Паника кончилась.
— Ты сделал это! — воскликнул его отец. — Теперь мы можем отправляться в путь!
— Только вместе с нами! — сказал Марвин. Он остановился, немного не доходя до мерцающего занавеса. — Вы ведь собирались нам помочь, помните?
— Конечно, мы отправимся вместе, — ответил Джон, пока Келвин неподвижно стоял, в высшей степени удовлетворенный своим успехом.Марвин, ты получишь нашу помощь, как и обещал тебе мой сын. Он всегда держит свое слово.
Марвин кивнул, подходя к ним.
— Вынужден признать, что это верно. Сначала отправитесь вы двое, затем мои люди, потом ты и я — последними. Согласны?
— Произнесено вожаком, — подумал Келвин. — Осторожным командиром.
— Будет немного пугающе и неожиданно для зрения, — сказал Келвин Хестеру. — Мы войдем внутрь, потом будет багровая вспышка, затем мы исчезнем.
— И каковы при этом впечатления? — спросил Хестер.
— Ну…
— А это больно? — перебил его Джилипп.
— Нет. Нет, это совсем не больно, — уверил их Келвин. — Вы очень скоро сами обнаружите, что это такое. Просто — следуйте за мной!
Смело, словно это было всего лишь обычное повседневное событие, он переступил порог. Перчатки не пульсировали, поэтому он сразу же подошел к транспортеру. Там он нашел жало химеры, которое, очевидно, сам оставил там. Странно, но он и не вспоминал о нем. Уж не рук ли Мервании это дело? Она, очевидно, находилась у него в сознании все это время, пока ее не выгнал прочь этот ужасный звук. Она могла бы и заставить его забыть о чем-нибудь, вроде этого.
— Что это? Медь? — Марвин оказался, пожалуй, излишне любопытным.
— Да. Да, там, куда мы отправляемся, ее великое множество.
— Медь? Множество меди?
— Да. — Манеры лидера революционной оппозиции ставили в тупик. Почему он так беспокоится о меди, когда может отправиться за золотом?
— Медь здесь встречается редко. Это наш самый драгоценный металл. Одна медная монета стоит три золотых или две серебряных.
— Мы достанем для вас меди, — сказал Келвин; в голове у него начало, наконец, проясняться. Итак, здесь медь — это самый драгоценный металл! — Достаточно, чтобы купить для вас армию. Вам действительно так нужна армия?
— Нужна ли? Да я бы умер ради нее!
У выражений, подумал Келвин, есть какой-то путь, по которому они распространяются по измерениям. Его отец по меньшей мере раз или два высказывался в таком духе о делах гораздо меньшей важности.
Глубоко вздохнув и покрепче уцепившись за жало, он с напускной уверенностью вошел внутрь транспортирующего устройства. Он знал, что оно сработает, но совсем не был уверен в том, какие еще злоключения их ждут.
Блоорг ждал их. В его руке было медное жало, его кончик указывал на металлический пол. Келвин кивнул ему в знак приветствия и тоже стал ждать, чувствуя, что это как раз то, что следует сейчас делать. Квадратноухий мог прочесть у него в сознании все о том, что происходит.
Вскоре здесь очутились все, кроме его отца и Марвина. Затем из транспортера вышли Джон Найт и командир группы.
Глаза Марвина округлились, когда он взглянул на Блоорга. Его рука потянулась к мечу.
Правая перчатка Келвина ухватилась за запястье рослого революционера.
— Не надо! Квадратноухие все контролируют здесь!
— Медь! — задыхаясь, проговорил Марвин, цепляясь за перчатку.
— Это друг. Так или иначе, он представляет власть.
Блоорг заговорил:
— Вы должны были принести химере семена.
— Мы попали не в то измерение, — сказал Джон, притворяясь, что не замечает продолжающуюся борьбу между Келвином и Марвином.
— Это моя вина, — объяснил Кайан. — Я виноват. Даже после того, как вы объяснили насчет настройки…
— Я рассказал вам о настройке для вашего собственного мира. Вы не послушались меня.
— Я был там, — сказал Келвин. — Я отправился в наш родной мир за семенами. Но их не было там, где их оставил Маувар. Я уверен, что мы сможем достать семена, но потребуется время, чтобы найти ягоды и собрать урожай.
— Поэтому ты вернулся назад с пустыми руками?
— Да. — Келвин чувствовал себя неуютно, словно школьник, которого бранят. Словно он вовсе и не сталкивался здесь ни с какими трудностями.
— Кто, — неожиданно потребовал Блоорг ответа, — эти остальные?
Келвин был уверен в том, что квадратноухий уже все знал, но поспешно ответил:
— Они из мира, куда мы попали по ошибке. У них определенное дело, и поэтому они здесь. Химера мысленно вошла в контакт со мной и одобрила их приход сюда.
— Химера еще не решает всего. Она не делает политики. Она не задает законы.
— Но…
— Вы ослушались нас, возвратившись сюда без семян. Вы нарушили закон, приведя с собой других людей.
— Мне очень жаль, — сказал Келвин. Он ничего не знал о существовании такого закона, но понимал, что незнание в данном случае не является оправданием. Блоорг был похож на учителя, собиравшегося назначить наказание. Но, может быть, если он объяснит…
— Цена нашего возвращения такова, что мы должны будем помочь этим людям, — сказал он. — Видите ли, у них там есть тиран и…
— Не вылезай и держи свой мозг в покое!
Келвин попытался расслабиться. Он знал, что Блоорг сейчас пытается выудить из него всю эту историю и надеялся, что сумеет правильно изложить ее. Было так много вещей, которых сам он не понимал. Например, почему транспортер работал только в одну сторону, пока перчатки не вернули его снова в рабочее состояние?
— У Маувара были свои причины, — сказал Блоорг. — Люди в этом измерении не были готовы, не готовы они и сейчас. Транспортер предназначался для других.
— Маувар наблюдает за всеми нами, правда? — эта мысль сорвалась с языка до того, как он понял, что говорит.
Глаза Блоорга вспыхнули.
— Ты тоже еще не готов.
Келвин мысленно пожал плечами. В свое время, может быть, таких, как он, сочтут достаточно взрослыми созданиями, подобными Блооргу и химере. Но в настоящее время они считались детьми или животными, которые пока еще не готовы к тому, чтобы учиться.
— Совершенно верно. Животные. Умственно низшие, неполноценные жизненные формы.
Келвин мысленно застонал. Он подумал: интересно, много ли из этого беседы услышано Марвином и его людьми. Вероятно, это совсем не важно, но результат разговора будет иметь для них значение.
Жих, жих, жих! Марвин и его парни обнажили мечи. Келвин перестал следить за ними и выпустил запястье Марвина сразу же, как тот, казалось, понял в чем дело и подчинился ему. Теперь он понял, что либо он, либо перчатки все же сделали ошибку.
— Ни один квадратноухий чужак никогда не посмеет обозвать меня умственно неполноценной жизненной формой! — прогремел вождь революционеров.
Блоорг взмахнул рукой. Лезвия мечей засветились, раскалившись докрасна. Люди отчаянно зачертыхались, со звоном роняя их на пол.
— У них есть сила, — с запозданием стал объяснять Келвин. — Во многих отношениях они значительно более развиты, чем мы. У них есть магия, а в мирах, подобных вашему и миру моего отца, стоящего здесь, есть только технология.
— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — огрызнулся Марвин. Он тряс рукой, глаза его сузились от мучительной боли ожога.
— На самом деле, нет, — признался Келвин. — Только знаю, что лучше сделать, как говорил Блоорг.
Марвин согнул руку.
— Она сожжена! — сказал он, глядя на ладонь. — Она сильно сожжена!
— Неужели, Марвин Буханка? — спросил Блоорг. Его руки проделали удивительно странные движения, пальцы начали сплетаться и расплетаться, словно змеи. Один палец откинулся в сторону, указывая на Марвина, и заключил в круг всех его людей.
Марвин казался удивленным.
— Все! Ожога больше нет!
— У меня тоже, — в изумлении сказал Хестер.
— И у меня! — воскликнул Редлиф, вытягивая руки и глядя на них.
Благоговение держало пришельцев из другого ошибочного мира, словно примороженными к месту, и заставило их замолчать.
— Теперь, когда эта маленькая демонстрация подошла к концу, сказал Блоорг, — мы можем приступить к делу. Я не давал химере полномочий действовать так, как она действовала. Химера заслуживает наказания.
— Еще большего, чем есть? — спросил Келвин. — Что-нибудь еще, кроме заключения на одном малюсеньком острове? — Келвин был удивлен собственными словами. Должно быть, он получил помощь от химеры, чтобы высказывать их в такой форме.
— Совершенно верно. Химера облекла в форму мысли, и ты высказал их, как свои собственные.
Химера впутывала его и его друзей в новые неприятности!
— Нет, это не так. Я вполне понимаю доводы химеры в этом деле. Но я не понимаю, почему она хочет отдать весь свой запас меди этим простым созданиям.
— Потому что, — сказал Келвин, понимая, что высказывает мысль химеры и что Блоорг это поймет, — я устала служить мишенью. Всякая низшая жизненная форма, которая имеет доступ к транспортеру, является сюда за сброшенными жалами. Теперь они мне не нужны, особенно, если я смогу найти других таких же, как я. Все, что мне требуется, — это достаточное количество меди в пище, чтобы не стать бледнее, слабее и не разметаллизироваться. У этих круглоухих был односторонний транспортер и он может оказаться у них снова. Пусть заберут медь в свой мир и держат ее там под надежным запором. Когда бы я ни сбросила свое старое жало, они смогут тоже получить его. Тогда пускай всевозможные браконьеры неполноценных жизненных форм являются туда, чтобы украсть медь оттуда. Они обнаружат, что они такие же пленники там, как и я здесь!
«Ха-а! — подумал Келвин. — Это отлично проучит браконьеров! Это поможет также избавить от них другие измерения. Им придется осесть и заняться честными делами в примитивном мире-тюрьме, и они будут ненавидеть каждую минуту своего заключения. У химеры великолепный замысел!»
— Спасибо, Келвин, — донеслась до него прямая мысль химеры. — Я и сама весьма довольна своей идеей.
— Очень похвально, Мервания, — сказал Блоорг.
Лицо Марвина Буханки изменилось, когда он понял, что происходит. Возможно, химера коснулась и его мозга и дала ему некоторые объяснения.
— Но как насчет жала, которое у тебя есть? Ваш род столетиями убивали ради этого единственного жала. Ведь и впрямь, робот Стапьюлар убил бы тебя раньше, если бы не ждал, пока созреет твое самое последнее жало. Вот почему он сумел обмануть меня; я решил, что раз он позволил убить своих живых спутников, у него не было при себе оружия, которое могло бы повредить тебе. Конечно же, другие браконьеры здесь еще появятся.
— Именно поэтому, — сурово сказала химера, — я в заключении на острове, а вы охраняете транспортер! Надеюсь в будущем вы будете лучше делать свое дело.
Глаза Блоорга открылись и закрылись, веки явственно щелкнули. Казалось, химера эффектно одержала над ним верх.
— Это, может быть уменьшит число и оснащенность экспедиций, Мервания, как только станет широко известно.
— Да, так и будет, — сказала Мервания-Келвин. — И если транспортер на выходе из мира Марвина Буханки держать запертым и эти низшие жизненные формы не будут использовать жала для магии…
— Не будем! — воскликнул Марвин, очевидно, решив проигнорировать замечание о низших жизненных формах. — Мы даже не верим во всю эту ерунду! Во многом не верим. Все, что нам нужно, — это медь. Пусть за ней приходит любой браконьер, мы будем знать, что с ним делать!
— Решено, — сказала Мервания-Келвин.
— Решено, — эхом отозвался Блоорг.
Келвин был удивлен, но вздохнул с облегчением. Он боялся, что все они, включая химеру, будут наказаны. Очевидно, химера понимала сложившуюся ситуацию лучше, чем он.
— Разумеется, Келвин, — донеслась до него мысль Мервании.
Глава 22. Ученица
— Возьмись покрепче за мои руки, — приказала Хельба. — Пусть твоя сущность перемешается с моей.
Шарлен попыталась сделать так, как ей было приказано. Равнина, деревья, выглядывающие из-за них животные, даже старческое лицо перед ней — все превратилось в одно сплошное пятно, затуманилось. Это был головокружительный водоворот, в который ее заставила погрузиться Хельба, и он имел горький привкус. Ее руки и ноги онемели, пальцы зудели, покрылись мурашками и дергались. Она была, была…
Ладони Хельбы, руки Хельбы. Хельба. Где же кончается Шарлен и начинается Хельба? Она чувствовала, как ее сердце бьется в груди Хельбы, чувствовать боль от снова открывшейся раны, ощущала, как кровь просачивается и просачивается через ее черный атласный плащ.
— Хельба! Хельба! Я — это ты!
— Мы это мы. Заметь, чьи губы произнесли эти слова.
Шарлен заметила это. Она произнесла эти слова почти беззубым ртом с обвисшими щеками — ртом Хельбы. Но когда Хельба заговорила, она заговорила ртом, в котором все зубы были на месте и все было безукоризненно, за исключением оставшегося горького привкуса.
— Теперь мы можем это проделать! — сказал один из их ртов.Сосредоточься!
Шарлен попыталась все вспомнить. Ее руки и ноги двигались неровными толчками. Дальше, к огромному дереву. К большому кристаллу, который скрыт и запечатан в его дупле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Ты сделал это! — воскликнул его отец. — Теперь мы можем отправляться в путь!
— Только вместе с нами! — сказал Марвин. Он остановился, немного не доходя до мерцающего занавеса. — Вы ведь собирались нам помочь, помните?
— Конечно, мы отправимся вместе, — ответил Джон, пока Келвин неподвижно стоял, в высшей степени удовлетворенный своим успехом.Марвин, ты получишь нашу помощь, как и обещал тебе мой сын. Он всегда держит свое слово.
Марвин кивнул, подходя к ним.
— Вынужден признать, что это верно. Сначала отправитесь вы двое, затем мои люди, потом ты и я — последними. Согласны?
— Произнесено вожаком, — подумал Келвин. — Осторожным командиром.
— Будет немного пугающе и неожиданно для зрения, — сказал Келвин Хестеру. — Мы войдем внутрь, потом будет багровая вспышка, затем мы исчезнем.
— И каковы при этом впечатления? — спросил Хестер.
— Ну…
— А это больно? — перебил его Джилипп.
— Нет. Нет, это совсем не больно, — уверил их Келвин. — Вы очень скоро сами обнаружите, что это такое. Просто — следуйте за мной!
Смело, словно это было всего лишь обычное повседневное событие, он переступил порог. Перчатки не пульсировали, поэтому он сразу же подошел к транспортеру. Там он нашел жало химеры, которое, очевидно, сам оставил там. Странно, но он и не вспоминал о нем. Уж не рук ли Мервании это дело? Она, очевидно, находилась у него в сознании все это время, пока ее не выгнал прочь этот ужасный звук. Она могла бы и заставить его забыть о чем-нибудь, вроде этого.
— Что это? Медь? — Марвин оказался, пожалуй, излишне любопытным.
— Да. Да, там, куда мы отправляемся, ее великое множество.
— Медь? Множество меди?
— Да. — Манеры лидера революционной оппозиции ставили в тупик. Почему он так беспокоится о меди, когда может отправиться за золотом?
— Медь здесь встречается редко. Это наш самый драгоценный металл. Одна медная монета стоит три золотых или две серебряных.
— Мы достанем для вас меди, — сказал Келвин; в голове у него начало, наконец, проясняться. Итак, здесь медь — это самый драгоценный металл! — Достаточно, чтобы купить для вас армию. Вам действительно так нужна армия?
— Нужна ли? Да я бы умер ради нее!
У выражений, подумал Келвин, есть какой-то путь, по которому они распространяются по измерениям. Его отец по меньшей мере раз или два высказывался в таком духе о делах гораздо меньшей важности.
Глубоко вздохнув и покрепче уцепившись за жало, он с напускной уверенностью вошел внутрь транспортирующего устройства. Он знал, что оно сработает, но совсем не был уверен в том, какие еще злоключения их ждут.
Блоорг ждал их. В его руке было медное жало, его кончик указывал на металлический пол. Келвин кивнул ему в знак приветствия и тоже стал ждать, чувствуя, что это как раз то, что следует сейчас делать. Квадратноухий мог прочесть у него в сознании все о том, что происходит.
Вскоре здесь очутились все, кроме его отца и Марвина. Затем из транспортера вышли Джон Найт и командир группы.
Глаза Марвина округлились, когда он взглянул на Блоорга. Его рука потянулась к мечу.
Правая перчатка Келвина ухватилась за запястье рослого революционера.
— Не надо! Квадратноухие все контролируют здесь!
— Медь! — задыхаясь, проговорил Марвин, цепляясь за перчатку.
— Это друг. Так или иначе, он представляет власть.
Блоорг заговорил:
— Вы должны были принести химере семена.
— Мы попали не в то измерение, — сказал Джон, притворяясь, что не замечает продолжающуюся борьбу между Келвином и Марвином.
— Это моя вина, — объяснил Кайан. — Я виноват. Даже после того, как вы объяснили насчет настройки…
— Я рассказал вам о настройке для вашего собственного мира. Вы не послушались меня.
— Я был там, — сказал Келвин. — Я отправился в наш родной мир за семенами. Но их не было там, где их оставил Маувар. Я уверен, что мы сможем достать семена, но потребуется время, чтобы найти ягоды и собрать урожай.
— Поэтому ты вернулся назад с пустыми руками?
— Да. — Келвин чувствовал себя неуютно, словно школьник, которого бранят. Словно он вовсе и не сталкивался здесь ни с какими трудностями.
— Кто, — неожиданно потребовал Блоорг ответа, — эти остальные?
Келвин был уверен в том, что квадратноухий уже все знал, но поспешно ответил:
— Они из мира, куда мы попали по ошибке. У них определенное дело, и поэтому они здесь. Химера мысленно вошла в контакт со мной и одобрила их приход сюда.
— Химера еще не решает всего. Она не делает политики. Она не задает законы.
— Но…
— Вы ослушались нас, возвратившись сюда без семян. Вы нарушили закон, приведя с собой других людей.
— Мне очень жаль, — сказал Келвин. Он ничего не знал о существовании такого закона, но понимал, что незнание в данном случае не является оправданием. Блоорг был похож на учителя, собиравшегося назначить наказание. Но, может быть, если он объяснит…
— Цена нашего возвращения такова, что мы должны будем помочь этим людям, — сказал он. — Видите ли, у них там есть тиран и…
— Не вылезай и держи свой мозг в покое!
Келвин попытался расслабиться. Он знал, что Блоорг сейчас пытается выудить из него всю эту историю и надеялся, что сумеет правильно изложить ее. Было так много вещей, которых сам он не понимал. Например, почему транспортер работал только в одну сторону, пока перчатки не вернули его снова в рабочее состояние?
— У Маувара были свои причины, — сказал Блоорг. — Люди в этом измерении не были готовы, не готовы они и сейчас. Транспортер предназначался для других.
— Маувар наблюдает за всеми нами, правда? — эта мысль сорвалась с языка до того, как он понял, что говорит.
Глаза Блоорга вспыхнули.
— Ты тоже еще не готов.
Келвин мысленно пожал плечами. В свое время, может быть, таких, как он, сочтут достаточно взрослыми созданиями, подобными Блооргу и химере. Но в настоящее время они считались детьми или животными, которые пока еще не готовы к тому, чтобы учиться.
— Совершенно верно. Животные. Умственно низшие, неполноценные жизненные формы.
Келвин мысленно застонал. Он подумал: интересно, много ли из этого беседы услышано Марвином и его людьми. Вероятно, это совсем не важно, но результат разговора будет иметь для них значение.
Жих, жих, жих! Марвин и его парни обнажили мечи. Келвин перестал следить за ними и выпустил запястье Марвина сразу же, как тот, казалось, понял в чем дело и подчинился ему. Теперь он понял, что либо он, либо перчатки все же сделали ошибку.
— Ни один квадратноухий чужак никогда не посмеет обозвать меня умственно неполноценной жизненной формой! — прогремел вождь революционеров.
Блоорг взмахнул рукой. Лезвия мечей засветились, раскалившись докрасна. Люди отчаянно зачертыхались, со звоном роняя их на пол.
— У них есть сила, — с запозданием стал объяснять Келвин. — Во многих отношениях они значительно более развиты, чем мы. У них есть магия, а в мирах, подобных вашему и миру моего отца, стоящего здесь, есть только технология.
— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — огрызнулся Марвин. Он тряс рукой, глаза его сузились от мучительной боли ожога.
— На самом деле, нет, — признался Келвин. — Только знаю, что лучше сделать, как говорил Блоорг.
Марвин согнул руку.
— Она сожжена! — сказал он, глядя на ладонь. — Она сильно сожжена!
— Неужели, Марвин Буханка? — спросил Блоорг. Его руки проделали удивительно странные движения, пальцы начали сплетаться и расплетаться, словно змеи. Один палец откинулся в сторону, указывая на Марвина, и заключил в круг всех его людей.
Марвин казался удивленным.
— Все! Ожога больше нет!
— У меня тоже, — в изумлении сказал Хестер.
— И у меня! — воскликнул Редлиф, вытягивая руки и глядя на них.
Благоговение держало пришельцев из другого ошибочного мира, словно примороженными к месту, и заставило их замолчать.
— Теперь, когда эта маленькая демонстрация подошла к концу, сказал Блоорг, — мы можем приступить к делу. Я не давал химере полномочий действовать так, как она действовала. Химера заслуживает наказания.
— Еще большего, чем есть? — спросил Келвин. — Что-нибудь еще, кроме заключения на одном малюсеньком острове? — Келвин был удивлен собственными словами. Должно быть, он получил помощь от химеры, чтобы высказывать их в такой форме.
— Совершенно верно. Химера облекла в форму мысли, и ты высказал их, как свои собственные.
Химера впутывала его и его друзей в новые неприятности!
— Нет, это не так. Я вполне понимаю доводы химеры в этом деле. Но я не понимаю, почему она хочет отдать весь свой запас меди этим простым созданиям.
— Потому что, — сказал Келвин, понимая, что высказывает мысль химеры и что Блоорг это поймет, — я устала служить мишенью. Всякая низшая жизненная форма, которая имеет доступ к транспортеру, является сюда за сброшенными жалами. Теперь они мне не нужны, особенно, если я смогу найти других таких же, как я. Все, что мне требуется, — это достаточное количество меди в пище, чтобы не стать бледнее, слабее и не разметаллизироваться. У этих круглоухих был односторонний транспортер и он может оказаться у них снова. Пусть заберут медь в свой мир и держат ее там под надежным запором. Когда бы я ни сбросила свое старое жало, они смогут тоже получить его. Тогда пускай всевозможные браконьеры неполноценных жизненных форм являются туда, чтобы украсть медь оттуда. Они обнаружат, что они такие же пленники там, как и я здесь!
«Ха-а! — подумал Келвин. — Это отлично проучит браконьеров! Это поможет также избавить от них другие измерения. Им придется осесть и заняться честными делами в примитивном мире-тюрьме, и они будут ненавидеть каждую минуту своего заключения. У химеры великолепный замысел!»
— Спасибо, Келвин, — донеслась до него прямая мысль химеры. — Я и сама весьма довольна своей идеей.
— Очень похвально, Мервания, — сказал Блоорг.
Лицо Марвина Буханки изменилось, когда он понял, что происходит. Возможно, химера коснулась и его мозга и дала ему некоторые объяснения.
— Но как насчет жала, которое у тебя есть? Ваш род столетиями убивали ради этого единственного жала. Ведь и впрямь, робот Стапьюлар убил бы тебя раньше, если бы не ждал, пока созреет твое самое последнее жало. Вот почему он сумел обмануть меня; я решил, что раз он позволил убить своих живых спутников, у него не было при себе оружия, которое могло бы повредить тебе. Конечно же, другие браконьеры здесь еще появятся.
— Именно поэтому, — сурово сказала химера, — я в заключении на острове, а вы охраняете транспортер! Надеюсь в будущем вы будете лучше делать свое дело.
Глаза Блоорга открылись и закрылись, веки явственно щелкнули. Казалось, химера эффектно одержала над ним верх.
— Это, может быть уменьшит число и оснащенность экспедиций, Мервания, как только станет широко известно.
— Да, так и будет, — сказала Мервания-Келвин. — И если транспортер на выходе из мира Марвина Буханки держать запертым и эти низшие жизненные формы не будут использовать жала для магии…
— Не будем! — воскликнул Марвин, очевидно, решив проигнорировать замечание о низших жизненных формах. — Мы даже не верим во всю эту ерунду! Во многом не верим. Все, что нам нужно, — это медь. Пусть за ней приходит любой браконьер, мы будем знать, что с ним делать!
— Решено, — сказала Мервания-Келвин.
— Решено, — эхом отозвался Блоорг.
Келвин был удивлен, но вздохнул с облегчением. Он боялся, что все они, включая химеру, будут наказаны. Очевидно, химера понимала сложившуюся ситуацию лучше, чем он.
— Разумеется, Келвин, — донеслась до него мысль Мервании.
Глава 22. Ученица
— Возьмись покрепче за мои руки, — приказала Хельба. — Пусть твоя сущность перемешается с моей.
Шарлен попыталась сделать так, как ей было приказано. Равнина, деревья, выглядывающие из-за них животные, даже старческое лицо перед ней — все превратилось в одно сплошное пятно, затуманилось. Это был головокружительный водоворот, в который ее заставила погрузиться Хельба, и он имел горький привкус. Ее руки и ноги онемели, пальцы зудели, покрылись мурашками и дергались. Она была, была…
Ладони Хельбы, руки Хельбы. Хельба. Где же кончается Шарлен и начинается Хельба? Она чувствовала, как ее сердце бьется в груди Хельбы, чувствовать боль от снова открывшейся раны, ощущала, как кровь просачивается и просачивается через ее черный атласный плащ.
— Хельба! Хельба! Я — это ты!
— Мы это мы. Заметь, чьи губы произнесли эти слова.
Шарлен заметила это. Она произнесла эти слова почти беззубым ртом с обвисшими щеками — ртом Хельбы. Но когда Хельба заговорила, она заговорила ртом, в котором все зубы были на месте и все было безукоризненно, за исключением оставшегося горького привкуса.
— Теперь мы можем это проделать! — сказал один из их ртов.Сосредоточься!
Шарлен попыталась все вспомнить. Ее руки и ноги двигались неровными толчками. Дальше, к огромному дереву. К большому кристаллу, который скрыт и запечатан в его дупле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52