Но она не огорчалась, потому что, позабыв одно лицо, она тотчас встречала другое, еще более таинственное и прекрасное.
Увлеченные танцами, флиртом, выпивкой, горожане почти не обращали внимания на девочку, что вдруг врастала в общий хоровод и несколько минут плясала вместе со всеми, а затем исчезала в темноте. Но несколько человек все же заметили ее. Рослый ремесленник с огромными мозолистыми руками схватил Эскиву за талию и протанцевал с ней несколько минут. Веселая толстуха, сидевшая на бочке, словно на коне, в дамском седле – боком, напоила ее вином. Какой-то взъерошенный безутешный человек с острым носом спросил ее, считает ли она существование истинной любви возможным делом, или все действительно так безнадежно.
Эти трое заняли особое место в сердце маленькой королевы, но и от них она ушла без всякого сожаления.
А потом она увидела того человека, который уже несколько недель занимал ее мысли. Она догадалась об этом по тому, как сильно и полно стукнуло сердце: он. Ренье.
Да, ей нравилось дразнить себя мыслью о том, что он пытается ее убить. Она думала о нем самое плохое. Пьяница, бабник, бездельник. Еще – ничтожество. Еще – заговорщик. В мыслях Эскивы все эти определения приобретали совершенно иное, противоположное, звучание. Эскива была одной из Эльсион Лакар, и потому любая житейская грязь не могла коснуться ее. Любой образ в ее мыслях претворялся в нечто прекрасное и чистое, в нечто, достойное самой лучшей участи.
Ренье с его служением женщинам был нежнейшим партнером в игре в жизнь и смерть…
Она увидела его стоящим со шпагой в руке. Он был очень бледен, с темными, ввалившимися глазами, с волосами, прилипшими ко лбу.
Вокруг густой толпой собрались любопытные. Кажется, Ренье не замечал их. Эскива поняла это с первого же мгновения. Он был один на один с каким-то одному ему видимым злом. И Эскива сразу ощутила себя на стороне этого одинокого человека со шпагой в руке. О, чем бы ни было зло, ему противостоящее, оно должно быть унижено, брошено на землю, пригвождено и оставлено, раздавленное, в пыли!
Перед Ренье появился второй человек – тоже вооруженный, – и Эскива возненавидела этого второго. И даже не столько его самого, сколько все то зло, что он воплощал собой.
Они сошлись в поединке. Эскива наслаждалась каждым нанесенным ударом: она понимала все, что делал Ренье, понимала так ясно, словно сама была – им. Она угадывала каждый его следующий шаг и безошибочно знала, когда он нанесет решающий удар.
Губы ее шевелились, как будто она вместе с чтецом повторяла заветные стихи. Она дышала вместе с ним, и, когда он мимоходом вытер рукавом рубашки лоб, Эскива поняла, что и у нее между бровей выступили капельки влаги.
В свете фонаря пролетела чужая шпага и вонзилась в землю между камнями мостовой. Блики от нее, качающейся, побежали по стене таверны, и все смешалось перед глазами Эскивы, потому что она смотрела теперь на мир сквозь огромные слезы. Она часто дышала и не слышала, как кто-то рядом с ней удивленно проговорил:
– Ох, как девчонку-то трясет!
Она видела, как рядом с Ренье появился ее брат. Они поговорили как старые друзья – коротко, сердечно. Эскиве были совершенно ясны их отношения. Если они действительно намерены убить ее – она поддастся. Она хочет играть с ними в их игру.
Гайфье услышал от своего старшего друга какую-то очень странную вещь. Эскива поняла это по тому, как изменилось лицо брата. Он отшатнулся, едва ли не испуганный. Ренье грустно улыбнулся ему вслед, когда мальчик повернулся и быстро пошел прочь, пробираясь сквозь толпу.
И тут Эскива, больше не раздумывая, нырнула под стол, перегораживающий улицу, и выскочила прямо перед Ренье.
От неожиданности он вздрогнул.
– Что, страшно? – фыркнула Эскива.
– Прости, милая… – Он вздохнул. – Должно быть, я пьян. Ты появилась слишком внезапно. В прежние времена я, вероятно, успел бы уследить за тобой взглядом, но теперь явно утратил сноровку.
– Ну вот еще, не прибедняйтесь, – сказала Эскива.
Она с трудом могла устоять на месте, все вертелась и приплясывала, но Ренье все-таки сумел рассмотреть ее выбеленное пудрой лицо и блестящие светлые глаза. Волосы девочки были увязаны платком, юбка и рубаха навыпуск явно были ей велики.
Он наклонился над ней – она была ниже его ростом почти на голову.
– Кто ты, милая?
– Женщина, – сказала девочка.
– Это многое объясняет.
Дыхание Ренье скользнуло по ее щеке, и она облизнулась.
– Завтра в роще, у Графского источника. Знаешь это место?
– Знаю…
– Завтра, – повторила Эскива. Она уперлась ему в грудь руками, сильно оттолкнулась и убежала. Миг спустя девочка уже скрылась в ночной темноте.
Ренье потер лицо ладонями. Возвращаться во дворец было еще рано, и он медленно пошел сквозь праздник назад, через стоящие открытыми городские ворота – к спящему дому дяди Адобекка.
Праздник все шумел, уверенно и мощно, не зная усталости и даже не ведая о том, что настанет час, когда общая веселость вдруг иссякнет, сменится утомлением и растает в предрассветных сумерках. Но когда это все-таки случилось, Ренье уже крепко спал.
Глава двадцать шестая
СМЕРТЬ У ГРАФСКОГО ИСТОЧНИКА
Пиндар был совершенно прав, когда утверждал, что Эскива предпочитает ходить одними и теми же путями. И одним из самых любимых мест юной королевы был Графский источник в небольшой роще, что находилась сразу за городом, стоит лишь немного отъехать от внешней стены, опоясывающей столицу.
Обычно ее величество проводила там время за рисованием, находясь под охраной двух преданных стражников и какой-нибудь фрейлины. Фрейлина, как правило, больше была занята милой болтовней с одним из стражников, нежели интересовалась обществом королевы. Ну вот о чем можно разговаривать с ее величеством, если ее величество на все попытки завязать надлежащий легкий разговор отвечает «не мешайте», или «угу», или, того хуже, «довольно глупостей».
Эскива полностью погружалась в свои фантазии. Рассматривая потом работы своей юной повелительницы, фрейлины сходились в одном: никак не поймешь, как ей удается, глядя на самые обычные цветы, деревья и маленький ключ, что бил между корнями очень старого и многократно перекошенного клена, создавать столь удивительные, столь далекие от обыденности картины! Где она, к примеру, отыскивает своих бегущих единорогов, летящих русалок с лицами, похожими на цветы, и шагающих птиц с улыбающимися масками в клювах? Сколько ни старались бедные фрейлины, сколько ни всматривались они в окрестности Графского источника, ничего подобного они и близко не видели.
«Должно быть, все дело в эльфийском зрении, – шептались девушки. – Эльсион Лакар умеют прозревать глубину вещей. Они видят не сами вещи, а их тайную сущность…»
От таких разговоров многим делалось не по себе. Невольно глянешь на себя в зеркало и спросишь: «Какова же моя истинная тайная сущность? Какой я представляюсь королеве с ее волшебным умением видеть не то, что кажется, а то, что есть на самом деле?»
Но ни одна так и не решилась спросить королеву об этом.
А Эскива, ничего не подозревая о будоражащих идеях своих фрейлин, продолжала фантазировать под успокоительное журчание родника.
Назначая здесь свидание Ренье, она не слишком рисковала. Правда, на сей раз она взяла с собой лишь одного охранника, а всех девиц оставила дома, дабы те не разнесли по дворцу ненужных слухов. И все равно нынешняя поездка к роднику не выглядела чем-то из ряда вон выходящим.
Королева удобно расположилась со своими красками и листами возле корней старого клена. Разложила эскизы на траве, приготовила кисти. Уставилась в никуда, мысленно развешивая в воздухе собственные картины.
И тут, разрывая плотную ткань фантазии, перед ней показался Ренье.
Он шел с самым беспечным видом, насвистывая и похлопывая прутиком себя по сапогу. То и дело он останавливался, вертел головой по сторонам. Видать, выискивал ту девчонку, что вчера назначила ему встречу.
После праздничной ночи Ренье выглядел весьма свежим и бодрым. Как будто несколько часов назад его не сотрясали эмоции, как будто он не плелся через весь город, изнемогая от усталости. Напротив, он был совершенно готов к новому приключению и радостно шел навстречу неожиданной любви.
Эскива ревниво оглядывала его. Не мятая ли на нем одежда? Не похож ли он на «опустившегося»? Нет ли теней под глазами, а сами глаза – не красны ли?
Но нет, перед ее взором прохаживался красивый мужчина с ясными карими глазами, шаг у него был легкий, упругий, движения уверенные. Вот он наконец заметил ее величество и стремительно приблизился к ней.
Стражник чуть напрягся, но Эскива сделала успокоительный жест, и он снова отошел в сторону.
– Ваше величество, – проговорил Ренье, склоняясь в низком поклоне.
Эскива отложила в сторону набросок будущей картины. Приподняла брови.
– Кажется, я вас знаю? – спросила она с легким недоумением в голосе.
– Возможно, ваше величество… Если только ваше величество знает именно меня, а не моего брата – придворного композитора. Вчера на празднике он получил благословение вашего величества…
Королева сощурила яркие глаза, из-под пушистых ресниц брызнули зеленые искры.
– По-вашему, я могу перепутать одного человека с другим?
– Нас с братом часто путают…
– Только не я! – резко сказала Эскива и распахнула глаза. Это должно было добить Ренье, но он только улыбнулся, и она молча разозлилась.
– Ваше величество, прошу меня простить, если я нарушил ваше уединение, но здесь у меня была назначена встреча.
– Встреча? – Эскива разгневалась. – Никто не смеет назначать встречи на моем любимом месте!
– Здесь очень красиво, так что нет ничего удивительного в том, что молодая особа захотела свидания именно возле этого родника…
– Молодая особа? – Брови Эскивы взметнулись, девушка чуть покраснела. – О ком это вы изволите говорить, милостивый государь?
– Понятия не имею, – ответил Ренье. – Какая-то девочка. Я даже не рассмотрел ее лица. Вчера, на празднике. Было уже темно…
Королева рассмеялась.
– Вы являетесь на романтическое свидание, а сами не знаете – к кому?
Ренье развел руками.
– Увы! Но в оправдание мне служит лишь то, что люди вообще, как правило, совершенно не знают друг друга. Они влюбляются в незнакомок, женятся на незнакомках и потом проживают всю жизнь с женщиной, которая так и остается для них неизведанной и странной, неким существом, от которого всегда можно ожидать какой-нибудь неожиданности!
– Я вас не понимаю, – холодно проговорила королева.
– Попробую пояснить свою мысль, – сказал Ренье. – Возьмем моего брата. Вчера он вступил в супружество с прекрасной юной девушкой. Что он знает об этой девушке? Только то, что она молода и прекрасна. Наверное, она представляется ему доброй. И такой она и будет – возможно, многие годы; но всегда нужно быть готовым к тому, что настанет миг – и жена вдруг предстанет незнакомкой. С оружием в руках она изгонит из своего дома врага. После двадцати лет безупречной супружеской жизни, уже располнев и подурнев, внезапно заведет любовника. Проявит жестокость и бессердечие по отношению к какому-нибудь слабому, обнищавшему родственнику только потому, что у того дурно пахнет изо рта. Пожертвует жизнью ради почти незнакомого человека. Или устроит скандал из-за глупого платья…
– Почему глупого? – возмутилась Эскива.
– Платья не бывают умны, ваше величество. Только их содержимое, но тоже не всегда.
Эскива задумалась над этой сентенцией, затем медленно кивнула в знак согласия и молвила:
– Продолжайте. Но почему же, в таком случае, люди идут на этот огромный риск и соглашаются жить с незнакомками и незнакомцами? Вам это известно?
– Полагаю, да, ваше величество. Потому что душа человека, слепая и почти лишенная права голоса, распознает то, что скрыто от разума. И именно благодаря этой слепой, безмолвной советчице муж не удивляется, когда супруга его внезапно оказывается совершенно не тем, чем представлялась. Он продолжает любить ее… Незнакомку. Таинственную. В любой миг готовую на что угодно.
Эскива помолчала. Потом проговорила мечтательно:
– Как красиво у вас это выходит! А что же мужчины? Они тоже – незнакомцы?
– О, мужчина – совершенно иное дело! – живо ответил Ренье. – Мужчина прост и ясен, а если он выглядит странным, то лишь потому, что женщина пытается разглядеть в нем нечто несуществующее… И всегда, кстати, находит.
– И в вас?
Ренье удивился:
– Во мне?
– Да, в вас! – Эскива нетерпеливо хлопнула ладошкой по колену. – Женщины находят в вас нечто странное?
– Наверное… Иногда они сердятся на меня – как мне думается, без всякой на то причины. Но, вероятно, причина существует, и весьма веская. И состоит она в том, что я – тот, кто я есть, а не тот, кем кажусь.
– И кем вы кажетесь?
– Не знаю. Это моя главная трудность в отношениях с женщинами.
Эскива молча смотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Увлеченные танцами, флиртом, выпивкой, горожане почти не обращали внимания на девочку, что вдруг врастала в общий хоровод и несколько минут плясала вместе со всеми, а затем исчезала в темноте. Но несколько человек все же заметили ее. Рослый ремесленник с огромными мозолистыми руками схватил Эскиву за талию и протанцевал с ней несколько минут. Веселая толстуха, сидевшая на бочке, словно на коне, в дамском седле – боком, напоила ее вином. Какой-то взъерошенный безутешный человек с острым носом спросил ее, считает ли она существование истинной любви возможным делом, или все действительно так безнадежно.
Эти трое заняли особое место в сердце маленькой королевы, но и от них она ушла без всякого сожаления.
А потом она увидела того человека, который уже несколько недель занимал ее мысли. Она догадалась об этом по тому, как сильно и полно стукнуло сердце: он. Ренье.
Да, ей нравилось дразнить себя мыслью о том, что он пытается ее убить. Она думала о нем самое плохое. Пьяница, бабник, бездельник. Еще – ничтожество. Еще – заговорщик. В мыслях Эскивы все эти определения приобретали совершенно иное, противоположное, звучание. Эскива была одной из Эльсион Лакар, и потому любая житейская грязь не могла коснуться ее. Любой образ в ее мыслях претворялся в нечто прекрасное и чистое, в нечто, достойное самой лучшей участи.
Ренье с его служением женщинам был нежнейшим партнером в игре в жизнь и смерть…
Она увидела его стоящим со шпагой в руке. Он был очень бледен, с темными, ввалившимися глазами, с волосами, прилипшими ко лбу.
Вокруг густой толпой собрались любопытные. Кажется, Ренье не замечал их. Эскива поняла это с первого же мгновения. Он был один на один с каким-то одному ему видимым злом. И Эскива сразу ощутила себя на стороне этого одинокого человека со шпагой в руке. О, чем бы ни было зло, ему противостоящее, оно должно быть унижено, брошено на землю, пригвождено и оставлено, раздавленное, в пыли!
Перед Ренье появился второй человек – тоже вооруженный, – и Эскива возненавидела этого второго. И даже не столько его самого, сколько все то зло, что он воплощал собой.
Они сошлись в поединке. Эскива наслаждалась каждым нанесенным ударом: она понимала все, что делал Ренье, понимала так ясно, словно сама была – им. Она угадывала каждый его следующий шаг и безошибочно знала, когда он нанесет решающий удар.
Губы ее шевелились, как будто она вместе с чтецом повторяла заветные стихи. Она дышала вместе с ним, и, когда он мимоходом вытер рукавом рубашки лоб, Эскива поняла, что и у нее между бровей выступили капельки влаги.
В свете фонаря пролетела чужая шпага и вонзилась в землю между камнями мостовой. Блики от нее, качающейся, побежали по стене таверны, и все смешалось перед глазами Эскивы, потому что она смотрела теперь на мир сквозь огромные слезы. Она часто дышала и не слышала, как кто-то рядом с ней удивленно проговорил:
– Ох, как девчонку-то трясет!
Она видела, как рядом с Ренье появился ее брат. Они поговорили как старые друзья – коротко, сердечно. Эскиве были совершенно ясны их отношения. Если они действительно намерены убить ее – она поддастся. Она хочет играть с ними в их игру.
Гайфье услышал от своего старшего друга какую-то очень странную вещь. Эскива поняла это по тому, как изменилось лицо брата. Он отшатнулся, едва ли не испуганный. Ренье грустно улыбнулся ему вслед, когда мальчик повернулся и быстро пошел прочь, пробираясь сквозь толпу.
И тут Эскива, больше не раздумывая, нырнула под стол, перегораживающий улицу, и выскочила прямо перед Ренье.
От неожиданности он вздрогнул.
– Что, страшно? – фыркнула Эскива.
– Прости, милая… – Он вздохнул. – Должно быть, я пьян. Ты появилась слишком внезапно. В прежние времена я, вероятно, успел бы уследить за тобой взглядом, но теперь явно утратил сноровку.
– Ну вот еще, не прибедняйтесь, – сказала Эскива.
Она с трудом могла устоять на месте, все вертелась и приплясывала, но Ренье все-таки сумел рассмотреть ее выбеленное пудрой лицо и блестящие светлые глаза. Волосы девочки были увязаны платком, юбка и рубаха навыпуск явно были ей велики.
Он наклонился над ней – она была ниже его ростом почти на голову.
– Кто ты, милая?
– Женщина, – сказала девочка.
– Это многое объясняет.
Дыхание Ренье скользнуло по ее щеке, и она облизнулась.
– Завтра в роще, у Графского источника. Знаешь это место?
– Знаю…
– Завтра, – повторила Эскива. Она уперлась ему в грудь руками, сильно оттолкнулась и убежала. Миг спустя девочка уже скрылась в ночной темноте.
Ренье потер лицо ладонями. Возвращаться во дворец было еще рано, и он медленно пошел сквозь праздник назад, через стоящие открытыми городские ворота – к спящему дому дяди Адобекка.
Праздник все шумел, уверенно и мощно, не зная усталости и даже не ведая о том, что настанет час, когда общая веселость вдруг иссякнет, сменится утомлением и растает в предрассветных сумерках. Но когда это все-таки случилось, Ренье уже крепко спал.
Глава двадцать шестая
СМЕРТЬ У ГРАФСКОГО ИСТОЧНИКА
Пиндар был совершенно прав, когда утверждал, что Эскива предпочитает ходить одними и теми же путями. И одним из самых любимых мест юной королевы был Графский источник в небольшой роще, что находилась сразу за городом, стоит лишь немного отъехать от внешней стены, опоясывающей столицу.
Обычно ее величество проводила там время за рисованием, находясь под охраной двух преданных стражников и какой-нибудь фрейлины. Фрейлина, как правило, больше была занята милой болтовней с одним из стражников, нежели интересовалась обществом королевы. Ну вот о чем можно разговаривать с ее величеством, если ее величество на все попытки завязать надлежащий легкий разговор отвечает «не мешайте», или «угу», или, того хуже, «довольно глупостей».
Эскива полностью погружалась в свои фантазии. Рассматривая потом работы своей юной повелительницы, фрейлины сходились в одном: никак не поймешь, как ей удается, глядя на самые обычные цветы, деревья и маленький ключ, что бил между корнями очень старого и многократно перекошенного клена, создавать столь удивительные, столь далекие от обыденности картины! Где она, к примеру, отыскивает своих бегущих единорогов, летящих русалок с лицами, похожими на цветы, и шагающих птиц с улыбающимися масками в клювах? Сколько ни старались бедные фрейлины, сколько ни всматривались они в окрестности Графского источника, ничего подобного они и близко не видели.
«Должно быть, все дело в эльфийском зрении, – шептались девушки. – Эльсион Лакар умеют прозревать глубину вещей. Они видят не сами вещи, а их тайную сущность…»
От таких разговоров многим делалось не по себе. Невольно глянешь на себя в зеркало и спросишь: «Какова же моя истинная тайная сущность? Какой я представляюсь королеве с ее волшебным умением видеть не то, что кажется, а то, что есть на самом деле?»
Но ни одна так и не решилась спросить королеву об этом.
А Эскива, ничего не подозревая о будоражащих идеях своих фрейлин, продолжала фантазировать под успокоительное журчание родника.
Назначая здесь свидание Ренье, она не слишком рисковала. Правда, на сей раз она взяла с собой лишь одного охранника, а всех девиц оставила дома, дабы те не разнесли по дворцу ненужных слухов. И все равно нынешняя поездка к роднику не выглядела чем-то из ряда вон выходящим.
Королева удобно расположилась со своими красками и листами возле корней старого клена. Разложила эскизы на траве, приготовила кисти. Уставилась в никуда, мысленно развешивая в воздухе собственные картины.
И тут, разрывая плотную ткань фантазии, перед ней показался Ренье.
Он шел с самым беспечным видом, насвистывая и похлопывая прутиком себя по сапогу. То и дело он останавливался, вертел головой по сторонам. Видать, выискивал ту девчонку, что вчера назначила ему встречу.
После праздничной ночи Ренье выглядел весьма свежим и бодрым. Как будто несколько часов назад его не сотрясали эмоции, как будто он не плелся через весь город, изнемогая от усталости. Напротив, он был совершенно готов к новому приключению и радостно шел навстречу неожиданной любви.
Эскива ревниво оглядывала его. Не мятая ли на нем одежда? Не похож ли он на «опустившегося»? Нет ли теней под глазами, а сами глаза – не красны ли?
Но нет, перед ее взором прохаживался красивый мужчина с ясными карими глазами, шаг у него был легкий, упругий, движения уверенные. Вот он наконец заметил ее величество и стремительно приблизился к ней.
Стражник чуть напрягся, но Эскива сделала успокоительный жест, и он снова отошел в сторону.
– Ваше величество, – проговорил Ренье, склоняясь в низком поклоне.
Эскива отложила в сторону набросок будущей картины. Приподняла брови.
– Кажется, я вас знаю? – спросила она с легким недоумением в голосе.
– Возможно, ваше величество… Если только ваше величество знает именно меня, а не моего брата – придворного композитора. Вчера на празднике он получил благословение вашего величества…
Королева сощурила яркие глаза, из-под пушистых ресниц брызнули зеленые искры.
– По-вашему, я могу перепутать одного человека с другим?
– Нас с братом часто путают…
– Только не я! – резко сказала Эскива и распахнула глаза. Это должно было добить Ренье, но он только улыбнулся, и она молча разозлилась.
– Ваше величество, прошу меня простить, если я нарушил ваше уединение, но здесь у меня была назначена встреча.
– Встреча? – Эскива разгневалась. – Никто не смеет назначать встречи на моем любимом месте!
– Здесь очень красиво, так что нет ничего удивительного в том, что молодая особа захотела свидания именно возле этого родника…
– Молодая особа? – Брови Эскивы взметнулись, девушка чуть покраснела. – О ком это вы изволите говорить, милостивый государь?
– Понятия не имею, – ответил Ренье. – Какая-то девочка. Я даже не рассмотрел ее лица. Вчера, на празднике. Было уже темно…
Королева рассмеялась.
– Вы являетесь на романтическое свидание, а сами не знаете – к кому?
Ренье развел руками.
– Увы! Но в оправдание мне служит лишь то, что люди вообще, как правило, совершенно не знают друг друга. Они влюбляются в незнакомок, женятся на незнакомках и потом проживают всю жизнь с женщиной, которая так и остается для них неизведанной и странной, неким существом, от которого всегда можно ожидать какой-нибудь неожиданности!
– Я вас не понимаю, – холодно проговорила королева.
– Попробую пояснить свою мысль, – сказал Ренье. – Возьмем моего брата. Вчера он вступил в супружество с прекрасной юной девушкой. Что он знает об этой девушке? Только то, что она молода и прекрасна. Наверное, она представляется ему доброй. И такой она и будет – возможно, многие годы; но всегда нужно быть готовым к тому, что настанет миг – и жена вдруг предстанет незнакомкой. С оружием в руках она изгонит из своего дома врага. После двадцати лет безупречной супружеской жизни, уже располнев и подурнев, внезапно заведет любовника. Проявит жестокость и бессердечие по отношению к какому-нибудь слабому, обнищавшему родственнику только потому, что у того дурно пахнет изо рта. Пожертвует жизнью ради почти незнакомого человека. Или устроит скандал из-за глупого платья…
– Почему глупого? – возмутилась Эскива.
– Платья не бывают умны, ваше величество. Только их содержимое, но тоже не всегда.
Эскива задумалась над этой сентенцией, затем медленно кивнула в знак согласия и молвила:
– Продолжайте. Но почему же, в таком случае, люди идут на этот огромный риск и соглашаются жить с незнакомками и незнакомцами? Вам это известно?
– Полагаю, да, ваше величество. Потому что душа человека, слепая и почти лишенная права голоса, распознает то, что скрыто от разума. И именно благодаря этой слепой, безмолвной советчице муж не удивляется, когда супруга его внезапно оказывается совершенно не тем, чем представлялась. Он продолжает любить ее… Незнакомку. Таинственную. В любой миг готовую на что угодно.
Эскива помолчала. Потом проговорила мечтательно:
– Как красиво у вас это выходит! А что же мужчины? Они тоже – незнакомцы?
– О, мужчина – совершенно иное дело! – живо ответил Ренье. – Мужчина прост и ясен, а если он выглядит странным, то лишь потому, что женщина пытается разглядеть в нем нечто несуществующее… И всегда, кстати, находит.
– И в вас?
Ренье удивился:
– Во мне?
– Да, в вас! – Эскива нетерпеливо хлопнула ладошкой по колену. – Женщины находят в вас нечто странное?
– Наверное… Иногда они сердятся на меня – как мне думается, без всякой на то причины. Но, вероятно, причина существует, и весьма веская. И состоит она в том, что я – тот, кто я есть, а не тот, кем кажусь.
– И кем вы кажетесь?
– Не знаю. Это моя главная трудность в отношениях с женщинами.
Эскива молча смотрела на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76