Ты сказал «ребенок Этты», хотя все кругом только и говорят, что о «ребенке Кеннита».
Уинтроу поежился и ответил:
— Ну а почему бы мне не называть его по ней? Ребенка, как-никак, зачинают оба родителя! И это дитя ценно не только потому, что Кеннит был его отцом. А значит, упоминать о нем лишь в связи с Кеннитом — значит как бы принижать Этту. И вот что я тебе еще скажу: незнакомка. Этта во многих отношениях больше подходит на роль матери короля, нежели Кеннит — на роль отца королевича!
— Тем более тебе следует всегда быть подле него, — проговорила Янтарь. — Ибо тебе суждено быть одним из немногих, кто отдает себе в этом отчет.
— Кто ты? — требовательно осведомился Уинтроу. — Кто ты такая?
Но тут проливной дождь внезапно ударил с силой стихийного бедствия, а градины сделались крупнее и стали лупить весьма ощутимо.
— Скорее внутрь! — крикнул Уинтроу и побежал к ближайшей двери.
Юркнув в корабельную рубку, он придержал дверь открытой для Янтарь. Но женщина, вбежавшая под кров следом за ним, оказалась совсем другой. Это была не кто иная, как Этта. Уинтроу выглянул наружу, ища свою недавнюю собеседницу, но там никого не было видно.
Этта тем временем отбросила с головы капюшон. Мокрые волосы слиплись, глаза были невероятно большими. Она никак не могла отдышаться, но не оттого, что запыхалась на бегу. А когда она заговорила, то произнесла слова, шедшие непосредственно из глубины души.
— Уинтроу, я должна сказать тебе кое-что важное! — Она снова начала хватать ртом воздух, а потом вдруг жалобно сморщилась, и слезы смешались с каплями дождя, стекавшими по лицу. — Уинтроу… Я не хочу растить этого ребенка одна.
Нет, Уинтроу не обнял ее, потому что это было бы неправильно. Он просто сказал ей, как о чем-то само собой разумеющемся:
— Тебе не придется воспитывать его в одиночку. Это я тебе обещаю.
Он набросился на нее в темноте. Навалился всем телом, и страх парализовал ее. Альтия хотела кричать во все горло, но воздуха не хватило даже на слабенький писк. Она забилась, пытаясь высвободиться, но лишь врезалась головой в стену. Воздух! Ей нечем было дышать. Она не могла дать ему отпор. Отчаянным усилием она все-таки выпростала одну руку и врезала ему изо всей мочи.
— Альтия!
Его обиженный вскрик выдернул ее из сна. Альтия вздрогнула всем телом и проснулась. Серый предутренний сумрак сочился сквозь разбитый иллюминатор. Брэшен сидел на кровати, прижав руку к лицу. Альтия кое-как втянула в себя воздух и с трудом выдохнула. Потом тоже села и плотно обхватила себя руками, силясь унять колотившую ее дрожь.
— Что такое? — спросила она. — Зачем ты меня разбудил?
Она пыталась припомнить, что ей снилось, но на грани восприятия плавали только клочья смутного ужаса.
— Я? Зачем разбудил? — переспросил Брэшен. — Да ты мне челюсть чуть не свернула!
Альтия сглотнула. Во рту было сухо.
— Прости… Мне, кажется, страшный сон приснился.
— Догадываюсь, — хмыкнул молодой капитан. Он окинул ее взглядом, и Альтию почему-то ужалило сострадание в его глазах. Уж что-что, а его жалость была ей ни к чему! — Теперь лучше? — спросил он заботливо. — Воображаю, каким должен быть кошмар, чтобы…
Она отмахнулась от его сочувствия.
— Это был всего лишь сон, Брэшен.
Он отвернулся, отводя глаза.
— Ну, — сказал он, — в любом случае, похоже, уже утро. Или близко к тому. А значит, можно и одеваться начать!
Альтия кое-как вымучила улыбку.
— Настал новый день, — проговорила она. — И он обязан быть лучше вчерашнего! — Она села и потянулась, но лучше ей было вовсе этого не делать. Все мышцы ныли, в голове стучали молотки, она чувствовала себя разбитой и какой-то полубольной. — Может, кто и отдохнул, но только не я, — сказала она. — А впрочем, жду не дождусь пуститься в новое плавание!
— Завидую, — проворчал Брэшен. Повернувшись к ней спиной, он подошел к сундуку с одеждой и начал в нем рыться. «Итак, — думалось ему, — сегодня она получит обратно свой драгоценный корабль и отправится в плавание, которого так долго ждала. И я рад за нее. Рад? Да, действительно рад». Он ведь очень хорошо помнил, что это такое — принять командование кораблем. Брэшен разыскал в сундуке чистую рубашку и натянул ее. У Альтии все получится. Он ею гордился. Она тоже радовалась за него, когда он получил под свое начало Совершенного. Нет, честно, он был искренне рад за нее.
Он оглянулся на Альтию. Она сидела на корточках возле своей кисы с вещами, возле кучи раскиданных одежд. Потом с несчастным видом подняла на него глаза. Она была настолько измотана, что Брэшен во всем сразу раскаялся.
— Я, по-моему, нагрубил, — сказал он. — Слушай, не сердись, а? Я просто здорово устал.
— Ну, мы оба хороши, — ответила она. И вдруг улыбнулась: — Слушай, может, ты ляжешь еще полежишь, а? Зачем нам обоим вскакивать в такую рань?
Она что, в самом деле думала, что ему от этого полегчает? Она собиралась уйти не простившись, оставив его спящего? У Брэшена мигом всколыхнулись весьма неприятные воспоминания о том, как скверно они когда-то расстались в Свечном. Может, у Альтии Вестрит была просто такая манера покидать своих мужчин? Вслух он сказал:
— Ты, похоже, вчера в самом деле кое-что проспала. Уинтроу предупреждал, что все должны встать пораньше и выбраться отсюда, пока не начался отлив. Симой — судоводитель что надо, но я предпочел бы сам вывести Совершенного из здешних проливов!
— А мне-то казалось, я управляюсь ничуть не хуже тебя! — Альтия обиженно глянула на него.
— Знаю, знаю, — вздохнул Брэшен. — Но много ли проку будет Совершенному от твоего искусства, если ты на Проказнице у штурвала будешь стоять?
Она непонимающе уставилась на него. Потом до нее постепенно дошло, что к чему.
— Ой, Брэшен, — сказала она и поднялась. — Так ты, оказывается, думал, что я сегодня уплыву от тебя? На Проказнице?
— А ты разве не… — начал он и осекся, а голос немедленно охрип. Он мрачно смотрел на нее, изо всех сил запрещая себе надеяться.
Альтия медленно покачала головой, и он увидел в ее глазах тень утраты.
— Мне там нет больше места, — проговорила она. — Вчера я вполне в этом убедилась, Брэшен. Да, я всегда буду любить ее, но Проказница — корабль Уинтроу. Отнять ее у него… Это будет то же самое, что Кайл Хэвен сделал когда-то со мной. Это будет неправильно! И несправедливо!
Он худо-бедно справился с голосом и выдавил:
— Так ты… остаешься… на Совершенном?
— Да.
— И… со мной?
— Ну, в общем, это как бы подразумевалось, — протянула она. — Я думала, мы оба этого хотели и ждали. В смысле, быть вместе. — Она опустила глаза. — По крайней мере, я этого хочу. Пусть я теряю свой живой корабль, но то, что я хочу быть с тобой — это точно.
— Альтия, прости меня! — Брэшен обрел голос, но теперь никак не мог совладать с лицом. — Слушай, мне до того жаль! Я знаю, что значила… значит для тебя Проказница.
Она невольно усмехнулась.
— Послушай, — сказала она, — если ты перестанешь расплываться до ушей, я, может, тебе и поверю.
— Не могу перестать, — сообщил он ей со всей прямотой. Стремительно шагнул к ней — и заключил подругу в объятия. Она будет с ним. Она хочет быть с ним. Чего еще нужно?! Брэшен просто прижимал ее к себе, и мир для него не существовал.
— А замуж за меня ты выйдешь? — спросил он затем, — В Удачном, в Зале Торговцев?
— Это тоже как бы типа подразумевалось, — был ответ.
— Ох, — только и сказал Брэшен. Ни на что более вразумительное он сейчас был неспособен.
Она снизу вверх вглядывалась в его лицо. Зря ли говорят, что глаза — зеркало души? И это зеркало ничего теперь не могло от нее утаить. Она ясно видела всю неуверенность и боль, которую, сама того не желая и даже не ведая, причинила ему. Знать бы заранее, как все обернется! Он улыбнулся ей, и она сумела улыбнуться в ответ. Его объятия стали крепче, и Альтия кое-как справилась с внезапным позывом тихонько высвободиться. «Мне надо просто пережить случившееся. Это же Брэшен. И я его люблю…»
Помогло, да не очень. Смела ли она даже предполагать, что однажды ей придется заставлять себя терпеть его прикосновение? А вот пришлось — и она сумеет. Да, она сумеет. Ради себя и ради него, ради них двоих. Она сделает над собой усилие и просто потерпит. Ему ведь так нужны свидетельства ее любви. Заодно она докажет себе самой, что Кеннит не смог уничтожить ее. Один-единственный раз она разыграет страсть, которой не испытывает. У нее получится. Ради Брэшена.
Она запрокинула голову и подставила ему губы.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Весна
ГЛАВА 38
СТОЛИЦА
ЕЕ ПОКОИ поистине превосходили все, что Малта когда-либо даже отваживалась вообразить. Куда бы она ни обратила свой взгляд — со всех сторон в глаза прямо-таки била роскошь. Настенные фрески, изображавшие полные жизни леса, плавно перетекали в опять-таки расписной бледно-голубой потолок, населенный птицами и бабочками в полете. Мохнатый ковер под ногами был зеленым, словно густой мох. В необъятной мраморной ванне курилась паром проточная вода. Ее обрамляли мраморные же изваяния водоплавающих птиц и отгораживала живая стена растений в горшках, в том числе настоящих камышей. И все это великолепие именовалось всего лишь гардеробной!
Зеркало при туалетном столике вмещало всю Малту с головы до пят — и еще оставалось полно места. А на столике!.. По части женской «боевой раскраски» Малта считала себя знатоком и ценителем, но большая часть крохотных баночек, горшочков и пузырьков помогла ей осознать свое заблуждение. А впрочем… Впрочем, ее познания и не понадобились. Всем этим богатством занялись три девушки-служанки, которые с превеликим мастерством начали его применять.
— Если госпоже будет угодно, не соизволит ли она слегка приподнять брови, чтобы я могла должным образом обвести ее глаза? — осведомилась одна из прислужниц.
Малта подняла ладонь:
— Все и так в порядке, Элиза. Вы все трое замечательно потрудились надо мной!
Думала ли она когда-нибудь, что ей надоест бесконечное внимание и уход? А вот поди ты, дожила. Сейчас ей хотелось просто побыть одной. Она улыбнулась зеркалу и девушкам, отражавшимся в нем вместе с нею. Самое смешное, что Элиза выбрила часть своих густых темных волос вверх ото лба, и там теперь красовалась накладка, украшенная алым стеклом, — искусное подражание гребню на голове у самой «госпожи» Малты. Две другие девушки успели выщипать себе брови и заменить их полосками краски из растертого перламутра. У одной в перламутр было добавлено алое — опять же в честь Малты. У другой блестящие «брови» были синими. Оставалось только гадать, не в подражание ли Рэйну.
Еще один взгляд в зеркало убедил ее, что немалые косметические усилия все-таки не поставили их с нею вровень по необычности. Малта вновь улыбнулась, на сей раз про себя, любуясь, как играет свет на ее чешуе. Медленно повернула голову направо, налево…
— Чудесно, — повторила она. — Можете идти, девушки.
— Но, госпожа, твои чулки… твои туфельки…
— Я сама их надену. Ступайте, милые, ступайте. Или вы хотите, чтобы я вправду поверила, будто там вас не ждут молодые люди в надежде, а не освободитесь ли вы сегодня чуть-чуть пораньше?
Ответные улыбки, просиявшие в зеркале, сказали ей, что она вполне угадала. И неудивительно! Сногсшибательные балы вроде сегодняшнего будоражили снизу доверху все многочисленное население сатрапского дворца. Одни только танцы будут происходить не менее чем в четырех разных залах — для разных уровней аристократии, — и Малта отлично знала, что отблески праздника достигнут даже распоследних закутков, где помещаются слуги. И кому какое дело, что за последний месяц это уже был третий по счету роскошнейший бал. Всем по-прежнему хотелось пусть одним глазком, но посмотреть на печальную, немыслимого изящества красавицу — вдовствующую королеву Пиратских островов. Или узреть людей Старшей расы, упоенно танцующих друг с другом. Недавно призванные советники и прежняя знать вновь будут соревноваться, на все лады восхваляя юного сатрапа, бестрепетно отправившегося навстречу опасностям дикого и безбрежного мира — чтобы вернуться победителем, да еще и приобретя себе таких необыкновенных союзников. Сегодня им в последний раз представится такая возможность. Завтра они с Рэйном уедут на север на Проказнице вместе с Уинтроу и королевой Эттой.
Завтра для них наконец-то начнется дорога домой.
Малта натянула чулки, потом маленькие белые атласные туфельки. Примеряя вторую туфельку, она пристально к ней пригляделась и попыталась припомнить, какую трагедию некогда пережила из-за того, что для первого в жизни бала у нее не нашлось совсем новеньких туфелек и пришлось довольствоваться перешитыми. Малта мысленно пожалела ту бедную, наивную девочку из своего недавнего прошлого и покачала головой, улыбнувшись своему тогдашнему невежеству. Потом взяла с туалетного столика белые кружевные перчатки. Они доходили до самых локтей, причем кружево было нарочно сплетено таким образом, чтобы отнюдь не скрывать, а, наоборот, красиво подчеркивать сверкающие красные чешуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Уинтроу поежился и ответил:
— Ну а почему бы мне не называть его по ней? Ребенка, как-никак, зачинают оба родителя! И это дитя ценно не только потому, что Кеннит был его отцом. А значит, упоминать о нем лишь в связи с Кеннитом — значит как бы принижать Этту. И вот что я тебе еще скажу: незнакомка. Этта во многих отношениях больше подходит на роль матери короля, нежели Кеннит — на роль отца королевича!
— Тем более тебе следует всегда быть подле него, — проговорила Янтарь. — Ибо тебе суждено быть одним из немногих, кто отдает себе в этом отчет.
— Кто ты? — требовательно осведомился Уинтроу. — Кто ты такая?
Но тут проливной дождь внезапно ударил с силой стихийного бедствия, а градины сделались крупнее и стали лупить весьма ощутимо.
— Скорее внутрь! — крикнул Уинтроу и побежал к ближайшей двери.
Юркнув в корабельную рубку, он придержал дверь открытой для Янтарь. Но женщина, вбежавшая под кров следом за ним, оказалась совсем другой. Это была не кто иная, как Этта. Уинтроу выглянул наружу, ища свою недавнюю собеседницу, но там никого не было видно.
Этта тем временем отбросила с головы капюшон. Мокрые волосы слиплись, глаза были невероятно большими. Она никак не могла отдышаться, но не оттого, что запыхалась на бегу. А когда она заговорила, то произнесла слова, шедшие непосредственно из глубины души.
— Уинтроу, я должна сказать тебе кое-что важное! — Она снова начала хватать ртом воздух, а потом вдруг жалобно сморщилась, и слезы смешались с каплями дождя, стекавшими по лицу. — Уинтроу… Я не хочу растить этого ребенка одна.
Нет, Уинтроу не обнял ее, потому что это было бы неправильно. Он просто сказал ей, как о чем-то само собой разумеющемся:
— Тебе не придется воспитывать его в одиночку. Это я тебе обещаю.
Он набросился на нее в темноте. Навалился всем телом, и страх парализовал ее. Альтия хотела кричать во все горло, но воздуха не хватило даже на слабенький писк. Она забилась, пытаясь высвободиться, но лишь врезалась головой в стену. Воздух! Ей нечем было дышать. Она не могла дать ему отпор. Отчаянным усилием она все-таки выпростала одну руку и врезала ему изо всей мочи.
— Альтия!
Его обиженный вскрик выдернул ее из сна. Альтия вздрогнула всем телом и проснулась. Серый предутренний сумрак сочился сквозь разбитый иллюминатор. Брэшен сидел на кровати, прижав руку к лицу. Альтия кое-как втянула в себя воздух и с трудом выдохнула. Потом тоже села и плотно обхватила себя руками, силясь унять колотившую ее дрожь.
— Что такое? — спросила она. — Зачем ты меня разбудил?
Она пыталась припомнить, что ей снилось, но на грани восприятия плавали только клочья смутного ужаса.
— Я? Зачем разбудил? — переспросил Брэшен. — Да ты мне челюсть чуть не свернула!
Альтия сглотнула. Во рту было сухо.
— Прости… Мне, кажется, страшный сон приснился.
— Догадываюсь, — хмыкнул молодой капитан. Он окинул ее взглядом, и Альтию почему-то ужалило сострадание в его глазах. Уж что-что, а его жалость была ей ни к чему! — Теперь лучше? — спросил он заботливо. — Воображаю, каким должен быть кошмар, чтобы…
Она отмахнулась от его сочувствия.
— Это был всего лишь сон, Брэшен.
Он отвернулся, отводя глаза.
— Ну, — сказал он, — в любом случае, похоже, уже утро. Или близко к тому. А значит, можно и одеваться начать!
Альтия кое-как вымучила улыбку.
— Настал новый день, — проговорила она. — И он обязан быть лучше вчерашнего! — Она села и потянулась, но лучше ей было вовсе этого не делать. Все мышцы ныли, в голове стучали молотки, она чувствовала себя разбитой и какой-то полубольной. — Может, кто и отдохнул, но только не я, — сказала она. — А впрочем, жду не дождусь пуститься в новое плавание!
— Завидую, — проворчал Брэшен. Повернувшись к ней спиной, он подошел к сундуку с одеждой и начал в нем рыться. «Итак, — думалось ему, — сегодня она получит обратно свой драгоценный корабль и отправится в плавание, которого так долго ждала. И я рад за нее. Рад? Да, действительно рад». Он ведь очень хорошо помнил, что это такое — принять командование кораблем. Брэшен разыскал в сундуке чистую рубашку и натянул ее. У Альтии все получится. Он ею гордился. Она тоже радовалась за него, когда он получил под свое начало Совершенного. Нет, честно, он был искренне рад за нее.
Он оглянулся на Альтию. Она сидела на корточках возле своей кисы с вещами, возле кучи раскиданных одежд. Потом с несчастным видом подняла на него глаза. Она была настолько измотана, что Брэшен во всем сразу раскаялся.
— Я, по-моему, нагрубил, — сказал он. — Слушай, не сердись, а? Я просто здорово устал.
— Ну, мы оба хороши, — ответила она. И вдруг улыбнулась: — Слушай, может, ты ляжешь еще полежишь, а? Зачем нам обоим вскакивать в такую рань?
Она что, в самом деле думала, что ему от этого полегчает? Она собиралась уйти не простившись, оставив его спящего? У Брэшена мигом всколыхнулись весьма неприятные воспоминания о том, как скверно они когда-то расстались в Свечном. Может, у Альтии Вестрит была просто такая манера покидать своих мужчин? Вслух он сказал:
— Ты, похоже, вчера в самом деле кое-что проспала. Уинтроу предупреждал, что все должны встать пораньше и выбраться отсюда, пока не начался отлив. Симой — судоводитель что надо, но я предпочел бы сам вывести Совершенного из здешних проливов!
— А мне-то казалось, я управляюсь ничуть не хуже тебя! — Альтия обиженно глянула на него.
— Знаю, знаю, — вздохнул Брэшен. — Но много ли проку будет Совершенному от твоего искусства, если ты на Проказнице у штурвала будешь стоять?
Она непонимающе уставилась на него. Потом до нее постепенно дошло, что к чему.
— Ой, Брэшен, — сказала она и поднялась. — Так ты, оказывается, думал, что я сегодня уплыву от тебя? На Проказнице?
— А ты разве не… — начал он и осекся, а голос немедленно охрип. Он мрачно смотрел на нее, изо всех сил запрещая себе надеяться.
Альтия медленно покачала головой, и он увидел в ее глазах тень утраты.
— Мне там нет больше места, — проговорила она. — Вчера я вполне в этом убедилась, Брэшен. Да, я всегда буду любить ее, но Проказница — корабль Уинтроу. Отнять ее у него… Это будет то же самое, что Кайл Хэвен сделал когда-то со мной. Это будет неправильно! И несправедливо!
Он худо-бедно справился с голосом и выдавил:
— Так ты… остаешься… на Совершенном?
— Да.
— И… со мной?
— Ну, в общем, это как бы подразумевалось, — протянула она. — Я думала, мы оба этого хотели и ждали. В смысле, быть вместе. — Она опустила глаза. — По крайней мере, я этого хочу. Пусть я теряю свой живой корабль, но то, что я хочу быть с тобой — это точно.
— Альтия, прости меня! — Брэшен обрел голос, но теперь никак не мог совладать с лицом. — Слушай, мне до того жаль! Я знаю, что значила… значит для тебя Проказница.
Она невольно усмехнулась.
— Послушай, — сказала она, — если ты перестанешь расплываться до ушей, я, может, тебе и поверю.
— Не могу перестать, — сообщил он ей со всей прямотой. Стремительно шагнул к ней — и заключил подругу в объятия. Она будет с ним. Она хочет быть с ним. Чего еще нужно?! Брэшен просто прижимал ее к себе, и мир для него не существовал.
— А замуж за меня ты выйдешь? — спросил он затем, — В Удачном, в Зале Торговцев?
— Это тоже как бы типа подразумевалось, — был ответ.
— Ох, — только и сказал Брэшен. Ни на что более вразумительное он сейчас был неспособен.
Она снизу вверх вглядывалась в его лицо. Зря ли говорят, что глаза — зеркало души? И это зеркало ничего теперь не могло от нее утаить. Она ясно видела всю неуверенность и боль, которую, сама того не желая и даже не ведая, причинила ему. Знать бы заранее, как все обернется! Он улыбнулся ей, и она сумела улыбнуться в ответ. Его объятия стали крепче, и Альтия кое-как справилась с внезапным позывом тихонько высвободиться. «Мне надо просто пережить случившееся. Это же Брэшен. И я его люблю…»
Помогло, да не очень. Смела ли она даже предполагать, что однажды ей придется заставлять себя терпеть его прикосновение? А вот пришлось — и она сумеет. Да, она сумеет. Ради себя и ради него, ради них двоих. Она сделает над собой усилие и просто потерпит. Ему ведь так нужны свидетельства ее любви. Заодно она докажет себе самой, что Кеннит не смог уничтожить ее. Один-единственный раз она разыграет страсть, которой не испытывает. У нее получится. Ради Брэшена.
Она запрокинула голову и подставила ему губы.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Весна
ГЛАВА 38
СТОЛИЦА
ЕЕ ПОКОИ поистине превосходили все, что Малта когда-либо даже отваживалась вообразить. Куда бы она ни обратила свой взгляд — со всех сторон в глаза прямо-таки била роскошь. Настенные фрески, изображавшие полные жизни леса, плавно перетекали в опять-таки расписной бледно-голубой потолок, населенный птицами и бабочками в полете. Мохнатый ковер под ногами был зеленым, словно густой мох. В необъятной мраморной ванне курилась паром проточная вода. Ее обрамляли мраморные же изваяния водоплавающих птиц и отгораживала живая стена растений в горшках, в том числе настоящих камышей. И все это великолепие именовалось всего лишь гардеробной!
Зеркало при туалетном столике вмещало всю Малту с головы до пят — и еще оставалось полно места. А на столике!.. По части женской «боевой раскраски» Малта считала себя знатоком и ценителем, но большая часть крохотных баночек, горшочков и пузырьков помогла ей осознать свое заблуждение. А впрочем… Впрочем, ее познания и не понадобились. Всем этим богатством занялись три девушки-служанки, которые с превеликим мастерством начали его применять.
— Если госпоже будет угодно, не соизволит ли она слегка приподнять брови, чтобы я могла должным образом обвести ее глаза? — осведомилась одна из прислужниц.
Малта подняла ладонь:
— Все и так в порядке, Элиза. Вы все трое замечательно потрудились надо мной!
Думала ли она когда-нибудь, что ей надоест бесконечное внимание и уход? А вот поди ты, дожила. Сейчас ей хотелось просто побыть одной. Она улыбнулась зеркалу и девушкам, отражавшимся в нем вместе с нею. Самое смешное, что Элиза выбрила часть своих густых темных волос вверх ото лба, и там теперь красовалась накладка, украшенная алым стеклом, — искусное подражание гребню на голове у самой «госпожи» Малты. Две другие девушки успели выщипать себе брови и заменить их полосками краски из растертого перламутра. У одной в перламутр было добавлено алое — опять же в честь Малты. У другой блестящие «брови» были синими. Оставалось только гадать, не в подражание ли Рэйну.
Еще один взгляд в зеркало убедил ее, что немалые косметические усилия все-таки не поставили их с нею вровень по необычности. Малта вновь улыбнулась, на сей раз про себя, любуясь, как играет свет на ее чешуе. Медленно повернула голову направо, налево…
— Чудесно, — повторила она. — Можете идти, девушки.
— Но, госпожа, твои чулки… твои туфельки…
— Я сама их надену. Ступайте, милые, ступайте. Или вы хотите, чтобы я вправду поверила, будто там вас не ждут молодые люди в надежде, а не освободитесь ли вы сегодня чуть-чуть пораньше?
Ответные улыбки, просиявшие в зеркале, сказали ей, что она вполне угадала. И неудивительно! Сногсшибательные балы вроде сегодняшнего будоражили снизу доверху все многочисленное население сатрапского дворца. Одни только танцы будут происходить не менее чем в четырех разных залах — для разных уровней аристократии, — и Малта отлично знала, что отблески праздника достигнут даже распоследних закутков, где помещаются слуги. И кому какое дело, что за последний месяц это уже был третий по счету роскошнейший бал. Всем по-прежнему хотелось пусть одним глазком, но посмотреть на печальную, немыслимого изящества красавицу — вдовствующую королеву Пиратских островов. Или узреть людей Старшей расы, упоенно танцующих друг с другом. Недавно призванные советники и прежняя знать вновь будут соревноваться, на все лады восхваляя юного сатрапа, бестрепетно отправившегося навстречу опасностям дикого и безбрежного мира — чтобы вернуться победителем, да еще и приобретя себе таких необыкновенных союзников. Сегодня им в последний раз представится такая возможность. Завтра они с Рэйном уедут на север на Проказнице вместе с Уинтроу и королевой Эттой.
Завтра для них наконец-то начнется дорога домой.
Малта натянула чулки, потом маленькие белые атласные туфельки. Примеряя вторую туфельку, она пристально к ней пригляделась и попыталась припомнить, какую трагедию некогда пережила из-за того, что для первого в жизни бала у нее не нашлось совсем новеньких туфелек и пришлось довольствоваться перешитыми. Малта мысленно пожалела ту бедную, наивную девочку из своего недавнего прошлого и покачала головой, улыбнувшись своему тогдашнему невежеству. Потом взяла с туалетного столика белые кружевные перчатки. Они доходили до самых локтей, причем кружево было нарочно сплетено таким образом, чтобы отнюдь не скрывать, а, наоборот, красиво подчеркивать сверкающие красные чешуи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83