В центральной горнице сложили огромный очаг, заботливо окружив его высокой каменной загородкой, чтобы ни одна искра из топки не попала на пол или на оконные занавески. А для лучшей тяги вывели на крышу трубу высотой в человеческий рост, также сложенную из камней, скрепленных глиняным раствором.
Ковры и гобелены закрывали почти все свободное пространство пола и стен. Казалось, Седон задался целью уберечься таким способом от лишнего напоминания о том, где он находится. И следует признать, что это ему удалось. В тех редких случаях, когда Двану случалось посетить бывшего подопечного, уже сама обстановка в доме действовала на него расслабляюще, вызывая ностальгические воспоминания о родном Кюльене, и позволяла, пусть ненадолго, забыть о повседневных обязанностях и этой ужасной планете.
Тот день начался как обычно, но вскоре после полудня к Двану подошел один из колонистов и передал приглашение Седона навестить его сегодня вечером.
Уже смеркалось, когда Дван поднялся на высокое крыльцо с резными перилами и отворил дверь. Он мог бы прийти раньше, да уж больно красивый выдался закат. Солнце еще не успело до конца уйти за горизонт, а небо на востоке уже окрасилось в темно-синие тона, в то время как стайка кучевых облаков на западе, озаренная последними лучами заходящего светила, вспыхнула вдруг и заискрилась золотом, а потом начала медленно тускнеть, меняя цвет с золотистого на бледно-розовый — еще один элемент цветовой гаммы, отсутствующий в палитре его Мира.
Когда Дван вошел, оставив дверь открытой, он застал Седона сидящим и что-то надиктовывающим в свой персональный кор-дер — единственное достижение современной технологии, пользоваться которым разрешили ссыльным Танцорам. Да и то только после высадки на планету Изгнания.
Такое послабление наводило на определенные мысли. В ячейках памяти кордеров хранилась масса информации по металлургии, добыче полезных ископаемых, сельскому хозяйству, производству тканей и еще тысяче различных предметов. Большая часть этих сведений имела пока лишь абстрактное значение для переселенцев, обладающих только простейшими механическими инструментами, но в будущем именно они могли сыграть решающую роль в выживании колонии. В конце концов, законы физики и химии одинаковы во всей Вселенной, а все прочее не более чем инженерное приложение.
Инженеров среди приверженцев Седона насчитывалось немало — больше сотни.
Одеяние предводителя мятежников представляло собой не слишком искусную имитацию церемониального наряда Танцора: длинная, до пят, алая роба, перепоясанная широким белым кушаком. Седон стоял босиком, лицо и голова чисто выбриты. Встать при появлении Двана он не соизволил, но диктовать прекратил, кордер выключил и отложил его в сторону.
— Приветствую тебя, мой друг, присаживайся. — Он жестом указал на горку подушек напротив и вежливо осведомился: — Надеюсь, ты не откажешься разделить со мной мой скромный ужин?
— Спасибо, я сыт, — отклонил предложение Дван, усаживаясь поудобнее, — но с удовольствием выпью кружечку лона, если есть. Если нет, обойдусь простой водой.
— Мы пока не научились варить лон, хотя наши специалисты из кожи вон лезут, пытаясь наладить технологический процесс, — признался Седон. — Между прочим, они научились извлекать алкоголь из одного из местных растений. Пить его невозможно, но для технических целей сгодится. — Не поворачивая головы, он небрежно бросил покорно застывшей в углу служанке-носительнице: — Воды для моего друга.
Женщина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении совсем молоденькой и довольно смазливой, пугливо метнулась куда-то и через несколько мгновений вернулась с кувшином и кружкой. Очень осторожно и аккуратно поставила их перед Дваном и поспешно вернулась в свой угол. Заметно было, что великан Защитник внушает ей даже больший страх, чем не уступающий ему ростом, но худощавый и сравнительно субтильный Танцор.
Седон сразу приступил к делу, не тратя времени на обмен пустыми любезностями.
— Ты обратил внимание, что Танцора Лориена не видно последние несколько дней?
Дван на секунду задумался, потом кивнул:
— Верно. И что с того?
— Я отослал его с поручением.
— Ясно.
Почти полное отсутствие реакции со стороны собеседника вызвало мимолетное раздражение Седона, но он быстро взял себя в руки и продолжил:
— Я приказал Лориену подыскать подходящее место для нового города. Детей с каждым сезоном рождается все больше, и нам так или иначе придется переселяться. Туда, где мы сможем выращивать больше зерна и добывать руду. Здесь слишком суровые зимы, поэтому я отправил его на юг.
— Я так понимаю, что в пути ему придется довольствоваться подножным кормом?
— Отчасти, — уклончиво ответил Танцор.
— Отчасти? — усмехнулся Дван. — Любопытно, сколько провизии этот Лориен в состоянии тащить на собственном горбу? Седон вздохнул и сокрушенно покачал головой:
— Хорошо, давай поговорим начистоту, как когда-то. Дван отпил воды из кружки и немного поболтал во рту, прежде чем проглотить.
— Я тоже частенько вспоминаю о наших беседах во время полета. С тобой было нелегко, но интересно. Честно признаться, мне их не хватает.
— Если корабль отзовут, ты тоже отправишься домой? Дван несколько раз моргнул, не сразу осознав смысл вопроса.
— Ну... да, — неуверенно проговорил он, — только мы не знаем когда... а так — конечно.
— Почему?
Второй вопрос окончательно сбил его с толку. Очевидно, Седон намеренно добивался такого эффекта. Не найдя подходящего ответа, Дван спрятался за формальной фразой: — Потому что это мой Долг.
— Тогда скажи мне, на что ты можешь там рассчитывать? Предположим, лет через сто-сто пятьдесят, если не натворишь каких-нибудь глупостей, выбьешься ты из простых Защитников в Стражи. А что дальше? Так и будешь год за годом тянуть лямку на «военных» кораблях, чье единственное назначение любым способом избегать боя со слимами да мотаться между Миром и колониями, перевозя туда и оттуда людей и оборудование. Большей частью оттуда, потому как любому дураку понятно, что их рано или поздно все равно придется эвакуировать. Если повезет, падешь смертью храбрых в безнадежном сражении с превосходящими силами противника, исполнив тем самым свое Предназначение и свой Долг. Если же нет, получишь со временем допуск и станешь работать на проект «Сфера». Возможно, даже доживешь до его завершения. Потом тебя с почетом проводят на заслуженный отдых, ты вернешься домой и до конца дней своих будешь томиться в жалком мирке, ограниченном единственной планетарной системой.
Владыки Анеда примут тебя в свои ряды, и ты вместе с ними будешь прятаться от реальности Неразрывного Времени, которая их так страшит. Или предаваться воспоминаниям в компании таких же отставных Защитников, которым тоже давно все обрыдло, включая собственное существование. — Седон слегка наклонился вперед, что означало крайнюю степень возбуждения. — Признайся хотя бы самому себе, Дван, что тебе здесь нравится. Разве представлялась тебе раньше возможность совершить нечто по-настоящему значительное? Сейчас она у тебя есть. Ты можешь, если захочешь, стать одним из отцов-основателей будущей цивилизации на девственной, нетронутой планете, расположенной в таком отдалении от владений слимов, что они доберутся сюда не раньше, чем через тридцать-сорок тысяч лет. Такого срока с лихвой хватит, чтобы подготовиться. И когда их передовые силы сунутся к нам, им придется иметь дело не с одной, двумя или тремя планетарными системами, а с целым спиральным рукавом Галактики.
Нарисованная Седоном картина организованного отпора захватчикам силами объединенного человечества буквально заворожила Двана. Как и многие другие Защитники, он испытывал чувство стыда за малодушное поведение Старейшин Анеда, упорно отказывающихся послать их в бой против слимов и призывающих вместо этого любой ценой уклоняться от схватки.
— Быть может, ты оставил дома дорогого твоему сердцу человека, тебя гложет разлука, и ты с нетерпением ждешь новой встречи с ним? — продолжал Седон вкрадчивым голосом.
Дван медленно покачал головой:
— Едва ли. Был один мальчик... Мы учились вместе, но я расстался с ним без колебаний, когда получил назначение сюда.
— Тогда я открою тебе еще один маленький секрет. Дело в том, что имеющийся в нашем распоряжении генофонд оставляет желать много лучшего. Все те, кто имел первоклассный генетический профиль, как мужчины, так и носительницы, были подвергнуты Распаду. По той лишь причине, что профиль был действительно замечательным. Среди наших носительниц нет ни одной, состоящей в родстве с Хранителем хотя бы в восьмом колене, и всего с полдюжины — в шестнадцатом. Защитников и Танцоров среди их предков побольше, но все равно маловато. В то время как у тебя, Дван, гены такие, что любой Танцор или даже Хранитель позавидует. Ты мог бы оплодотворить часть наших женщин и сделаться родоначальником целых народов.
Двана предложение Седона ничуть не оскорбило — осеменение носительниц входило в число обязанностей Защитника. Иногда тем же занимались Танцоры, но только молодые и еще не прошедшие обряд Посвящения. Хотя Седон был еретиком, его статуса Танцора никто не отменял и отменить не мог, так что у Двана не возникло даже мысли о критике, тем более на месте вождя мятежников он сам, наверное, пришел бы к аналогичным выводам.
— Ты никогда не задумывался, — неожиданно спросил Седон, — почему Народ Пламени так убежден в непогрешимости собственных обычаев?
— Не уверен, что понял смысл твоего вопроса.
— А знаешь ли ты, что носительницы Владык были всего лишь безмозглыми самками?
— Нет, впервые слышу, — признался Дван. — Ну и что с того?
— А тебя не удивляет, что мы относимся к своим женщинам точно так же, хотя их в недостатке интеллекта не упрекнешь?
— Ты хочешь сказать, — недоверчиво произнес Дван, — что мы относимся к ним плохо? Седон пожал плечами:
— Плохо? Я бы сформулировал по-другому: мы используем их недостаточно эффективно, не позволяем, за редким исключением, до конца раскрыть весь свой потенциал, в том числе интеллектуальный. Я далек от мысли обучать женщину Танцу или боевому искусству Защитника, но ведь никто не станет спорить, что Хранительницы Пламени исполняют свои обязанности намного лучше Хранителей-мужчин. Полагаю, у них хватит ума, чтобы освоить инженерное дело или, скажем, ремесло целителя. Я даже подозреваю, что женщина-целитель в чем-то может превзойти мужчину. Женщины в этом плане тоньше и чутче. — Седон внезапно усмехнулся. — А целители нужны нам как воздух. Владыки Анеда поскупились отпустить с нами хотя бы парочку.
— Твои слова и помыслы настораживают, — честно предупредил Дван. — И даже пугают.
— Тогда приготовься испугаться еще сильнее, — снова усмехнулся Танцор. — Я знаю, какое воспитание и образование ты получил и какую подготовку прошел. Знаю на собственном опыте, потому что Танцоры проходят приблизительно такой же курс обучения. То, что я сейчас скажу, наверняка повергнет тебя в шок и может показаться дичайшей ересью, но и это не все — у меня для тебя припасен еще один сюрприз — похлеще первого. Ты готов?
Дван внимательно посмотрел на собеседника и молча кивнул.
— Отлично, — удовлетворенно наклонил голову Седон. — Тогда слушай. Если я попытаюсь сейчас использовать Речь, чтобы подчинить тебя, это закончится смертью одного из нас или обоих, не так ли?
Вопрос был чисто риторическим, поэтому Дван даже не удостоил его ответа.
— В нашем Мире, — продолжал Седон, — подвергшийся воздействию Речи Защитник либо кончает жизнь самоубийством, либо приговаривается к Распаду. Но известно ли тебе, почему владыки Анеда боятся нашей Речи, причем боятся настолько, что пожертвуют любым, кто хотя бы раз услышал истинную Речь из уст Танцора? Ответ простой: они знают, что больше не могут положиться на такого индивидуума. Когда я обращаюсь к тебе с Речью, я говорю только с тобой, напрямую взывая к твоей душе. Я делаю это из любви к тебе, потому что другого способа нет. И я люблю тебя не как одного из зрителей, заполняющих трибуны амфитеатра во время моего Танца, а как конкретного человека, честного и порядочного, достойного моей любви. Я изучил тебя не хуже, чем самого себя, Дван. Я знаю все темные уголки твоей души, где затаились стыд и раскаяние, но знаю и все светлые, где сосредоточены твои мечты и планы. И ты не в силах совершить ничего такого, что могло бы отвратить меня и изменить мое отношение к тебе.
Дван почувствовал, что у него пересохло во рту, и сделал еще глоток воды, прежде чем осторожно осведомиться:
— И что дальше?
— У Танцоров и Защитников нравы и обычаи довольно схожи. Узы, связывающие мужчин, невозможно сравнить с теми, что связывают мужчину с носительницей.
— Вода мокрая, а камни твердые, — буркнул Дван. — Что ты хочешь этим сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Ковры и гобелены закрывали почти все свободное пространство пола и стен. Казалось, Седон задался целью уберечься таким способом от лишнего напоминания о том, где он находится. И следует признать, что это ему удалось. В тех редких случаях, когда Двану случалось посетить бывшего подопечного, уже сама обстановка в доме действовала на него расслабляюще, вызывая ностальгические воспоминания о родном Кюльене, и позволяла, пусть ненадолго, забыть о повседневных обязанностях и этой ужасной планете.
Тот день начался как обычно, но вскоре после полудня к Двану подошел один из колонистов и передал приглашение Седона навестить его сегодня вечером.
Уже смеркалось, когда Дван поднялся на высокое крыльцо с резными перилами и отворил дверь. Он мог бы прийти раньше, да уж больно красивый выдался закат. Солнце еще не успело до конца уйти за горизонт, а небо на востоке уже окрасилось в темно-синие тона, в то время как стайка кучевых облаков на западе, озаренная последними лучами заходящего светила, вспыхнула вдруг и заискрилась золотом, а потом начала медленно тускнеть, меняя цвет с золотистого на бледно-розовый — еще один элемент цветовой гаммы, отсутствующий в палитре его Мира.
Когда Дван вошел, оставив дверь открытой, он застал Седона сидящим и что-то надиктовывающим в свой персональный кор-дер — единственное достижение современной технологии, пользоваться которым разрешили ссыльным Танцорам. Да и то только после высадки на планету Изгнания.
Такое послабление наводило на определенные мысли. В ячейках памяти кордеров хранилась масса информации по металлургии, добыче полезных ископаемых, сельскому хозяйству, производству тканей и еще тысяче различных предметов. Большая часть этих сведений имела пока лишь абстрактное значение для переселенцев, обладающих только простейшими механическими инструментами, но в будущем именно они могли сыграть решающую роль в выживании колонии. В конце концов, законы физики и химии одинаковы во всей Вселенной, а все прочее не более чем инженерное приложение.
Инженеров среди приверженцев Седона насчитывалось немало — больше сотни.
Одеяние предводителя мятежников представляло собой не слишком искусную имитацию церемониального наряда Танцора: длинная, до пят, алая роба, перепоясанная широким белым кушаком. Седон стоял босиком, лицо и голова чисто выбриты. Встать при появлении Двана он не соизволил, но диктовать прекратил, кордер выключил и отложил его в сторону.
— Приветствую тебя, мой друг, присаживайся. — Он жестом указал на горку подушек напротив и вежливо осведомился: — Надеюсь, ты не откажешься разделить со мной мой скромный ужин?
— Спасибо, я сыт, — отклонил предложение Дван, усаживаясь поудобнее, — но с удовольствием выпью кружечку лона, если есть. Если нет, обойдусь простой водой.
— Мы пока не научились варить лон, хотя наши специалисты из кожи вон лезут, пытаясь наладить технологический процесс, — признался Седон. — Между прочим, они научились извлекать алкоголь из одного из местных растений. Пить его невозможно, но для технических целей сгодится. — Не поворачивая головы, он небрежно бросил покорно застывшей в углу служанке-носительнице: — Воды для моего друга.
Женщина, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении совсем молоденькой и довольно смазливой, пугливо метнулась куда-то и через несколько мгновений вернулась с кувшином и кружкой. Очень осторожно и аккуратно поставила их перед Дваном и поспешно вернулась в свой угол. Заметно было, что великан Защитник внушает ей даже больший страх, чем не уступающий ему ростом, но худощавый и сравнительно субтильный Танцор.
Седон сразу приступил к делу, не тратя времени на обмен пустыми любезностями.
— Ты обратил внимание, что Танцора Лориена не видно последние несколько дней?
Дван на секунду задумался, потом кивнул:
— Верно. И что с того?
— Я отослал его с поручением.
— Ясно.
Почти полное отсутствие реакции со стороны собеседника вызвало мимолетное раздражение Седона, но он быстро взял себя в руки и продолжил:
— Я приказал Лориену подыскать подходящее место для нового города. Детей с каждым сезоном рождается все больше, и нам так или иначе придется переселяться. Туда, где мы сможем выращивать больше зерна и добывать руду. Здесь слишком суровые зимы, поэтому я отправил его на юг.
— Я так понимаю, что в пути ему придется довольствоваться подножным кормом?
— Отчасти, — уклончиво ответил Танцор.
— Отчасти? — усмехнулся Дван. — Любопытно, сколько провизии этот Лориен в состоянии тащить на собственном горбу? Седон вздохнул и сокрушенно покачал головой:
— Хорошо, давай поговорим начистоту, как когда-то. Дван отпил воды из кружки и немного поболтал во рту, прежде чем проглотить.
— Я тоже частенько вспоминаю о наших беседах во время полета. С тобой было нелегко, но интересно. Честно признаться, мне их не хватает.
— Если корабль отзовут, ты тоже отправишься домой? Дван несколько раз моргнул, не сразу осознав смысл вопроса.
— Ну... да, — неуверенно проговорил он, — только мы не знаем когда... а так — конечно.
— Почему?
Второй вопрос окончательно сбил его с толку. Очевидно, Седон намеренно добивался такого эффекта. Не найдя подходящего ответа, Дван спрятался за формальной фразой: — Потому что это мой Долг.
— Тогда скажи мне, на что ты можешь там рассчитывать? Предположим, лет через сто-сто пятьдесят, если не натворишь каких-нибудь глупостей, выбьешься ты из простых Защитников в Стражи. А что дальше? Так и будешь год за годом тянуть лямку на «военных» кораблях, чье единственное назначение любым способом избегать боя со слимами да мотаться между Миром и колониями, перевозя туда и оттуда людей и оборудование. Большей частью оттуда, потому как любому дураку понятно, что их рано или поздно все равно придется эвакуировать. Если повезет, падешь смертью храбрых в безнадежном сражении с превосходящими силами противника, исполнив тем самым свое Предназначение и свой Долг. Если же нет, получишь со временем допуск и станешь работать на проект «Сфера». Возможно, даже доживешь до его завершения. Потом тебя с почетом проводят на заслуженный отдых, ты вернешься домой и до конца дней своих будешь томиться в жалком мирке, ограниченном единственной планетарной системой.
Владыки Анеда примут тебя в свои ряды, и ты вместе с ними будешь прятаться от реальности Неразрывного Времени, которая их так страшит. Или предаваться воспоминаниям в компании таких же отставных Защитников, которым тоже давно все обрыдло, включая собственное существование. — Седон слегка наклонился вперед, что означало крайнюю степень возбуждения. — Признайся хотя бы самому себе, Дван, что тебе здесь нравится. Разве представлялась тебе раньше возможность совершить нечто по-настоящему значительное? Сейчас она у тебя есть. Ты можешь, если захочешь, стать одним из отцов-основателей будущей цивилизации на девственной, нетронутой планете, расположенной в таком отдалении от владений слимов, что они доберутся сюда не раньше, чем через тридцать-сорок тысяч лет. Такого срока с лихвой хватит, чтобы подготовиться. И когда их передовые силы сунутся к нам, им придется иметь дело не с одной, двумя или тремя планетарными системами, а с целым спиральным рукавом Галактики.
Нарисованная Седоном картина организованного отпора захватчикам силами объединенного человечества буквально заворожила Двана. Как и многие другие Защитники, он испытывал чувство стыда за малодушное поведение Старейшин Анеда, упорно отказывающихся послать их в бой против слимов и призывающих вместо этого любой ценой уклоняться от схватки.
— Быть может, ты оставил дома дорогого твоему сердцу человека, тебя гложет разлука, и ты с нетерпением ждешь новой встречи с ним? — продолжал Седон вкрадчивым голосом.
Дван медленно покачал головой:
— Едва ли. Был один мальчик... Мы учились вместе, но я расстался с ним без колебаний, когда получил назначение сюда.
— Тогда я открою тебе еще один маленький секрет. Дело в том, что имеющийся в нашем распоряжении генофонд оставляет желать много лучшего. Все те, кто имел первоклассный генетический профиль, как мужчины, так и носительницы, были подвергнуты Распаду. По той лишь причине, что профиль был действительно замечательным. Среди наших носительниц нет ни одной, состоящей в родстве с Хранителем хотя бы в восьмом колене, и всего с полдюжины — в шестнадцатом. Защитников и Танцоров среди их предков побольше, но все равно маловато. В то время как у тебя, Дван, гены такие, что любой Танцор или даже Хранитель позавидует. Ты мог бы оплодотворить часть наших женщин и сделаться родоначальником целых народов.
Двана предложение Седона ничуть не оскорбило — осеменение носительниц входило в число обязанностей Защитника. Иногда тем же занимались Танцоры, но только молодые и еще не прошедшие обряд Посвящения. Хотя Седон был еретиком, его статуса Танцора никто не отменял и отменить не мог, так что у Двана не возникло даже мысли о критике, тем более на месте вождя мятежников он сам, наверное, пришел бы к аналогичным выводам.
— Ты никогда не задумывался, — неожиданно спросил Седон, — почему Народ Пламени так убежден в непогрешимости собственных обычаев?
— Не уверен, что понял смысл твоего вопроса.
— А знаешь ли ты, что носительницы Владык были всего лишь безмозглыми самками?
— Нет, впервые слышу, — признался Дван. — Ну и что с того?
— А тебя не удивляет, что мы относимся к своим женщинам точно так же, хотя их в недостатке интеллекта не упрекнешь?
— Ты хочешь сказать, — недоверчиво произнес Дван, — что мы относимся к ним плохо? Седон пожал плечами:
— Плохо? Я бы сформулировал по-другому: мы используем их недостаточно эффективно, не позволяем, за редким исключением, до конца раскрыть весь свой потенциал, в том числе интеллектуальный. Я далек от мысли обучать женщину Танцу или боевому искусству Защитника, но ведь никто не станет спорить, что Хранительницы Пламени исполняют свои обязанности намного лучше Хранителей-мужчин. Полагаю, у них хватит ума, чтобы освоить инженерное дело или, скажем, ремесло целителя. Я даже подозреваю, что женщина-целитель в чем-то может превзойти мужчину. Женщины в этом плане тоньше и чутче. — Седон внезапно усмехнулся. — А целители нужны нам как воздух. Владыки Анеда поскупились отпустить с нами хотя бы парочку.
— Твои слова и помыслы настораживают, — честно предупредил Дван. — И даже пугают.
— Тогда приготовься испугаться еще сильнее, — снова усмехнулся Танцор. — Я знаю, какое воспитание и образование ты получил и какую подготовку прошел. Знаю на собственном опыте, потому что Танцоры проходят приблизительно такой же курс обучения. То, что я сейчас скажу, наверняка повергнет тебя в шок и может показаться дичайшей ересью, но и это не все — у меня для тебя припасен еще один сюрприз — похлеще первого. Ты готов?
Дван внимательно посмотрел на собеседника и молча кивнул.
— Отлично, — удовлетворенно наклонил голову Седон. — Тогда слушай. Если я попытаюсь сейчас использовать Речь, чтобы подчинить тебя, это закончится смертью одного из нас или обоих, не так ли?
Вопрос был чисто риторическим, поэтому Дван даже не удостоил его ответа.
— В нашем Мире, — продолжал Седон, — подвергшийся воздействию Речи Защитник либо кончает жизнь самоубийством, либо приговаривается к Распаду. Но известно ли тебе, почему владыки Анеда боятся нашей Речи, причем боятся настолько, что пожертвуют любым, кто хотя бы раз услышал истинную Речь из уст Танцора? Ответ простой: они знают, что больше не могут положиться на такого индивидуума. Когда я обращаюсь к тебе с Речью, я говорю только с тобой, напрямую взывая к твоей душе. Я делаю это из любви к тебе, потому что другого способа нет. И я люблю тебя не как одного из зрителей, заполняющих трибуны амфитеатра во время моего Танца, а как конкретного человека, честного и порядочного, достойного моей любви. Я изучил тебя не хуже, чем самого себя, Дван. Я знаю все темные уголки твоей души, где затаились стыд и раскаяние, но знаю и все светлые, где сосредоточены твои мечты и планы. И ты не в силах совершить ничего такого, что могло бы отвратить меня и изменить мое отношение к тебе.
Дван почувствовал, что у него пересохло во рту, и сделал еще глоток воды, прежде чем осторожно осведомиться:
— И что дальше?
— У Танцоров и Защитников нравы и обычаи довольно схожи. Узы, связывающие мужчин, невозможно сравнить с теми, что связывают мужчину с носительницей.
— Вода мокрая, а камни твердые, — буркнул Дван. — Что ты хочешь этим сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112