– Что ж, это объясняет твою бледность, дорогая. – Шер прижала к моей коже холодный, украшенный драгоценным камнем палец. А когда отняла его, цвет кожи не изменился. Тот же тест она повторила на себе, с гораздо более обнадеживающим результатом.
– Еще раз коснешься меня – потеряешь палец.
Она поднесла этот палец к губам и послала мне воздушный поцелуй.
Я едва сдержала рычание.
– Флирт на меня не подействует, Шер. У меня нет пениса.
– Ты уверена? – Она ухмыльнулась, опустив и подняв ресницы, как крылья бабочки, и, прежде чем я смогла ответить, отвернулась. – Буду ждать тебя в гостиной, Ливви-девочка. Не забудь, у нас в четыре свидание и ужин с чаем.
– Это комната для семьи, – бросила я ей вслед. А когда повернулась, увидела, что Оливия печально смотрит на меня. – Ну что?
– Почему ты всегда на нес набрасываешься? А выражение ее лица говорило «на нас».
– Легкая цель.
– Она моя лучшая подруга.
– Знаю.
Мы замолчали. Наконец я откашлялась.
– Давай покончим с этой встречей с дорогим папочкой. Не хочу, чтобы ты пропустила этот ужин.
– Можешь пойти с нами, – предложила она, когда мы вступили в извилистый коридор, ведущий к офисному крылу.
И после этого мне под ногти сунут горячие иголки.
– Не думаю.
– А сегодня вечером? – настаивала она. – Придешь?
– А что случилось. Малибу Кен встречается с кем-то другим?
– Нет, но у моей сестры день рождения. Я считала, мы его отметим. Только мы вдвоем.
Ее голос одновременно смягчил меня и причинил боль. Давно мы с ней ничего не делали вместе, просто для забавы. Потом, вспомнив, как она смотрела на меня, я подумала, что все, происходящее между нами, тут же докладывается Шер. Я люблю тебя, Оливия, но…
– У меня уже есть планы на вечер.
Мне ужасно хотелось рассказать ей о Бене. Но я не могла, когда голос и лицо Шер еще так свежи в памяти. Оливия выпятила нижнюю губу.
– Разве тебе не интересно узнать, что я тебе приготовила?
– В розовой бумаге или со штампом модного дизайнера?
– Нет. И не крест и не святую воду. Ты в полной безопасности.
– Ха-ха.
Но Оливия взяла меня за руку, так что мне трудно было скрестить руки на груди и тем более зарычать на нее. Черт возьми, она действует как криптонит перед менструацией, прекрасно знает, как лишить мое дурное настроение энергии.
– Упрямая, – прошептала она, словно про себя. – Слишком упрямая, чтобы признаться в какой-нибудь слабости…
– Не начинай снова.
– И слишком любит жизнь, чтобы совсем закрыться от нее.
Любит жизнь? Я приподняла бровь.
– Оливия, я целые дни сплю – когда не тренируюсь, а по ночам хожу по самым грязным трясинам этого города.
Она только улыбнулась.
– Раз в неделю ты работаешь добровольцем на кухне для бедных. Твои портреты бездомных всем рассказывают о том, что они существуют. Ты даешь им знать, что по крайней мере ты их видишь. И ты помогла десяткам сбежавших подростков вернуться домой, а если это невозможно, находила им новый дом.
Я застыла на месте.
– Откуда ты все это знаешь?
Она повернулась и двинулась по коридору, слегка улыбнувшись мне через плечо. Мне пришлось торопиться, чтобы догнать ее.
– Потому что я не только председательствую на вечерах, на которых собираются люди, довольные тем, что могут списать на благотворительность ужин в пятьсот долларов. Я общаюсь с людьми, которые говорили с теми, кому ты помогла. Те, кто может заплатить за дорогой ужин, называют меня «мисс Арчер», но те, кто получает бесплатную тарелку, называют тебя «другом».
– Меня сейчас вырвет, – сказала я в замешательстве… и в глубине души довольная.
– Пожалей ковер.
К этому времени мы уже оказались в мраморном зале, заметно отличающемся от всего остального в доме. Пол здесь не покрыт, три окна лишены украшений, а центр зала представляет собой нечто, именуемое «ступа». Однажды Ксавье объяснил, что в этой штуковине тибетские ламы хранят останки великих мудрецов прошлого.
Не знаю, как должна выглядеть тибетская «ступа», но здесь, с мраморными стенами– и наклонным потолком, все напоминает внутренности склепа.
Конечно, Ксавье как-то этот зал украсил. В центре стоит стеклянная витрина, освещенная сверху, а в ней первый полный английский перевод «Тибетской книги мертвых», рукописи возрастом в тринадцать столетий. Приятно и жизнерадостно. В конце зала есть также помост, достаточно просторный для трона, который Ксавье со временем и собирается на нем поставить. Сейчас здесь только большая в позолоченной раме картина маслом, на которой изображены снежные горные вершины над равниной с дикими цветами и пасущимися яками.
Ведущие к помосту предметы несколько менее пасторальны и гораздо более интересны: как деревянные солдаты, стоят ряды вертикальных молитвенных вееров; впрочем, я никогда не видела, чтобы их раскрывали, и не знаю, как ими пользуются. Да и о чем может молиться властный, эгоистичный игорный магнат?
Но все это озадачивало гораздо меньше масок. Ксавье утверждал, что они из деревни шерпов, высоко в Гималаях, и у меня не было причин не верить ему. Я не представляла, какова связь Ксавье с Гималаями. Он родом из Бронкса. Тоже своего рода экзотика, но слегка другая.
Первая маска сделана из меди, это продолговатое дьявольское лицо, которое ухмыляется вам, когда входите в комнату. Я всегда вздрагиваю, глядя на эту маску. Чуть дальше какой-то круглолицый бог, вырезанный из древесной капы, посылает гостям воздушный поцелуй надутыми губами. Еще один бог караулит вход в кабинет, он в короне с острыми выступами, и его алый рот раскрыт в беззвучном крике. И как будто всего этого мало, камера наблюдения смотрит из угла своим циклопическим красным глазом, завершая картину.
У двери прозвучал звонок.
– Входите, дамы.
Дубовая дверь раскрылась со щелкающим звуком.
Кабинет Ксавье больше соответствует тому, что можно ожидать от игорного магната. Никаких тотемов или духовных погремушек. Темное дерево, мебель огромных размеров и шоколадные стены. Звукопоглощающий потолок, туманные зеркала, лепка и застекленный шкаф ручной работы с впечатляющей коллекцией пыльных книг в старинных переплетах с нетронутыми корешками. И человек в этой комнате тоже по-своему величествен и грандиозен.
Ксавье Арчер заставляет всех почувствовать свое ничтожество. Он часто машет рукой, как европейский монарх, приглашающий подданных сесть. Так же он поступает и с нами, своими дочерьми, и единственным признаком того, что эта встреча отличается от совещания по объединению банков или обсуждения квартальных дивидендов, было то, что Ксавье не поднял головы от своих записей.
Мы сели в неудобные красного дерева кресла. За те месяцы, что я его не видела, он не изменился: по-прежнему сложен как деревенский бык под своим сшитым по заказу «армани». Тяжелая нижняя челюсть и одна изогнутая бровь; я была в курсе, что он чувствителен к этой особенности своей внешности, но отказывается ее менять. Если не знаешь, можно его принять, за стареющего полузащитника в американском футболе. Но, конечно, все знают – Ксавье Арчер позаботился об этом.
– Здравствуй, папа, – сказала моя сестра, когда он наконец поднял голову.
– Здравствуй, Оливия, дорогая. – Он с опустил ручку с улыбкой, которая тут же исчезла, когда он посмотрел на меня.
– Джоанна.
– Ксавье, – откликнулась я.
Он смотрел на меня мутными глазами. Я сосредоточилась на его лбу.
Откашлявшись, он откинулся в кресле.
– Девочки, вы, вероятно, гадаете, зачем я пригласил вас сегодня.
– Совсем нет.
– Сначала ты, Оливия, – произнес он, не обращая на меня внимания. – Я слышал о твоей попытке поступить в «Валгаллу». Сколько раз я тебя просил? Я не хочу, чтобы мои дочери работали. Что подумают люди?
– А что они сейчас думают? – спросила я. Они оба сделали вид, что не слышат.
– Я хочу, чтобы ты выросла, вышла замуж, родила детей, развелась и жила счастливо. – Он постучал указательными пальцами друг о друга. Пальцы были похожи на две дерущиеся сосиски. – Поняла?
– Да, папа, – негромко ответила Оливия.
– А что если она хочет работать?
Он взглянул на меня и мигнул, как будто удивляясь, что я все еще здесь.
– Если она хочет работать? – повторила я громче.
– Ты имеешь в виду бесплатное фотографирование? – Ксавье никогда не скрывал насмешливого отношения к тому, что считал моим «бесполезным» хобби. Он усмехнулся. – Не думаю.
Я ничего не могла с собой поделать: система защиты, которая включается у меня, когда я оказываюсь рядом с Ксавье, распространяется и на Оливию.
– Я хочу сказать, что, может, ей недостаточно быть украшением на твоей руке или на руке будущего мужа.
Оливия протянула ко мне руку.
– Джо…
– У Оливии есть работа. Она моя дочь.
Да, и оплачивается ее работа отвратительно. Впрочем, я придержала язык, потому что Оливия умоляюще смотрела на меня.
– Итак. Тебе все ясно? – Это означало, что ясно ему, но я отметила, что позже нужно будет поговорить с Оливией об этом. – Я слышал о шуме в «Валгалле» вчера вечером, Джоанна. Не желаешь ли объяснить?
Шум? Так он называет нападение на меня безумца с зазубренной кочергой? Я улыбнулась.
– Конечно. Объясню. Я спасла несколько твоих драгоценных богатых посетителей от гибели: их едва не порезал на куски убийца-маньяк. И хорошо сделала. Иначе ковер пострадал бы.
– Не шути.
– И не думала.
Мы смотрели друг на друга через полированный стол, каждый ждал реакции другого. Такое у нас уже бывало, и не раз. Ксавье считал мой острый язык неприличными; он хотел, чтобы я больше походила на Оливию: та смущается, когда глаза партнеров Ксавье слишком надолго задерживаются на ее фигуре; она мило принимает оскорбления относительно ее интеллекта. И даже когда не соглашается со словами отца, молчит.
Я считала такие ожидания глупыми, поэтому большую часть своего сарказма приберегала для него.
Оливия мягко кашлянула рядом со мной, заставив меня отвести взгляд.
– Я слышал, что была вызвана полиция?
Вот чем он озабочен. Приличная внешность должна сохраняться любой ценой.
– Полиция уже была там. Полицейские несколько месяцев следили за этим парнем.
Я не стала рассказывать о новой встрече с Беном.
– Потому что он уже убивал?
– Да, и мошенничал в кости.
Глаза его при этих словах опасно сузились.
– Возможно, в будущем тебе стоит внимательней выбирать тех, с кем встречаешься.
Да, это я уже сама поняла.
– Ты хотел что-то сообщить нам, Ксавье? – Мне нравится, как он стискивает зубы, когда я зову его по имени.
– Да. Нечто очень важное. – Он выжидательно, почти ласково смотрел на нас.
«Будет удивительно, – подумала я, – если речь пойдет действительно о чем-то важном».
– Тебя, Джоанна, это касается больше Оливии. Странно, что вообще что-то может касаться меня.
– Я не твой настоящий отец. Я стремительно выдохнула.
– Слава богу!
Оливия рядом со мной пискнула:
– Что ты сказала? Я откашлялась.
– Сказала, что это несколько неожиданно.
– Да, я знаю, для тебя это шок. Я сам узнал это только недавно. – Он махнул рукой, показывая на открытый конверт на углу стола. Я взяла его, посмотрела, что написано на конверте, отметила отсутствие обратного адреса и вообще любых указаний на отправителя, потом достала единственный листок. Действительно, на нем было написано, что я не его дочь. Никакой подписи.
– Есть другие доказательства? – спросила я, махнув листком в его направлении.
– Думаю, доказательств достаточно.
Он имел в виду не письмо, а это значит, что говорил правду. Я откинулась, выпустив письмо. Оно упало на пол.
– Но, папа… – начала Оливия.
– Не волнуйся, Оливия, дорогая. Я на этой неделе проделал все тесты. У нас с тобой одна кровь.
Я хотела заметить, что она не очень тревожилась об этом и сейчас не выглядит обрадованной, но Оливия, ломая руки, затараторила:
– Но… Но мы ведь родные сестры? – Я посмотрела на нее. – Ну пусть… даже сводные.
Будь она благословенна. Милая, чувствительная Оливия. Она лучше нас, взятых вместе. Я положила руку ей на руку, давая знать, что это не имеет значения.
– Да, у вас одна мать.
– У нее есть имя! – выпалила я, и его голова дернулась, снова напомнив мне быка. – Зоя!
– Я знаю ее имя. – Он поднялся из-за стола. Обычная властная поза. – Оливия, прости, но мне нужно кое-что обсудить с Джоанной наедине.
Оливия не шевельнулась, неуверенно прикусила нижнюю губу и покосилась на меня. Я снова потрепала ее по руке. Ксавье побагровел, ноздри его расширились, единственная бровь высоко поднялась. Я ожидала фырканья и топота копыт.
– Оливия!
– Да, папа. – Она встала.
Я бросила ей успокаивающий взгляд.
– Все обсудим позже.
Дверь за ней закрылась с легким щелчком. В наступившей тишине этот щелчок прозвучал как выстрел.
– Кто он? – без всякого предисловия осведомилась я. Теперь притворяться нет смысла.
– О ком ты? – Он включил увлажнитель рядом со столом.
– Кто меня зачал? Мой настоящий отец?
Ксавье срезал «кохибу», закурил и дважды выпустил дым, прежде чем посмотреть мне в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59