Она была слишком прекрасна, чтобы ее можно было уничтожить.
Он заехал к владельцу фермы, где имелось несколько лошадей.
— Я продам тебе эту лошадь за твою самую плохую кобылу такой же масти и размера, — сказал он. — При условии, что ты будешь держать в тайне нашу сделку.
— Сколько ты требуешь золота? — спросил его хозяин деловито.
— Не нужно золота. Обмен лошадь на лошадь.
Человек внимательно осмотрел кобылу. Он мог видеть, что это была лучшая лошадь, которая когда-либо существовала в королевстве.
— Ты украл ее?
Дело осложнялось. Лучше всего было сказать правду.
— Она неумышленно оскорбила короля. Он приказал мне убить ее. Я не могу этого сделать. Дай мне кобылу, которую я смогу убить, и больше никогда не говори об этом.
Фермер кивнул.
— Теперь понимаю. — Он вывел кобылу, имевшую самый жалкий вид.Она больна и так или иначе должна умереть.
— Так и будет. — Ломакс уехал на новой кобыле. Когда он доехал до подходящего места, то спешился, вытащил меч и аккуратно и точно убил ее, заколов в сердце так, чтобы она умерла быстро и без мучений. Потом он вытащил кнут и стал стегать труп, оставляя кругом рубцы от кнута. Особое внимание он уделял голове лошади, чтобы потом ничего нельзя было узнать: теперь лошадь выглядела так, словно ее самым жестоким образом забили до смерти. Изначальный жалкий вид животного только усиливал эффект.
Ломакс оставил труп так, чтобы его нашли другие, зная, что новости об этом скоро дойдут до короля, и ушел прочь, не оглядываясь, думая, что если бы не было некоей леди и если бы не его любовь к родине, он бы, пожалуй, дезертировал и сбежал в другое королевство. Он не гордился тем, что ему пришлось сделать. Он знал, что с большим риском для себя лишь немного смягчил зло. Если когда-нибудь кто-нибудь узнает оставшуюся в живых кобылу…
Позже в тот же день он тихонько прокрался в королевскую конюшню. Там он увидел, как грум без умолку ругается, обрабатывая глубокие рубцы, появившиеся на боках и шее гнедого коня.
— Рафарт, — тихо прошептал сам себе Ломакс. — Рафарт, наш хороший, добрый король, где же ты, и кто же этот самозванец, который так дерзко надел на себя твою личину?
Глава 1. Путешествие
Келвин был совсем не рад снова возвратиться в мир серебряных змеев, но Кайан очень просил его отправиться туда вместе с ним и быть свидетелем на его свадьбе, и, в конце концов, их отец тоже собирался там присутствовать. Он поклялся себе, что в последний раз отправляется туда. Если Кайан и Лонни захотят их навестить, то пусть лучше сами приезжают сюда или, еще лучше, пускай переселятся сюда и живут здесь. Этот мир как раз такой, каким и должен быть нормальный мир, без чудовищных серебряных змеев, которые могут проглотить человека целиком или захватить в плен его душу. Конечно, в этом мире водятся золотые драконы, которые, как известно, тоже глотали людей целиком, но это так и должно было быть.
Он начал видеть все в более ясном свете, когда они впятером отправились в путь. Его жена, Хелн, сопровождала их до развалин дворца, вместе с его сестрой Джон. Хелн уже была на поздних сроках беременности, но она настояла на том, чтобы проводить их, вызвав у Келвина беспокойство за нее и одновременно удовольствие.
— Я все еще говорю, — сказала Джон своим безапелляционным тоном, когда его лошадь поравнялась с ее лошадью, — что остроухие тоже могут пользоваться транспортировщиком.
— Да, Джон, но только один раз, — терпеливо объяснил он. — Потом уже не будет ни остроухого, ни самого транспортировщика.
— Ты не можешь знать этого!
— Я знаю это достаточно хорошо. Послушай, Братец Прыщик, разве Маувар нам когда-нибудь лгал? Ты знаешь о том, что говорит пергамент?
— Нет, просто это не кажется мне правильным, — взорвалась Джон. — И я уже просила тебя меня так не называть. Это заставляет людей думать, что у меня на носу большая родинка или что-то в этом духе. Может быть, это было остроумно, когда я была маленькой и одевалась как мальчишка, но сейчас…
— Совершенно верно, Сестричка Прыщик.
Джон, как всегда замахнулась, словно для того, чтобы ударить брата. Келвин натянул поводья, и она вырвалась вперед, а он теперь оказался рядом со своей располневшей женой.
— Снова насмехаешься над Джон? — спросила Хелн, одарив его улыбкой.
— Она первая начала.
— Она всегда начинает первая, не правда ли? Почему вы двое никак не можете вести себя как взрослые люди?
— Потому что мы — это брат и раздражительница, — сказал Келвин, гордый тем, что это мысль пришла ему в голову.
Как и следовало ожидать, Джон обернулась в седле и показала ему язык.
— Ну а теперь это и впрямь взрослое поведение. Все как положено взрослой замужней даме, леди.
Джон произнесла несколько капризных недовольных слов, которые заставили Хелн нахмуриться, а отца Келвина, забавлявшегося всем этим, покачать головой.
— Кто это здесь леди, ты… ты… — заявила Джон.
— Вот она тебя и поймала, Кел, — вставил Джон Найт. — С тех пор, как появился Сент-Хеленс и рассказал ей о Движении за Освобождение Женщин она не хочет быть леди.
— Да, она никогда не хотела быть дамой, отец. Ты не рос вместе с ней, как я. Если бы она смогла отрастить себе пенис, она бы это сделала.
— Тысяча чертей, — сказала Джон, используя одно из самых мягких ругательств Сент-Хеленса.
— Почему-то мне не кажется, что Лес бы одобрил это, — заметил Келвин, ссылаясь на отсутствующего в данный момент мужа Джон и своего лучшего друга. — Но тогда бы у нее появились интересы, соответствующие ее собственной анатомии.
— Келвин, достаточно, — стала бранить его нахмурившись Хелн. Джон, очевидно, обиженная, просто поскакала вперед.
— Думаю, что она скоро оправится после этого, — сказал Келвин.
— Келвин, тебе и впрямь не мешало бы чуть подрасти! И тебе, и твоей сестре.
— Хорошо, мамочка, — ответил Келвин. В течение одной секунды, всего секунды, у Хелн был такой вид, словно она готова высунуть язык. Маленькие ямочки образовались у нее в уголках рта, но ей удалось сдержаться и не рассмеяться.
Келвин получил ее немое послание и понял то, что она хотела ему сообщить. Она действительно была им раздражена и хотела, чтобы он это почувствовал. Что ж, он все понял. Так что, может быть, он постарается не изводить сестру своими насмешками так непрерывно. Он надеялся только, что и Джон решит то же самое в отношении его.
Джон и Кайан чуть не засыпали в своих седлах. Келвин мог представить себе, что они оба думали о своем возвращении в страну серебряных змеев и о Лонни. Кайан не имел никаких сомнений в том, что он может жениться на Лонни, а Джон казался полностью покоренным бывшей королевой, которая внешне так напоминала мать Кайана. Но тогда почему же туда возвращается он, Келвин? — спрашивал он себя самого. — Почему сейчас, когда Хелн вынашивает их ребенка и он может ей понадобиться? К тому же сейчас она не может воспользоваться драконьими ягодами, чтобы отделить от своего тела свое астральное "я". Почему? Потому что он сын Джона Найта, а Кайан был его сводным братом. Потому что каждый из них спасал жизнь друг другу. Потому что они были круглоухими в мире, где круглоухие не были обычным явлением, и приходились друг другу родственниками. Как постоянно говорила его мать Шарлен, заявляя, что это поговорка с Земли, откуда был родом Джон Найт: «Кровь очень густая, Келвин. Кровь гуще, чем воздух, земля, огонь или вода. Она сильнее, чем любая магия и колдовство».
— Так что же это значило? — спросил он ее, и тогда она рассказала ему о родстве.
Джон вдруг заговорил:
— Я никогда не думал, что развалины так далеко отсюда.
— Это все верховая езда, — сказал Кайан. — Ты к ней не привык.
— Совершенно верно, — согласился Джон. — У меня появилось искушение воспользоваться поясом, чтобы немного облегчить свою спину.
Он имел в виду пояс левитации, который хранился в камере Маувара, а теперь опоясывал Келвина.
— Это выглядело бы не очень здорово, отец. Ты же знаешь, какими нервными становятся люди, когда они видят магию в действии. Некогда и сам Кайан тоже нервничал по поводу этих вещей.
— Это наука! Проклятье, это наука! Магия, — магия это то, что было у колдуньи, и то, чему положило конец оружие Маувара.
— Тогда оно тоже должно быть магическим, отец, не правда ли?
— Нет! По крайней мере, я так не думаю. Оно является антимагическим, так что быть магическим оно просто не может. Это, должно быть, наукой.
— Знаете, — произнес Келвин задумчиво, удивляясь самому себе. Это должно быть было просто что-то вроде войны. Не войны между армиями в точном смысле слова, а войны между магией и наукой.
— Собачье дерьмо! — сказала Джон. Как случалось в эти дни все чаще и чаще, это была чуть более приемлемая версия выражения, употребляемого отцом Хелн.
— Нет, я не знаю, точно ли это так, Джон, — сказал Джон, устраиваясь поудобнее и чуть приподнявшись в стременах. — В словах Келвина, возможно, что-то есть. Там, на Земле, иногда говорили о войне между верой и технологией. Это не совсем так, как здесь, в этом измерении, или же в мире серебряных змеев, но все же это достаточно близкие вещи. У Маувара, очевидно, была наука, хотя и очень развитая. Жители этого мира и того мира, в который мы сейчас отправляемся, наукой не обладают. Здесь или там волшебник может подняться в воздух и полететь, используя заклинания, но в мире Маувара или же в моем мире потребовалось бы использовать для этого механический аппарат или пояс.
— Ну и в чем разница? — спросила Джон. На этот раз в ее голосе не было сарказма. Ей, должно быть, и впрямь интересно, понял Келвин.
— Что ж, можно сказать, что особой разницы нет. Но вы должны помнить о том, что я родился в мире, где не было магии. Мальчиком я часто мечтал о том, чтобы магия существовала, но тогда, вокруг меня были машины и радиоприемники, телевизоры и самолеты. К сожалению вокруг меня были и те ужасы научных достижений, о которых мне не нравится даже думать.
— Безлошадные экипажи, говорящие ящики, стекло с движущимися фигурками иногда живых, а иногда мертвых людей внутри, — перечислила с удовлетворением Джон. — Хотя я не знаю, почему кому-нибудь может захотеться услышать речи говорящих мертвецов! Машины, которые летают, и то, что ты называешь атомными взрывами. Эй, отец, какой бы была для тебя жизнь, если бы ты просто назвал все это магией?
— Только Маувар знает об этом, — сказал Джон. И тут же добавил, словно бы исправляя свою ошибку: — Я имею в виду народ Маувара, конечно. И, возможно, другие народы, которые жили, имея и то и другое.
— Одновременно и науку и магию? И ты думаешь, что это возможно?
— Это как раз то, о чем я спрашивал, братец Прыщик, — сказал Келвин. «Хватит резолюций», — подумал он. Но серьезность предмета, казалось, сводила к нулю весь предыдущий разговор. — Я имею в виду, возьмем, например, эти перчатки. — Он высоко приподнял их, словно бы для осмотра. — Они одно, или другое, или то и другое?
Джон вздохнул, и этот его вздох, казалось, не имел никакого отношения к натертой спине.
— Знаешь, я бы и сам хотел суметь определить это. Перчатки кажутся мне магическими, но ведь такими же кажутся многие вещи, которые на самом деле чисто научны.
— Лично я вообще не вижу, какое это имеет значение, — сказала Джон. — Если что-то работает, тогда почему же не принять это так, как оно есть? Почему люди на Земле должны так или иначе отвергать магию?
— Вот здесь ты попала в точку, — сказал Джон. — Нам говорят, что магия не соответствует законам природы. Магия не соответствует нашей логике. Магия просто и однозначно не может существовать. Почему? Потому, что магия невозможна, вот и все.
— Это звучит глупо, — возразила Джон.
— Согласен. Здесь же и сейчас магия все же существует. Но на Земле, там, где я вырос, все обстояло совершенно иначе. Заявлять, что ты веришь в магию, означало подвергнуться насмешкам или хуже того.
— Что ж, что касается меня, то я не верю в науку! — отважно заявила Джон. Она говорила с таким пафосом, что все они невольно рассмеялись. Когда смех утих и ее лицо покрылось пунцовым румянцем, Джон посмотрел на нее самым серьезным образом.
— Ты должна будешь поверить в причину и следствие, Джон. Это как раз в основном то, чем и является наука. Если что-то происходит, на то есть причина. Я все еще верю в это, правда, сегодня я не знаю, каковы причины, и поэтому вместе с другими людьми принимаю то, что является магией. Сознаюсь, мне потребовалось некоторое время, чтобы додуматься до этого. Трудно изменить свои убеждения.
— Так же, как и транспортер, — сказала Джон. — И заклятье, наложенное на него, что он уничтожит и меня и себя, если я попытаюсь им воспользоваться.
— Так считаешь ты, Джон. Для меня это наука, но результаты будут определенно теми же самыми. Вы с Хелн отдохните сегодня ночью, а потом отправляйтесь домой, как только мы доберемся до развалин. Я знаю, что тебе хотелось бы отправиться вместе с нами, но еще я знаю, как должна знать и ты, что твоя попытка была бы гибельна для всех нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52