» Просто практичное принятие факта.
Заговорила другая женщина — колдунья, похожая на Мельбу.
— Шарлен, ты должна ему показать.
— Да, думаю, что мне это следует сделать. Пойдем сынок за это дерево, к тому кристаллу. То, что я собираюсь тебе показать, может оказаться для тебя тяжелым потрясением. Пожалуйста, будь мужественным, сынок, я знаю, что ты можешь быть мужественным.
— Мам, я только хочу избавиться от Зоанны и возвратиться домой к жене, — запротестовал Келвин.
«Послушайся ее, идиот! — огрызнулась Мервания. — Это тебе совсем не понравится».
Снова Келвин обнаружил, что больше доверяет чудовищу, чем собственной матери. Он подошел к дереву вместе с Шарлен. Что же происходит?
Пальцы Шарлен вытянулись, и между ними показалась крохотная искорка, которая затем слетела к кристаллу. Неожиданно кристалл превратился в окно, открывающее какую-то далекую сцену, точно также, как и все магические кристаллы.
…В углу комнаты, пристально вглядываясь в пустоту и что-то несвязно бормоча, корчилась сумасшедшая. На ее запястьях и лодыжках виднелись цепи. Она была обнажена и беременна до гротескных размеров так, словно должна была родить жеребенка. Ее кожа имела медный оттенок, темные ввалившиеся глаза уставились прямо на него. Она застонала.
Почему ему показывают эту сумасшедшую? Почему она так кричит и стонет, словно видит его?
— Келвин, — застонала отраженная в кристалле женщина.
Она знала его имя! Эта трогательная, безумная беременная видела его и знала его имя!
Неожиданно черты лица женщины стали сверхъестественно отчетливыми и ясными. Этот подбородок, нос, эти круглые уши! «Хелн!» — недоверчиво сказал он. — "Хелн? — Но как же может быть возможен такой несусветный ужас?
— Да, — сказала его мать. — Это она.
Келвин почувствовал, как земля разверзается под ним. Это было уж слишком. Он упал на колени, его руки потянулись к кристаллу. «Хелн! Хелн! Нет, нет, пожалуйста, нет!»
В кристалле показался кусок сырого мяса. Насаженный на палку, он раскачивался перед лицом женщины, которая, как бы он ни пытался не верить в это, была Хелн.
Сумасшедшая направила свой остекленелый взгляд на мясо. Ее пальцы скрючились. Она облизала губы. Неожиданно ее шея вынеслась вперед быстро, как у атакующей рептилии. Зубы впились в сочную мякоть. Хлынула кровь, заструилась, стекая из уголков ее рта, закованные в цепи запястья приподнялись, а скрючившиеся, словно когти, пальцы проталкивали мясо все глубже и глубже, дальше и дальше в ее по-звериному чавкающую пасть.
— Келвин! — между пережевыванием пищи проговорила сумасшедшая. — Келвин!
Нет, это не могла быть она! Не могла!
Картина в кристалле, казалось, стала отодвигаться куда-то назад. В поле зрения показалась его сестренка Джон. Она держала палку, на которую было насажено сырое мясо. Было очевидно, что сама она не осмеливалась подойти ближе, чтобы не подверглась нападению ее собственная плоть. Рядом с ней, успокаивая и удерживая ее за руку, стоял доктор Стерк, королевский врач.
Келвин подумал, что видел разные ужасы в других измерениях, но не видел такого, который мог бы сравниться с этим зрелищем, с тем, что происходит в его родном мире.
— Нет, нет, нет, — сказал он.
— Прими это, сынок. — Его мать взмахнула рукой, и магическая картина исчезла. Перед ним снова был плоский кристалл, укрепленный на разветвленном суку дерева.
— Мама, что же я могу сделать? Где она? Как я могу…
— Она в королевском дворце.
— Отлично! Я сейчас отправлюсь туда и…
— Нет, сынок. Ты не должен этого делать.
— Нет?
— Там злая королева, и ее не так-то легко победить. В любом случае, у нас нет времени для этого. Королева наложила заклятие на Хелн, но снять его она не может. Существует противоядие, и ты должен достать его для Хелн раньше, чем она родит. Это может произойти в любое время, и эти роды убьют ее.
Келвин, заметивший огромное вздутие тела Хелн, все понял. Эти роды просто разорвут ее на части!
— Какое противоядие? Где?
— Там, где ты достал свое медное жало, сынок. Оно у химеры.
— У нее?! — Химера что-то скрыла от него!
«Нет. Я не знала об этом, пока ты не оказался в своем измерении и не поговорил со своей матерью».
— Ты знаешь о?.. — в изумлении спросил он.
— О чудовище, которое разговаривает с тобой у тебя в мозгу? Да, карты мне все сказали.
— Но я понятия не имею о том, что это за противоядие!
— Хельба, которая находится здесь, знает это. Это порошок. Порошок, без которого не может прожить ни одна химера. В случаях, подобных этому, он имеет противоположный эффект.
— Что это за порошок? Как я его узнаю?
«У меня есть этот порошок, — донеслась до него мысль Мервании.Никогда не думала, что мне придется отдать кому-нибудь часть его, но вижу, что это необходимо».
Келвин понял, что есть способ избавиться от этого ужаса. Если бы он только знал раньше, он бы смог достать порошок и спасти Хелн до того, как дело зашло так далеко!
Глава 29. Противоядие
Джон Найт жевал копченую рыбу, поджидая, пока Рафарт не сделает свой ход.
Рафарт склонился над доской и как следует подумал перед тем, как передвинуть пешку. Это могло быть передвижением войска или казнью.
— Хороший ход! — сказал Зед Йокс. Король кивнул. Ходы короля, в конце концов, должны всегда одобряться. Он сделал глоток вина из яблоники и протянул кувшин с вином Джону. Джон покачал головой и сделал глоток из кувшина с водой. Рыба, которую принес им старый речной житель, была весьма соленой!
— Значит, и в самом деле между Келвинией и двойным королевством идет война, — размышлял Джон.
Зед кивнул, улыбнувшись приятной старческой улыбкой:
— Новости доходят до меня по реке. Они доходят медленно, но все же доходят.
— Итак, вот чем сейчас занимается мой сын — старается ее прекратить.
— Если так, то он доберется и до самозванца, — сказал Рафарт.До него и до королевы.
— Ты все еще называешь ее королевой? — спросил Джон, которого это позабавило. — После того, что она сделала с нами и с королевством?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Подлая тварь — вот имя, которое ей больше подходит. Подойдет и ведьма.
Джон передвинул своего слона.
— Шах.
Рафарт немедленно взял слона черным ферзем.
— Очень жаль, что вынужден сделать это, Джон. Особенно с помощью этой фигуры.
Джон попытался улыбнуться, надеясь создать впечатление, что пожертвовал слона нарочно. Рафарта необходимо было приободрить. Когда Келвин вернется обратно — а ему совсем не хотелось признавать, что он начинал беспокоиться, — уж тогда будет много причин приободриться.
— Ты думаешь, что твой сын с ними справится? — спросил Зед.
— Да, ему бы лучше сделать это. — Джон обвел взглядом руины старого дворца, вспоминая, какой была последняя революция. — Конечно, есть еще и пророчество. Боюсь, что я и в самом деле в него верю.
— Теперь веришь, хочешь ты сказать, — сказал Рафарт. — Раньше ты в него не верил.
— Нет, не верил. — Сколько же раз он бранил Шарлен за то, что она забивала мальчику голову всякими глупостями. Как же мало он тогда знал!
— Но теперь ты веришь и в магию, и в пророчества.
— Да, в этом измерении верю! В некоторые пророчества и в некоторую магию.
— Почему, Джон? — Король вложил в свой вопрос немного сарказма, заранее очень хорошо зная ответ.
— Прежде всего, из-за химеры. Из-за других вещей, которые мы видели и испытали. Я никогда с полной уверенностью не смогу сказать, что может, а чего не может быть. В бесконечном множестве измерений, как я подозреваю, возможно вообще все.
— Ты совершенно прав, Джон. Сейчас твой ход, не правда ли? Джон полностью сконцентрировал внимание на шахматной доске, хотя это было ему трудно. Наконец он сделал ход оставшимся у него белым конем.
Рафарт толчком подвинул черного ферзя на квадрат, занимаемый белым конем Джона.
— Очень жаль, Джон. Но ты невнимателен.
— Зато ты внимателен. Провались Сент-Хеленс, за то, что снова изобрел эту игру!
— Это все опыт правления, — сказал Рафарт. Как всегда, он игнорировал и не упомянул тот факт, что однажды проиграл свое королевство Зоанне и провел все последующие годы в королевской темнице.
— Гм-м, — проговорил Джон. Если он сейчас пойдет ферзем, он сможет взять ферзя Рафарта и впоследствии объявить мат его королю. Он сделал ход. «Шах».
— Никак не могу выиграть, — пожаловался Рафарт. Он встал с каменного обломка и потянулся. Его глаза обозревали небеса. — Смотри! Вон там, ведь это же он!
Джон напряг свои глаза, которые, как бы ему хотелось этого признать, были далеко не такими зоркими, как у Рафарта. Определенно, в небе что-то виднелось, и оно приближалось к ним. Кажется, оно имело как раз нужный размер.
— Да, — сказал он.
В считанные мгновения фигура оказалась прямо над ними. Она спустилась пониже и зависла в воздухе. Затем пронзительным голосом она прокричала:
— ОтецЄ Ваше величество, я отправляюсь обратно в мир химеры. Ждите здесь! Я все объясню позже!
Келвин полетел прочь, но остановился.
— Мать развелась с Хэлом. Теперь она одинока и стала колдуньей.
С этими словами удивительный потомок Джона скорее нырнул, чем влетел в развалины и скрылся из виду.
— Эти молодые люди, точно, вечно спешат! — заметил дедушка Томми Йокса.
Но Джон едва ли думал об этом. Шарлен не замужем? Неожиданно перед ним открылась новая сияющая перспектива.
Келвин едва смог дождаться, когда доберется до транспортера. Теперь, наловчившись владеть своим телом во время полета, он даже не притормозил, добравшись до речного уступа. Сейчас было не время разгадывать тайны Провала или самого бытия. Он с помощью перчаток открыл массивную металлическую дверь и прыгнул внутрь. Он почти не задержался, устанавливая контрольные рычаги на координатах мира химеры, и отправился в путь.
После всего того, что его отец называл «особыми спецэффектами», он обнаружил, что стоит в несколько более запыленной камере лицом к лицу с лягушкоухим.
Лягушкоухий держал небольшой сверток, состоящий из одного большого сложенного листа. Келвин взял его.
«Это он?» — мысленно спросил он у химеры.
«Он внутри, Келвин, — донеслась до него мысль Мервании. — Три небольших зернышка, которые превратятся в порошок. Будь осторожен и случайно не чихни на них».
«Спасибо, Мервания. Я вернусь обратно с семенами драконьих ягод, когда смогу!»
"Я дам тебе знать, смертный! Поспеши — у тебя немного времени!
Верно! Схватив сверток, Келвин снова запрыгнул в транспортер.
Мервания вздохнула. Оранжевое небо заполняли облака. Сегодня был хороший день для работы в саду. К счастью, она могла одновременно выпалывать сорняки и продолжать небольшим участком своего мозга настраиваться на Келвина.
Почему она помогает этой низшей жизненной форме? Разве она не уплатила свой долг, когда отпустила на свободу его и его спутников? Низшая форма — это, в конце концов, всего лишь низшая форма.
— Я тебе все время говорил, Мервания!
— Мертин, ты же знаешь, что нехорошо читать таким образом мои мысли!
— Ты же делаешь это с Келвином и ему подобными!
— Конечно! Это же низшие жизненные формы!
— Источники пищи.
— Если тебе угодно.
— Я знаю, что нам следовало бы их съесть.
— Гррау, — добавил Грампус, вскинув свою драконью голову.
— Чего я не могу понять, Мервания, это зачем ты отдала им свой порошок.
— Ты знаешь это, Мертин. Знаешь, если захочешь подумать об этом.
— Подумай об этом за меня.
— Не хочу.
— Все равно подумай.
— О, ну хорошо. — Мертин иногда умел быть таким надоедливым! Не очень сильно сокрушаясь, она вспомнила о яйцах, которые они отложили сразу же после того, как пообедали жестким волокнистым старым чародеем. Она вскоре поняла, что с этой кладкой что-то не так. У яиц не было медного блеска, они были мягкими, а внутри их было не больше мыслительной активности, чем у насекомых. Еще немного сосредоточившись, она поняла, что там, внутри, формируются мягкие одноголовые существа, которые будут очень похожи на источники пищи. Ужас от мысли о появлении на свет чудовищ был чересчур силен, и если бы можно было достать противоядие, его было необходимо принять перед откладкой. Можно было сделать только одну вещь, чтобы это исправить, а на ее теле имелась для этого подходящая голова.
— Грраауу! — согласился Грампус, чавкая. Память об этих яйцах была у него еще сильна.
— Понял? Удовлетворен, Мертин?
— Не совсем. Потомство женской особи источника пищи будет похоже на нас, если она родит, будучи под действием драконохимерного корня. У него будут три головы, а в его крови — медь. В свое время у него отрастет медное жало. Зачем же уничтожать себе подобных, Мервания? Зачем мешать его рождению?
— Болван! Подумай, какой ужас. Один из нас будет воспитан смертными! О нем будут заботиться те самые низшие формы, которые являются нашей пищей! Если, конечно, они вообще будут о нем заботиться: вместо этого они могут запереть его в клетку или вообще уничтожить. Нет, всякая химера, которая появится на свет, должна быть здесь, вместе с нами, в надлежащем обществе, так, чтобы ее развитие не задерживалось под влиянием всяких регрессивных факторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Заговорила другая женщина — колдунья, похожая на Мельбу.
— Шарлен, ты должна ему показать.
— Да, думаю, что мне это следует сделать. Пойдем сынок за это дерево, к тому кристаллу. То, что я собираюсь тебе показать, может оказаться для тебя тяжелым потрясением. Пожалуйста, будь мужественным, сынок, я знаю, что ты можешь быть мужественным.
— Мам, я только хочу избавиться от Зоанны и возвратиться домой к жене, — запротестовал Келвин.
«Послушайся ее, идиот! — огрызнулась Мервания. — Это тебе совсем не понравится».
Снова Келвин обнаружил, что больше доверяет чудовищу, чем собственной матери. Он подошел к дереву вместе с Шарлен. Что же происходит?
Пальцы Шарлен вытянулись, и между ними показалась крохотная искорка, которая затем слетела к кристаллу. Неожиданно кристалл превратился в окно, открывающее какую-то далекую сцену, точно также, как и все магические кристаллы.
…В углу комнаты, пристально вглядываясь в пустоту и что-то несвязно бормоча, корчилась сумасшедшая. На ее запястьях и лодыжках виднелись цепи. Она была обнажена и беременна до гротескных размеров так, словно должна была родить жеребенка. Ее кожа имела медный оттенок, темные ввалившиеся глаза уставились прямо на него. Она застонала.
Почему ему показывают эту сумасшедшую? Почему она так кричит и стонет, словно видит его?
— Келвин, — застонала отраженная в кристалле женщина.
Она знала его имя! Эта трогательная, безумная беременная видела его и знала его имя!
Неожиданно черты лица женщины стали сверхъестественно отчетливыми и ясными. Этот подбородок, нос, эти круглые уши! «Хелн!» — недоверчиво сказал он. — "Хелн? — Но как же может быть возможен такой несусветный ужас?
— Да, — сказала его мать. — Это она.
Келвин почувствовал, как земля разверзается под ним. Это было уж слишком. Он упал на колени, его руки потянулись к кристаллу. «Хелн! Хелн! Нет, нет, пожалуйста, нет!»
В кристалле показался кусок сырого мяса. Насаженный на палку, он раскачивался перед лицом женщины, которая, как бы он ни пытался не верить в это, была Хелн.
Сумасшедшая направила свой остекленелый взгляд на мясо. Ее пальцы скрючились. Она облизала губы. Неожиданно ее шея вынеслась вперед быстро, как у атакующей рептилии. Зубы впились в сочную мякоть. Хлынула кровь, заструилась, стекая из уголков ее рта, закованные в цепи запястья приподнялись, а скрючившиеся, словно когти, пальцы проталкивали мясо все глубже и глубже, дальше и дальше в ее по-звериному чавкающую пасть.
— Келвин! — между пережевыванием пищи проговорила сумасшедшая. — Келвин!
Нет, это не могла быть она! Не могла!
Картина в кристалле, казалось, стала отодвигаться куда-то назад. В поле зрения показалась его сестренка Джон. Она держала палку, на которую было насажено сырое мясо. Было очевидно, что сама она не осмеливалась подойти ближе, чтобы не подверглась нападению ее собственная плоть. Рядом с ней, успокаивая и удерживая ее за руку, стоял доктор Стерк, королевский врач.
Келвин подумал, что видел разные ужасы в других измерениях, но не видел такого, который мог бы сравниться с этим зрелищем, с тем, что происходит в его родном мире.
— Нет, нет, нет, — сказал он.
— Прими это, сынок. — Его мать взмахнула рукой, и магическая картина исчезла. Перед ним снова был плоский кристалл, укрепленный на разветвленном суку дерева.
— Мама, что же я могу сделать? Где она? Как я могу…
— Она в королевском дворце.
— Отлично! Я сейчас отправлюсь туда и…
— Нет, сынок. Ты не должен этого делать.
— Нет?
— Там злая королева, и ее не так-то легко победить. В любом случае, у нас нет времени для этого. Королева наложила заклятие на Хелн, но снять его она не может. Существует противоядие, и ты должен достать его для Хелн раньше, чем она родит. Это может произойти в любое время, и эти роды убьют ее.
Келвин, заметивший огромное вздутие тела Хелн, все понял. Эти роды просто разорвут ее на части!
— Какое противоядие? Где?
— Там, где ты достал свое медное жало, сынок. Оно у химеры.
— У нее?! — Химера что-то скрыла от него!
«Нет. Я не знала об этом, пока ты не оказался в своем измерении и не поговорил со своей матерью».
— Ты знаешь о?.. — в изумлении спросил он.
— О чудовище, которое разговаривает с тобой у тебя в мозгу? Да, карты мне все сказали.
— Но я понятия не имею о том, что это за противоядие!
— Хельба, которая находится здесь, знает это. Это порошок. Порошок, без которого не может прожить ни одна химера. В случаях, подобных этому, он имеет противоположный эффект.
— Что это за порошок? Как я его узнаю?
«У меня есть этот порошок, — донеслась до него мысль Мервании.Никогда не думала, что мне придется отдать кому-нибудь часть его, но вижу, что это необходимо».
Келвин понял, что есть способ избавиться от этого ужаса. Если бы он только знал раньше, он бы смог достать порошок и спасти Хелн до того, как дело зашло так далеко!
Глава 29. Противоядие
Джон Найт жевал копченую рыбу, поджидая, пока Рафарт не сделает свой ход.
Рафарт склонился над доской и как следует подумал перед тем, как передвинуть пешку. Это могло быть передвижением войска или казнью.
— Хороший ход! — сказал Зед Йокс. Король кивнул. Ходы короля, в конце концов, должны всегда одобряться. Он сделал глоток вина из яблоники и протянул кувшин с вином Джону. Джон покачал головой и сделал глоток из кувшина с водой. Рыба, которую принес им старый речной житель, была весьма соленой!
— Значит, и в самом деле между Келвинией и двойным королевством идет война, — размышлял Джон.
Зед кивнул, улыбнувшись приятной старческой улыбкой:
— Новости доходят до меня по реке. Они доходят медленно, но все же доходят.
— Итак, вот чем сейчас занимается мой сын — старается ее прекратить.
— Если так, то он доберется и до самозванца, — сказал Рафарт.До него и до королевы.
— Ты все еще называешь ее королевой? — спросил Джон, которого это позабавило. — После того, что она сделала с нами и с королевством?
— Ты знаешь, что я имею в виду. Подлая тварь — вот имя, которое ей больше подходит. Подойдет и ведьма.
Джон передвинул своего слона.
— Шах.
Рафарт немедленно взял слона черным ферзем.
— Очень жаль, что вынужден сделать это, Джон. Особенно с помощью этой фигуры.
Джон попытался улыбнуться, надеясь создать впечатление, что пожертвовал слона нарочно. Рафарта необходимо было приободрить. Когда Келвин вернется обратно — а ему совсем не хотелось признавать, что он начинал беспокоиться, — уж тогда будет много причин приободриться.
— Ты думаешь, что твой сын с ними справится? — спросил Зед.
— Да, ему бы лучше сделать это. — Джон обвел взглядом руины старого дворца, вспоминая, какой была последняя революция. — Конечно, есть еще и пророчество. Боюсь, что я и в самом деле в него верю.
— Теперь веришь, хочешь ты сказать, — сказал Рафарт. — Раньше ты в него не верил.
— Нет, не верил. — Сколько же раз он бранил Шарлен за то, что она забивала мальчику голову всякими глупостями. Как же мало он тогда знал!
— Но теперь ты веришь и в магию, и в пророчества.
— Да, в этом измерении верю! В некоторые пророчества и в некоторую магию.
— Почему, Джон? — Король вложил в свой вопрос немного сарказма, заранее очень хорошо зная ответ.
— Прежде всего, из-за химеры. Из-за других вещей, которые мы видели и испытали. Я никогда с полной уверенностью не смогу сказать, что может, а чего не может быть. В бесконечном множестве измерений, как я подозреваю, возможно вообще все.
— Ты совершенно прав, Джон. Сейчас твой ход, не правда ли? Джон полностью сконцентрировал внимание на шахматной доске, хотя это было ему трудно. Наконец он сделал ход оставшимся у него белым конем.
Рафарт толчком подвинул черного ферзя на квадрат, занимаемый белым конем Джона.
— Очень жаль, Джон. Но ты невнимателен.
— Зато ты внимателен. Провались Сент-Хеленс, за то, что снова изобрел эту игру!
— Это все опыт правления, — сказал Рафарт. Как всегда, он игнорировал и не упомянул тот факт, что однажды проиграл свое королевство Зоанне и провел все последующие годы в королевской темнице.
— Гм-м, — проговорил Джон. Если он сейчас пойдет ферзем, он сможет взять ферзя Рафарта и впоследствии объявить мат его королю. Он сделал ход. «Шах».
— Никак не могу выиграть, — пожаловался Рафарт. Он встал с каменного обломка и потянулся. Его глаза обозревали небеса. — Смотри! Вон там, ведь это же он!
Джон напряг свои глаза, которые, как бы ему хотелось этого признать, были далеко не такими зоркими, как у Рафарта. Определенно, в небе что-то виднелось, и оно приближалось к ним. Кажется, оно имело как раз нужный размер.
— Да, — сказал он.
В считанные мгновения фигура оказалась прямо над ними. Она спустилась пониже и зависла в воздухе. Затем пронзительным голосом она прокричала:
— ОтецЄ Ваше величество, я отправляюсь обратно в мир химеры. Ждите здесь! Я все объясню позже!
Келвин полетел прочь, но остановился.
— Мать развелась с Хэлом. Теперь она одинока и стала колдуньей.
С этими словами удивительный потомок Джона скорее нырнул, чем влетел в развалины и скрылся из виду.
— Эти молодые люди, точно, вечно спешат! — заметил дедушка Томми Йокса.
Но Джон едва ли думал об этом. Шарлен не замужем? Неожиданно перед ним открылась новая сияющая перспектива.
Келвин едва смог дождаться, когда доберется до транспортера. Теперь, наловчившись владеть своим телом во время полета, он даже не притормозил, добравшись до речного уступа. Сейчас было не время разгадывать тайны Провала или самого бытия. Он с помощью перчаток открыл массивную металлическую дверь и прыгнул внутрь. Он почти не задержался, устанавливая контрольные рычаги на координатах мира химеры, и отправился в путь.
После всего того, что его отец называл «особыми спецэффектами», он обнаружил, что стоит в несколько более запыленной камере лицом к лицу с лягушкоухим.
Лягушкоухий держал небольшой сверток, состоящий из одного большого сложенного листа. Келвин взял его.
«Это он?» — мысленно спросил он у химеры.
«Он внутри, Келвин, — донеслась до него мысль Мервании. — Три небольших зернышка, которые превратятся в порошок. Будь осторожен и случайно не чихни на них».
«Спасибо, Мервания. Я вернусь обратно с семенами драконьих ягод, когда смогу!»
"Я дам тебе знать, смертный! Поспеши — у тебя немного времени!
Верно! Схватив сверток, Келвин снова запрыгнул в транспортер.
Мервания вздохнула. Оранжевое небо заполняли облака. Сегодня был хороший день для работы в саду. К счастью, она могла одновременно выпалывать сорняки и продолжать небольшим участком своего мозга настраиваться на Келвина.
Почему она помогает этой низшей жизненной форме? Разве она не уплатила свой долг, когда отпустила на свободу его и его спутников? Низшая форма — это, в конце концов, всего лишь низшая форма.
— Я тебе все время говорил, Мервания!
— Мертин, ты же знаешь, что нехорошо читать таким образом мои мысли!
— Ты же делаешь это с Келвином и ему подобными!
— Конечно! Это же низшие жизненные формы!
— Источники пищи.
— Если тебе угодно.
— Я знаю, что нам следовало бы их съесть.
— Гррау, — добавил Грампус, вскинув свою драконью голову.
— Чего я не могу понять, Мервания, это зачем ты отдала им свой порошок.
— Ты знаешь это, Мертин. Знаешь, если захочешь подумать об этом.
— Подумай об этом за меня.
— Не хочу.
— Все равно подумай.
— О, ну хорошо. — Мертин иногда умел быть таким надоедливым! Не очень сильно сокрушаясь, она вспомнила о яйцах, которые они отложили сразу же после того, как пообедали жестким волокнистым старым чародеем. Она вскоре поняла, что с этой кладкой что-то не так. У яиц не было медного блеска, они были мягкими, а внутри их было не больше мыслительной активности, чем у насекомых. Еще немного сосредоточившись, она поняла, что там, внутри, формируются мягкие одноголовые существа, которые будут очень похожи на источники пищи. Ужас от мысли о появлении на свет чудовищ был чересчур силен, и если бы можно было достать противоядие, его было необходимо принять перед откладкой. Можно было сделать только одну вещь, чтобы это исправить, а на ее теле имелась для этого подходящая голова.
— Грраауу! — согласился Грампус, чавкая. Память об этих яйцах была у него еще сильна.
— Понял? Удовлетворен, Мертин?
— Не совсем. Потомство женской особи источника пищи будет похоже на нас, если она родит, будучи под действием драконохимерного корня. У него будут три головы, а в его крови — медь. В свое время у него отрастет медное жало. Зачем же уничтожать себе подобных, Мервания? Зачем мешать его рождению?
— Болван! Подумай, какой ужас. Один из нас будет воспитан смертными! О нем будут заботиться те самые низшие формы, которые являются нашей пищей! Если, конечно, они вообще будут о нем заботиться: вместо этого они могут запереть его в клетку или вообще уничтожить. Нет, всякая химера, которая появится на свет, должна быть здесь, вместе с нами, в надлежащем обществе, так, чтобы ее развитие не задерживалось под влиянием всяких регрессивных факторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52