— Что я слышу? — театрально удивился Седон. — И это люди, которые называют себя патриотами! Неужели вы не жаждете мести? За стертые с лица земли города, за миллионы жизней, унесенные огненным вихрем, упавшим с небес, за унижение и поруганную честь, наконец? Или вы больше не самураи, а пацифисты?
После его речи в комнате воцарилась тишина. Трое напротив подавленно молчали, понурив головы и глядя в пол. Прошло несколько минут, прежде чем Рюйтаро Мацуда, старейший из ныне здравствующих японских политиков, взял на себя смелость ответить.
— Новорожденным младенцем я был омыт струями черного дождя, — заговорил он по-английски, но так тихо, что сидящим в двух шагах от него приходилось напрягать слух. — Да, мсье Ободи, дождь был черным от земли, взметенной в небо взрывом американской атомной бомбы; черным от пепла сгоревших зданий и человеческих тел; черным от неизбывного людского горя. До сих пор не понимаю, как я выжил тогда, хотя в тех условиях не выживали даже крысы и тараканы. Моя старшая сестра буквально истаяла от лучевой болезни вскоре после моего рождения; мои родители умерли от рака, вызванного радиоактивным облучением. Но мы великий народ. Мы залечили раны, мы отстроили разрушенные города и вновь вышли на передовые позиции среди мировых держав. Нас уважали, но еще больше — боялись. В две тысячи восемнадцатом Космические силы Объединения обрушили на нас четырнадцать водородных бомб, каждая из которых в сотни раз превышала по мощности сброшенные на Хиросиму и Нагасаки в год моего рождения. Двое моих детей сгорели заживо, а третий вскоре умер от тысячекратно превысившей норму дозы радиации. Но мы великая нация. Мы еще раз отстроили разрушенные города, нарожали новых детей взамен погибших и опять заняли лидирующее положение в мире. Но мы не хотим, чтобы нам снова стали завидовать. Мы блюдем наши традиции и стараемся не выставлять напоказ наше благосостояние. Мы не вмешиваемся в чужие дела, ничего ни у кого не просим и хотим только одного — чтобы нас оставили в покое. Да, мы много лет помогали вашему движению, что, на мой взгляд, было не слишком разумно. Но вам этого показалось мало, и теперь вы требуете от нас поставить под угрозу наши жизни и жизни наших детей по той лишь причине, что это вписывается в ваши безумные планы. Никогда этого не будет, покуда я жив. Слышите, мсье Ободи? Никогда!
— Как трогательно, — усмехнулся Седон и, отбросив всякие церемонии, заявил напрямик: — Ну вот что, леди и джентльмены, хватит играть в кошки-мышки. В вашем распоряжении имеются термоядерные заряды. Они мне нужны.
— Вас, должно быть, ввели в заблуждение, мсье Ободи, — осторожно предположил после паузы Акира Хасегава.
— У вас их ровно двадцать пять, — безмятежно продолжал Седон. — Три штуки, так и быть, оставлю вам для самообороны. Остальные заберу.
Мадам Курокава окинула его ненавидящим взглядом и холодно произнесла:
— Вы их не получите.
Для подчинения людей своей воле Седон использовал упрощенную технику Истинной Речи. На представителей Народа Пламени она не произвела бы никакого воздействия, но в этой эпохе, к удивлению Танцора, срабатывала в девяноста случаях из ста.
— Неужели никто и ничто в этом мире не может изменить ваше решение, мадам? — вкрадчиво осведомился он необычайно искренним и проникновенным голосом, в самом тембре которого таилась ловушка.
На этот раз ничего не вышло. Женщина твердо ответила:
— Нет!: Седон обернулся к Дэвиду:
— Давай, малыш, действуй. Как договаривались.
— Хорошо, — послушно кивнул телепат.
Утром следующего дня Седон, Саммерс и Дэвид Кастанаверас вылетели в Америку. В салоне зафрахтованного шатла разместились четыре десятка киборгов, созданных в лабораториях концерна «Мицубиси». Все молодые, симпатичные и исключительно вежливые. А в багажном отделении уютно покоились двадцать две тщательно упакованные ядерные боеголовки.
На многострадальной японской земле осталась группа ведущих политиков и бизнесменов, «проинструктированных» накануне Дэвидом и готовых отныне беспрекословно выполнять любые его распоряжения.
8
Тридцатого июня две тысячи семьдесят шестого года в кабинет Генерального секретаря Шарля Эддора вошел глава Администрации Александр Моро.
— Добрый вечер, мсье Эддор, — поздоровался он. — Извините, что отрываю вас, но дело срочное.
— Слушаю тебя, Алек.
— Советник Риппер просит немедленной аудиенции. Генсек довольно потер руки:
— Отлично! Помурыжь его минут пять-десять, потом приводи.
— Он уже здесь! — Поймав недоуменный взгляд шефа, Моро поспешил пояснить: — За дверью, в приемной. Эддор расплылся в счастливой улыбке:
— В самом деле? И без предварительной договоренности! Очаровательно. Ну что ж, проси.
Моро едва успел открыть дверь, как в кабинет мимо него проскочил взбешенный Советник.
— Неужели это ты, Дуглас? — привстал из-за стола Генсек, лучезарно улыбаясь.
— Нет, тень отца Гамлета! — огрызнулся Риппер. — Ты что, слепой?
— Ну до этого пока не дошло, — снова улыбнулся Эддор. — Присаживайся, дружище, будь как дома.
— Ты что творишь, Шарль? — яростно прошипел Советник, приблизившись вплотную к столу и опершись на него ладонями. — Что ты творишь, я спрашиваю?!
— А в чем дело? — удивился Эддор.
— Дело в том, что я сегодня имел беседу с комиссаром Венсом.
— Понятно. — Генеральному секретарю и в самом деле все было понятно. Мохаммед Венс, крайне недовольный связывающими ему руки распоряжениями, ограничивающими активные действия против подпольщиков и террористов, наверняка был предельно откровенен и в выражениях не стеснялся. А Советник Дуглас Риппер, председатель Зарубежного Миротворческого комитета Совета Объединения, был самым подходящим человеком, кому комиссар мог излить свое негодование. — Кстати, Дуглас, кто кому позвонил, ты ему или он тебе?
— Я ему, — неохотно признался Риппер.
— Напрасно ты поторопился, — пожурил его Эддор. — Держу пари, не позднее чем завтра утром он связался бы с тобою сам. И тогда ты вообще выглядел бы чистеньким, как ангел небесный.
— Возможно. Но речь о другом. Венс очень встревожен, и у него есть на то основания. — Риппер выдержал паузу и в упор спросил: — Зачем ты солгал Совету, Шарль?
— Солгал? Когда это?
— Помнишь твой доклад по поводу расследования, которое якобы проводили миротворцы. Я позвонил Кристине Мирабо и попросил переслать мне копии документов по этому делу. Она сообщила, что расследование касается членов ОДР и идет полным ходом. А копии обещала отправить при первой возможности. Только я их почему-то не получил.
— Знаю, — кивнул Эддор. — Она связалась со мной и рассказала о твоем запросе. Я приказал ей пока повременить.
— Так вот почему я вторую неделю не могу ее поймать! Между прочим, в разговоре с Венсом я упомянул об этом. Он страшно удивился и сказал, что ни о каком расследовании не знает, хотя по должности знать обязан.
Риппер так и не воспользовался предложением сесть, и сейчас это сыграло на руку Эддору. Он театрально вздохнул и устремил на собеседника невинный, как у ребенка, взгляд.
— Мне ужасно жаль, Дуглас, что я вынужден тебя огорчить. Есть некоторые обстоятельства, заставляющие меня соблюдать абсолютную секретность. Я полностью тебе доверяю, но ты же помнишь старую поговорку: «Меньше знаешь — крепче спишь». Кристина Мирабо действует по моему поручению и проводит специальное расследование, в подробности которого я не счел нужным посвящать никого, даже комиссара Венса.
— Иначе говоря, объяснять ты ничего не собираешься?
— Совершенно верно, дружище. Не собираюсь.
Дуглас Риппер внимательно посмотрел на лоснящуюся от самодовольства физиономию Генерального секретаря, печально покачал головой и сказал:
— Ты слишком много на себя берешь, Шарль. Смотри не лопни.
Эддор побагровел. Повысив голос, он обратился к Моро, боязливо жмущемуся к двери кабинета:
— Алек, проводи, пожалуйста, Советника Риппера. Аудиенция окончена!
— Я знаю дорогу, — фыркнул Риппер. — Обойдусь без провожатых.
Когда он вышел, Эддор развел руками и произнес:
— Ненавижу тех, кто не умеет достойно проигрывать.
Риппер проснулся посреди ночи в своих апартаментах, один в огромной кровати, на которой с легкостью поместилась бы целая футбольная команда. Он уже почти привык спать в одиночестве, но всякий раз при таком вот внезапном пробуждении с тоской вспоминал о Дэнис. Он не сразу сообразил, что его разбудило, и, лишь услышав повторный сигнал, понял, что это телефонный звонок.
— Команда: соединить; только аудио, — приказал он хриплым со сна голосом.
Ичабод затараторил так быстро, что Риппер не успевал схватывать каждое второе слово.
— Эй, постой, — запротестовал он. — Давай-ка помедленнее и с самого начала.
— Объявлено об экстренном заседании Совета. Оно начнется немедленно, как только соберется кворум.
— Который час?
— Два ночи.
— Что стряслось?
— Большие неприятности, Советник. И сразу две. Во-первых, процентов семьдесят орбитальных лазерных батарей не отвечают на вызовы и не подчиняются командам с центрального пульта Управления.
— Черт побери! — заорал Риппер, вскакивая с постели. — Чтоб им подавиться собственным дерьмом! Ведь я же предупреждал, сколько раз предупреждал, а эти долбаные идиоты... — Он внезапно замолчал, потом снова заговорил, но уже потише: — Кто захватил батареи? Какие выдвигают требования?
— Никаких требований, Советник. Более того, возникли серьезные сомнения в причастности «Органиации Джонни Реба» и «Эризиан Клау».
— Кто же тогда? Гильдия? Что-то не верится... Ладно, что там во-вторых?
— Япония провозгласила независимость.
Секунд пять Дуглас Риппер тупо пялился в темноту. Как только в голове немного прояснилось, он включил свет и ровным голосом произнес:
— Спасибо за звонок, Ичабод. Жди меня там. Буду через десять минут.
9
Они все собрались в столовой, с напряженным вниманием следя за последними новостными выпусками крупнейших таблоидов.
Первые известия с Дальнего Востока сообщила «Ньюсборд». Дэнис сидела бок о бок с Робертом и завороженно слушала выступление Судзи Курокавы, Советника Объединения от Южной Японии. В ее заявлении подчеркивалось, что право на отделение есть неотъемлемое право каждого суверенного государства, и указывалось, что Япония более не считает членство в Объединении отвечающим интересам японской нации. Руководствуясь принципами уважения к другим народам, японское правительство ставит их в известность о своем решении и, пользуясь случаем, доводит до их сведения существующие на данный момент разногласия между Японией и Объединением.
Дван сидел рядом и тоже внимательно слушал. Раздробленные кости запястья уже срослись, а розовый шрам на месте раны быстро сокращался в размерах.
В десять пятнадцать утра, когда начали передавать информацию о подробностях одновременного захвата группами японских спецназовцев большей части орбитальных лазерных комплексов, Дэнис поднялась и тихонько вышла, чтобы попрощаться с Джимми Рамиресом.
В просторном ангаре без труда разместились два разъездных шатла и личная яхта Чандлера. Джимми, пыхтя и чертыхаясь, стоял у трапа яхты и натягивал гермокостюм. Услышав шаги, он встрепенулся и повернул голову.
— Не ожидал, честно говоря, что ты придешь меня проводить, — откровенно признался он.
— Извини, что не оправдала твоих ожиданий, — улыбнулась в ответ Дэнис.
Чандлера с его инвалидным креслом уже загрузили на борт.
— Ты все еще можешь полететь вместе с нами, — предложил Джимми. — Время пока терпит.
— Нет, не могу, — отказалась девушка. — Я возвращаюсь на Землю. Вместе с Робертом и Дваном. Мы должны убить Седона и освободить моего брата.
Джимми хмуро кивнул, застегивая скафандр. Шлем он пока не надевал и держал в руке.
— Я очень боюсь за тебя, Дэнис, — сказал он с чувством; всего две недели назад эта фраза показалась бы немыслимой в его устах, но сегодня она прозвучала искренне и органично.
— Я тоже боюсь, Джимми, но у меня нет другого выхода. Думаю, для тебя Марс и другие города Гильдии самое сейчас подходящее место. Да и Трент где-то в тех краях обретается. Может, встретитесь. А мне там пока делать нечего.
— Мне будет очень тебя не хватать, Дэнис.
— Я тоже люблю тебя, Джимми. — Она шагнула вперед и крепко обняла его, уткнувшись подбородком в жесткую ткань гермокостюма. Так они и стояли, не разжимая объятий, пока не ожили динамики внешней связи.
— Мне очень жаль прерывать вас, молодые люди, — послышался скрипучий голос Чандлера, — но время поджимает. Служба наблюдения засекла прямо по курсу дивизион Космических сил; еще один движется от базы «Алмундсен» в направлении «L-4». И чтобы не превратиться по дороге на станцию в бесплатную мишень для их канониров, нам необходимо стартовать не позднее чем через пять минут.
Джимми отпустил ее, отступил на шаг, потом молча повернулся и начал подниматься по трапу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112