Знаю, он твой. Я просто чувствую себя… – она помолчала, подыскивая слово, – свободной. У меня в жизни никогда приключения не было! Готова спорить, никто из нас не станет во время приключения засыпать в слезах. А если кто и станет, то пусть менестрели эту часть пропустят.
– Это безрассудство и глупость, – заявила Найнив. – Мы собираемся на Мыс Томан. Тебе известны и новости, и слухи. Это будет опасным. Ты должна остаться здесь.
– Я слышала, что Лиандрин Седай сказала и о… о Черных Айя. – При этом названии голос Илэйн упал почти до шепота.
– В какой безопасности я тут буду, если они здесь? Если бы матушка даже заподозрила, что Черные Айя существуют на самом деле, то она сунула бы меня в самую гущу сражения, лишь бы подальше от них.
– Но, Илэйн…
– У тебя есть только один способ не пустить меня. Рассказать Наставнице Послушниц. Хорошенькая будет картинка, как мы втроем выстроимся по линеечке у нее в кабинете. Вчетвером. По-моему, при таком раскладе и Мин не отвертится. Итак, если вы не собираетесь говорить Шириам Седай, то я тоже иду.
Найнив вскинула руки.
– Может, ты сумеешь как-то ее убедить, – сказала она Мин.
Мин, прислонившаяся к двери, искоса поглядела на Илэйн и потом покачала головой.
– Я думаю, она должна идти, ей это нужно не меньше, чем вам. Чем нам. Теперь опасность вокруг вас мне видна более ясно. Не очень ясно и не разобрать, в чем она, но, по-моему, она связана с тем, что вы решили идти. Поэтому она яснее видна; потому она более определенна.
– Это не довод, чтобы она шла с нами, – сказала Найнив, но Мин вновь покачала головой.
– Она связана с… с этими мальчиками, так же как и ты, или Эгвейн, или я. Она – часть этого, Найнив, чем бы это ни было. Как сказали бы, наверное, Айз Седай – часть Узора.
Судя по всему, Илэйн была ошеломлена и вдобавок заинтригована.
– Я? Что за часть, Мин?
– Я не вижу этого ясно. – Мин смотрела в пол. – Иногда мне хочется, чтобы я вообще не умела читать по другим. Большинство людей все равно не удовлетворены тем, что я могу им объяснить.
– Если мы все собрались идти, – сказала Найнив, – то самое лучшее – заняться планами.
Сколь бы много и горячо она ни спорила до того, но как только решение принято и нужно действовать, практичная сторона характера Найнив всегда приступала к делу: что необходимо им взять с собой, как холодно будет к тому времени, когда они доберутся до Мыса Томан, как без помех забрать лошадей из конюшни.
Слушая Найнив, Эгвейн никак не могла отделаться от дум, что же за опасность углядела в них Мин и какая опасность грозит Ранду. Она знала только об одной опасности, которая могла бы ему угрожать, и при одной мысли об этом она вся холодела. Держись, Ранд. Держись, шерстеголовый ты балбес. Как-нибудь я тебе помогу.
ГЛАВА 39. Побег из Белой Башни
Эгвейн и Илэйн коротко склоняли головы перед каждой группой женщин, мимо которых они проходили по пути через Башню. Хорошо, что сегодня здесь так много женщин не из Башни, подумала Эгвейн, слишком много, чтобы каждую сопровождала Айз Седай или Принятая. Одиночки или маленькими группками, в богатых одеяниях или бедном платье, в нарядах полудюжины стран, на некоторых по– прежнему еще заметна пыль долгой дороги в Тар Валон, они были предоставлены сами себе и ждали своей очереди, чтобы испросить совета у Айз Седай или обратиться со своими просьбами. При некоторых из женщин – леди, лавочницах или купеческих женах – были служанки. С ходатайствами явились даже несколько мужчин, стоявших особняком, вид у них был неуверенный, в Белой Башне они чувствовали себя не в своей тарелке и на всех остальных посматривали с опаской.
Впереди шла Найнив, устремив взор вперед, плащ развевался за спиной, она шагала с таким видом, как будто знала, куда они идут, – что соответствовало истинному – положению дел, если только кто-нибудь не остановит их, – и имеет полное право туда идти – что, разумеется, обстояло совсем по-иному. Одетые теперь в одежду, которую привезли с собой в Тар Валон, они совершенно не походили на обитающих в Башне. Каждая выбрала самое лучшее платье, с юбками-штанами для верховой езды, и плащи из превосходной шерсти, богато украшенные вышивкой. Эгвейн подумала: пока им удается держаться подальше от всех, кто может их узнать, – они уже увернулись от нескольких, кто знает их в лицо, – их замысел имеет шансы на успех.
– Это больше подошло бы для прогулки в парке какого-нибудь лорда, чем для дороги на Мыс Томан, – заметила Найнив, когда Эгвейн помогала ей управиться с пуговицами серого шелкового платья, шитого золотой нитью, и с жемчужными цветами на лифе и вдоль рукавов, – но поможет, наверное, улизнуть незамеченными.
Теперь Эгвейн поддернула плащ и провела ладонью по своему шитому золотом, зеленому шелковому платью и оглянулась на Илэйн, одетую в голубое, с кремовой отделкой в разрезах, надеясь, что Найнив права. До сих пор все принимали их за просительниц благородного звания или по меньшей мере зажиточных особ, но, как ей казалось, среди прочих они все-таки выделялись. Сообразив, почему у нее возникло такое чувство, Эгвейн удивилась; ей было немного не по себе в нарядном платье после того, как несколько последних месяцев она носила простое белое одеяние послушницы.
Маленькая тесная группка деревенских женщин в прочных темных шерстяных платьях опустились в реверансе, когда беглянки прошли мимо. Едва они остались позади, Эгвейн оглянулась на Мин. Та облачилась в свои штаны и мешковатую мужскую рубаху, сверху – мальчишеские коричневые куртку и плащ, довершив наряд видавшей виды широкополой шляпой, нахлобучив ее на коротко стриженную голову.
– Одной из нас нужно быть слугой, – заявила Мин со смехом.
– Женщины, разодетые как вы, всегда имеют хотя бы одного. Коли придется бежать, о моих штанах вам останется только мечтать.
Мин тащила на себе четыре комплекта переметных сум с раздувшимися карманами, набитых теплыми вещами, так как еще до их возвращения наверняка наступит зима. Туда же упаковали и свертки с провизией, стянутой с кухни, – на первых порах хватит, а потом можно будет прикупить.
– Ты уверена, что мне нельзя тебе помочь. Мин? – тихо спросила Эгвейн.
– Да нет, с ними просто неудобно, – с ухмылкой сказала Мин,
– вовсе они не тяжелые. – Казалось, она считала все какой-то игрой или притворялась, что так думает. – И будь уверена, народ начнет дивиться: с чего бы такая разодетая леди, как ты, вдруг волочит свои переметные сумы. Свои можешь понести – да и мои тоже, если захочется, – когда мы… – Ухмылка ее исчезла, и она яростно прошептала: – Айз Седай!
Взгляд Эгвейн метнулся вперед. Навстречу по коридору шагала Айз Седай с длинными черными прямыми волосами и кожей, напоминающей цветом пожелтевшую от времени кость, она внимательно слушала идущую рядом женщину в домотканой фермерской одежде и залатанном плаще. Айз Седай еще не заметила их четверку, но Эгвейн узнала ее – Такима, из Коричневой Айя, которая преподавала историю Белой Башни и Айз Седай и которая без труда с сотни шагов узнает одну из своих учениц.
Не сбавляя шага, Найнив свернула в боковой коридор, но там оказалась одна из Принятых, долговязая женщина с вечно нахмуренным лицом, она торопливо прошла мимо, волоча за ухо послушницу с алыми от обиды и боли щеками. Заговорить Эгвейн сумела не сразу.
– Это были Ирелла и Эльз. Они нас заметили? – Заставить себя оглянуться она не могла.
– Нет, – через мгновение ответила Мин. – Онивидели только наши тряпки.
Эгвейн облегченно вздохнула и услышала такой жевздох Найнив.
– Мы до конюшен не доберемся, у меня сердце раньше разорвется, – проворчала Илэйн. – Эгвейн, во время приключений всегда так? Сердце готово из груди выскочить, а душа в пятки уходит?
– Наверное, да, – медленно ответила Эгвейн. Она поймала себя на мысли, что ей непросто вспомнить то время, когда она с нетерпением рвалась к приключениям, свершать нечто опасное и волнующее, как люди в сказаниях. Теперь она думала, что увлекательная часть – это то, что ты вспоминаешь, оглядываясь на прошедшее, а в сказаниях добрая доля неприятного опущена. Так она исказала Илэйн.
– И все-таки, – твердо заявила Дочь-Наследница, – прежде со мной не случалось ничего по-настоящему захватывающего, и, вероятно, и не случится, пока матери принадлежит решающее слово, а так будет, пока я сама незайму трон.
– Тихо, вы, обе, – произнесла Найнив. На удивление, они оказались в коридоре одни, никого на виду в оба конца. Она указала на узкую лестницу, уходящую вниз. – Вот то, что нам надо. Если я вконец не запуталась во всехповоротах и галереях.
Тем не менее она уверенно ступила на лестницу, остальные – за нею. Лестница не подвела, и за маленькой дверцей внизу открылся пыльный двор Южной Конюшни, где содержались лошади послушниц – у кого они были, – пока им не понадобятся вновь эти животные, что обычно случалось не раньше, чем послушницы становились Принятыми или когда нерадивых отправляли домой. Позади беглянок высилась мерцающая громада самой Башни; владения же Башни охватывали многие и многие гайды земли, огражденные собственными стенами, иногда повыше некоторых городских.
Найнив размашистой поступью вошла в конюшню с таким видом, будто та принадлежала ей. Ярко пахло сеном и лошадьми, стойла двумя длинными рядами уходили в сумрак, пересеченный квадратами света из люков в крыше. Как ни странно, но косматая Бела и серая кобыла Найнив оказались в стойлах у самых дверей. Увидев Эгвейн, Бела положила морду на створку и тихо заржала. На виду был один-единственный конюх, миловидный малый с сединой в бороде. Он меланхолично жевал соломинку.
– Нам нужны наши лошади, оседланные, – заявила ему Найнив самым своим приказным тоном. – Эти две. Мин, найди свою лошадь и лошадь Илэйн.
Мин сбросила с плеч переметные вьюки и потянула Илэйн в глубину конюшни.
Конюх, насупив брови, проводил их взглядом и медленно вытащил соломинку изо рта.
– Здесь, видать, какая-то ошибка, миледи. Эти животинки…
– … наши, – твердо закончила за него Найнив, сложив руки, чтобы ясно стало видно кольцо со Змеем. – Ты немедленно их оседлаешь.
Эгвейн затаила дыхание; это было последнее средство, по плану Найнив прибегла бы к нему для того, чтобы выдать себя за Айз Седай, если у них возникнут затруднения с тем, кто мог бы и поверить обману. Ни с Айз Седай, ни с Принятой этот номер не прошел бы, разумеется, даже, наверное, и послушница не попалась бы\ на такой крючок, но конюх… \Мужчина прищурился на кольцо Найнив, потом, также прищурившись, взглянул на нее саму.
– Мне было сказано про двух, – промолвил он наконец тоном человека, на которого увиденное не произвело ровным счетом никакого впечатления. – Одна Принятая и одна послушница. О четырех не было сказано ничего.
Эгвейн готова была смеяться. Естественно, Лиандрин не понадеялась, что они сумеют сами добыть своих лошадей.
Найнив выглядела разочарованной, и голос ее сталрезче.
– Ты выведешь этих лошадей и оседлаешь их, не тотебе понадобится, чтобы Лиандрин исцеляла тебя, если онатобой вообще займется.
Конюх повторил имя Лиандрин одними губами, но, разок взглянув на лицо Найнив, начал возиться с лошадьми, ограничившись недолгим ворчанием, и то лишь только так, чтобы кроме него никто не услыхал. Когда он затягивал вторую подпругу, вернулись со своими лошадьми и Мин с Илэйн. У Мин был высокий саврасый мерин, у Илэйн – гнедая кобыла с выгнутой шеей.
Когда беглянки уселись верхом, Найнив вновь обратилась к конюху:
– Несомненно, тебе сказали держать рот на замке, и это остается в силе, сколько бы нас ни было, две или две сотни. Если ты полагаешь, будто есть разница, поразмысли, что сделает Лиандрин, если ты обмолвишься о том, о чем тебе велено было помалкивать.
Выезжая из конюшни, Илэйн кинула конюху монету, проворчав:
– За твои хлопоты, добрый человек. Ты хорошо справился. – Во дворе, уловив взгляд Эгвейн, она улыбнулась. – Мать говорит, что кнут и пряник вместе помогают лучше, чем один только кнут.
– Надеюсь, со стражей не понадобится ни того ни другого, – произнесла Эгвейн. – Надеюсь, Лиандрин и им сказала. Но у Тарломеновых Ворот, пробитых в высокой стене, с юга ограждавшей территорию Башни, даже если стражников и не уведомили, никаких вопросов не возникло. Те просто махнули четырем женщинам проезжать, разок взглянув и вежливо кивнув. Стражники стояли у ворот, чтобы не впускать тех, кто опасен; по-видимому, не выпускать кого-то у них приказа не было.
Прохладный ветерок с реки послужил беглянкам предлогом надвинуть капюшоны, и они медленно продолжили путь по городским улицам. Цокот подков их лошадей по брусчатке затерялся в гомоне заполнявшей улицы толпы и в музыке, доносящейся из отдельных зданий, мимо которых они проезжали. Люди, облаченные в одежды чуть ли не всех стран, от темных и строгих, по унылой моде Кайриэна, до ярких, броских цветов Странствующего Народа и всех мыслимых покроев и сочетаний красок и стилей, расступались перед всадницами, обтекая их, точно река скалу, но все равно продвигались те не быстрее неторопливого шага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Это безрассудство и глупость, – заявила Найнив. – Мы собираемся на Мыс Томан. Тебе известны и новости, и слухи. Это будет опасным. Ты должна остаться здесь.
– Я слышала, что Лиандрин Седай сказала и о… о Черных Айя. – При этом названии голос Илэйн упал почти до шепота.
– В какой безопасности я тут буду, если они здесь? Если бы матушка даже заподозрила, что Черные Айя существуют на самом деле, то она сунула бы меня в самую гущу сражения, лишь бы подальше от них.
– Но, Илэйн…
– У тебя есть только один способ не пустить меня. Рассказать Наставнице Послушниц. Хорошенькая будет картинка, как мы втроем выстроимся по линеечке у нее в кабинете. Вчетвером. По-моему, при таком раскладе и Мин не отвертится. Итак, если вы не собираетесь говорить Шириам Седай, то я тоже иду.
Найнив вскинула руки.
– Может, ты сумеешь как-то ее убедить, – сказала она Мин.
Мин, прислонившаяся к двери, искоса поглядела на Илэйн и потом покачала головой.
– Я думаю, она должна идти, ей это нужно не меньше, чем вам. Чем нам. Теперь опасность вокруг вас мне видна более ясно. Не очень ясно и не разобрать, в чем она, но, по-моему, она связана с тем, что вы решили идти. Поэтому она яснее видна; потому она более определенна.
– Это не довод, чтобы она шла с нами, – сказала Найнив, но Мин вновь покачала головой.
– Она связана с… с этими мальчиками, так же как и ты, или Эгвейн, или я. Она – часть этого, Найнив, чем бы это ни было. Как сказали бы, наверное, Айз Седай – часть Узора.
Судя по всему, Илэйн была ошеломлена и вдобавок заинтригована.
– Я? Что за часть, Мин?
– Я не вижу этого ясно. – Мин смотрела в пол. – Иногда мне хочется, чтобы я вообще не умела читать по другим. Большинство людей все равно не удовлетворены тем, что я могу им объяснить.
– Если мы все собрались идти, – сказала Найнив, – то самое лучшее – заняться планами.
Сколь бы много и горячо она ни спорила до того, но как только решение принято и нужно действовать, практичная сторона характера Найнив всегда приступала к делу: что необходимо им взять с собой, как холодно будет к тому времени, когда они доберутся до Мыса Томан, как без помех забрать лошадей из конюшни.
Слушая Найнив, Эгвейн никак не могла отделаться от дум, что же за опасность углядела в них Мин и какая опасность грозит Ранду. Она знала только об одной опасности, которая могла бы ему угрожать, и при одной мысли об этом она вся холодела. Держись, Ранд. Держись, шерстеголовый ты балбес. Как-нибудь я тебе помогу.
ГЛАВА 39. Побег из Белой Башни
Эгвейн и Илэйн коротко склоняли головы перед каждой группой женщин, мимо которых они проходили по пути через Башню. Хорошо, что сегодня здесь так много женщин не из Башни, подумала Эгвейн, слишком много, чтобы каждую сопровождала Айз Седай или Принятая. Одиночки или маленькими группками, в богатых одеяниях или бедном платье, в нарядах полудюжины стран, на некоторых по– прежнему еще заметна пыль долгой дороги в Тар Валон, они были предоставлены сами себе и ждали своей очереди, чтобы испросить совета у Айз Седай или обратиться со своими просьбами. При некоторых из женщин – леди, лавочницах или купеческих женах – были служанки. С ходатайствами явились даже несколько мужчин, стоявших особняком, вид у них был неуверенный, в Белой Башне они чувствовали себя не в своей тарелке и на всех остальных посматривали с опаской.
Впереди шла Найнив, устремив взор вперед, плащ развевался за спиной, она шагала с таким видом, как будто знала, куда они идут, – что соответствовало истинному – положению дел, если только кто-нибудь не остановит их, – и имеет полное право туда идти – что, разумеется, обстояло совсем по-иному. Одетые теперь в одежду, которую привезли с собой в Тар Валон, они совершенно не походили на обитающих в Башне. Каждая выбрала самое лучшее платье, с юбками-штанами для верховой езды, и плащи из превосходной шерсти, богато украшенные вышивкой. Эгвейн подумала: пока им удается держаться подальше от всех, кто может их узнать, – они уже увернулись от нескольких, кто знает их в лицо, – их замысел имеет шансы на успех.
– Это больше подошло бы для прогулки в парке какого-нибудь лорда, чем для дороги на Мыс Томан, – заметила Найнив, когда Эгвейн помогала ей управиться с пуговицами серого шелкового платья, шитого золотой нитью, и с жемчужными цветами на лифе и вдоль рукавов, – но поможет, наверное, улизнуть незамеченными.
Теперь Эгвейн поддернула плащ и провела ладонью по своему шитому золотом, зеленому шелковому платью и оглянулась на Илэйн, одетую в голубое, с кремовой отделкой в разрезах, надеясь, что Найнив права. До сих пор все принимали их за просительниц благородного звания или по меньшей мере зажиточных особ, но, как ей казалось, среди прочих они все-таки выделялись. Сообразив, почему у нее возникло такое чувство, Эгвейн удивилась; ей было немного не по себе в нарядном платье после того, как несколько последних месяцев она носила простое белое одеяние послушницы.
Маленькая тесная группка деревенских женщин в прочных темных шерстяных платьях опустились в реверансе, когда беглянки прошли мимо. Едва они остались позади, Эгвейн оглянулась на Мин. Та облачилась в свои штаны и мешковатую мужскую рубаху, сверху – мальчишеские коричневые куртку и плащ, довершив наряд видавшей виды широкополой шляпой, нахлобучив ее на коротко стриженную голову.
– Одной из нас нужно быть слугой, – заявила Мин со смехом.
– Женщины, разодетые как вы, всегда имеют хотя бы одного. Коли придется бежать, о моих штанах вам останется только мечтать.
Мин тащила на себе четыре комплекта переметных сум с раздувшимися карманами, набитых теплыми вещами, так как еще до их возвращения наверняка наступит зима. Туда же упаковали и свертки с провизией, стянутой с кухни, – на первых порах хватит, а потом можно будет прикупить.
– Ты уверена, что мне нельзя тебе помочь. Мин? – тихо спросила Эгвейн.
– Да нет, с ними просто неудобно, – с ухмылкой сказала Мин,
– вовсе они не тяжелые. – Казалось, она считала все какой-то игрой или притворялась, что так думает. – И будь уверена, народ начнет дивиться: с чего бы такая разодетая леди, как ты, вдруг волочит свои переметные сумы. Свои можешь понести – да и мои тоже, если захочется, – когда мы… – Ухмылка ее исчезла, и она яростно прошептала: – Айз Седай!
Взгляд Эгвейн метнулся вперед. Навстречу по коридору шагала Айз Седай с длинными черными прямыми волосами и кожей, напоминающей цветом пожелтевшую от времени кость, она внимательно слушала идущую рядом женщину в домотканой фермерской одежде и залатанном плаще. Айз Седай еще не заметила их четверку, но Эгвейн узнала ее – Такима, из Коричневой Айя, которая преподавала историю Белой Башни и Айз Седай и которая без труда с сотни шагов узнает одну из своих учениц.
Не сбавляя шага, Найнив свернула в боковой коридор, но там оказалась одна из Принятых, долговязая женщина с вечно нахмуренным лицом, она торопливо прошла мимо, волоча за ухо послушницу с алыми от обиды и боли щеками. Заговорить Эгвейн сумела не сразу.
– Это были Ирелла и Эльз. Они нас заметили? – Заставить себя оглянуться она не могла.
– Нет, – через мгновение ответила Мин. – Онивидели только наши тряпки.
Эгвейн облегченно вздохнула и услышала такой жевздох Найнив.
– Мы до конюшен не доберемся, у меня сердце раньше разорвется, – проворчала Илэйн. – Эгвейн, во время приключений всегда так? Сердце готово из груди выскочить, а душа в пятки уходит?
– Наверное, да, – медленно ответила Эгвейн. Она поймала себя на мысли, что ей непросто вспомнить то время, когда она с нетерпением рвалась к приключениям, свершать нечто опасное и волнующее, как люди в сказаниях. Теперь она думала, что увлекательная часть – это то, что ты вспоминаешь, оглядываясь на прошедшее, а в сказаниях добрая доля неприятного опущена. Так она исказала Илэйн.
– И все-таки, – твердо заявила Дочь-Наследница, – прежде со мной не случалось ничего по-настоящему захватывающего, и, вероятно, и не случится, пока матери принадлежит решающее слово, а так будет, пока я сама незайму трон.
– Тихо, вы, обе, – произнесла Найнив. На удивление, они оказались в коридоре одни, никого на виду в оба конца. Она указала на узкую лестницу, уходящую вниз. – Вот то, что нам надо. Если я вконец не запуталась во всехповоротах и галереях.
Тем не менее она уверенно ступила на лестницу, остальные – за нею. Лестница не подвела, и за маленькой дверцей внизу открылся пыльный двор Южной Конюшни, где содержались лошади послушниц – у кого они были, – пока им не понадобятся вновь эти животные, что обычно случалось не раньше, чем послушницы становились Принятыми или когда нерадивых отправляли домой. Позади беглянок высилась мерцающая громада самой Башни; владения же Башни охватывали многие и многие гайды земли, огражденные собственными стенами, иногда повыше некоторых городских.
Найнив размашистой поступью вошла в конюшню с таким видом, будто та принадлежала ей. Ярко пахло сеном и лошадьми, стойла двумя длинными рядами уходили в сумрак, пересеченный квадратами света из люков в крыше. Как ни странно, но косматая Бела и серая кобыла Найнив оказались в стойлах у самых дверей. Увидев Эгвейн, Бела положила морду на створку и тихо заржала. На виду был один-единственный конюх, миловидный малый с сединой в бороде. Он меланхолично жевал соломинку.
– Нам нужны наши лошади, оседланные, – заявила ему Найнив самым своим приказным тоном. – Эти две. Мин, найди свою лошадь и лошадь Илэйн.
Мин сбросила с плеч переметные вьюки и потянула Илэйн в глубину конюшни.
Конюх, насупив брови, проводил их взглядом и медленно вытащил соломинку изо рта.
– Здесь, видать, какая-то ошибка, миледи. Эти животинки…
– … наши, – твердо закончила за него Найнив, сложив руки, чтобы ясно стало видно кольцо со Змеем. – Ты немедленно их оседлаешь.
Эгвейн затаила дыхание; это было последнее средство, по плану Найнив прибегла бы к нему для того, чтобы выдать себя за Айз Седай, если у них возникнут затруднения с тем, кто мог бы и поверить обману. Ни с Айз Седай, ни с Принятой этот номер не прошел бы, разумеется, даже, наверное, и послушница не попалась бы\ на такой крючок, но конюх… \Мужчина прищурился на кольцо Найнив, потом, также прищурившись, взглянул на нее саму.
– Мне было сказано про двух, – промолвил он наконец тоном человека, на которого увиденное не произвело ровным счетом никакого впечатления. – Одна Принятая и одна послушница. О четырех не было сказано ничего.
Эгвейн готова была смеяться. Естественно, Лиандрин не понадеялась, что они сумеют сами добыть своих лошадей.
Найнив выглядела разочарованной, и голос ее сталрезче.
– Ты выведешь этих лошадей и оседлаешь их, не тотебе понадобится, чтобы Лиандрин исцеляла тебя, если онатобой вообще займется.
Конюх повторил имя Лиандрин одними губами, но, разок взглянув на лицо Найнив, начал возиться с лошадьми, ограничившись недолгим ворчанием, и то лишь только так, чтобы кроме него никто не услыхал. Когда он затягивал вторую подпругу, вернулись со своими лошадьми и Мин с Илэйн. У Мин был высокий саврасый мерин, у Илэйн – гнедая кобыла с выгнутой шеей.
Когда беглянки уселись верхом, Найнив вновь обратилась к конюху:
– Несомненно, тебе сказали держать рот на замке, и это остается в силе, сколько бы нас ни было, две или две сотни. Если ты полагаешь, будто есть разница, поразмысли, что сделает Лиандрин, если ты обмолвишься о том, о чем тебе велено было помалкивать.
Выезжая из конюшни, Илэйн кинула конюху монету, проворчав:
– За твои хлопоты, добрый человек. Ты хорошо справился. – Во дворе, уловив взгляд Эгвейн, она улыбнулась. – Мать говорит, что кнут и пряник вместе помогают лучше, чем один только кнут.
– Надеюсь, со стражей не понадобится ни того ни другого, – произнесла Эгвейн. – Надеюсь, Лиандрин и им сказала. Но у Тарломеновых Ворот, пробитых в высокой стене, с юга ограждавшей территорию Башни, даже если стражников и не уведомили, никаких вопросов не возникло. Те просто махнули четырем женщинам проезжать, разок взглянув и вежливо кивнув. Стражники стояли у ворот, чтобы не впускать тех, кто опасен; по-видимому, не выпускать кого-то у них приказа не было.
Прохладный ветерок с реки послужил беглянкам предлогом надвинуть капюшоны, и они медленно продолжили путь по городским улицам. Цокот подков их лошадей по брусчатке затерялся в гомоне заполнявшей улицы толпы и в музыке, доносящейся из отдельных зданий, мимо которых они проезжали. Люди, облаченные в одежды чуть ли не всех стран, от темных и строгих, по унылой моде Кайриэна, до ярких, броских цветов Странствующего Народа и всех мыслимых покроев и сочетаний красок и стилей, расступались перед всадницами, обтекая их, точно река скалу, но все равно продвигались те не быстрее неторопливого шага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119