Вот Терренсия на них и ответит по ходу второй части.
— Никто еще не убедил меня, — тихо проговорила Дэнис, — что у вас достаточно много шансов на успех. Дан ухмыльнулся:
— Достаточно много? А это сколько? Пятьдесят процентов? Хрен ты угадала! Десять не хочешь? Это мы в состоянии обеспечить. Правда, даже для такого соотношения очень многое должно совпасть и тысячам повстанцев придется погибнуть. Возможно, мы оба тоже войдем в их число, прежде чем достигнем цели. Мы, то есть «Эризиан Клау», состоим в союзе с одним из старейших, умнейших и крутейших искусственных разумов в Системе, который вместе с нами работает над этим. Мы моделируем ситуацию на таком уровне, с такой детализацией, что у тебя голова кругом пойдет. В утренней сводке зафиксирована двенадцатипроцентная вероятность успеха. Два месяца назад было на три процента меньше.
— А что изменилось? Ободи? Дан заморгал:
— Как ты... Ладно, не обращай внимания, просто я забыл, откуда ты взялась. Тебе, наверное, известно о нашем движении такое, чего даже мы с Каллией не знаем.
— Может быть.
— В любом случае ты права. Томми Бун был придурком. Обычный демагог. И не столько практик, сколько идеалист. — У Дэнис сложилось впечатление, что Лан только что оскорбил покойника самым плохим словом в своем словаре. — Ободи... он, ну... совсем другой. Я только раз слышал, как он говорит. — Лан вдруг замолчал и уставился куда-то в сторону, держа банку с пивом в застывшей на весу руке. Дэнис не видела, куда он смотрит, но явно не на нее. Лан столь же внезапно вышел из ступора, сделал глоток и пожал плечами. — Выдающийся оратор. Убедил нас и нашего ИРа, что именно он наш самый лучший шанс в этом веке.
— Вы с такой скоростью вербуете сторонников, что наверняка собираетесь скоро выступать.
Лан Сьерран допил пиво, облизал губы и просто ответил:
— Через шесть недель. Дата, которую все ожидают. Была суббота, двадцать третье мая две тысячи семьдесят шестого года.
В понедельник, выступая в штаб-квартире Гвардии в Париже, комиссар Мохаммед Венс стоял на трибуне перед залом, где собралось более сотни гвардейцев Миротворческих сил. Он был в черной с серебром форме, носить которую не имел права никто на Земле, кроме офицера Элиты.
— Бывают такие моменты, — спокойно говорил Венс, и его глухой, рокочущий голос звучал мрачно и размеренно, — когда стоит вспомнить, в чем смысл существования Миротворческих сил. Какие у нас традиции, почему мы посвятили свои жизни и добровольно пожертвовали часть своей человеческой сущности тому миру, зачастую платящему нам ненавистью и недоверием. Мы родились в самом горниле войны за Объединение. Миротворческие силы, сражавшиеся за Сару Алмундсен под руководством Жюля Моро, состояли из солдат, видевших в Объединении Земли единственную надежду на спасение человечества. Вспомните, что вы знаете о тех днях. Озоновый слой Земли был поврежден, и ни в одной стране мира не было ни ресурсов, ни политической силы, способной восстановить его. Биологические виды исчезали с беспрецедентной быстротой, не имевшей места ни в одну геологическую эпоху. Население планеты составляло девять с половиной миллиардов человек, большая часть которых голодала. Планета находилась на грани гибели...
— Зачем бороться? — Каллия Сьерран стояла перед толпой, за спиной у нее висел лазерный карабин, и она в упор смотрела на три с лишним десятка новичков, собравшихся в аудитории. — Зачем рисковать жизнью — потерять ее для многих из вас! — в сражении с миротворцами, когда дела обстоят в общем-то не так уж и плохо?
В зале повисла тишина.
— Давайте начнем с последних событий, прежде чем окунуться в историю. Шесть дней назад Совет Объединения принял закон, о котором вы, наверное, слышали. Он называется «Закон о собственности ИРов». В связи с этим возникает сразу несколько вопросов, ответы на которые уже знают те из вас, кто читает «Пресс-дайджест». Терри Шоумак блистательно осветил основные проблемы, но одну все-таки пропустил. Внимательное прочтение текста статьи убедительно показывает, что с ее принятием Восьмая поправка к «Декларации Принципов» автоматически аннулируется. Иначе говоря, геники отныне не считаются больше человеческими существами. Здесь особо подчеркивается, что любое изменение в организме до его появления на свет лишает геника человеческих прав. Это затрагивает практически каждого, кого родители модифицировали генетически. Даже в случае таких расхожих вещей, как увеличение сопротивляемости к раку или незначительное улучшение зрения ребенка. Последняя позиция наверняка будет опротестована в суде и отклонена при голосовании. Однако, — голос ее прозвучал резко и хлестко, как удар бича, — право на захват собственности, похоже, пройдет. Начиная с прошлого вторника миротворцы имеют право ворваться к вам в дом с одним лишь ордером, подписанным рядовым судьей Объединения, сорвать с вас одежду, увести из гаража аэромобиль, забрать картину со стены, а из кухни унести всю посуду и еду из холодильника. И все это без предъявления обвинения, без официального допроса, без судебного разбирательства — одним словом, без всего, кроме обычного разрешения, искусно маскирующего их истинные намерения. Отныне они могут голословно заявить, что ваш дом фактически является собственностью репродуцированного ИРа или иного нечеловеческого интеллекта. Отныне им нет необходимости доказывать это. Они просто конфискуют ваш дом и вышвырнут вас на улицу вместе с женой, детьми, стариками-родителями и собакой. Начиная с прошлого вторника. Запомните эту дату, соратники! Вот почему мы сражаемся. Вот почему рискуем жизнью.
Перед рядами притихших миротворцев одна за другой сменялись голограммы. Картины великих битв в ходе войны за Объединение, лица мужчин и женщин в миротворческой форме, идущих в атаку, тела мертвых миротворцев на полях сражений. Портрет неизвестного миротворца, снятый его товарищем, который через несколько мгновений сам погиб во время битвы за орбитальные спутники с американскими морскими пехотинцами.
— Соединенные Штаты Америки, — продолжал Мохаммед Венс, — обладали когда-то величайшей военной мощью. Население страны было вооружено так, как ни один народ в мировой истории. Только захват нами орбитальной лазерной батареи удержал их от развязывания ядерной войны и нанесения ударов по всему остальному миру. В этой битве и других наземных боях, закончившихся сражением под Йорктауном, погибло более двух миллионов бойцов и командиров Миротворческих сил. Они погибли, веря в то, что национализм — это болезнь, детская болезнь расы, болезнь, убивающая саму Землю. В основном среди них были французы, китайцы и бразильцы, но сражались, не жалея собственных жизней, и представители всех народов Земли, в том числе американцы, перешедшие на нашу сторону из американских Военно-Воздушных и Военно-Морских сил. Надев форму миротворцев, они стали солдатами Объединения, гражданами Земли. Пожертвовав собой, они спасли мир. Они спасли нас. Каждый присутствующий здесь сегодня жив, потому что миротворцы некогда отдали свои жизни, зачастую сходясь в смертельной схватке с членами своих же семей, избравшими борьбу по другую сторону баррикад. Наша главная задача — это сохранение мира, предотвращение войны. Ни больше ни меньше. Мы не устанавливаем справедливость, не исправляем ошибки, не ловим преступников. Мы предотвращаем войну. Сегодня мы стоим перед дилеммой. В ближайшем будущем вам, скорее всего, придется продемонстрировать свою преданность. Я говорю не о преданности Франции — предполагается, что преданность Объединению стоит на первом месте, и я не стану оскорблять вашу честь, задавая вопрос, на который вы уже ответили, вступая в Миротворческие силы. Беда в том, что существуют, — повысил голос Мохаммед Венс, — враги внутри самого Объединения. На самом высоком уровне.
— Ладно. Зачем сражаться? У всех нас есть свои причины, я расскажу вам о своих. — Каллия на секунду умолкла, собираясь с мыслями. Дэнис, сидевшая в глубине зала рядом с Ланом, обратила внимание на его сразу помрачневшее лицо. — Мы с братом — члены «Эризиан Клау». Мы пришли в организацию летом шестьдесят третьего, тринадцать лет назад. Мне было семнадцать лет, а моему брату — десять. Наша мать была спидофреником и жила ради своей машины. Кое-кто из вас, возможно, помнит их девиз: «Быстрее, быстрее, еще быстрее! Пока упоение скоростью не вытеснит страх перед смертью». В этом была вся наша мама. Члены «Общества любителей быстрой езды», где она была одной из активисток, знали ее под именем Энджел де Люц. Она была истинным спидофреником, она упивалась скоростью. А вот наш отец, Педро Сьерран, напротив, был тихим, скромным человеком. Он не любил шума и быстрых автомобилей. Энджел де Люц пережила волну протеста спидофреников, но, после того как Министерство контроля погоды отправило большинство участников Больших гонок вокруг света шестьдесят третьего года на дно Атлантического океана, миротворцы завершили дело, казнив «зачинщиков». Моя мать была одной из них. Они замучили ее, засняв казнь на пленку, а потом передали голограммы на телеканалы. Я знала, что ее убили, а теперь послушайте, откуда я узнала про телеканалы. Мы с отцом однажды проснулись в шесть утра оттого, что мой десятилетний брат кричал как сумасшедший. Он включил один из французских новостных каналов, решивший показать казни, каждую из них. Брат даже не знал, что мама умерла, мы ему не говорили. Когда мы вбежали в его комнату, он был без сознания. Мы подняли его и уложили в постель. Он не разговаривал больше года после этого. И поэтому Даже не попрощался с отцом. Ровно через две недели двое агентов Министерства по контролю за рождаемостью в сопровождении гвардейца МС пришли за нашим отцом и отправили его на Общественные работы. Больше мы его не видели.
Педро Сьерран повесился в камере на шнурках от собственных ботинок. Мои родители были верными и преданными прихожанами Храма Эриды. Детоубийцы сказали, что они придут и за нами с братом, но я не стала этого дожидаться. Я повела Лана в Храм, рассказала, что случилось, и попросила убежища. Нам его предоставили. С тех пор я своими собственными руками казнила два десятка миротворцев и семерых детоубийц. Я, — продолжала Каллия Сьерран, — тоже истинная приверженка учения Эриды. И меня ужасно огорчает, что порой приходится убивать. Я никогда не делала этого из мести или из ненависти. И если кто-то из вас, вступая в наши ряды, руководствуется только этими низменнымми чувствами, настоятельно рекомендую вам пересмотреть свои убеждения. Зачем бороться? Я скажу вам зачем. Мы боремся, потому что вокруг царит несправедливость. Мы боремся за то, чтобы такого больше не повторялось. Я не националистка и не чистокровная американка. Поэтому, наверное, я член «Эризиан Клау», а не «Общества Джонни Реба». Но мир, в котором мы живем, несправедлив, и с каждым днем становится все хуже и хуже. Вот почему мы сражаемся.
— Давайте перейдем к практическим вопросам, — сказал Венс. — Наиболее предсказуемая и ожидаемая дата начала мятежа в Оккупированной Америке — это, безусловно, канун их Дня независимости. Мы уже начали переброску войск в Америку, предполагая возможность вооруженного выступления. Помимо отдельных пунктов в непосредственной близости к Капитолию наибольшую опасность представляют, по нашему мнению, такие территории, как город Филадельфия, считающийся колыбелью Американской Революции, и Западное побережье. Большая часть Западного побережья до сих пор полностью не охвачена Трансконтинентальной Автоматической Системой Транспортного Контроля; идиотское решение, принятое Советом Объединения в шестьдесят пятом, гласило, что личное управление автомобилем является неотъемлемой частью культуры Запада и должно быть сохранено. И хотя такие автомобили редко используются где-то, кроме шоу, абсолютно каждая машина, продаваемая на Западе, имеет руль. Это делает невозможным для нас остановить передвижение населения, как мы сделали бы в других регионах мира. И это наиболее логичное место для начала совместных операций «Эризиан Клау» и ОДР. Именно здесь наши аналитики чаще всего предсказывают возникновение первых бунтов. На большей части американского Юго-Запада мы проводим перегруппировку войск в ожидании начала прогнозируемых событий. Космические силы готовы произвести высадку десанта с орбиты незамедлительно после приказа. Когда наступит момент, мы будем готовы.
— А когда он наступит, мсье комиссар? Венс бросил внимательный взгляд на задавшего вопрос гвардейца в одном из задних рядов:
— Кто вы? Представьтесь, пожалуйста.
— Капитан Люк Риноден, мсье. — Высокий светловолосый гвардеец вытянулся по стойке «смирно» и снова заговорил, обращаясь непосредственно к Венсу: — Разрешите пояснить, мсье комиссар. Я много лет прослужил в Оккупированной Америке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
— Никто еще не убедил меня, — тихо проговорила Дэнис, — что у вас достаточно много шансов на успех. Дан ухмыльнулся:
— Достаточно много? А это сколько? Пятьдесят процентов? Хрен ты угадала! Десять не хочешь? Это мы в состоянии обеспечить. Правда, даже для такого соотношения очень многое должно совпасть и тысячам повстанцев придется погибнуть. Возможно, мы оба тоже войдем в их число, прежде чем достигнем цели. Мы, то есть «Эризиан Клау», состоим в союзе с одним из старейших, умнейших и крутейших искусственных разумов в Системе, который вместе с нами работает над этим. Мы моделируем ситуацию на таком уровне, с такой детализацией, что у тебя голова кругом пойдет. В утренней сводке зафиксирована двенадцатипроцентная вероятность успеха. Два месяца назад было на три процента меньше.
— А что изменилось? Ободи? Дан заморгал:
— Как ты... Ладно, не обращай внимания, просто я забыл, откуда ты взялась. Тебе, наверное, известно о нашем движении такое, чего даже мы с Каллией не знаем.
— Может быть.
— В любом случае ты права. Томми Бун был придурком. Обычный демагог. И не столько практик, сколько идеалист. — У Дэнис сложилось впечатление, что Лан только что оскорбил покойника самым плохим словом в своем словаре. — Ободи... он, ну... совсем другой. Я только раз слышал, как он говорит. — Лан вдруг замолчал и уставился куда-то в сторону, держа банку с пивом в застывшей на весу руке. Дэнис не видела, куда он смотрит, но явно не на нее. Лан столь же внезапно вышел из ступора, сделал глоток и пожал плечами. — Выдающийся оратор. Убедил нас и нашего ИРа, что именно он наш самый лучший шанс в этом веке.
— Вы с такой скоростью вербуете сторонников, что наверняка собираетесь скоро выступать.
Лан Сьерран допил пиво, облизал губы и просто ответил:
— Через шесть недель. Дата, которую все ожидают. Была суббота, двадцать третье мая две тысячи семьдесят шестого года.
В понедельник, выступая в штаб-квартире Гвардии в Париже, комиссар Мохаммед Венс стоял на трибуне перед залом, где собралось более сотни гвардейцев Миротворческих сил. Он был в черной с серебром форме, носить которую не имел права никто на Земле, кроме офицера Элиты.
— Бывают такие моменты, — спокойно говорил Венс, и его глухой, рокочущий голос звучал мрачно и размеренно, — когда стоит вспомнить, в чем смысл существования Миротворческих сил. Какие у нас традиции, почему мы посвятили свои жизни и добровольно пожертвовали часть своей человеческой сущности тому миру, зачастую платящему нам ненавистью и недоверием. Мы родились в самом горниле войны за Объединение. Миротворческие силы, сражавшиеся за Сару Алмундсен под руководством Жюля Моро, состояли из солдат, видевших в Объединении Земли единственную надежду на спасение человечества. Вспомните, что вы знаете о тех днях. Озоновый слой Земли был поврежден, и ни в одной стране мира не было ни ресурсов, ни политической силы, способной восстановить его. Биологические виды исчезали с беспрецедентной быстротой, не имевшей места ни в одну геологическую эпоху. Население планеты составляло девять с половиной миллиардов человек, большая часть которых голодала. Планета находилась на грани гибели...
— Зачем бороться? — Каллия Сьерран стояла перед толпой, за спиной у нее висел лазерный карабин, и она в упор смотрела на три с лишним десятка новичков, собравшихся в аудитории. — Зачем рисковать жизнью — потерять ее для многих из вас! — в сражении с миротворцами, когда дела обстоят в общем-то не так уж и плохо?
В зале повисла тишина.
— Давайте начнем с последних событий, прежде чем окунуться в историю. Шесть дней назад Совет Объединения принял закон, о котором вы, наверное, слышали. Он называется «Закон о собственности ИРов». В связи с этим возникает сразу несколько вопросов, ответы на которые уже знают те из вас, кто читает «Пресс-дайджест». Терри Шоумак блистательно осветил основные проблемы, но одну все-таки пропустил. Внимательное прочтение текста статьи убедительно показывает, что с ее принятием Восьмая поправка к «Декларации Принципов» автоматически аннулируется. Иначе говоря, геники отныне не считаются больше человеческими существами. Здесь особо подчеркивается, что любое изменение в организме до его появления на свет лишает геника человеческих прав. Это затрагивает практически каждого, кого родители модифицировали генетически. Даже в случае таких расхожих вещей, как увеличение сопротивляемости к раку или незначительное улучшение зрения ребенка. Последняя позиция наверняка будет опротестована в суде и отклонена при голосовании. Однако, — голос ее прозвучал резко и хлестко, как удар бича, — право на захват собственности, похоже, пройдет. Начиная с прошлого вторника миротворцы имеют право ворваться к вам в дом с одним лишь ордером, подписанным рядовым судьей Объединения, сорвать с вас одежду, увести из гаража аэромобиль, забрать картину со стены, а из кухни унести всю посуду и еду из холодильника. И все это без предъявления обвинения, без официального допроса, без судебного разбирательства — одним словом, без всего, кроме обычного разрешения, искусно маскирующего их истинные намерения. Отныне они могут голословно заявить, что ваш дом фактически является собственностью репродуцированного ИРа или иного нечеловеческого интеллекта. Отныне им нет необходимости доказывать это. Они просто конфискуют ваш дом и вышвырнут вас на улицу вместе с женой, детьми, стариками-родителями и собакой. Начиная с прошлого вторника. Запомните эту дату, соратники! Вот почему мы сражаемся. Вот почему рискуем жизнью.
Перед рядами притихших миротворцев одна за другой сменялись голограммы. Картины великих битв в ходе войны за Объединение, лица мужчин и женщин в миротворческой форме, идущих в атаку, тела мертвых миротворцев на полях сражений. Портрет неизвестного миротворца, снятый его товарищем, который через несколько мгновений сам погиб во время битвы за орбитальные спутники с американскими морскими пехотинцами.
— Соединенные Штаты Америки, — продолжал Мохаммед Венс, — обладали когда-то величайшей военной мощью. Население страны было вооружено так, как ни один народ в мировой истории. Только захват нами орбитальной лазерной батареи удержал их от развязывания ядерной войны и нанесения ударов по всему остальному миру. В этой битве и других наземных боях, закончившихся сражением под Йорктауном, погибло более двух миллионов бойцов и командиров Миротворческих сил. Они погибли, веря в то, что национализм — это болезнь, детская болезнь расы, болезнь, убивающая саму Землю. В основном среди них были французы, китайцы и бразильцы, но сражались, не жалея собственных жизней, и представители всех народов Земли, в том числе американцы, перешедшие на нашу сторону из американских Военно-Воздушных и Военно-Морских сил. Надев форму миротворцев, они стали солдатами Объединения, гражданами Земли. Пожертвовав собой, они спасли мир. Они спасли нас. Каждый присутствующий здесь сегодня жив, потому что миротворцы некогда отдали свои жизни, зачастую сходясь в смертельной схватке с членами своих же семей, избравшими борьбу по другую сторону баррикад. Наша главная задача — это сохранение мира, предотвращение войны. Ни больше ни меньше. Мы не устанавливаем справедливость, не исправляем ошибки, не ловим преступников. Мы предотвращаем войну. Сегодня мы стоим перед дилеммой. В ближайшем будущем вам, скорее всего, придется продемонстрировать свою преданность. Я говорю не о преданности Франции — предполагается, что преданность Объединению стоит на первом месте, и я не стану оскорблять вашу честь, задавая вопрос, на который вы уже ответили, вступая в Миротворческие силы. Беда в том, что существуют, — повысил голос Мохаммед Венс, — враги внутри самого Объединения. На самом высоком уровне.
— Ладно. Зачем сражаться? У всех нас есть свои причины, я расскажу вам о своих. — Каллия на секунду умолкла, собираясь с мыслями. Дэнис, сидевшая в глубине зала рядом с Ланом, обратила внимание на его сразу помрачневшее лицо. — Мы с братом — члены «Эризиан Клау». Мы пришли в организацию летом шестьдесят третьего, тринадцать лет назад. Мне было семнадцать лет, а моему брату — десять. Наша мать была спидофреником и жила ради своей машины. Кое-кто из вас, возможно, помнит их девиз: «Быстрее, быстрее, еще быстрее! Пока упоение скоростью не вытеснит страх перед смертью». В этом была вся наша мама. Члены «Общества любителей быстрой езды», где она была одной из активисток, знали ее под именем Энджел де Люц. Она была истинным спидофреником, она упивалась скоростью. А вот наш отец, Педро Сьерран, напротив, был тихим, скромным человеком. Он не любил шума и быстрых автомобилей. Энджел де Люц пережила волну протеста спидофреников, но, после того как Министерство контроля погоды отправило большинство участников Больших гонок вокруг света шестьдесят третьего года на дно Атлантического океана, миротворцы завершили дело, казнив «зачинщиков». Моя мать была одной из них. Они замучили ее, засняв казнь на пленку, а потом передали голограммы на телеканалы. Я знала, что ее убили, а теперь послушайте, откуда я узнала про телеканалы. Мы с отцом однажды проснулись в шесть утра оттого, что мой десятилетний брат кричал как сумасшедший. Он включил один из французских новостных каналов, решивший показать казни, каждую из них. Брат даже не знал, что мама умерла, мы ему не говорили. Когда мы вбежали в его комнату, он был без сознания. Мы подняли его и уложили в постель. Он не разговаривал больше года после этого. И поэтому Даже не попрощался с отцом. Ровно через две недели двое агентов Министерства по контролю за рождаемостью в сопровождении гвардейца МС пришли за нашим отцом и отправили его на Общественные работы. Больше мы его не видели.
Педро Сьерран повесился в камере на шнурках от собственных ботинок. Мои родители были верными и преданными прихожанами Храма Эриды. Детоубийцы сказали, что они придут и за нами с братом, но я не стала этого дожидаться. Я повела Лана в Храм, рассказала, что случилось, и попросила убежища. Нам его предоставили. С тех пор я своими собственными руками казнила два десятка миротворцев и семерых детоубийц. Я, — продолжала Каллия Сьерран, — тоже истинная приверженка учения Эриды. И меня ужасно огорчает, что порой приходится убивать. Я никогда не делала этого из мести или из ненависти. И если кто-то из вас, вступая в наши ряды, руководствуется только этими низменнымми чувствами, настоятельно рекомендую вам пересмотреть свои убеждения. Зачем бороться? Я скажу вам зачем. Мы боремся, потому что вокруг царит несправедливость. Мы боремся за то, чтобы такого больше не повторялось. Я не националистка и не чистокровная американка. Поэтому, наверное, я член «Эризиан Клау», а не «Общества Джонни Реба». Но мир, в котором мы живем, несправедлив, и с каждым днем становится все хуже и хуже. Вот почему мы сражаемся.
— Давайте перейдем к практическим вопросам, — сказал Венс. — Наиболее предсказуемая и ожидаемая дата начала мятежа в Оккупированной Америке — это, безусловно, канун их Дня независимости. Мы уже начали переброску войск в Америку, предполагая возможность вооруженного выступления. Помимо отдельных пунктов в непосредственной близости к Капитолию наибольшую опасность представляют, по нашему мнению, такие территории, как город Филадельфия, считающийся колыбелью Американской Революции, и Западное побережье. Большая часть Западного побережья до сих пор полностью не охвачена Трансконтинентальной Автоматической Системой Транспортного Контроля; идиотское решение, принятое Советом Объединения в шестьдесят пятом, гласило, что личное управление автомобилем является неотъемлемой частью культуры Запада и должно быть сохранено. И хотя такие автомобили редко используются где-то, кроме шоу, абсолютно каждая машина, продаваемая на Западе, имеет руль. Это делает невозможным для нас остановить передвижение населения, как мы сделали бы в других регионах мира. И это наиболее логичное место для начала совместных операций «Эризиан Клау» и ОДР. Именно здесь наши аналитики чаще всего предсказывают возникновение первых бунтов. На большей части американского Юго-Запада мы проводим перегруппировку войск в ожидании начала прогнозируемых событий. Космические силы готовы произвести высадку десанта с орбиты незамедлительно после приказа. Когда наступит момент, мы будем готовы.
— А когда он наступит, мсье комиссар? Венс бросил внимательный взгляд на задавшего вопрос гвардейца в одном из задних рядов:
— Кто вы? Представьтесь, пожалуйста.
— Капитан Люк Риноден, мсье. — Высокий светловолосый гвардеец вытянулся по стойке «смирно» и снова заговорил, обращаясь непосредственно к Венсу: — Разрешите пояснить, мсье комиссар. Я много лет прослужил в Оккупированной Америке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112