— Не могу сказать, что меня это удивляет, — вздохнула Хранительница. — Я заподозрила нечто в этом роде еще в тот момент, когда Старейшины Анеда запретили отправиться в изгнание даже тем целителям, кто добровольно выразил согласие.
— О чем ты, Сэлия? Что именно и в каком роде?
— Ты ведь знаешь, Дван, что каждый родившийся ребенок проходит Посвящение в Храме Зарадинов. Но это только внешняя сторона дела. Одновременно мы инициируем... — Она запнулась и покачала головой. — Вряд ли тебе знаком этот термин, поэтому попробую объяснить своими словами. Короче говоря, мы вводим новорожденному препарат, вызывающий доброкачественное заболевание, в результате которого организм начинает вырабатывать антитела, позволяющие не только успешно бороться с любыми другими болезнями, но и значительно отодвигающие порог взросления и старения. Чем старше мы становимся, тем медленнее стареем. Целители до сих пор ведут дебаты, достижима ли вообще полная зрелость уроженцами нашего Мира, прошедшими инициацию. Мне кажется, даже я ее пока не достигла, хотя ты слышал, наверное, что я прожила едва ли не дольше, чем любой другой человек из Народа Пламени. Из родившихся еще до Ухода Зарадинов сохранилась лишь небольшая горстка из числа Анеда. Тебе едва ли суждено встретиться с кем-то из них, но жалеть об этом не стоит. Выглядят они не слишком привлекательно, поверь мне. Лица в складках и морщинах, суставы почти не гнутся, зрение плохое и еще масса прочих недугов. Дело в том, что они успели состариться, прежде чем целители открыли возбудитель заболевания, предотвращающего старение. К сожалению, обратной силы этот процесс не имеет.
Двана Ее рассказ настолько взбудоражил, что он забыл об этикете и обратился к Ней без имени или титула:
— Ты хочешь сказать, что все эти дети... Сэлия кивнула, то ли не заметив, то ли сделав вид, что не замечает нарушения субординации.
— Совершенно верно. Они будут быстро расти и первое время выглядеть более крепкими и жизнеспособными, чем их сверстники из нашего Мира. Но это лишь обманчивая видимость. Очень скоро они начнут стареть.
— И?..
— И умирать, — сухо закончила Хранительница.
Когда Дван снова зашел навестить Седона, он застал у него дома старейшего из Танцоров Индо. Тот проводил занятия с двумя из старших мальчиков, Таном и Кентом. Все трое стояли на коленях, образуя подобие равностороннего треугольника. Ни один из ребят даже не заметил, как вошел Дван, настолько увлекла их лекция Индо. С таким отсутствием внимательности нечего надеяться на карьеру Защитника. В лучшем случае из них разве что инженеры или техники получатся.
Седон чуть наклонил голову при появлении Двана и жестом пригласил его садиться. Индо же и бровью не повел, хотя не мог не обратить внимания на присутствие посетителя.
Дван уселся рядом с хозяином дома у дальней стены горницы, шагах в десяти от старого Танцора и парнишек, терпеливо ожидая, когда закончится урок. Он старался не прислушиваться, но голос Индо, сиплый и немного скрипучий, помимо воли проникал в сознание:
—...и пересекаете равнину, обширнее той, что простирается за пределами города. В конце пути вас ожидает уходящий в небеса фонтан света. Тьма у вас над головой, тьма под ногами, тьма вокруг, но вы продолжаете идти на свет. Столб его пронзает черное небо, и вам не достигнуть взором того места, где он заканчивается. Вам остается до него десять шагов, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один. Вы делаете последний шаг и оказываетесь внутри фонтана. Вы открываете глаза...
Сомкнутые веки мальчишек неожиданно раскрылись, и тот из них, что стоял на коленях напротив Двана, ощутимо вздрогнул при виде разглядывающего его дюжего Защитника.
Индо поднялся одним скользящим движением и обратился к ученикам подчеркнуто равнодушным тоном:
— Вы свободны. Дома самостоятельно займитесь медитацией и постарайтесь снова вызвать в сознании то же видение. Через декаду мы снова встретимся и проверим, каковы ваши успехи.
Ребята отвесили прощальный поклон Индо, затем Седону и, наконец, Двану — чуть ли не в пояс. Пятясь задом, выскользнули на крыльцо и припустили бегом, да так, что только пятки засверкали.
— Собираетесь сделать из них Танцоров? — осведомился Дван.
Индо только фыркнул и уселся на ковер лицом к лицу с хозяином и гостем, а Седон пожал плечами и коротко ответил:
— Там видно будет. Скажи лучше, как поживаешь, мой друг?
— Нормально. А как ты?
Старая и уже приевшаяся пикировка вызвала на губах Седона лишь слабое подобие улыбки, но он поддержал словесную игру собеседника:
— Как может чувствовать себя несчастный изгнанник; насильно сосланный во главе жалких остатков возглавляемых им мятежников на самую отдаленную и дикую планету на самых задворках Вселенной? А в остальном — тоже нормально.
— Что тебе сказала Хранительница? — довольно бестактно прервал их диалог Индо.
По лицу Седона пробежала гримаса недовольства.
— Спокойно, Индо, не горячись, — проговорил он. — Уж тебе-то лучше других известно, что спешка до добра не доводит. Куда приятней расслабиться и наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность. Но раз уж вопрос прозвучал, было бы любопытно узнать, что поведала твоя старушка?
— Они будут стариться и умирать. Как наши предки перед Уходом Зарадинов, — тихо ответил Дван, испытывая в этот момент невыразимую грусть и чувство вины перед всеми детьми колонистов, которым в лучшем случае суждено прожить всего несколько десятков быстротекущих лет.
Седон не дрогнул ни единым мускулом, а вот Индо изменился в лице до такой степени, что на него страшно стало смотреть.
— Итак, — подвел итог Седон, — теперь мы знаем, что у них с самого начала не было намерения допустить процветания и расширения колонии. Лицемеры и предатели!
— Надо было сражаться до конца, — проворчал Индо.
— Ты повторяешься, мой друг, — поморщился Седон и покосился на Двана. — Тебе не кажется, что Хранительница хотела, чтобы мы узнали правду?
— Возможно, — пожал плечами Защитник, — но, по-моему, Ей попросту наплевать.
— Тебе известно, что Индо был моим Наставником? — неожиданно спросил Седон.
— Нет, первый раз слышу, — покачал головой Дван. — Признаться, я удивлен.
Седон непринужденно рассмеялся.
— Если человек не в состоянии переубедить собственного учителя и склонить его к ереси, значит, он плохой ученик. А кто был твоим Наставником, Дван?
Защитник замялся.
— Наша подготовка все же заметно отличается от вашей, — заговорил он после паузы. — Много было разных инструкторов...
— Не темни! — нетерпеливо оборвал его Танцор. — Кто?
Дван сам не знал, что на него нашло и почему так не хочется называть имя.
— Главным образом, Страж Мара, — признался он наконец.
— Ага! -удовлетворенно кивнул Седон.-А скажи нам, не послужила ли твоя пресловутая набожность основной причиной того, что он назначил тебя моим персональным тюремщиком на все время полета сюда?
— Думаю, да.
— Ты уважаешь его суждения?
— В высшей степени.
— Минувшей зимой Индо высказал дельное предложение, которое я склонен принять. Надеюсь, ты не откажешься передать Хранительнице, что мы решили переселить четверых Танцоров и половину наших людей в другое место. До него отсюда пять дней пути пешком. Мы нашли там богатую жилу железной руды, которую можно добывать открытым способом.
— Сомневаюсь, что это единственная причина вашего переселения, — проворчал Дван.
— Да какая, в сущности, разница, зачем мы перебираемся на новое место? — усмехнулся Седон, дружески хлопнув Защитника по плечу.
— Ей это не понравится, — честно предупредил Дван.
— Ну и что? — сухо осведомился Седон. — Кто ее будет спрашивать?
7
Роберт проснулся, разбуженный мелодичной трелью дверного звонка. Свесил ноги с кровати, широко, до хруста в челюстях, зевнул и приказал:
— Команда: открыть дверь и зажечь свет.
Дверь послушно свернулась, а светящаяся краска на стенах и потолке засияла на полную мощность. Дван вошел и неуверенно потоптался на пороге.
— Присаживайся, Уильям, — жестом указал японец на одно из двух кресел в комнате.
Гость неторопливо устроился на предложенном месте. Каюта Роберта из пары смежных комнат располагалась этажом выше одноместного номера Дэнис. Сила тяжести в них поддерживалась на уровне четверти стандартной земной. Пять лет назад японец провел в тех же апартаментах два месяца, приняв любезное приглашение Чандлера попрактиковаться в ведении рукопашного боя в условиях пониженной гравитации.
Роберт протер глаза и снова зевнул.
— Спит еще? — спросил он, ткнув пальцем в пол.
— Спит, — кивнул Дван, — иначе я...
— Уже торчал бы в ее каюте, — с улыбкой закончил японец. — Нисколько в этом не сомневаюсь.
— Хотелось бы кое о чем поговорить с тобой, Ночной Лик.
Роберт накинул пижаму, босиком прошлепал на кухню, отключил стазис-поле и вытащил большой кувшин с коктейлем из различных фруктовых соков, который собственноручно смешал по известному одному ему рецепту. Жадно сделал несколько больших глотков, вытер губы и поставил кувшин на прежнее место.
— Ответь мне, какой у тебя интерес в этом деле? — прямо спросил Дван, когда японец вернулся в комнату.
— В каком деле? — чуть заметно усмехнулся Роберт, забравшись на кровать и приняв позу лотоса. — Нельзя ли поконкретней?
— Во-первых, Танцор.
— Седон? — удивился старик. — Извини, но мне до него никакого дела нет.
В глазах Двана мелькнуло раздражение. Мелькнуло и исчезло.
— Во-вторых, госпожа Дэнис Кастанаверас. Что тебя с нею связывает?
— Она моя ученица и мой близкий друг. Дван нахмурился:
— Ты утверждаешь, что был ее Наставником, если я правильно понял?
— В какой-то степени, — осторожно проговорил японец. — Тебя это не устраивает?
Голос Защитника задрожал от едва сдерживаемой ярости.
— Ты самое отвратительное существо на свете, исповедующее прямо противоположное тому, что для меня истинно и свято, — живому Пламени и Танцу Огня. И если ты только попытаешься внушить госпоже Дэнис свои мерзкие и лживые догмы, клянусь, я убью тебя.
Роберт рассмеялся прямо ему в лицо.
— Ну ты и урод! — восхищенно поцокал он языком. — Урод и тупоголовый баран, если грозишься прикончить меня только за то, что я продолжаю заниматься тем, что начал восемь лет назад.
— Именно так, — упрямо набычился Дван. — Собираюсь.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся шивата. — Благодарю за предупреждение и постараюсь о нем не забыть.
8
Незаметно летели год за годом.
Седон остался в Первом городе вместе со своим бывшим Наставником Индо, а Танцоры Ро, Митрей и Дола отправились на подмогу Лориену — возводить Второй город и добывать железную руду. Ни один из Защитников за ними не последовал. Дван потерял счет родившимся детям: к исходу двадцатого года после высадки их количество исчислялось сотнями. Подрастая и мужая, они, как правило, тоже переселялись во Второй город, и Дван склонялся к мысли, что выбор их неслучаен. Дети, особенно мальчишки, вызывали у него смутную тревогу и предчувствие какой-то беды. Многие из Защитников разделяли его беспокойство и все чаще высказывали вслух мнение, что дети колонистов уже не совсем люди, а чем-то сродни животным. В период с пятнадцати до двадцати лет у юношей начинал бурно развиваться волосяной покров, причем зачастую в самых неожиданных местах: на щеках, вокруг губ, на руках и ногах, в паху и даже на ягодицах. Некоторые обрастали до такой степени, что волосы на их телах напоминали мех некоторых местных животных. Большинство из них недотягивали даже до среднего роста, но! были более плотными, коренастыми, мускулистыми и широкоплечими, что лишь подтверждало крепнущее убеждение Защитников в деградации нового поколения.
Учитывая пониженную гравитацию планеты Изгнания, следовало, казалось бы, ожидать противоположного эффекта. Дван часто над этим размышлял, каждый раз вспоминая слова Хранительницы Сэлии о том, что люди Народа Пламени продолжают взрослеть на протяжении всей жизни, хотя на определенном этапе их рост резко замедляется. Если принять во внимание этот фактор, становилось понятнее, почему дети, обреченные на раннюю смерть, так сильно уступают ростом родителям. А вот загадку их мощной мускулатуры он разгадать не сумел, как ни старался. Многие из юношей, взятые Танцорами в обучение, значительно превосходили Наставников физической силой, хотя не могли, естественно, сравниться с ними в быстроте реакции и координации движений. Дван не без оснований предполагал, что кое-кому из парней по плечу потягаться даже с ним самим, хотя он заслуженно считался первым силачом среди Защитников.
Девочки-подростки пробуждали в нем едва ли не большее раздражение и отвращение, чем юноши. Грудастые, широкобедрые, приземистые, они одним своим видом оскорбляли эстетические чувства Двана и его коллег.
А еще они тоже размножались, начиная активную половую жизнь лет с тринадцати-четырнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112