— Я всегда говорил, что мы тебя назад заполучим! — объявил старпом.
Альтия в ответ похлопала его по плечу, удивившись про себя, отчего ее так растрогала его дружеская улыбка. Янтарь подошла следом за нею и вручила Симою плошку с едой. Он передал резчице штурвал и, жуя на ходу, направился следом за Альтией.
— Смотри-ка, — сказал он, кивнув за корму. — Все никак не отстанут!
Там, позади них, джамелийские корабли наконец-то строились, приходя в себя от разгрома, учиненного Совершенным. И некоторые действительно уже устремлялись в погоню.
— Я думаю, они просто не смеют нас отпустить, — проговорила Альтия. — Доколе у нас сатрап и он жив, они не могут бросить погоню. Если они не убьют его, у них же все остальные планы прахом пойдут. Они потеряют все. — Она вглядывалась в неприятельские корабли. — Мы правильно делаем, что удираем. Некоторые из этих судов не продержатся до утра. Знаешь, я видела, что делает змеиный яд с кораблем. Тебе кажется, что парус не пострадал — а он вдруг расползается, как гнилое мочало. Так что нам надо уходить как можно быстрее и дальше. Если все-таки придется снова сражаться, пусть их будет поменьше теперешнего!
— А совсем хорошо будет, если мы от них сумеем вовсе оторваться в ночи, — прозвучал у них за спинами голос Брэшена. — Впрочем, если и не сумеем, у Уинтроу теперь есть заложники! — И тень прошла по его лицу. — Надо полагать, он использует их без колебаний.
— Заложники? — переспросила Альтия.
Брэшен встал вместе с ними у кормовых поручней. Лицо у него было серое, молодой капитан выглядел так, словно этот день состарил его самое меньшее на год. И все же он обнял Альтию за плечи и притянул ее поближе к себе, а она обхватила его за пояс. Она никак не могла решить по его тону, одобрял он действия Уинтроу или пришел от них в ужас.
— В последний момент Уинтроу успел снять с тонущего корабля около дюжины знатных вельмож, — пояснил Брэшен. — Наряды у них, во всяком случае, были как у очень знатных господ. Значит, им и цена немалая должна быть как заложникам. Только я все равно думаю, что сейчас нам лучше всего удирать. Вот сумеем занять выгодную позицию, тогда можно и поторговаться. Пиратские острова изобилуют всякими укромными уголками, знаете ли. Ну а мы следуем за тремя кораблями, отлично знающими здешние воды. Так что, может, еще и не придется сегодня нам помирать.
Симой покончил с ужином и, поблагодарив Янтарь, вернул ей плошку, а сам вновь встал к штурвалу. Даже странно было, что в подобный день на корабле продолжалась более-менее обычная жизнь: люди хотели есть, на камбузе стряпалась для них пища. Альтии, право, казалось, что мирному распорядку в этой жизни больше не было места!
Брэшен вдруг обратился к Янтарь.
— Декоративный, говоришь, топорик, — покачал он головой.
Она пожала плечами, в удивительных золотых глазах было непонимание случившегося.
— Я сама прикрепила топорик нагелем, — сказала она. — Я понятия не имела, что он сможет выхватить его и воспользоваться. — И добавила задумчиво: — Странная все же штука — диводрево. Чем больше с ним работаю, тем меньше что-либо понимаю!
— Ну а по мне, так нам с этим топориком здорово повезло, — довольным голосом отозвался из-за штурвала Симой. — Только вспомнить, как от них щепки летели.
Ему никто не ответил.
Альтия плотнее прижалась к Брэшену, наблюдая, как неуклонно увеличивалось расстояние, отделявшее их от преследователей. Сколько всего ей следовало бы рассказать Брэшену! И в то же время — вот оно, простое прикосновение, и вроде уже не о чем говорить.
Тут к ним подошел Клеф. Он посмотрел на Альтию и Брэшена и осуждающе покачал головой.
— Ну никакого стыда! — заявил он. — Прямо на глазах у команды!
И ухмыльнулся. Альтия играючи замахнулась на юнгу. К ее удивлению, парнишка перехватил ее руку и плотно прижал к своей щеке.
— Вот ты и тут опять! — сказал он. — Живая! — Выпустил ее руку и осведомился: — А с Совершенным ты что же до сих пор не поболтала? У него теперь новое лицо, ты заметила? И топор — во какой! И глаза! Голубые, как у меня, вот!
— Голубые? — неожиданно ахнула Янтарь. — Да они же темно-карими должны были быть! То есть даже почти совсем черными!
И, крутанувшись на месте, она взволнованно побежала на бак.
— Странная штука — диводрево, — хмыкнул ей вслед Брэшен. Он явно чувствовал себя отомщенным.
— А переделывать-то и поздно, — поддержал капитана Клеф. — И вообще, такие глаза мне больше нравятся. Они добрые. Как у Мамы!
И юнга убежал следом за резчицей.
Теперь Брэшен и Альтия были почти наедине, если не считать стоявшего у штурвала Симоя. Ну а тот — старый морской волк — сосредоточенно смотрел вперед и видеть не видел, как у него за спиной молодой капитан целует подругу. Надобно сказать, что в душе Альтии ни миг всколыхнулась память о насилии, что учинил над нею Кеннит. Но только на миг. Она крепко обняла Брэшена и ответила на его поцелуй, свирепо запретив себе даже мысленно сравнивать его ласку с тем страшным переживанием. Она нипочем не допустит, чтобы между ними встала та постыдная память!
И все-таки, когда поцелуй завершился, она заметила в глазах Брэшена некую тень. Похоже, он слишком хорошо ее знал, слишком тонко чувствовал. Он вопросительно смотрел ей в лицо, и она ответила чуть заметным пожатием плеч. Неподходящий момент, чтобы ему рассказывать. Подумав так, Альтия спросила себя: а когда будет подходящий? И будет ли вообще?
Брэшен предложил, думая, что тем самым сменит тему:
— Почему бы правда не пойти к Совершенному и не заверить его, что ты снова у нас и притом в добром здравии?
— Так он же знает, что я здесь. Собственно, без него меня бы тут и не было, — вырвалось у нее.
Она еще толком не пришла в себя от потрясения, которое испытала, очутившись на руках у носового изваяния и обнаружив, что у него глаза Кеннита. Те самые, бледно-голубые глаза. Помнится, она чуть не завопила самым постыдным образом, когда корабль поймал ее огромными ладонями. И она отлично знала, что Совершенный успел уловить ее состояние. То-то он не стал держать ее ни единого лишнего мига, а сразу поставил на палубу, более того — сунул Брэшену прямо в руки.
Брэшен озадаченно молчал, и она добавила:
— Я схожу повидаю его и поговорю с ним, но не сейчас, а когда будет поспокойнее. — И сказала: — Кеннит теперь стал его частью, так ведь?
Он попытался объяснить, что к чему:
— Понимаешь, Кеннит ведь был из рода Ладлаков. А ты разве не догадалась?
— Нет, не догадалась, — проговорила она медленно.
Так Кеннит ко всему прочему происходил из сословия торговцев Удачного! Альтию так и передернуло. Тот еще подарочек.
А Брэшен дал ей некоторое время, чтобы усвоить эту мысль, и добавил:
— Ну а мы со времени посещения Делипая стали потихоньку подозревать, что Совершенный и есть тот баснословный корабль Игрота Страхолюда. В Удачном всегда отрицали самую возможность того, чтобы у пирата да был живой корабль. И тем не менее именно так дело и обстояло. У него был живой корабль. По имени Совершенный. А Кеннит был заложником, с помощью которого Игрот держал корабль в подчинении!
— Са всемогущая, — выдохнула Альтия. Вот теперь все кусочки мозаики вставали каждая на свое место, и она силилась обозреть общую картину. — Так получается, Кеннит вернулся домой, чтобы умереть на его палубе. Чтобы слиться воедино со своим кораблем.
И по спине у нее пробежал холодок жути.
Брэшен кивнул, не сводя глаз с ее лица.
— А они и были едины, Альтия, — сказал он. — До такой степени, что я даже не думаю, чтобы его смерть сильно переменила Совершенного. Разве что дала ему душевный покой! Наконец-то наш корабль обрел единство, стал полноценной личностью. Драконы и Ладлаки, мужчины и мальчик, и с ними Кеннит — все они слились в единое целое. — При этих словах Альтия отвернулась, но Брэшен взял ее за подбородок и заставил снова поднять голову. — И еще — мы, — продолжал он с немалой страстью. — Ты и я. Янтарь и Йек. И Клеф. Мы все кое-что вложили в него, и это тоже стало его частью. И поэтому я прошу тебя: не отворачивайся от него теперь. Пожалуйста… Люби его, как раньше любила!
Знать бы ему, что Альтия слушала его и не слышала, ибо думала совсем о другом. Она с ужасом представляла себе, как будет рассказывать Брэшену о насилии, однако сознавала, что должна непременно сделать это. Ну и как прикажете это сделать, чтобы не подорвать его любовь и доверие к кораблю?
От таких мыслей у нее даже голова закружилась.
— Альтия? — озабоченно окликнул Брэшен.
— Я… попытаюсь, — выговорила она чуть слышно. Ей стало вконец безразлично, видит их кто или нет. Она прильнула к нему, устраиваясь в кольце его рук. — Обними меня, — попросила она. — Обними меня крепко-крепко. И не отпускай…
«Попытаюсь», — сказала она. Брэшену очень хотелось потребовать у нее более твердого обещания, но он сдержался. С ней что-то произошло, когда она была на Проказнице. И это что-то теперь не пускало их друг к другу. Он крепко обнял Альтию и опустил подбородок на ее темноволосую макушку. Кажется, он даже знал, что там случилось.
Альтия, ни дать ни взять, подслушала его мысли, ибо заговорила совсем о другом.
— Качка усиливается, — сказала она.
Брэшен притворился, что не заметил, как она промокнула о его рубашку слезы, выступившие на глазах.
— Усиливается, — сказал он. — И я боюсь, как бы попозже не налетел шквал. Ну да ничего: нам не раз случалось штормовать, а Совершенный — корабль как раз для штормов!
— Шторм может укрыть нас от погони.
— По-моему, мы и так отрываемся от джамелийцев.
— Они притушили фонари. Думают, это поможет им незаметно подобраться к нам в темноте!
— Пускай сперва нас найдут!
— Зато «Мариетте» с «Пеструшкой» труднее будет угнаться за живыми кораблями в потемках.
— Они, кстати, тоже огни пригасили.
— Ничего, Проказница их не бросит. Она будет их защищать, невзирая ни на какой риск для себя!
Так они разговаривали, обсуждая очевидное. Брэшену все сделалось ясно. Она побывала на Проказнице, и старые привязанности вспыхнули с новой силой. И можно ли было ее за это винить? Проказница, в конце концов, была ее фамильным кораблем. И теперь, после смерти Кеннита, у Альтии появился неплохой шанс вернуть судно в лоно семьи. И к тому же в отличие от Совершенного Проказнице не пришлось вбирать душу убийцы-пирата, причинившего столько зла семейству Вестритов. Когда она устремилась с Проказницы на Совершенного, Брэшен по наивности решил, будто она прыгала к нему, А она на самом деле явилась обсуждать планы военных действий. Он и теперь смотрел, как она рассеянно хмурила брови, и знал, где блуждали ее мысли.
Да, она любила его… по-своему. Она делилась с ним всем, чем могла, — но не в ущерб своей семье и своему кораблю. И он не имел никакого права требовать большего. Если бы у него самого была, как прежде, семья и соответствующие обязанности, может, и он точно так же разрывался бы на части. Брэшен на миг даже задумался, а не оставить ли ему Совершенного да не последовать ли за нею. Но нет, он не мог. Никто не знал этот корабль так, как знал его он. Никому другому не довелось столько вытерпеть с ним вместе. Возможно ли вверить Совершенного другому капитану, который, вполне возможно, не пожелает считаться с его переменчивым настроением? А Клеф? Что будет с Клефом? Разлучить мальчишку с кораблем, который его полюбил?.. Или оставить на Совершенном — с рук на руки какому-нибудь не шибко заботливому наставнику? И Симой… У другого капитана ему старшим помощником точно не бывать. Он тогда точно снова сопьется и утопит в бутылке все те годы, которые ему еще суждено прожить. И поэтому — нет. Любовь любовью, но на нем была слишком большая ответственность. Да и Альтия — станет ли она уважать человека, бросившего свой корабль ради нее? Одним словом — хватит. Брэшен Трелл больше не уворачивался от своих обязанностей и не перекладывал их на других. Он останется здесь. И если так угодно судьбе, будет любить Альтию издалека, довольствуясь нечастыми встречами.
Приняв про себя такое решение, Брэшен неожиданно осознал, что снова обрел семью.
Этта стояла облокотившись на поручни и глядя вперед, в темное море. Совершенный ощущал ее присутствие, хотя восприятие и ограничивалось теплом ее рук на его диводреве. Чувства женщины для него были закрыты: у него ведь не сложилось с нею никакой связи.
Она вдруг нарушила молчание.
— Я немного знаю живые корабли, — сказала она. — Я ходила на Проказнице.
Он не знал, что на это ответить, и стал ждать продолжения. И Этта сказала:
— Некоторым образом — каким именно, мне неведомо — Кеннит был тебе родственником. Когда он умер, он ушел в тебя?
Она говорила тихо, и все же на этих последних словах голос заметно охрип, и Совершенный ощутил ее дрожь.
— Можно и так выразиться, — сказал он. Ему тут же показалось, что это прозвучало как-то слишком холодно, и корабль поправился: — Понимаешь… Он всегда был частью меня, а я — его частью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83