Линден с громадным сожалением вынудила себя оторваться от созерцания Ковенанта и взглянула на гаддхи. Он был в стельку пьян. Туника была забрызгана чем-то красным. В налитых кровью глазах светился страх.
Он тупо уставился на Хоннинскрю. А тот, невзирая на присутствие высокого гостя, продолжал попытки освободиться; его мощные руки представляли собой сплошную рану.
Линден решила воспользоваться замешательством гаддхи и быстро оглядела своих друзей.
Несмотря на внешние неподвижность и спокойствие, Кир уже изнемогал от боли, и его повязки пропитывала кровь из открывшихся ран. Состояние Красавчика было получше, но на его левом виске вздулась большая шишка.
Линден поймала себя на том, что не может оторвать глаз от Первой: Великанша потеряла в бою и щит и шлем, но новый меч по-прежнему лежал в ножнах. Она даже могла дотянуться до него. И это усугубляло её ярость от полного бессилия перед толстыми цепями. Похоже, оружие оставили специально, ради более изощрённой пытки пленницы. А может, таким образом Касрейн хотел поиздеваться над Рантом Абсолианом и преподать ему урок, который научит беспечного государя не раздавать дары направо и налево?
Но Первая держалась так, словно не замечала подобного издевательства над собой. Хоннинскрю, заметив, что Рант Абсолиан смотрит на него, отчётливо произнёс:
— О гаддхи! Мудро ли будет говорить в присутствии этих… хастинов? Они — глаза и уши Касрейна, и твой кемпер немедленно узнает о нашей беседе.
Слова капитана, похоже, привели государя в чувство, и тот, покачнувшись так, что чуть не сел на ступеньки, обернулся к стражам и отдал им какой-то приказ на бхратхайрском. Хастины мгновенно вышли, оставив, впрочем, дверь открытой.
Глаза Хоннинскрю тут же устремились на светлый прямоугольник выхода, словно ему оставалось лишь небольшое усилие, чтобы окончательно разорвать цепи.
Как только стражи вышли, Рант Абсолиан направился к пленникам, неуверенно нащупывая пол, словно двигался вслепую. По дороге он споткнулся и чуть не налетел на Первую, удержавшись на ногах лишь благодаря тому, что уцепился за её плечо. Восстановив равновесие, он упорно двинулся дальше и остановился перед Линден так близко, что она чуть не задохнулась от перегара.
Трусливо оглянувшись, он наклонился почти к самому её лицу и просипел, обдавая её сивушной волной:
— Освободи меня от этого… от кемпера!
— Ты и сам можешь это сделать, — с трудом сдерживая брезгливую жалость, так же сипло ответила она. — Это твой кемпер. Да и дел-то всего ничего — дать ему под зад коленом, и все… Прогони его.
Гаддхи ошалело заморгал и вцепился в её плечи — не то для того, чтобы умолить её, не то просто чтобы не свалиться на пол — и зашептал с пьяной сумасшедшинкой в голосе:
— Нет! Это невозможно! Я всего лишь гаддхи, а он — Касрейн-Круговрат, великий маг. Вся власть у него. И стражи у него. И песчаные горгоны… — Он затрясся, и по лбу его заструился пот. — Да вся Бхратхайрайния знает… — Абсолиан осёкся и, переменив тему, зачастил: — И наше процветание тоже зависит от него. Не от меня. Мой народ меня ни в грош не ставит. — В пьяной скорби он шмыгнул носом и чуть не разрыдался, но затем вдруг устремил на Линден стеклянный взгляд и прошептал, как заклинание: — Убей его.
Линден не ответила, и тогда, покачнувшись, он с капризной ноткой добавил:
— Ты обязана.
На секунду ей стало жалко его, но надо было ковать железо, пока горячо.
— Освободи нас, — почти приказным тоном сказала она. — Тогда мы сможем найти способ избавить тебя от него.
— Освободить?… — Поперхнулся гаддхи. — Я не смею. Он сразу узнает. А если вам не удастся… Нет, вы сами должны освободиться. А потом убить его. А я останусь в стороне. — Его губы жалобно кривились, а в глазах светилась великая жалость к самому себе. — Я должен спастись.
Наступила тишина. Линден чувствовала, что все узники с надеждой ожидают её решения, а в коридоре она уже слышала шаги и знала, как это использовать, чтобы забить последний гвоздь в гроб несчастного гаддхи. И в то же время ей было жалко несуразного государя: он — то, что он есть и другим уже не будет. Повысив голос, она заявила:
— Мы твои пленники, и приходить сюда, чтобы издеваться над нами, — низость.
И тут же в дверях возник Касрейн, кажущийся снизу, из камеры, огромным, незыблемым и твёрдо уверенным в своей власти. Голосом, разящим как удар хлыста, он бросил:
— Она права, о гаддхи. Поступая так, ты роняешь своё достоинство. Да, они убили нескольких твоих стражей, чем нанесли оскорбление и тебе лично, и всей Бхратхайрайнии. Но не к лицу государю размениваться на мелкую мстительность. Прошу тебя, уйди.
Рант Абсолиан пошатнулся, и лицо его искривилось, словно он вот-вот расплачется. Но как бы ни был он пьян, всё же где-то в глубине сознания действовал инстинкт самосохранения: подчёркнуто пошатнувшись, он обернулся к кемперу и заплетающимся языком пробормотал:
— Я хотел немного разрядить свой гнев. Я имею право.
Он спотыкаясь заковылял по ступенькам и вышел из камеры, так и не посмотрев больше ни на своего кемпера, ни на узников. Ему казалось, что таким образом он сумел сохранить свою хрупкую надежду на спасение.
Глядя на его жалкую фигуру, Линден приняла окончательное решение: Касрейну-Круговрату не будет пощады!
Кемпер небрежно склонился перед протащившимся мимо гаддхи и, убедившись, что тот ушёл, шагнул в камеру и запер за собой железную дверь. Спускаясь по лестнице, он неотрывно смотрел на Линден, словно готовил её к новой атаке флюидами.
Тем временем она попыталась проверить свои наблюдения: так и есть — как и Ковенант, ребёнок кемпера был видим для неё только физическим зрением, но стоило закрыть глаза, он словно растворялся.
— Друзья мои, — обратился Касрейн к узникам, однако по-прежнему глядя только на Линден. — С этим нельзя мешкать. Я страшно спешу. — Старческие слезы застлали его глаза. — Очень спешу, увы! — Он шагнул к Ковенанту и встал прямо над ним. — Вы, насколько могли, пытались мне помешать. Но теперь с этим покончено. Теперь я должен получить белое золото без промедления.
Линден и кемпер схлестнулись взглядами, и все остальные, кроме Хоннинскрю, который даже в присутствии Касрейна-Круговрата не оставлял попыток разбить оковы, замерли в напряжённом ожидании.
— Я не собираюсь вас долго мучить, — острый язык облизнул пересохшие губы, — хотя должен признаться, что недооценивал вас. Но это все в прошлом. Линден Эвери, ты обязана добровольно передать мне кольцо из белого золота.
— Ты просто сумасшедший! — выплюнула она. Касрейн презрительно приподнял бровь:
— Ты так думаешь? Послушай меня и рассуди сама: я пытался подчинить себе Ковенанта, чтобы он сам отдал мне в руки кольцо. Подчинять можно по-разному, но у него в сознании установлена защита, которая полностью лишает его права выбора. А когда нет права выбора, можно ли говорить о доброй воле? Для того чтобы достичь своих целей, мне необходимо сокрушить эту защиту. — Костлявый палец уткнулся Линден в грудь: — И это сделаешь ты!
Её сердце сумасшедше застучало. Но на сей раз она не позволила себе струсить и, надменно кривя губы и отчётливо выговаривая каждый слог, процедила в ответ непристойное ругательство.
Взгляд кемпера смягчился, затуманился, и он вкрадчиво спросил:
— Так ты отказываешь мне?
Линден промолчала, давая понять, что разговор окончен. Какое-то время тишину в камере нарушали лишь ритмичное лязганье оков Хоннинскрю. Она почти хотела, чтобы кемпер применил к ней свой монокль, так как была уверена, что не сможет больше войти в Ковенанта.
Но он, похоже, и сам понял, что колдовством здесь немногого добьёшься. Без предупреждения он вдруг с размаху врезал ногой по окровавленному колену Кира.
Из сжатых зубов харучая вырвался стон, тихий, но полный муки. Кир чуть не потерял сознание от боли, и впервые выдержка изменила ему.
В чудовищном усилии Первая и Мечтатель рванулись вперёд, но оковы их удержали.
Касрейн, не обращая ни на кого внимания, почти с нежностью посмотрел Линден в глаза и ласково переспросил:
— Так ты отказываешь мне?
От боли Кира и отвращения к кемперу её забила дрожь. Она не стала сдерживаться и попыталась вложить в интонацию максимум убедительности:
— Если я позволю тебе принудить меня таким способом, то Кайл и Бринн убьют меня за это.
В глубине души она молилась, чтобы Касрейн поверил ей. Ей просто не вынести ещё одного подобного удара.
— Да они тебя и пальцем не тронут, так как прежде умрут! — неожиданно заорал Касрейн. Но, тут же погасив вспышку гнева, снова ласково замурлыкал: — Впрочем, это неважно. У меня есть и другие способы.
Бочком-бочком он стал продвигаться к Вейну и вскоре уже стоял рядом с ним над распростёртым Ковенантом. Из всех присутствующих только это отродье демондимов было способно оставаться бесстрастным, следя за загадочными манёврами мага. А тот несколько минут просто молча стоял, явно наслаждаясь все возрастающим страхом и полной беспомощностью пленников. Затем медленно поднял правую руку.
Повинуясь магии жеста, Ковенант, прямой как палка, стал подниматься с пола, словно его тянули за привязанную к горлу верёвку. Его глаза были пусты. Золотой обруч, все ещё сдавливающий шею, выхолащивал его ауру. Рубашка была покрыта кровавыми пятнами, словно смерть уже поставила свою подпись. Наконец маг жестами зафиксировал его в стоячем положении.
Линден почувствовала, как мужество медленно покидает её: Ковенант — послушная игрушка в руках кемпера! В каких бы грехах его ни обвиняли, он не заслуживал подобного унижения! До сих пор он всегда находил в себе силы восстанавливаться! Ни один человек не был так жизнеспособен, как он. В Коеркри он прошёл огонь кааморы. И уже раз нанёс поражение самому Лорду Фоулу. И поступал всегда так, как Линден мечтала поступать.
Это несправедливо. Это — Зло.
Зло.
По её щекам заструились горячие слезы, жгучие, как кислота.
Лёгким движением руки Касрейн направил Ковенанта к ней.
Она забилась в оковах, пытаясь оттолкнуть его, но он механически стиснул её в объятиях и в поцелуе, похожем на поцелуй смерти, прижал к её рту ледяные губы, загасив стон, рвущийся из её груди. Затем отпустил её, отступил на шаг и со всего размаху влепил ей затрещину такой силы, что щека мгновенно вспухла и побагровела.
После этого кемпер отозвал свою марионетку. Всё это время Касрейн не отрывал глаз от лица Линден. Тонкие губы кривились в жестокой улыбке, открывая старые гнилые зубы. Сальным голосом он спросил:
— Ну как, убедилась, что он идеально слушается меня? Линден кивнула. Ей никто не сможет помочь. Она сама себе помочь не может. Вскоре Касрейн будет управлять ею так же, как Ковенантом.
— А теперь смотри… — Маг проделал несколько жестов, и кисти Ковенанта, скрючившись как когти, поднялись на уровень глаз. — Если ты не согласишься помогать мне, он по моей команде сам себя ослепит.
Это был конец. Выдержать подобное Линден уже было не по силам. С внутренним содроганием она призналась себе, что готова на все.
Но её слабое согласие заглушил боевой вопль, вырвавшийся из груди Хоннинскрю. Неимоверным усилием он разорвал цепь, приковывавшую его левую руку, и, взмахнув ею, словно цепом, захлестнул тощую шею мага и опрокинул его навзничь. С глухим шумом тот рухнул на каменный пол. И раскинулся без движения. Такая толстая цепь, да ещё брошенная с такой яростной силой, вне всякого сомнения, сломала ему шею. Линден устремила к нему видение и убедилась, что он мёртв. Всё произошло так неожиданно и так просто, что потрясло её до глубины души. Затем с ещё большим потрясением она заметила, что из-под содранной кожи у него не вытекло ни капли крови,
— Камень и море, Хоннинскрю! Отлично сработано! — вырвался из груди Первой ликующий вопль.
Но уже в следующую секунду кемпер пошевелился. Его руки и ноги слабо задёргались, а затем он с трудом поднялся на четвереньки, на колени — и вот уже снова встал в полный рост. Сердце, ещё секунду назад не бившееся, заработало с новой силой и энергией. Он повернулся к пленникам лицом, и те увидели на его лице улыбку, обещавшую смерть.
Линден в ужасе уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова. Со стороны Первой донеслось изумлённое проклятие.
Младенец на спине кемпера улыбнулся сквозь сон.
Касрейн перевёл взгляд на Хоннинскрю: тот висел на одной цепи, близкий к обмороку. Похоже, последний удар исчерпал все его силы. Но упрямый взгляд говорил о том, что и одной свободной рукой он сможет освободиться полностью, вот только немного отдохнёт.
— Друзья мои, — сдавленным голосом прохрипел кемпер, — смерть, которую я вам уготовил, превзойдёт даже самые кошмарные ваши сны.
Хоннинскрю ответил глухим рычанием. Но Касрейн уже стоял там, где цепь капитана не смогла бы его достичь.
Касрейн перевёл тяжёлый взгляд с Хоннинскрю на Линден и медленно, почти по слогам, произнёс:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86