Неожиданно он перестал грести. Кажется, у него не осталось выбора. Что же направляло его?
Он внимательно посмотрел на воду, но ничего там не увидел, кроме отражения своих собственных исцарапанных и распухших черт. В этом мире был король, похожий на него как две капли воды, и правил он в стране, весьма похожей на Хад. Этот король в отличие от него имеет заостренные уши. Он знал это, но не понимал, откуда он это знает, и тем не менее нисколько не сомневался в том, что ошибки нет. Здесь, в этом мире, существовал король, чье место он мог бы занять, если бы только у него были такие же уши, как у того.
Он встал в лодке, не зная, зачем он это делает, и долго-долго, внимательно вглядывался в темную мрачную воду. Ничего нет, даже рыбы. Только тусклое, едва различимое отражение его самого и лодки, а каменные стены проскальзывают мимо, освещенные лишайниками.
Он снова ощутил таинственный импульс. Рауфорт вздохнул и нырнул. Искусно плывя вниз, сберегая дыхание и силы, он опускался все ниже и ниже. Да, сейчас он действительно был в руках судьбы.
Он опускался все ниже, глубже и глубже, хотя его тело уже начинало изнемогать от нехватки кислорода. Его руки и ноги работали не зависимо от него, не чувствуя усталости. Серебряные пузырьки всплывали вверх, вырываясь из уголков его рта. Он проплыл в туннель, гладкие стенки которого были покрыты новым слоем светящихся лишайников. Ему лучше отправиться по этому тоннелю дальше, поворачивать некуда, не говоря уже о том, чтобы вернуться в лодку, до того, как утонуть и погибнуть.
Затем вверх, вверх, все выше, и неожиданно вода расступилась перед ним. Воздух! Задыхаясь, он жадно глотал его, грудь работала как огромные мехи. Да, гибель была близка!
И все же каким-то образом его направили сюда. Когда он отдышался и его зрение прояснилось, он осознал, что находится в камере, весьма похожей на ту, которую он только что покинул. В ней находилась женщина, державшая хрустальный шар. У нее были очень яркие рыжие волосы, а глаза были невероятно зеленого цвета. Занаан, его королева!
Но две вещи очень сильно отличали ее от Занаан. У этой женщины не было синяков, и выражение ее лица не было таким покорным, как у Занаан. К тому же у нее были заостренные уши.
Заостренные уши? У Занаан?
Днем Рафарт, король всей Келвинии, ехал на своей любимой кобылице, направляясь к развалинам старого дворца. Его сопровождали двое охранников, с которыми он шутил в своей не очень похожей на королевскую, но обычной для него манере.
Свернув с дороги, он подъехал к груде искореженных, поврежденных огнем камней и кирпичей. Он спешился сразу же, как будто хорошо представлял себе, что делает. На самом деле король Рафарт, хотя и был достаточно крепким и здоровым человеком, был воплощением бездеятельности и никогда не проявлял настоящей инициативы и решительности. Поэтому, как он заключил с мягкой усмешкой, его, должно быть, и считают хорошим королем. Он редко знал точно, что делает, но он надеялся на хороших подчиненных, и те давали ему возможность достойно управлять королевством.
— Оставайтесь здесь, — приказал он охранникам и отошел в сторону. Желание, которое овладело им сейчас, было весьма необычным, но, может быть, ему требовалось всего лишь зайти за дерево и помочиться там в одиночку.
Вокруг повсюду были навалены груды пепла, обугленной и почерневшей древесины, сломанные статуи прежних королей Рада. Множество предметов искусства, некогда высоко ценившихся, были похоронены здесь, и никто не пытался вывезти их отсюда, памятуя об истории этого места. Злобная королева Зоанна принесла сюда ужасное зло, и должно пройти еще много времени до того, как это забудется.
Почти что по своей собственной воле ноги несли короля через развалины. Он спустился по полуобвалившимся ступеням на три пролета вниз. Там, как он и ожидал, плескалась подземная река.
Стоя на последней лестничной площадке, он вспомнил слова древнего пророчества:
И время настанет Круглоухому быть,
Рожденному сильным и свободным жить,
Сражаться с драконами будет он,
Полководцем станет, исполнит судьбы закон.
От ига спасется родная земля,
Начнет он с Двумя, завершит с Четырьмя,
Потом из Семи породится Одно,
И только тогда завершится оно.
Почести многие ему воздадут,
Но некоторые — навсегда проклянут.
И только тогда, да, только тогда,
Героя Круглоухого свершится судьба.
Подумать только, что круглоухий появился во время его правления, да еще в облике, не совсем подходящем для героя; он казался всего-навсего мальчишкой, этот Келвин Найт Хэклберри! Келвин спас королевство, а потом спас его во второй раз. Как и предсказывало пророчество, он начал с того, что объединил два королевства. Рафарт по-прежнему оставался королем, благодаря Келвину, который был столь же великодушен, как и сам Рафарт, но теперь он правил территорией в два раза большей, чем бывшая территория Рада. Объединенное королевство назвали Келвинией, по имени мальчика, и Рафарт не имел к нему на этот счет никаких претензий. Если бы не было Келвина, то и сам Рафарт был бы в настоящее время позорно и неотвратимо мертв.
Почему он думает обо всем этом и зачем спустился вниз по всем этим ужасным ступеням? Его ноги сильно болели. Ему необходимо было отдохнуть, что-то взывало к нему в глубине сознания: ты должен вернуться, не то позже раскаешься в содеянном. В то же время он и сам понимал, что на самом деле ему совсем не хотелось спускаться вниз по всем этим ужасным лестницам. Тогда зачем же он сделал это?
Раздалось короткое «клик». Что-то звякнуло, какой-то звук, который совсем не должен был здесь раздаваться. Он наполовину обернулся. Одновременно с этим в его сердце образовался какой-то резкий неожиданный холодок. С ним происходило что-то жуткое, ужасное. Что-то, чего, как он был уверен, с ним еще никогда раньше не случалось.
Она стояла перед ним, держа в руке хрустальный шар. Ее волосы светились красным блеском, как чешуя дракона, ее глаза имели зеленый отблеск кошачьей магии, в них горели искры, похожие на крошечные звездочки. Заостренные кончики ее ушей с ужасающей очевидностью говорили о том, кто она.
— Зоанна, — сказал он. — Зоанна, я думал, что ты мертва.
— Да, некогда мой король, мой слабый и робкий муж. Я вернулась сюда, чтобы потребовать назад все, что у меня когда-то было, и все, что с тех пор было завоевано для меня. Я вернулась, чтобы править, милый муженек. Вернулась, чтобы наказать таких, как ты, и уничтожить таких, как этот подонок Хэклберри.
— Нет! Нет! Ты утонула! Я знал, что ты утонула, и…
Она сделала пасс рукой над хрустальным шаром. Прозрачный кристалл немедленно затемнила отталкивающая тень.
Король Рафарт судорожно схватился за грудь.
— Да, да, — прошептала она, ее белые зубы блестели, когда Зоанна, блестя в улыбке белыми зубами. — Я никогда не говорила тебе, какие у тебя красивые уши, мой милый…
Он упал лицом вперед, напрасно пытаясь что-то сказать. Скамья, о которую он ударился, казалось, одновременно и была здесь и не была, а он…
ВЕЧЕРОМ
Когда король наконец вышел из руин, солнце уже садилось. Его лицо почему-то казалось поцарапанным, но эти царапины и синяки имели такой вид, словно были приобретены уже несколько дней назад. Его одежда теперь была испачкана, и, несмотря на теплый день, голову короля прикрывала шапочка, натянутая на уши. Выражение его лица было совершенно нетипично для Рафарта: злобное и недоброжелательное.
— Ваша лошадь, ваше величество, — сказал Ломакс, высокий стражник. Хотя он хорошо контролировал интонации своего голоса, было заметно, что он расстроен. Это неправильно , это совсем неправильно . Что случилось с королем за этот прошедший час?
Король отправился к лошади и собрался уже вложить ногу в стремя, которое для него придерживали. Лошадь немедленно лягнула его копытом, оцарапав при этом бедро. Король пошатнулся и упал. Когда через мгновение он снова поднялся, выражение его лица было невозможно спутать ни с чем: злобное, чрезвычайно злобное. Ломакс подумал, что он мог ошибиться раньше, но сейчас сомнения уже не было. Как же такое могло случиться?
— Что с тобой, идиот? — требовательно спросил его король. — Ты что, не можешь удержать эту глупую лошадь?
Молодой охранник судорожно сглотнул.
— Ваше величество…
Король вытащил из чехла на седле кнут для верховой езды и полоснул кобылицу по морде. Лошадь попятилась назад, а Ломакс так растерялся, что выпустил поводья из рук. Кобыла бросилась вскачь так стремительно, словно спасала свою жизнь.
Король выругался, употребив ругательство, которое Ломакс никогда не слышал.
— Я не потерплю непокорное животное! Поймай ее и убей!
— Но, ваше величество… — в ужасе воскликнул Ломакс.
— Делай же, идиот! — Взметнувшийся со свистом кнут едва не выбил ему глаз. Ломакс еще раз сглотнул слюну и побежал следом за лошадью. Она остановилась на некотором расстоянии от них, ее глаза с белыми ободками были такими же перепуганными, как, очевидно, и его собственные. Что здесь происходит ?
— Давай, девочка, давай, — сказал он, протягивая руку.
Кобыла позволила ему взять поводья. Но когда он повернулся, чтобы отвести ее обратно, то увидел, что король уже вытащил меч из ножен. Король и вправду намеревался убить эту чудесную лошадь! Невероятно!
Чувствуя то же, что и человек, кобыла сильно дернула поводья. На этот раз Ломакс намеренно выпустил их из рук. Лошадь убежала.
Король свирепо посмотрел на него.
— Не беспокойтесь, ваше величество, — быстро проговорил Ломакс. — Я поймаю ее еще раз. Она захватила меня врасплох; обычно она себя так не ведет. Может быть, мне потребуется немного времени. Может быть… — Он отчаянно пытался что-нибудь придумать. — Может быть, вы предпочитаете не ждать так долго. До дворца далекий путь. Нужна другая лошадь…
— Да, — мрачно сказал король. — В любом случае нужна другая лошадь. — Он обратился к Слэттерли, другому охраннику. — Приведи мне вон того жеребца!
— Да, ваше величество! — сказал Слэттерли и с необыкновенной живостью повиновался.
Слэттерли держал лошадь, и король наконец взобрался в седло. Охранник протянул ему поводья.
Король поднял кнут и стегнул им сначала Слэттерли, а затем лошадь.
— Садись на лошадь. Поскачешь впереди меня! — приказал он. — И быстрее! Я хочу добраться до дворца до наступления ночи!
— Да, ваше величество. — Ломакс никогда не видел раньше, чтобы Слэттерли двигался так быстро. Но и сам Ломакс двигался быстро, притворяясь, что хочет поймать и, возможно, убить любимую лошадь короля.
Раздался топот копыт, и король чуть не наехал на него. Чалый конь заржал, поднимая клубы пыли, и король, сидя на лошади, повернул к Ломаксу ужасное лицо.
— Эй, ты, я хочу, чтобы ты поймал эту лошадь!
— Да, ваше величество. Да, конечно.
— И я хочу, чтобы ты на ней скакал. — В мальчишеской груди Ломакса неожиданно затеплилась надежда.
— Скакать на ней, ваше величество?
— Пока она не упадет! Загони ее до смерти!
— Ваше величество, нет… — Кнут угодил ему прямо по лицу, Ломакс почувствовал обжигающую боль, которая куда понятнее обычных слов говорила, что перед ним сейчас совсем не тот человек, который входил сегодня в эти руины.
— Ты сделаешь так, как я тебе прикажу! Если ты это не сделаешь, я брошу тебя в камеру пыток!
— Но, ваше величество, у вас нет, у вас нет… — Он сглотнул слюну, зная, что лучше всего для него сейчас будет замолчать.
— Чего у меня нет? — зловеще спросил его король.
— У вас нет камеры пыток, — неохотно проговорил Ломакс.
— Это, — ответил король, — будет скоро исправлено. Ну а теперь найди эту лошадь, скачи на ней, пока она не упадет, а потом забей ее до смерти. Если тебе не удастся это сделать, это тебе будет стоить жизни!
Ломакс смотрел, как мимо него промчался гнедой конь, когда король поскакал вслед за Слэттерли. Он почувствовал, что в его глазах набухают слезы, и знал, что они выступили не только из-за удара хлыстом.
— Что с ним стряслось? Что с ним стряслось? — спрашивал он у камней и у деревьев. Он не знал этого и не был уверен, что ему хочется знать. Колдовство? Магия? Что-то старое, злое и безобразное? Эти развалины дворца — кто знает, какие злые духи гнездятся в них.
Но он был всего-навсего охранником. А это, увы, были такие вопросы, которые таким, как он задавать не полагалось. Но одно он знал, что это был не его король — это был не настоящий король, неважно, как он выглядит.
В слезах он отправился за кобылой. Ему казалось, что все хорошее, что сделал круглоухий, теперь исчезло, а плохое снова возвращалось к ним отомстить за все. Как же могло это случиться, так скоро после великой победы сил добра?
Когда он догнал лошадь, то без всякого удивления обнаружил, что не может, просто не может причинить ей боль, не говоря уже о том, чтобы убить ее. Она не была виновата; она просто прореагировала на чужеродную природу короля, она была честнее, чем осмеливались быть охранники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52