– Я работаю над этим. Волчонок потянул меня за руку.
– Пошли.
Он провел меня в глубину магазина, проходя по пути мимо Себастьяна. Мальчишка краем глаза следил за мной, лицо у него было возбужденное. Я подумала, что немного торазина ему бы не помешало.
– Бу! – выпалила я, и он вскочил и убежал.
– Как здесь воняет, – простонал Карл, мальчик-волк, и сдернул один ус.
Я поморщилась.
– Я думала, это ты гормоны принимаешь.
– Нет. – Он оторвал клочок бороды и отбросил. Я смотрела, как он стирает с подбородка клей.
– Отвратительно.
– Да, моя мама тоже так думает. На самом деле ты мне очень ее напоминаешь.
– Почему? Она тоже супергерой?
– Нет. – Он покачал головой. – Все время врет.
Это замечание вызвало негромкий смех у меня за спиной. Повернувшись, я увидела Зейна. Он стоял, прислонившись к стене из пестрых корешков.
– Здесь. – Карл остановился перед шкафом в самом дальнем углу магазина, открыл его и продемонстрировал обычный пестрый набор комиксов. Почесывая подбородок, он переводил взгляд с полок на меня и обратно. У меня от этого начинался зуд.
– Здесь две серии. Ты должна выбрать. Свет или Тень? Серии располагались двумя вертикальными стопками.
Единственная разница – цвет корешка. У серии Тени корешок черный, а названия «Вызывая затмение», «Ночной дозор», «Непрозрачный покров» и «Эпитафия Афтона».
У серии Света корешок серебристый, и названия здесь «Сверкающий свод», «Убийца Теней», «Прозрачное лунное сияние» и название, которое мне больше всего понравилось, – «Зодиак: Пустыня в огне».
– Тебе, наверно, нужна сторона Тени Зодиака: ты ведь сука и все такое.
– Мне не нужна сторона Тени. – Я сердито посмотрела на него. – Посмотри на меня. Разве я похожа на… – я прочитала первый заголовок в серии Тени, – … на «Симону: плачущую убийцу»?
Карл фыркнул.
– О, конечно, снаружи ты Бритни Спирс, со своими светлыми волосами и торчащими… Я прищурилась.
– … но внешность скрывает твою подлинную сущность. Тебя выдают глаза. Они темные… не по цвету, – торопливо продолжил он, боясь, что я прерву его, – но по состоянию души. По намерениям.
Я наклонилась, так что мое лицо оказалось б нескольких дюймах от его.
– Послушай, ты, маленький вуки, я не злодей, понятно? Просто у меня был очень тяжелый месяц.
Я распрямилась и протянулась к стопке Света.
– Стой! – Карл схватил меня за руку.
– Что? – Я отбросила его руку. Малыш начинал меня раздражать.
– Если коснешься книги и ты не агент Света, то получишь самый большой шок в жизни. Буквально! Я видел такое раньше. Это ужасно! – Он погрозил мне пальцем, наморщив бровь. – Такая девушка, как ты, не может ходить с ожогами, если ты понимаешь, о чем я.
Я не обратила внимания на его намек и оглянулась на Зейна, который, прислонившись к стене, листал «Человека-паука», но внимательно слушал, и рот его дергался. Он поймал мой взгляд и кивнул, подтверждая.
Я снова повернулась к мальчишке.
– Значит, агент Тени не может листать комиксы Света и наоборот?
– Верно, блондинка. Это препятствует скрещиванию сторон.
– Если я агент Света и коснусь этого, – я показала на комикс Тени, – меня оглушит?
– С тобой этого не будет, – убежденно заявил он, скрестив руки на худенькой груди.
Я тоже так считала, но моя уверенность не имела никакого отношения к тому, какой серии я коснусь. Я протянула руку к стопке Тени, задержала ее на мгновение, услышав, как участилось дыхание мальчишки, и выдернула выпуск. Ничего.
– Я тебе говорил! – Он подпрыгнул. Я схватила еще один выпуск, и еще один, все из стопки Тени. Я бросала их на пол, а Волчонок продолжал прыгать возле меня: – Я говорил, что она злая? Видите?
– Вижу, – спокойно ответил Зейн.
«Это ничего не значит», – сказала я себе и повторила вслух:
– Это ничего не значит.
Зейн пожал плечами и уткнулся в свой комикс.
– Это значит, что ты проклятая злодейка. – Волчонок размахивал пальцем в воздухе. – Ты агент Тени, несущий смерть и разрушения!
Он продолжал кричать, а я снова стала подбирать книги. И тут он неожиданно замолчал, широко раскрыв рот. Я сняла последний комикс серии Света с нижней полки, распрямилась и улыбнулась ему.
– Ты не можешь так делать, – запинаясь, вымолвил он. – Зейн, что происходит?
– Не так-то ты хорошо знаешь серию «Зодиак», как ду-гмал, – ответила я, поворачиваясь и подмигивая Зейпу. – Комиксы тебя оглушили.
Но Зейн смертельно побледнел, и комикс, который он листал, упал на пол. Он посмотрел на пачку комиксов у меня в руках, потом снова мне в лицо.
– Свет и Тень, – негромко сказал он наконец. – Значит, это ты.
Я сделала шаг назад, не вполне понимая, о чем он говорит, но ответила то, что мне подсказывала моя суть. Во что я верила.
– Да, это я.
Что бы это ни означало.
Сбросив груду комиксов в багажник, я решила пройти пешком два квартала до салона красоты, несмотря на свои сапоги от Кристиана Лаботена на трехдюймовых шпильках.
После клаустрофобии «Мастера Комикса» мне был необходим воздух, хотя получила я только смог, шагая по тротуару, вдоль которого на скорости в сорок пять миль проносились машины. Я по-прежнему не могла отделаться от впечатления, что за мной следят, но вскоре поняла, что это связано не с моей сверхъестественной деятельностью, а с моим костюмом. Я терпеливо не обращала внимания на свист и гудки, адресованные мне, в том числе от группы школьников, которые вслух обменивались мнениями по поводу отдельных частей моего тела. Я только думала, как, Оливия выносила это.
К несчастью, возгласы подростков привлекли внимание группы рабочих, чинивших тротуар передо мной. Они прекратили работу и смотрели, как я подхожу.
«Черт! – про себя выругалась я. – Только не сегодня».
Один из рабочих свистнул: я как раз остановилась, пережидая движение на улице. Можно было перейти за огромной спортивной машиной. Эти парни уже дважды проезжали мимо меня. На этот раз один из них высунулся в окно и стал делать пальцами и языком похотливые жесты. Это, в свою очередь, подбодрило рабочих на тротуаре. По-прежнему игнорируя их единственная защита одинокой женщины, которой противостоит свора, – я ступила на мостовую.
– Вы только взгляните, парни! Я продолжала идти.
– Ни за что не пропустите, mijos. Сладкая, как спелый персик.
Почти дошла. Я стиснула зубы.
– Бьюсь об заклад, она может отсосать целый прицеп.
Эта фраза и последовавший хохот заставили меня остановиться. В кровь хлынул адреналин, волны цунами прокатились в моей душе, мир побагровел. Ко мне приближались машины, я могла поставить ногу на противоположный тротуар и продолжить свой путь, однако я не шевельнулась. Не могла. Не хотела.
Повернувшись к ухмыляющимся мужчинам, я увидела, что они пытаются скрыть свои усмешки. Не обращая внимания на гудки машин – теперь в них звучало не восхищение, а раздражение, – я двинулась назад, туда, откуда пришла.
– Вы только взгляните, парни, – холодно произнесла я. Проходящие машины поднимали ветер, и мои волосы кольцами вились вокруг лица. Стуча каблуками по тротуару, я подходила к шутникам.
– Ни за что не пропустите, mijos, – добавила я.
Парни что-то заметили в моем лице, отчего сразу перестали смеяться. Вероятно, глаза, о которых мне рассказал Карл, открыли что-то скрывающееся за внешностью Оливии.
– Бьюсь об заклад, она может отсосать целый прицеп. – Я остановилась перед мужчиной, сказавшим это.
Он моего роста, неплохо сложен. Он переминался с ноги на ногу, и я ответила на его неуверенную улыбку своей, жесткой. Й шагнула вперед – в его пространство, непосредственно в его вселенную. Глядя прямо ему в глаза, я провела рукой по его груди, по животу и сунула руку в карман. Двое остальных начали неуверенно и смущенно смеяться. Я продолжала улыбаться, хотя мужчина тяжело задышал. Влажный цемент прилип к его пальцам, и я уловила запах завтрака в «Макдональдсе», где он побывал утром, запах его мыла, которым он пользовался в душе, и запах эмоций, проникавший сквозь поры его кожи. Я вынула из его кармана бумажник и стала просматривать его содержимое.
– Эй! – Он встряхнулся, словно просыпаясь.
– Это она? – спросила я, доставая из бумажника снимок брюнетки. – Красивая. – Я вынула фото из пластиковой рамки. Карен, а его зовут Марк. Это я увидела в его правах. Снова взглянула ему в лицо и жестоко улыбнулась. – Жаль, но ты насчет нее прав, Марк.
– О чем ты? – На этот раз он не смеялся.
– Ты знаешь, о чем я, – ласково ответила я, наклоняясь к нему. – Те вечера, когда она возвращается домой позже, чем ты. Когда у нее слишком свежая помада, слишком темные глаза, и пахнет от нее чужим мылом.
Остальные двое тоже перестали смеяться.
– На самом деле, если подумать, mijo, – сказала я, глядя на одного из них, – она пахнет твоим мылом.
Марк застыл, а глаза второго широко раскрылись.
– Что? – осведомилась я, копируя его выражение. – Ты действительно считал, что он не знает?
Я закрыла бумажник и протянула его Марку, но он этого не видел. Смотрел на своего друга, который, в свою очередь, смотрел на меня.
– Не понимаю, о чем ты, puta, – вымолвил наконец второй. В глазах его теперь была ненависть. Кто-то должен был рассказать ему пословицу о воре, на котором горит шапка.
– Вот. – Я постучала по руке Марка его бумажником, он вздрогнул и взял его, не глядя на меня.
И тут я заметила, что у него дрожат руки.
Неожиданно меня охватила волна сожаления. Шок прокатился как землетрясение, и исходил он от мужчины по имени Марк, который искренне любил свою жену Карем; да, в глубине души он знал, что у нее связь с его другом. Что я наделала?
Внешность скрывает твою подлинную сущность. Тебя выдают глаза. Они темные… не по цвету, но по состоянию души. По намерениям.
Оливия никогда бы так не сделала. Я вернулась к этим людям, чтобы причинить им боль и использовала свои способности, которые, как говорил Майках, делают меня особенной и героической, использовала, чтобы причинить вред невинному. Смертному. Мужчине.
Гнев мой рассеялся. Он был ничтожен по сравнению с охватившим меня стыдом, от которого у меня перехватило дыхание. Мне нужно уходить отсюда подальше, от Марка с его полным боли взглядом, уходить от того, что я наделала. Двое заспорили, а я повернулась, проходя мимо третьего.
– Сука, – негромко бросил он мне вслед. (Кто я такая, чтобы возражать.) – Ты на многое способна.
– Ты и понятия не имеешь, насколько, – прошептала я и с этим миновала зону ремонта и застучала каблуками по тротуару. Я знала, что мои сапоги и жизни тех, кого я оставила позади, никогда не будут прежними.
14
Остальной путь до салона я прошла торопливо, и мне казалось, что я слышу за собой крики обвинений и гнева. Будут ли эти трое когда-нибудь работать вместе? Будут ли окликать девушек на улице? Сомневаюсь. Но почему-то мне это не доставило удовольствия.
Свет и Тень. Значит, это ты.
– Что я сделала? – вслух спросила я.
Еще один вопрос, на который у меня нет ответа.
– Неважно, дорогая, – словно ниоткуда возник голос Шер. – Вопрос в том, что сделала я?
Остановившись, я осмотрела улицу. Шер нет. Ее корвет припаркован на противоположной стоянке, а перед салоном стоит только одна машина – сверкающий красный БМВ.
Я обошла автомобиль и увидела Шер, прячущуюся за дверцей водителя.
– Ты ударила машину, – отметила я очевидное. – Опять.
В своей страховой компании Шер должна пользоваться большой известностью.
– Всего лишь небольшая царапина, – сказала она, копошась в сумочке. – Ты последи, а я поправлю.
Она достала флакон красного лака для ногтей и принялась закрашивать дверцу.
– Шер, это преступление. Нужно о нем сообщить.
– Нет, не преступление, пока тебя не поймали. – Она подула на лак и наклонила голову. – Думаю, еще один слой.
Меня поразила абсурдность ситуации, так резко контрастирующая с тем, что происходило несколько мгновений назад, и смех – должна признать, несколько истерический, – начал вскипать во мне. Здесь нет жестокости, нет злобы, не действуют законы альтернативной вселенной. Это только Шер, Ни Тень, ни Свет. Просто ближайшая подруга моей сестры в ослепительных оттенках фуксии.
– Ты пропустила одно место, – хихикнула я.
– Спасибо, Ливви-девочка.
Я еще улыбалась, когда вдруг обратила на него внимание. И удивленно ахнула. Он стоял на тротуаре совершенно неподвижно. «Теперь, – подумала я, переставая улыбаться, – я знаю, кто за мной следил».
– Послушай, Шер, – произнесла я негромко. – Я сейчас вернусь.
Она повернула голову. Барби-Килрой.
– Кто это?
– Коп.
Шер пискнула и присела.
Потребовалась бесконечность и всего несколько секунд, чтобы добраться до Нема.
Так много нужно обсудить, но никакие слова не могут подойти. Поэтому я сказала самое простое и естественное, что пришло в голову.
– Боже, Бен. Ты ужасно выглядишь.
Его полуулыбка была напряженной, как будто он очень давно ею не пользовался.
– А ты выглядишь прекрасно. Как обычно.
Он всегда был угловат, даже мальчиком, но теперь в его лице было больше печали, чем жесткости, и склонность к размышлениям и мечтательности слишком ясно просвечивала в глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59