– Возможно, вы их знаете. Ренье, брат придворного композитора…
– А, – буркнул Талиессин. – Вроде бы мой сын водит с ним дружбу. А когда-то, очень давно, этот самый Ренье набивался в приятели ко мне. Впрочем, человек он хороший. Кажется.
Талиессин наклонился, чтобы взять кувшин с водой, и неожиданно совсем близко от себя Элизахар увидел ярко горящие раскосые зеленые глаза – глаза нечеловеческого существа. Затем регент выпрямился, опустил веки, и видение исчезло.
– А кто второй? – спокойно спросил он, отхлебывая из кувшина. – Вы сказали, их было двое.
– Некто рыжий, – сообщил Элизахар. – Держался настороженно и чуть в сторонке, как будто был слугой. Знаете, из тех слуг, которым известны все господские тайны. По-моему, ваши дети его недолюбливали, а Ренье – тот и вовсе глядел на него волком. Странно, что он вообще находился с ними.
– Некто рыжий, – повторил Талиессин задумчиво. Он помолчал немного, а потом невесело засмеялся: – Когда-то я видел собственную смерть. Ее так и определяли: «Некто рыжий». Именно в таких выражениях. «Некто рыжий». Странно, что эти слова вернулись ко мне спустя столько лет…
– Ни один солдат, государь, никогда не видит свою смерть, – сказал Элизахар. – Чужую – сколько угодно, но только не свою. Своя – невидимка.
– Возможно, стоит припомнить, что я – не солдат, – фыркнул Талиессин. – И говорю вам, я ее видел. Более того, я разговаривал с ней, и она так мне и сказала: «Я – твоя смерть». Понятно вам? Почти месяц она ходила за мной по пятам, по всем улицам, по всем кабакам столицы, и у нее были грязные рыжие волосы…
– В таком случае надеюсь, что с вашими детьми находилась вовсе не она, – сказал Элизахар вполне серьезно. – Кроме всего прочего, тот человек, похожий на слугу, все-таки был мужчиной.
– Моя смерть тоже была мужчиной, – отозвался Талиессин. – Впрочем, тот человек вполне мог быть самым обыкновенным слугой, недовольным тем, что его заставляют тащиться вторы…
– Я так не думаю, – пробормотал Элизахар. – Но в любом случае на Ренье вполне можно положиться. Я сам учил его фехтованию. В те годы он был отличным малым, и у меня нет оснований считать, что он переменился к худшему.
– Для чистокровного человека вы слишком хорошего мнения о людях, – сказал Талиессин. – Интересно, как вам понравились мои дети? У меня – полный набор: и девочка, и мальчик – и эльфийка, и человек.
Он знал, что Элизахар скажет ему правду, и заранее усмехался.
– Мне они понравились, – просто сказал Элизахар. – Их сходство показалось мне весьма трогательным. Они держались с очень большим достоинством. Особенно девочка.
– Для чего они направлялись к вашей жене? – спросил Талиессин почти грубо. В это мгновение он готов был отдать что угодно за возможность прикоснуться к волосам Эскивы, к руке Гайфье, увидеть, как они бегут к нему навстречу. Не теперешние – давнишние, лет шести-восьми.
Голос Элизахара вторгся в эту мимолетную мечту.
– Вам, наверное, известно, что госпожа Фейнне умеет открывать дорогу в миры Эльсион Лакар… – сказал герцог Ларра. – Очень давно, еще в Академии, она случайно обнаружила это свойство.
Талиессин поморщился:
– До меня какие-то доходили разговоры…
– А сами вы что считаете? – с любопытством спросил Элизахар.
Талиессин ответил – кажется, немного ревниво, ибо речь шла о его народе, не о народе Элизахара:
– Я всегда считал, что о герцогине Ларра болтают всякую чушь из-за вашего уединенного образа жизни. Вы ведь никогда не бываете при дворе.
– Это мое упущение, и я уже обещал ее величеству исправиться, – церемонно ответил Элизахар. Ему не хотелось раздражать Талиессина. Кроме всего прочего, выяснение отношений могло бы затянуть разговор, а Элизахар ничего так не желал, как заснуть.
– Правда? – Талиессин прищурился.
– Да, – тяжелой головой кивнул Элизахар. – Королева лично пригласила нас в столицу на очередной праздник возобновления союза эльфийской крови.
– И вы приедете?
– Всей семьей, – заверил герцог. – И даже ключницу прихватим.
– Похвально, – вздохнул Талиессин. – Ну так что, выходит, что слухи о вашей супруге правдивы?
– Фейнне в состоянии открыть дверь в другой мир, – повторил Элизахар. – Для нее это большое потрясение, потому что она всегда остается на пороге. Если она войдет туда вслед за остальными, ворота закроются, и неизвестно, какими путями придется выбираться назад. Возможно, по старой дороге, которую проложил король Гион, по лабиринту и туманам Междумирья, где полным-полно чудовищ и призраков. Видите ли, ваша милость, там, в мире Эльсион Лакар, у Фейнне появляется зрение. Огромное искушение остаться там навсегда.
– Вы боитесь, что когда-нибудь она так и поступит? – безжалостно спросил Талиессин.
Элизахар покачал головой:
– Нет, потому что мы связаны эльфийским браком. Мы живем душа в душу, наслаждаемся жизнью, убиваем без сожалений и когда-нибудь умрем вместе. Такое благословение дал нам король Гион, а его слова сбываются буквально.
– Понятно, – буркнул Талиессин.
Он до сих пор не соединился с Уидой подобной клятвой и вдруг почувствовал себя обделенным. Как будто этому человеку, Элизахару, дозволено владеть сокровищем, а ему, Талиессину, – нет. Ощущение собственной ущербности преследовало его с детства. Знакомое, отвратительное. Внезапно он принял решение: на следующем же празднике он попросит правящую королеву благословить союз ее родителей.
Эта мысль принесла ему покой, и он даже улыбнулся.
– Мои дети были здоровы?
– Да, только сильно встревожены. Полагаю, сейчас они уже добрались до замка Ларра и находятся в полной безопасности.
– Особенно после того, как госпожа Фейнне открыла им ворота в эльфийский мир, – добавил Талиессин.
Элизахар пожал плечами.
– Они знают о проклятии сумерек гораздо больше, чем вы или я, потому что они сами и есть проклятие сумерек. Его логическое завершение.
– А исток? – спросил Талиессин.
– Полагаю, вы догадываетесь, – отозвался Элизахар. – Исток этого проклятия – король Гион. Начало и конец должны соединиться. – И, увидев, как застыло лицо регента, Элизахар наклонился вперед и быстро взял его за руку. – Вам следует научиться доверять своим детям, государь. Они уже выросли и в состоянии отвечать за собственные поступки. Они мудры и добры. Добрее и мудрее нас с вами. И у них хорошие спутники.
– Даже тот, рыжий? – криво улыбнулся Талиессин.
– Да, – ответил Элизахар. – Верьте мне. И верьте им. И… – Он снова широко зевнул и смущенно извинился. – И давайте будем наконец спать. Проклятие, я становлюсь старым!
* * *
Элизахар безмятежно проспал всю ночь и пробудился с первыми лучами солнца. Он торопился домой, к Фейнне. Регент еще не проснулся, когда Элизахар уже спешно застегивал пояс с мечом. Он бросил на Талиессина прощальный взгляд, улыбнулся спящему, как будто тот мог его видеть, – и Талиессин, не поднимая век, отозвался сонной улыбкой. Должно быть, увидел происходящее во сне, решил Элизахар.
Он вышел из палатки. Солнце недавно поднялось, и его юные лучи озаряли угли, оставшиеся от деревни, вытоптанное поле, грязные пятна там, где лежали тела погибших.
Землевладелец, которого весть о разорении застала в каком-то из соседних городков, уже прискакал и теперь с потерянным видом бродил по полю, то и дело трогая сломанные колосья. Завидев Элизахара, бедняга бросился к нему, но герцог остановил его движением руки:
– Регент еще отдыхает, не тревожьте его. Подождите, пока он проснется, обратитесь к нему с просьбой, и он все устроит.
– Мои люди, мой урожай, – причитал землевладелец. – Вы видели, что они сделали?
Элизахар схватил его за рубаху на груди, скрутил.
– Регент – Эльсион Лакар, милосердие присуще ему больше, чем справедливость. Проклятие, он – самый добрый государь на свете! Обратитесь к нему с просьбой… а меня оставьте в покое.
Элизахару подвели коня. Он уселся в седло и пустился прочь легкой рысью. Землевладелец с полуоткрытым ртом уставился ему в спину.
Элизахар приблизился к своему трубачу. Медленно и гнусаво пропела труба герцога Ларра, и те из солдат, кому было приказано возвращаться с герцогом в замок – их известили об этом накануне, – приблизились к своему командиру.
– Едем налегке, – распорядился Элизахар. – Телеги и лошади остаются Талиессину.
– А что мы будем есть, Элизахар? – спросил один из старых солдат.
Герцог Ларра повернул к нему голову и чуть усмехнулся.
– Нас всего пятнадцать, – сказал он. – По пути мы встретим шахтерские поселки. За деньги еда для нас найдется. А самое смешное… – Он помолчал, прежде чем широко улыбнуться и закончить: – Самое смешное теперь заключается в том, что герцог Вейенто – это я.
Кругом захохотали, принялись стучать рукоятями мечей в разбитые щиты. К Элизахару потянулись руки – каждый норовил дружески хлопнуть его по плечу, коснуться локтя или колена.
– Ну ладно, – сказал он, хмурясь с деланной суровостью. – У нас мало времени. Талиессин разберется со всем, что мы здесь наворотили. Уносим ноги, ребята, пока нас не заставили выгребать навоз!
И отряд с криками помчался прочь по полю, оставляя за спиной пожарище и трупы. Несколько солдат уже копали большую яму для общей могилы. Они проводили проезжающих мимо угрюмыми взглядами, но ничего не сказали.
* * *
Все произошло в точности так, как предсказывал Элизахар: в первый же вечер, когда отряд вошел в герцогство Вейенто, их приняли в одном из шахтерских поселков. Люди хотели знать обо всем, что произошло в Королевстве, и Элизахар охотно ответил на все их вопросы.
– А герцог? – Они теснились к всаднику, засматривали ему в лицо, пытаясь угадать ответ прежде, чем он прозвучит. – Что случилось с нашим герцогом?
Потрясенный увиденным, Элизахар воочию убедился в том, что Вейенто здесь действительно любят. Этих людей с закопченными лицами и черными руками на самом деле беспокоила судьба их обезумевшего, разгромленного повелителя.
И Элизахар сказал:
– Вашего герцога не нашли на поле битвы. Скорее всего, его, раненного, вынес кто-то из верных людей. А если это так, то он скрывается поблизости, и я найду его.
– Раз вы теперь, волей регента, – наш господин, – послышался еще один вопрос, – то как вы поступите с Вейенто?
– Если он еще жив, – медленно проговорил Элизахар, – то я не трону его. Он будет жить в почете и покое, среди вас.
В толпе одобрительно загалдели. Элизахар с непроницаемым лицом смотрел на шахтеров. Он знал: если только ему доведется отыскать Вейенто и тот действительно будет еще жив, то продлится такое положение недолго. Герцог Вейенто неизбежно погибнет – от открывшейся раны, от несчастного случая, от несварения желудка. Каким бы хорошим парнем ни был Элизахар, он был порождением Ларренса и очень хорошо умел разделять честные поступки и поступки разумные.
Элизахара с прочими солдатами отвели на шахтерскую кухню и накормили до отвала. Каждый старался угодить новому герцогу – особенно за то, что тот обещал соблюдать все законы, установленные в Вейенто, и пощадить их прежнего господина. Странно, думал Элизахар, они прекрасно отдают себе отчет в том, что Вейенто потерял рассудок, что он втравил герцогство в безнадежную войну, и тем не менее продолжают любить его. А ведь он даже не дал им свободы, ибо эти люди, связанные контрактом, почти не отличаются от крепостных – разве что работа у них потяжелее.
– У нас все по закону, – втолковывали Элизахару, пока тот, почти не слушая разговоров, утолял голод и жажду. – Не так, как в Королевстве. Если провинился – накажут, но по справедливости. А ежели, наоборот, все выполнил и даже сверх нормы – наградят, но опять же по справедливости, как оговорено в контракте.
– Я буду соблюдать закон, – заплетающимся языком обещал Элизахар.
От сытной еды, от тепла он сразу опьянел, и теперь его клонило в сон. Он едва успел сказать, чтобы выставили хотя бы двоих часовых, как заснул мертвым сном прямо на кухне, на лежанке, где обычно отдыхала стряпуха.
Ночь прошла на удивление спокойно, и утро не принесло никаких новостей. О беглом герцоге Вейенто по-прежнему не было никаких известий. Элизахар с товарищами покинул поселок одновременно с рабочими: те отправлялись в шахты, солдаты – дальше на север, к замку Ларра.
Расставались деловито, без лишних слов и обещаний. Элизахар отчаянно зевал, сидя в седле. Окончательно он пробудился только час спустя. Дорога вилась среди почти голых скал. Длинные серые пряди мха свисали с корней, сплетающихся высоко над головами людей: стволы у здешних деревьев были тонкие и прямые, а корни – мощные и причудливые.
До замка Ларра оставалось полтора дня пути.
* * *
Следующий поселок встретил Элизахара совершенно иначе: здесь уже знали о поражении Вейенто и перегородили дорогу баррикадой. Когда солдаты остановились, в них с гор и из-за укрытия полетели камни, палки, зажженные тряпки и комья грязи.
Элизахар отступил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– А, – буркнул Талиессин. – Вроде бы мой сын водит с ним дружбу. А когда-то, очень давно, этот самый Ренье набивался в приятели ко мне. Впрочем, человек он хороший. Кажется.
Талиессин наклонился, чтобы взять кувшин с водой, и неожиданно совсем близко от себя Элизахар увидел ярко горящие раскосые зеленые глаза – глаза нечеловеческого существа. Затем регент выпрямился, опустил веки, и видение исчезло.
– А кто второй? – спокойно спросил он, отхлебывая из кувшина. – Вы сказали, их было двое.
– Некто рыжий, – сообщил Элизахар. – Держался настороженно и чуть в сторонке, как будто был слугой. Знаете, из тех слуг, которым известны все господские тайны. По-моему, ваши дети его недолюбливали, а Ренье – тот и вовсе глядел на него волком. Странно, что он вообще находился с ними.
– Некто рыжий, – повторил Талиессин задумчиво. Он помолчал немного, а потом невесело засмеялся: – Когда-то я видел собственную смерть. Ее так и определяли: «Некто рыжий». Именно в таких выражениях. «Некто рыжий». Странно, что эти слова вернулись ко мне спустя столько лет…
– Ни один солдат, государь, никогда не видит свою смерть, – сказал Элизахар. – Чужую – сколько угодно, но только не свою. Своя – невидимка.
– Возможно, стоит припомнить, что я – не солдат, – фыркнул Талиессин. – И говорю вам, я ее видел. Более того, я разговаривал с ней, и она так мне и сказала: «Я – твоя смерть». Понятно вам? Почти месяц она ходила за мной по пятам, по всем улицам, по всем кабакам столицы, и у нее были грязные рыжие волосы…
– В таком случае надеюсь, что с вашими детьми находилась вовсе не она, – сказал Элизахар вполне серьезно. – Кроме всего прочего, тот человек, похожий на слугу, все-таки был мужчиной.
– Моя смерть тоже была мужчиной, – отозвался Талиессин. – Впрочем, тот человек вполне мог быть самым обыкновенным слугой, недовольным тем, что его заставляют тащиться вторы…
– Я так не думаю, – пробормотал Элизахар. – Но в любом случае на Ренье вполне можно положиться. Я сам учил его фехтованию. В те годы он был отличным малым, и у меня нет оснований считать, что он переменился к худшему.
– Для чистокровного человека вы слишком хорошего мнения о людях, – сказал Талиессин. – Интересно, как вам понравились мои дети? У меня – полный набор: и девочка, и мальчик – и эльфийка, и человек.
Он знал, что Элизахар скажет ему правду, и заранее усмехался.
– Мне они понравились, – просто сказал Элизахар. – Их сходство показалось мне весьма трогательным. Они держались с очень большим достоинством. Особенно девочка.
– Для чего они направлялись к вашей жене? – спросил Талиессин почти грубо. В это мгновение он готов был отдать что угодно за возможность прикоснуться к волосам Эскивы, к руке Гайфье, увидеть, как они бегут к нему навстречу. Не теперешние – давнишние, лет шести-восьми.
Голос Элизахара вторгся в эту мимолетную мечту.
– Вам, наверное, известно, что госпожа Фейнне умеет открывать дорогу в миры Эльсион Лакар… – сказал герцог Ларра. – Очень давно, еще в Академии, она случайно обнаружила это свойство.
Талиессин поморщился:
– До меня какие-то доходили разговоры…
– А сами вы что считаете? – с любопытством спросил Элизахар.
Талиессин ответил – кажется, немного ревниво, ибо речь шла о его народе, не о народе Элизахара:
– Я всегда считал, что о герцогине Ларра болтают всякую чушь из-за вашего уединенного образа жизни. Вы ведь никогда не бываете при дворе.
– Это мое упущение, и я уже обещал ее величеству исправиться, – церемонно ответил Элизахар. Ему не хотелось раздражать Талиессина. Кроме всего прочего, выяснение отношений могло бы затянуть разговор, а Элизахар ничего так не желал, как заснуть.
– Правда? – Талиессин прищурился.
– Да, – тяжелой головой кивнул Элизахар. – Королева лично пригласила нас в столицу на очередной праздник возобновления союза эльфийской крови.
– И вы приедете?
– Всей семьей, – заверил герцог. – И даже ключницу прихватим.
– Похвально, – вздохнул Талиессин. – Ну так что, выходит, что слухи о вашей супруге правдивы?
– Фейнне в состоянии открыть дверь в другой мир, – повторил Элизахар. – Для нее это большое потрясение, потому что она всегда остается на пороге. Если она войдет туда вслед за остальными, ворота закроются, и неизвестно, какими путями придется выбираться назад. Возможно, по старой дороге, которую проложил король Гион, по лабиринту и туманам Междумирья, где полным-полно чудовищ и призраков. Видите ли, ваша милость, там, в мире Эльсион Лакар, у Фейнне появляется зрение. Огромное искушение остаться там навсегда.
– Вы боитесь, что когда-нибудь она так и поступит? – безжалостно спросил Талиессин.
Элизахар покачал головой:
– Нет, потому что мы связаны эльфийским браком. Мы живем душа в душу, наслаждаемся жизнью, убиваем без сожалений и когда-нибудь умрем вместе. Такое благословение дал нам король Гион, а его слова сбываются буквально.
– Понятно, – буркнул Талиессин.
Он до сих пор не соединился с Уидой подобной клятвой и вдруг почувствовал себя обделенным. Как будто этому человеку, Элизахару, дозволено владеть сокровищем, а ему, Талиессину, – нет. Ощущение собственной ущербности преследовало его с детства. Знакомое, отвратительное. Внезапно он принял решение: на следующем же празднике он попросит правящую королеву благословить союз ее родителей.
Эта мысль принесла ему покой, и он даже улыбнулся.
– Мои дети были здоровы?
– Да, только сильно встревожены. Полагаю, сейчас они уже добрались до замка Ларра и находятся в полной безопасности.
– Особенно после того, как госпожа Фейнне открыла им ворота в эльфийский мир, – добавил Талиессин.
Элизахар пожал плечами.
– Они знают о проклятии сумерек гораздо больше, чем вы или я, потому что они сами и есть проклятие сумерек. Его логическое завершение.
– А исток? – спросил Талиессин.
– Полагаю, вы догадываетесь, – отозвался Элизахар. – Исток этого проклятия – король Гион. Начало и конец должны соединиться. – И, увидев, как застыло лицо регента, Элизахар наклонился вперед и быстро взял его за руку. – Вам следует научиться доверять своим детям, государь. Они уже выросли и в состоянии отвечать за собственные поступки. Они мудры и добры. Добрее и мудрее нас с вами. И у них хорошие спутники.
– Даже тот, рыжий? – криво улыбнулся Талиессин.
– Да, – ответил Элизахар. – Верьте мне. И верьте им. И… – Он снова широко зевнул и смущенно извинился. – И давайте будем наконец спать. Проклятие, я становлюсь старым!
* * *
Элизахар безмятежно проспал всю ночь и пробудился с первыми лучами солнца. Он торопился домой, к Фейнне. Регент еще не проснулся, когда Элизахар уже спешно застегивал пояс с мечом. Он бросил на Талиессина прощальный взгляд, улыбнулся спящему, как будто тот мог его видеть, – и Талиессин, не поднимая век, отозвался сонной улыбкой. Должно быть, увидел происходящее во сне, решил Элизахар.
Он вышел из палатки. Солнце недавно поднялось, и его юные лучи озаряли угли, оставшиеся от деревни, вытоптанное поле, грязные пятна там, где лежали тела погибших.
Землевладелец, которого весть о разорении застала в каком-то из соседних городков, уже прискакал и теперь с потерянным видом бродил по полю, то и дело трогая сломанные колосья. Завидев Элизахара, бедняга бросился к нему, но герцог остановил его движением руки:
– Регент еще отдыхает, не тревожьте его. Подождите, пока он проснется, обратитесь к нему с просьбой, и он все устроит.
– Мои люди, мой урожай, – причитал землевладелец. – Вы видели, что они сделали?
Элизахар схватил его за рубаху на груди, скрутил.
– Регент – Эльсион Лакар, милосердие присуще ему больше, чем справедливость. Проклятие, он – самый добрый государь на свете! Обратитесь к нему с просьбой… а меня оставьте в покое.
Элизахару подвели коня. Он уселся в седло и пустился прочь легкой рысью. Землевладелец с полуоткрытым ртом уставился ему в спину.
Элизахар приблизился к своему трубачу. Медленно и гнусаво пропела труба герцога Ларра, и те из солдат, кому было приказано возвращаться с герцогом в замок – их известили об этом накануне, – приблизились к своему командиру.
– Едем налегке, – распорядился Элизахар. – Телеги и лошади остаются Талиессину.
– А что мы будем есть, Элизахар? – спросил один из старых солдат.
Герцог Ларра повернул к нему голову и чуть усмехнулся.
– Нас всего пятнадцать, – сказал он. – По пути мы встретим шахтерские поселки. За деньги еда для нас найдется. А самое смешное… – Он помолчал, прежде чем широко улыбнуться и закончить: – Самое смешное теперь заключается в том, что герцог Вейенто – это я.
Кругом захохотали, принялись стучать рукоятями мечей в разбитые щиты. К Элизахару потянулись руки – каждый норовил дружески хлопнуть его по плечу, коснуться локтя или колена.
– Ну ладно, – сказал он, хмурясь с деланной суровостью. – У нас мало времени. Талиессин разберется со всем, что мы здесь наворотили. Уносим ноги, ребята, пока нас не заставили выгребать навоз!
И отряд с криками помчался прочь по полю, оставляя за спиной пожарище и трупы. Несколько солдат уже копали большую яму для общей могилы. Они проводили проезжающих мимо угрюмыми взглядами, но ничего не сказали.
* * *
Все произошло в точности так, как предсказывал Элизахар: в первый же вечер, когда отряд вошел в герцогство Вейенто, их приняли в одном из шахтерских поселков. Люди хотели знать обо всем, что произошло в Королевстве, и Элизахар охотно ответил на все их вопросы.
– А герцог? – Они теснились к всаднику, засматривали ему в лицо, пытаясь угадать ответ прежде, чем он прозвучит. – Что случилось с нашим герцогом?
Потрясенный увиденным, Элизахар воочию убедился в том, что Вейенто здесь действительно любят. Этих людей с закопченными лицами и черными руками на самом деле беспокоила судьба их обезумевшего, разгромленного повелителя.
И Элизахар сказал:
– Вашего герцога не нашли на поле битвы. Скорее всего, его, раненного, вынес кто-то из верных людей. А если это так, то он скрывается поблизости, и я найду его.
– Раз вы теперь, волей регента, – наш господин, – послышался еще один вопрос, – то как вы поступите с Вейенто?
– Если он еще жив, – медленно проговорил Элизахар, – то я не трону его. Он будет жить в почете и покое, среди вас.
В толпе одобрительно загалдели. Элизахар с непроницаемым лицом смотрел на шахтеров. Он знал: если только ему доведется отыскать Вейенто и тот действительно будет еще жив, то продлится такое положение недолго. Герцог Вейенто неизбежно погибнет – от открывшейся раны, от несчастного случая, от несварения желудка. Каким бы хорошим парнем ни был Элизахар, он был порождением Ларренса и очень хорошо умел разделять честные поступки и поступки разумные.
Элизахара с прочими солдатами отвели на шахтерскую кухню и накормили до отвала. Каждый старался угодить новому герцогу – особенно за то, что тот обещал соблюдать все законы, установленные в Вейенто, и пощадить их прежнего господина. Странно, думал Элизахар, они прекрасно отдают себе отчет в том, что Вейенто потерял рассудок, что он втравил герцогство в безнадежную войну, и тем не менее продолжают любить его. А ведь он даже не дал им свободы, ибо эти люди, связанные контрактом, почти не отличаются от крепостных – разве что работа у них потяжелее.
– У нас все по закону, – втолковывали Элизахару, пока тот, почти не слушая разговоров, утолял голод и жажду. – Не так, как в Королевстве. Если провинился – накажут, но по справедливости. А ежели, наоборот, все выполнил и даже сверх нормы – наградят, но опять же по справедливости, как оговорено в контракте.
– Я буду соблюдать закон, – заплетающимся языком обещал Элизахар.
От сытной еды, от тепла он сразу опьянел, и теперь его клонило в сон. Он едва успел сказать, чтобы выставили хотя бы двоих часовых, как заснул мертвым сном прямо на кухне, на лежанке, где обычно отдыхала стряпуха.
Ночь прошла на удивление спокойно, и утро не принесло никаких новостей. О беглом герцоге Вейенто по-прежнему не было никаких известий. Элизахар с товарищами покинул поселок одновременно с рабочими: те отправлялись в шахты, солдаты – дальше на север, к замку Ларра.
Расставались деловито, без лишних слов и обещаний. Элизахар отчаянно зевал, сидя в седле. Окончательно он пробудился только час спустя. Дорога вилась среди почти голых скал. Длинные серые пряди мха свисали с корней, сплетающихся высоко над головами людей: стволы у здешних деревьев были тонкие и прямые, а корни – мощные и причудливые.
До замка Ларра оставалось полтора дня пути.
* * *
Следующий поселок встретил Элизахара совершенно иначе: здесь уже знали о поражении Вейенто и перегородили дорогу баррикадой. Когда солдаты остановились, в них с гор и из-за укрытия полетели камни, палки, зажженные тряпки и комья грязи.
Элизахар отступил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76