
Найнив облизнула губы.
– Если я откажусь, вы выставите меня из Башни и никогда не позволите вернуться. – Шириам кивнула. – В этот раз будет хуже всего. – Шириам вновь кивнула. Найнив глубоко вздохнула. – Я готова.
– Третий раз, – нараспев церемонно произнесла Шириам, – за то, что будет. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.
Найнив бегом кинулась в арку.
Смеясь, она вбежала в кружащиеся облачка бабочек, что взмыли с цветков и диких трав, многоцветным одеялом высотой по колено укрывших вершину холма. На краю луга, позвякивая сбруей, нервно танцевала ее серая кобыла, и Найнив, чтобы не пугать животное еще больше, перешла на шаг. Бабочки успокоились, некоторые уселись ей на платье, на вышитые цветки и жемчужные зерна, или порхали вокруг сапфиров и лунных камней, свисающих у плеч, сверкающих в ее волосах.
Под холмом, в ожерелье Тысячи Озер, раскинувшемся по всему городу Малкир, отражались задевающие облака Семь Башен – на них реяли в поднебесной дымке знамена с Золотым Журавлем. В городе была тысяча садов, но ей больше нравился этот дикий сад на вершине холма. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.
Стук копыт заставил ее обернуться.
Со своего боевого коня спрыгнул ал'Лан Мандрагоран, король Малкир, и, смеясь, зашагал к ней сквозь кутерьму бабочек. На лице мужчины была запечатлена суровость воина, но адресованные женщине улыбки смягчали жесткие, будто высеченные в неподатливом камне, черты.
Разинув рот, она смотрела на него, и, к ее крайнему изумлению, он обнял ее, обхватив сильными руками, и поцеловал. На несколько мгновений она, забыв обо всем, приникла к нему, отвечая на поцелуй. Ноги ее болтались в футе над землей, а ей было все равно.
Вдруг она уперлась ему в грудь руками, отстранилась.
– Нет. – Она толкнулась сильнее. – Пусти меня! Поставь на землю! – В замешательстве он опустил ее, ноги ее коснулись земли, она попятилась от него. – Не это, – сказала она. – Только не это. Все что угодно, но не это. Пожалуйста, пусть опять это будет Агинор. Вихрем крутанулись воспоминания. Агинор? Она не поняла, откуда взялась эта мысль. Память накренилась и опрокинулась, перемешав свои фрагменты, будто льдины на реке в ледоход. Она хваталась за обломки, цеплялась за них – лишь бы что-то удержать.
– Ты здорова, любовь моя? – озабоченно спросил Лан.
– Не называй меня так! Я не твоя любовь! Я не могу выйти за тебя замуж!
Он поразил ее до глубины души, закинув голову и громко расхохотавшись.
– Твое предположение, что мы не женаты, огорчило бы наших детей, жена. И как это ты не моя любовь? Другой у меня нет и не будет.
– Мне нужно вернуться. – Она в отчаянии заозиралась, высматривая арку и обнаружив лишь луг и небо. Прочнее стали и. более смертоносно, чем яд. Лан. Дети Лана. Помоги мне Свет! – Мне нужно сейчас же вернуться.
– Вернуться? Куда? В Эмондов Луг? Если хочешь… Я отправлю письма Моргейз и распоряжусь об эскорте.
– Одна, – пробормотала она, не переставая озираться. Где же она? Мне нужно уходить! – Не хочу в них запутаться. Я не вынесу. Только не это! Мне нужно уходить, сейчас же!
– В чем запутаться, Найнив? Чего ты не вынесешь? Нет, Найнив. Здесь ты можешь кататься одна сколько хочешь, но если королева Малкири явится в Андор без надлежащего эскорта, Моргейз если и не обидится, то будет шокирована. Ты же не хочешь ее обидеть? Я думал, что вы с ней подруги.
У Найнив было такое чувство, будто ее по голове стукнули, – удар, потом опять ошеломляющий удар.
– Королева? – неуверенно сказала она. – У нас дети?
– Ты точно не заболела? По-моему, тебя лучше отвести к Шарине Седай.
– Нет. – Она опять от него попятилась. – Никаких Айз Седай.
Это не по-настоящему. Меня в этот раз ни во что не втянут. Ни за что!
– Очень хорошо, – медленно произнес он. – Как моей жене не быть королевой? Здесь мы – Малкири, не южане. Тебя короновали в Семи Башнях тогда же, когда мы обменялись кольцами.
Невольно он двинул левой рукой; указательный палец охватывал гладкий золотой ободок. Она глянула на свою руку, на кольцо, которое – она знала – там было. Найнив сжала ладонь другой рукой, но что она хотела: спрятать его и забыть о нем или же удержать, – не сказала бы.
– Теперь ты вспомнила? – продолжил Лан. Он протянул руку, словно собираясь погладить ее по щеке; и она отступила еще на шесть шагов. Он вздохнул.
– Как хочешь, любовь моя. У нас трое детей, хотя лишь одного можно, строго говоря, назвать ребенком. Марик тебе почти по плечо и никак не может решить, что ему больше нравится – лошади или книги. Элнора начала уже упражняться, как кружить мальчикам головы, если только не докучает Шарине с расспросами, когда ей по летам будет отправиться в Белую Башню.
– Элнора – так звали мою мать, – тихо сказала она.
– Так ты и сказала, когда выбрала это имя, Найнив…
– Нет. Меня на этот раз ни во что не втянут. Не во что. Нет! – Позади него, среди деревьев у луга, она увидела серебряную арку. Раньше ее заслоняли деревья. Путь обратно появится, но лишь единожды. Она повернулась к арке. – Мне нужно идти.
Он поймал ее за руку, и ноги ее будто обернулись каменными столбами; она не могла заставить себя двинуться с места.
– Не знаю, что тебя гнетет, жена, но, что бы это ни было, скажи – и я со всем разберусь. Да, знаю, я – не самый лучший из мужей. Когда я встретил тебя, я был весь из твердых граней, но ты кое-какие из них сгладила.
– Ты – самый-самый лучший из мужей, – пробормотала она. К своему ужасу, она обнаружила, что вспоминает его как своего мужа, вспоминает смех и слезы, ожесточенные ссоры и нежные примирения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Малена – женщина не рослая, но она… она неистовая, Найнив. Она била Элсбет посохом, гоняясь за ней по всей Лужайке, а ни у кого из нас, видевших это, не хватило духу попытаться прекратить это безобразие. Узнав об этом. Бран и Харал сказали, что она должна уйти, пусть даже они и вмешиваются в дела Круга Женщин. Думаю, кое-кто из Круга и внял бы этим речам, но той же ночью они оба, и Бран, и Харал, заболели, и следующим днем один за другим умерли. – Марин закусила губу и обвела взглядом залу, будто в каком-то углу мог кто-то прятаться. Она понизила голос: – Лекарства для них смешивала Малена. Она заявила, это ее обязанность, пусть даже они ее и хулили. Я видела… я видела, как она уносила потом с собой серый фенхель.
Найнив ахнула:
– Но… Точно? Ты уверена, Марин? – Та кивнула, лицо ее сморщилось, она готова была вот-вот расплакаться. – Марин, если ты даже подозреваешь, что эта женщина могла отравить Брана, как же ты не пошла и не сказала всего Кругу?
– Она заявила, будто Бран и Харал не ходили во Свете, – с трудом пробормотала Марин, – раз перечили Мудрой, да еще так. Она заявила, будто потому-то они и умерли – Свет их покинул. Все время она толкует о грехе. Она заявила, что, мол, Пайт ал'Каар грешен, раз мутит воду и говорит о ней плохо после смерти Брана и Харала. А все, что он сказал: у нее Исцеление не такое, как у тебя. Но она вывела на его двери Клык Дракона, и все видели ее с головешкой в руке. Не прошло и недели, как оба его мальчика умерли – просто были мертвы, когда мать пришла их будить. Бедняжка Нела. Мы нашли ее, когда она бродила за околицей, смеялась и плакала, кричала, что Пайт – сам Темный и что он убил ее мальчиков. Назавтра Пайт повесился. – Марин содрогнулась, а голос стал таким тихим, что Найнив едва слышала ее. – У меня под крышей осталось четверо живых дочерей. Живых, Найнив. Тебе понятно, о чем я говорю? Они еще живы, и я хочу, чтобы они живыми и были.
Найнив ощутила разлившийся в душе холод.
– Марин, ты не можешь такого допустить. – Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой. Она отогнала эту мысль. – Если Круг Женщин будет держаться вместе, вы можете избавиться от нее.
– Держаться вместе, против Малены? – Смех Марин очень походил на рыдания. – Мы все ее боимся. Но она добра с детьми. В эти дни, как кажется, дети болеют чуть ли не постоянно, но Малена старается изо всех сил. Почти никто не умер от болезни, когда она была Мудрой.
– Марин, послушай меня. Неужели тебе непонятно, почему дети все время болеют? Если она не заставит вас себя бояться, то она заставит вас думать, что она нужна вашим детям. Она этому виной, Марин. Точно так же, как она сделала с Браном.
– Она не могла, – прошептала Марин. – Она бы не сделала такого. Только не с малышами.
– Она, она, Марин. – Путь обратно… Найнив беспощадно вытравила мелькнувшую было мысль. – Есть кто-нибудь в Круге, кто не запуган? Кто послушает нас?
Марин ответила:
– Ни одной, кто бы не был запуган. Но Корин Айе-лин, может быть, и выслушает. Тогда она может еще двух-трех привести. Найнив, если к тебе прислушаются в Круге, ты снова будешь нашей Мудрой? По-моему, ты, может, единственная, кто не отступится и не даст Малене спуску, пусть даже все мы о ней знаем. Но ты ведь не знаешь, какая она!
– Узнаю. – Путь обратно… Нет! Это мой народ! – Бери плащ и пойдем к Корин.
Марин не хотела, ох как не хотела уходить из гостиницы, и, когда Найнив вытащила ее за дверь, она стала перебегать от порога к порогу, хоронясь у заборов и озираясь.
Не прошли они и полпути до дома Корин Айелин, как Найнив заметила высокую сухопарую женщину, широким шагом направляющуюся по дальней стороне Лужайки к гостинице, на ходу срубая толстым ивовым прутом головки сорняков. Хотя и была она костлявой, но в ней сразу замечалась жилистость и выносливость, а о, решительности свидетельствовала упрямо твердая прорезь рта. За ней по пятам трусил Кенн Буйе.
– Малена. – Марин увлекла Найнив в закоулок между двумя домами и зашептала, будто боялась, что та услышит через Лужайку: – Я же знала, что Кенн побежит к ней.
Что-то заставило Найнив оглянуться через плечо. Позади высилась серебряная арка, выгнувшись от дома к дому, светясь белым. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.
Марин тихо вскрикнула:
– Она нас заметила. Да поможет нам Свет, она идет сюда! Повернув, высокая женщина шагала через Лужайку, а Кенн нерешительно топтался на распутье. На лице Малены неуверенности и в помине не было. Она приближалась не спеша, будто у ее жертвы не было никакой надежды на спасение, и жестокая улыбка с каждым шагом становилась шире.
Марин задергала Найнив за рукав:
– Нам надо бежать. Надо спрятаться. Найнив, идем. Кенн наверняка рассказал ей, кто ты. Она ненавидит всех, кто хотя бы раз вспомнил о тебе.
Серебряная арка притягивала взор Найнив. Путь обратно… Она замотала головой, силясь вспомнить. Это не по-настоящему. Она посмотрела на Марин; лицо у той исказилось от животного ужаса. Чтобы выжить, ты должна быть стойкой.
– Пожалуйста, Найнив. Она увидела меня с тобой. Она – увидела – меня! Пожалуйста, Найнив!
Малена подходила все ближе, и неумолимо. Мой народ. Арка сверкала. Путь обратно. Это не по-настоящему.
Всхлипнув, Найнив вырвала руку из цепких пальцев Марин и устремилась к серебристому сиянию.
Следом летел пронзительный вопль Марин:
– Ради Света, Найнив, помоги мне! ПОМОГИ МНЕ! Свечение объяло Найнив.
Ничего не видя – ни залы, ни Айз Седай, – Найнив, пошатываясь, ступила из арки. В ушах по-прежнему звенел последний крик Марин. Она не вздрогнула, когда холодная вода внезапно потекла по голове.
– Ты омыта от ложной гордости. Ты омыта от ложного честолюбия. Ты явилась к нам омытая, чистая душой и сердцем.
Красная Айз Седай отступила, и подошедшая Шириам взяла Найнив под руку.
Найнив вздрогнула, затем осознала, кто это. Обеими руками она вцепилась в ворот платья Шириам.
– Скажите мне, что это было не по-настоящему. Скажите мне!
– Плохо? – Шириам оторвала руки Найнив от себя, освободившись от ее хватки, словно ожидала подобной реакции. – Это всегда хуже, а третья наихудшая из всех.
– Я бросила своих друзей… Я вернулась и бросила свой народ… в Бездне Рока!
Пожалуйста, Свет, это же не по-настоящему! Я же не по-настоящему… Я заставлю Морейн отплатить. Я заставлю ее..
– Всегда есть причина не возвращаться, что-то не пускает или рвет душу. Этот терангриал сплетает силки из твоих собственных мыслей и чувств, и плетет их тугими и крепкими, прочнее стали и намного смертоноснее, чем яд. Вот потому мы используем его как испытание. Ты должна захотеть стать Айз Седай более всего в целом мире, и чтобы достичь этого – встретиться с чем угодно и победить. Меньшего Белая Башня не примет. Вот чего мы требуем от тебя.
– Вы требуете очень и очень многого.
Найнив смотрела на третью арку, к которой теперь подвела ее рыжеволосая Айз Седай. Третья наихудшая из всех.
– Я боюсь, – прошептала она. Что может быть хуже того, что я только что сделала
– Хорошо, – заметила Шириам. – Ты стремишься стать Айз Седай, направлять Единую Силу. Никому нельзя приближаться к сему без страха и благоговения. Страх заставит тебя быть осторожной; осторожность сохранит тебе жизнь. – Она повернула Найнив лицом к арке, но не сразу отступила от нее. – Никто не заставит тебя входить третий раз, дитя мое.
Найнив облизнула губы.
– Если я откажусь, вы выставите меня из Башни и никогда не позволите вернуться. – Шириам кивнула. – В этот раз будет хуже всего. – Шириам вновь кивнула. Найнив глубоко вздохнула. – Я готова.
– Третий раз, – нараспев церемонно произнесла Шириам, – за то, что будет. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.
Найнив бегом кинулась в арку.
Смеясь, она вбежала в кружащиеся облачка бабочек, что взмыли с цветков и диких трав, многоцветным одеялом высотой по колено укрывших вершину холма. На краю луга, позвякивая сбруей, нервно танцевала ее серая кобыла, и Найнив, чтобы не пугать животное еще больше, перешла на шаг. Бабочки успокоились, некоторые уселись ей на платье, на вышитые цветки и жемчужные зерна, или порхали вокруг сапфиров и лунных камней, свисающих у плеч, сверкающих в ее волосах.
Под холмом, в ожерелье Тысячи Озер, раскинувшемся по всему городу Малкир, отражались задевающие облака Семь Башен – на них реяли в поднебесной дымке знамена с Золотым Журавлем. В городе была тысяча садов, но ей больше нравился этот дикий сад на вершине холма. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.
Стук копыт заставил ее обернуться.
Со своего боевого коня спрыгнул ал'Лан Мандрагоран, король Малкир, и, смеясь, зашагал к ней сквозь кутерьму бабочек. На лице мужчины была запечатлена суровость воина, но адресованные женщине улыбки смягчали жесткие, будто высеченные в неподатливом камне, черты.
Разинув рот, она смотрела на него, и, к ее крайнему изумлению, он обнял ее, обхватив сильными руками, и поцеловал. На несколько мгновений она, забыв обо всем, приникла к нему, отвечая на поцелуй. Ноги ее болтались в футе над землей, а ей было все равно.
Вдруг она уперлась ему в грудь руками, отстранилась.
– Нет. – Она толкнулась сильнее. – Пусти меня! Поставь на землю! – В замешательстве он опустил ее, ноги ее коснулись земли, она попятилась от него. – Не это, – сказала она. – Только не это. Все что угодно, но не это. Пожалуйста, пусть опять это будет Агинор. Вихрем крутанулись воспоминания. Агинор? Она не поняла, откуда взялась эта мысль. Память накренилась и опрокинулась, перемешав свои фрагменты, будто льдины на реке в ледоход. Она хваталась за обломки, цеплялась за них – лишь бы что-то удержать.
– Ты здорова, любовь моя? – озабоченно спросил Лан.
– Не называй меня так! Я не твоя любовь! Я не могу выйти за тебя замуж!
Он поразил ее до глубины души, закинув голову и громко расхохотавшись.
– Твое предположение, что мы не женаты, огорчило бы наших детей, жена. И как это ты не моя любовь? Другой у меня нет и не будет.
– Мне нужно вернуться. – Она в отчаянии заозиралась, высматривая арку и обнаружив лишь луг и небо. Прочнее стали и. более смертоносно, чем яд. Лан. Дети Лана. Помоги мне Свет! – Мне нужно сейчас же вернуться.
– Вернуться? Куда? В Эмондов Луг? Если хочешь… Я отправлю письма Моргейз и распоряжусь об эскорте.
– Одна, – пробормотала она, не переставая озираться. Где же она? Мне нужно уходить! – Не хочу в них запутаться. Я не вынесу. Только не это! Мне нужно уходить, сейчас же!
– В чем запутаться, Найнив? Чего ты не вынесешь? Нет, Найнив. Здесь ты можешь кататься одна сколько хочешь, но если королева Малкири явится в Андор без надлежащего эскорта, Моргейз если и не обидится, то будет шокирована. Ты же не хочешь ее обидеть? Я думал, что вы с ней подруги.
У Найнив было такое чувство, будто ее по голове стукнули, – удар, потом опять ошеломляющий удар.
– Королева? – неуверенно сказала она. – У нас дети?
– Ты точно не заболела? По-моему, тебя лучше отвести к Шарине Седай.
– Нет. – Она опять от него попятилась. – Никаких Айз Седай.
Это не по-настоящему. Меня в этот раз ни во что не втянут. Ни за что!
– Очень хорошо, – медленно произнес он. – Как моей жене не быть королевой? Здесь мы – Малкири, не южане. Тебя короновали в Семи Башнях тогда же, когда мы обменялись кольцами.
Невольно он двинул левой рукой; указательный палец охватывал гладкий золотой ободок. Она глянула на свою руку, на кольцо, которое – она знала – там было. Найнив сжала ладонь другой рукой, но что она хотела: спрятать его и забыть о нем или же удержать, – не сказала бы.
– Теперь ты вспомнила? – продолжил Лан. Он протянул руку, словно собираясь погладить ее по щеке; и она отступила еще на шесть шагов. Он вздохнул.
– Как хочешь, любовь моя. У нас трое детей, хотя лишь одного можно, строго говоря, назвать ребенком. Марик тебе почти по плечо и никак не может решить, что ему больше нравится – лошади или книги. Элнора начала уже упражняться, как кружить мальчикам головы, если только не докучает Шарине с расспросами, когда ей по летам будет отправиться в Белую Башню.
– Элнора – так звали мою мать, – тихо сказала она.
– Так ты и сказала, когда выбрала это имя, Найнив…
– Нет. Меня на этот раз ни во что не втянут. Не во что. Нет! – Позади него, среди деревьев у луга, она увидела серебряную арку. Раньше ее заслоняли деревья. Путь обратно появится, но лишь единожды. Она повернулась к арке. – Мне нужно идти.
Он поймал ее за руку, и ноги ее будто обернулись каменными столбами; она не могла заставить себя двинуться с места.
– Не знаю, что тебя гнетет, жена, но, что бы это ни было, скажи – и я со всем разберусь. Да, знаю, я – не самый лучший из мужей. Когда я встретил тебя, я был весь из твердых граней, но ты кое-какие из них сгладила.
– Ты – самый-самый лучший из мужей, – пробормотала она. К своему ужасу, она обнаружила, что вспоминает его как своего мужа, вспоминает смех и слезы, ожесточенные ссоры и нежные примирения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119