Я возьму с леди Элинор не более десятой части в качестве выкупа и окажу милость де Випону.
— А я могу поехать с тобой в Винчестер? — спросил Солсбери с некоторой неуверенностью.
Он боялся подозрений, что не доверяет Джону, но так оно и было. Джон часто обманывал его в таких делах, скрывая свою мстительность, а затем нанося удар, когда Солсбери рядом не оказывалось.
— Разумеется, — расхохотался Джон. — Если ты не боишься, что сердце Элы снова зайдется и начнутся головные боли, когда ты отъедешь подальше.
Солсбери тоже рассмеялся. Возможно, его подозрения, что злоба Джона направлена против лично Элинор, и неоправданны. Если так, то худшее позади.
— Я не боюсь этого, — сказал он весело. — Она выехала раньше меня, чтобы встретить нас там. Она торопится приободрить Изабеллу в ее нынешнем положении. Могу утверждать, что эта новость поставила ее на ноги быстрее, чем мое возвращение домой.
* * *
Леди Эла действительно, уже прибыла в Винчестер, разместившись в доме, который ее муж купил вскоре после того, как Джон стал королем. Солсбери имел подобные дома также в Лондоне и Оксфорде, других любимых королем столицах. Разумеется, его ранг и отношения с королем, а также любовь к нему Джона позволяли ему размещаться в самих замках, но супруга так жаловалась на шум и тесноту, которые вредили ее хрупкому здоровью, что они предпочли иметь личные резиденции.
Солсбери некоторое время стонал и жаловался на понесенные расходы, но вскоре был вынужден признать, что дома оказались очень удобными. Эла всегда была уклончивой и никогда не признавалась, что делает что бы то ни было ради него, но он чувствовал себя гораздо лучше, когда имел возможность оставлять двор.
Элинор в день своего прибытия получила записку с просьбой нанести при первой же возможности визит графине Солсбери. Она несколько удивилась этому приглашению. Она сама не испытывала привязанности к леди Эле и не видела причин, почему жена Солсбери ищет с ней встречи, — если только она, именно как жена Солсбери, не хотела передать какое-то сообщение от мужа.
Какой бы безукоризненной ни была бы репутация леди Элы, ей не приличествовало приглашать в свой дом Иэна в отсутствие мужа. Элинор понимала, что нужно пойти, но Иэн ушел куда-то, и она не знала, где его искать. Элинор послала записку секретарю епископа, сообщив ему, куда она направляется, и попросив передать Иэну, куда уехала и когда, как только он вернется. Затем она накинула плащ, позвала Бьорна и десяток воинов и заявила гонцу, что готова следовать за ним в дом графини Солсбери.
Первое, что поразило Элинор, когда она вошла в дом леди Элы, была безукоризненная вежливость, с какой приняли не только ее саму, но и сопровождавших ее воинов. Ее провели по лестнице в покои графини. Дом вовсе не выглядел как жилище ленивой неряхи, и слуги были совсем не похожи на свою беспечную хозяйку. Леди Эла, однако, как и следовало ожидать, полулежала на мягком предмете мебели, каких Элинор прежде никогда не приходилось видеть и который вызвал в ней жгучее желание рассмеяться. Это был какой-то гибрид стула и кровати, узкий, с высокой спинкой и подлокотниками, и длинный, связанный воедино скамейкой для ног, так что леди могла и лежать, и сидеть, как ей больше нравится.
Эла протянула руку, но не для поцелуя, как поначалу заподозрила Элинор с дрожью отвращения, а чтобы пожать руку.
— Как мило, что вы зашли проведать меня, — вздохнула Эла. — Мне следовало бы самой заехать к вам — поскольку вы здесь в первый раз и к тому же новобрачная, — но вы знаете, мое слабое здоровье даже такое удовольствие превращает в болезненную муку. К тому же дом епископа столь большой и весь в сквозняках, и там столько людей снуют туда-сюда, что я не вынесла бы шума. О, пожалуйста, присядьте, леди Элинор!
Элинор сразу же воспользовалась приглашением. Теперь, когда она больше не мучилась беспокойством за Иэна и бесчисленными волнениями хозяйки, принимающей большую и разношерстную толпу гостей, она смогла наконец внимательнее вглядеться в глаза леди Элы, так разительно не соответствовавшие ее хнычущему голосу и скучным темам разговоров.
— Вы оказали мне честь, пригласив меня, мадам, — ответила она осторожно.
— О нет, совсем нет. Я всегда готова сделать для вас и лорда Иэна все, что в моих силах. Видите ли, Вильям рассказал мне, что, если бы не помощь вашего мужа, он бы вообще не вернулся ко мне. — Голос ее настолько переменился, что Элинор вытаращила глаза. — Неужели лорд Иэн не рассказывал вам? — продолжала леди Эла. — Это благородный человек, благородный до безрассудства.
— Он рассказывал мне, — ответила Элинор, секунду покопавшись в памяти, — но то, что он сделал, недостойно упоминания. Он сделал бы это и для простого солдата, и лорд Солсбери сделал бы то же самое для него. Здесь никакого долга нет. Я и не вспоминала об этом.
— Это очень великодушно с вашей стороны и хорошо сказано, но я все же думаю об этом. Конечно… — голос леди Элы снова внезапно изменился, вернувшись к обычным хнычущим интонациям, словно она подала Элинор знак и теперь хотела проверить, достаточно ли та умна, чтобы уловить его, —… я не знаю, почему я о нем так беспокоюсь. Вы сами видите, как Вильям плохо обращается со мной, отправляя совершенно одну навстречу опасностям дороги открывать дом, командовать слугами и наводить порядок, а сам торопится к своему брату, словно важнее ничего нет. Так жестоко с его стороны, в то время как я так слаба и так замучена головокружением и звоном в ушах.
Губы ее скривились в обиде, руки вяло и беспомощно повисли, но Элинор не смотрела на эти отвлекающие внимание уловки. Она не сводила взгляда с глаз Элы, с изумлением всматриваясь в яркий и озорной огонек, мерцающий в их глубине.
— Вы не думаете, что Вильям ужасно невнимателен? — настаивала леди Эла.
Элинор открыла рот, чтобы произнести вежливую банальность, но вместо этого из горла ее вырвался смешок. Она тут же в испуге поперхнулась и захлопнула рот. На лице леди Элы не дрогнул ни один мускул.
— Я уверена, что он такой не по злому умыслу, — вымолвила Элинор. — Мужчины редко обращают внимание на тот груз, который приходится нести нам, женщинам. Взгляните на Иэна, который бессмысленно тратит время на охоту за преступниками, грабящими мои земли, вместо того чтобы остаться дома и помочь мне подготовиться к свадьбе и приему гостей. — Голос Элинор дрогнул, и она перевела дух, чтобы выровнять его. — И никогда ни слова, жив он или нет.
— Мужчины — ужасные создания, не правда ли? — вздохнула леди Эла так, словно уже кончалась. — Они, похоже, никогда не задумываются, разглагольствуя во всю силу своих легких о самых интимных вещах перед толпой посторонних. Это вызывает во мне головную боль. Я бы так никогда не смогла. И они действуют порой так, словно у чужих слуг нет ушей, и шум их совершенно не беспокоит.
И меня поражает, как все-таки им удается иногда услышать друг друга. Я бы в такой ситуации и думать не могла нормально, не то что говорить.
— Да, в самом деле, — пробормотала Элинор. Все желание смеяться у нее прошло.
Это уже во второй раз леди Эла упирает на шум и толпу. Наконец до Элинор дошел смысл этих слов. Какая же она была дура, но прошло так много времени с тех пор, как она была при дворе, и в те времена никто не интересовался какой-то молоденькой девчонкой — не интересовался по крайней мере в том смысле, чтобы приставлять к ней шпионов подслушивать, что та говорит. К тому же двор тогда был совсем другой — если не считать тех нескольких месяцев, когда старая королева Элинор рассорилась с канцлером Лонгкемпом.
Ричард никогда не считал нужным приставлять шпионов к своим подданным. Он был готов, даже рад, встретить любой мятеж или измену, которую готовили, в открытрм бою. И подданным не было никакой необходимости шпионить за ним. При всех недостатках Ричарда скрытным он не был.
Джон же был совсем другим. Он был лжив по натуре, а став королем, явил себя настоящим параноиком. Шпионы были столь же естественны при его дворе, как муравьи в горшке с медом, и, наверное, столь же многочисленны.
— Как глупо с моей стороны!.. — непроизвольно вырвалось у Элинор, и глаза ее вспыхнули. — Я сразу почувствовала себя здесь не в своей тарелке, что, как вы знаете, совершенно не свойственно мне, но не знала, что именно так беспокоит меня, пока вы не подсказали. Я так далека от суеты и суматошности королевского двора!.. Думаю, что, раз мы уже решили остаться здесь, нам, может быть, следует подыскать себе дом, где было бы немного поспокойнее.
— Очень разумно, — согласилась леди Эла. — И тогда если кто-то почувствует себя не совсем здоровым и ему потребуется слабительное, он сможет принимать гостей в надлежащем уединении и комфорте.
В голове Элинор мелькнул вопрос, как часто Солсбери, который был крепок, как бык, могло понадобиться «слабительное», но задавать его было бы неосторожно и неблагодарно. Вместо этого она промолвила:
— Теперь, когда вы так удачно помогли мне разрешить эту проблему, леди Эла, может быть, вы будете так любезны и поможете мне еще в одном деле. Я столько лет не была при дворе и думаю, что со времен короля Ричарда мода и манеры сильно изменились. Вас не слишком утомит, если я вас попрошу разъяснить мне, что мне следует надеть в присутствии королевы Изабеллы?
— Меня редко утомляет беседа с одним человеком в домашней обстановке. Напротив, я нахожу это полезным для моего здоровья, и именно такого сорта спокойное оживление для меня лучше всего. И меня никогда-никогда не утомляет раздавать советы!
На этот раз губы леди Элы изобразили удовольствие, и Элинор опять не смогла сдержать смешок. Однако обе дамы тут же вернулись к практическим вопросам. На тему, когда кланяться, какую форму обращения использовать и тому подобных деталей, советы леди Элы были ясны и непосредственны. Она открыто рассказала также о потрясающей красоте Изабеллы и о том, как приятно говорить королеве, как она очаровательно выглядит и как изумительно ей идут наряды и украшения. Придворным совершенно не нужно лгать или выдавливать из себя комплименты, поскольку вкус у королевы безупречен, а король весьма щедро снабжает жену всеми нарядами, какие она пожелает иметь.
«Придется постоянно льстить», — заметила про себя Элинор.
— Единственное, что я нахожу безвкусным, и это моя вина, — то, что придворные дамы королевы слишком интересуются государственными делами. Королеву никак нельзя упрекнуть в этом. К ее чести надо сказать, что она никогда не слушает подобных разговоров и сердится на своих дам, когда те забывают более важные беседы о нарядах и украшениях. Я не могу не согласиться с Изабеллой. У меня самой сердце начинает колотиться, как барабан, при разговорах о таких вещах, которые более к лицу мужчинам.
Голос леди Элы стал особенно жалобным.
— Эти глупые женщины считают признаком любви со стороны своего любовника или мужа, если у него длинный язык и он рассказывает им обо всех своих делах. Если это правда, я должна быть более чем уверена, что Вильям нежно любит меня, несмотря на свое невнимание к моему слабому здоровью. Он всегда пытается поговорить со мной о своих делах, но я не могу этого выносить. У меня начинается одышка, и голова раскалывается, и головокружение становится таким сильным, что мне приходится прогонять мужа и обессиленной падать в постель.
— Как вам повезло, — сладко пропела Элинор, — и с любовью к вам мужа, и с несчастьями, которые спасают вас от любой возможности говорить неразумные вещи. Я сама очень любопытна в таких вещах — я когда-то была переписчицей у старой королевы Элинор и познала вкус к делам государства, но Иэн никогда не говорит ни слова об этом.
Элинор широко раскрытыми глазами смотрела в проницательные глаза Элы, которые в ответ спокойно взирали на собеседницу. Элионор не рассчитывала и не надеялась, что ей поверят, но ей понравилось одобрение, читавшееся в глазах Элы.
— Я полагаю, это связано с тем, что мы так недавно поженились, и он еще не совсем доверяет мне. Может быть, мне удастся узнать что-нибудь насчет него от придворных дам, особенно приближенных к королеве. Тогда он больше будет доверять мне.
— Некоторые дамы, — прощебетала леди Эла, — ближе к королю, нежели к королеве.
— Расскажите мне о них, — прошептала Элинор, придвигая свой стул поближе к леди Эле. — Я должна буду уделить им особенное внимание.
16.
Когда распространилось известие о прибытии и направлении движения короля Джона, вся знать ринулась с женами в Винчестер. Элинор была весьма признательна леди Эле. Благодаря ее совету она вовремя успела снять небольшой дом неподалеку от замка. Иэн поначалу колебался, не желая обижать епископа Винчестерского, который предоставил им свой кров, или короля, если Джон предложит ему поселиться в замке.
Однако Питер Винчестерский не только не обиделся, но и нашел эту идею превосходной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— А я могу поехать с тобой в Винчестер? — спросил Солсбери с некоторой неуверенностью.
Он боялся подозрений, что не доверяет Джону, но так оно и было. Джон часто обманывал его в таких делах, скрывая свою мстительность, а затем нанося удар, когда Солсбери рядом не оказывалось.
— Разумеется, — расхохотался Джон. — Если ты не боишься, что сердце Элы снова зайдется и начнутся головные боли, когда ты отъедешь подальше.
Солсбери тоже рассмеялся. Возможно, его подозрения, что злоба Джона направлена против лично Элинор, и неоправданны. Если так, то худшее позади.
— Я не боюсь этого, — сказал он весело. — Она выехала раньше меня, чтобы встретить нас там. Она торопится приободрить Изабеллу в ее нынешнем положении. Могу утверждать, что эта новость поставила ее на ноги быстрее, чем мое возвращение домой.
* * *
Леди Эла действительно, уже прибыла в Винчестер, разместившись в доме, который ее муж купил вскоре после того, как Джон стал королем. Солсбери имел подобные дома также в Лондоне и Оксфорде, других любимых королем столицах. Разумеется, его ранг и отношения с королем, а также любовь к нему Джона позволяли ему размещаться в самих замках, но супруга так жаловалась на шум и тесноту, которые вредили ее хрупкому здоровью, что они предпочли иметь личные резиденции.
Солсбери некоторое время стонал и жаловался на понесенные расходы, но вскоре был вынужден признать, что дома оказались очень удобными. Эла всегда была уклончивой и никогда не признавалась, что делает что бы то ни было ради него, но он чувствовал себя гораздо лучше, когда имел возможность оставлять двор.
Элинор в день своего прибытия получила записку с просьбой нанести при первой же возможности визит графине Солсбери. Она несколько удивилась этому приглашению. Она сама не испытывала привязанности к леди Эле и не видела причин, почему жена Солсбери ищет с ней встречи, — если только она, именно как жена Солсбери, не хотела передать какое-то сообщение от мужа.
Какой бы безукоризненной ни была бы репутация леди Элы, ей не приличествовало приглашать в свой дом Иэна в отсутствие мужа. Элинор понимала, что нужно пойти, но Иэн ушел куда-то, и она не знала, где его искать. Элинор послала записку секретарю епископа, сообщив ему, куда она направляется, и попросив передать Иэну, куда уехала и когда, как только он вернется. Затем она накинула плащ, позвала Бьорна и десяток воинов и заявила гонцу, что готова следовать за ним в дом графини Солсбери.
Первое, что поразило Элинор, когда она вошла в дом леди Элы, была безукоризненная вежливость, с какой приняли не только ее саму, но и сопровождавших ее воинов. Ее провели по лестнице в покои графини. Дом вовсе не выглядел как жилище ленивой неряхи, и слуги были совсем не похожи на свою беспечную хозяйку. Леди Эла, однако, как и следовало ожидать, полулежала на мягком предмете мебели, каких Элинор прежде никогда не приходилось видеть и который вызвал в ней жгучее желание рассмеяться. Это был какой-то гибрид стула и кровати, узкий, с высокой спинкой и подлокотниками, и длинный, связанный воедино скамейкой для ног, так что леди могла и лежать, и сидеть, как ей больше нравится.
Эла протянула руку, но не для поцелуя, как поначалу заподозрила Элинор с дрожью отвращения, а чтобы пожать руку.
— Как мило, что вы зашли проведать меня, — вздохнула Эла. — Мне следовало бы самой заехать к вам — поскольку вы здесь в первый раз и к тому же новобрачная, — но вы знаете, мое слабое здоровье даже такое удовольствие превращает в болезненную муку. К тому же дом епископа столь большой и весь в сквозняках, и там столько людей снуют туда-сюда, что я не вынесла бы шума. О, пожалуйста, присядьте, леди Элинор!
Элинор сразу же воспользовалась приглашением. Теперь, когда она больше не мучилась беспокойством за Иэна и бесчисленными волнениями хозяйки, принимающей большую и разношерстную толпу гостей, она смогла наконец внимательнее вглядеться в глаза леди Элы, так разительно не соответствовавшие ее хнычущему голосу и скучным темам разговоров.
— Вы оказали мне честь, пригласив меня, мадам, — ответила она осторожно.
— О нет, совсем нет. Я всегда готова сделать для вас и лорда Иэна все, что в моих силах. Видите ли, Вильям рассказал мне, что, если бы не помощь вашего мужа, он бы вообще не вернулся ко мне. — Голос ее настолько переменился, что Элинор вытаращила глаза. — Неужели лорд Иэн не рассказывал вам? — продолжала леди Эла. — Это благородный человек, благородный до безрассудства.
— Он рассказывал мне, — ответила Элинор, секунду покопавшись в памяти, — но то, что он сделал, недостойно упоминания. Он сделал бы это и для простого солдата, и лорд Солсбери сделал бы то же самое для него. Здесь никакого долга нет. Я и не вспоминала об этом.
— Это очень великодушно с вашей стороны и хорошо сказано, но я все же думаю об этом. Конечно… — голос леди Элы снова внезапно изменился, вернувшись к обычным хнычущим интонациям, словно она подала Элинор знак и теперь хотела проверить, достаточно ли та умна, чтобы уловить его, —… я не знаю, почему я о нем так беспокоюсь. Вы сами видите, как Вильям плохо обращается со мной, отправляя совершенно одну навстречу опасностям дороги открывать дом, командовать слугами и наводить порядок, а сам торопится к своему брату, словно важнее ничего нет. Так жестоко с его стороны, в то время как я так слаба и так замучена головокружением и звоном в ушах.
Губы ее скривились в обиде, руки вяло и беспомощно повисли, но Элинор не смотрела на эти отвлекающие внимание уловки. Она не сводила взгляда с глаз Элы, с изумлением всматриваясь в яркий и озорной огонек, мерцающий в их глубине.
— Вы не думаете, что Вильям ужасно невнимателен? — настаивала леди Эла.
Элинор открыла рот, чтобы произнести вежливую банальность, но вместо этого из горла ее вырвался смешок. Она тут же в испуге поперхнулась и захлопнула рот. На лице леди Элы не дрогнул ни один мускул.
— Я уверена, что он такой не по злому умыслу, — вымолвила Элинор. — Мужчины редко обращают внимание на тот груз, который приходится нести нам, женщинам. Взгляните на Иэна, который бессмысленно тратит время на охоту за преступниками, грабящими мои земли, вместо того чтобы остаться дома и помочь мне подготовиться к свадьбе и приему гостей. — Голос Элинор дрогнул, и она перевела дух, чтобы выровнять его. — И никогда ни слова, жив он или нет.
— Мужчины — ужасные создания, не правда ли? — вздохнула леди Эла так, словно уже кончалась. — Они, похоже, никогда не задумываются, разглагольствуя во всю силу своих легких о самых интимных вещах перед толпой посторонних. Это вызывает во мне головную боль. Я бы так никогда не смогла. И они действуют порой так, словно у чужих слуг нет ушей, и шум их совершенно не беспокоит.
И меня поражает, как все-таки им удается иногда услышать друг друга. Я бы в такой ситуации и думать не могла нормально, не то что говорить.
— Да, в самом деле, — пробормотала Элинор. Все желание смеяться у нее прошло.
Это уже во второй раз леди Эла упирает на шум и толпу. Наконец до Элинор дошел смысл этих слов. Какая же она была дура, но прошло так много времени с тех пор, как она была при дворе, и в те времена никто не интересовался какой-то молоденькой девчонкой — не интересовался по крайней мере в том смысле, чтобы приставлять к ней шпионов подслушивать, что та говорит. К тому же двор тогда был совсем другой — если не считать тех нескольких месяцев, когда старая королева Элинор рассорилась с канцлером Лонгкемпом.
Ричард никогда не считал нужным приставлять шпионов к своим подданным. Он был готов, даже рад, встретить любой мятеж или измену, которую готовили, в открытрм бою. И подданным не было никакой необходимости шпионить за ним. При всех недостатках Ричарда скрытным он не был.
Джон же был совсем другим. Он был лжив по натуре, а став королем, явил себя настоящим параноиком. Шпионы были столь же естественны при его дворе, как муравьи в горшке с медом, и, наверное, столь же многочисленны.
— Как глупо с моей стороны!.. — непроизвольно вырвалось у Элинор, и глаза ее вспыхнули. — Я сразу почувствовала себя здесь не в своей тарелке, что, как вы знаете, совершенно не свойственно мне, но не знала, что именно так беспокоит меня, пока вы не подсказали. Я так далека от суеты и суматошности королевского двора!.. Думаю, что, раз мы уже решили остаться здесь, нам, может быть, следует подыскать себе дом, где было бы немного поспокойнее.
— Очень разумно, — согласилась леди Эла. — И тогда если кто-то почувствует себя не совсем здоровым и ему потребуется слабительное, он сможет принимать гостей в надлежащем уединении и комфорте.
В голове Элинор мелькнул вопрос, как часто Солсбери, который был крепок, как бык, могло понадобиться «слабительное», но задавать его было бы неосторожно и неблагодарно. Вместо этого она промолвила:
— Теперь, когда вы так удачно помогли мне разрешить эту проблему, леди Эла, может быть, вы будете так любезны и поможете мне еще в одном деле. Я столько лет не была при дворе и думаю, что со времен короля Ричарда мода и манеры сильно изменились. Вас не слишком утомит, если я вас попрошу разъяснить мне, что мне следует надеть в присутствии королевы Изабеллы?
— Меня редко утомляет беседа с одним человеком в домашней обстановке. Напротив, я нахожу это полезным для моего здоровья, и именно такого сорта спокойное оживление для меня лучше всего. И меня никогда-никогда не утомляет раздавать советы!
На этот раз губы леди Элы изобразили удовольствие, и Элинор опять не смогла сдержать смешок. Однако обе дамы тут же вернулись к практическим вопросам. На тему, когда кланяться, какую форму обращения использовать и тому подобных деталей, советы леди Элы были ясны и непосредственны. Она открыто рассказала также о потрясающей красоте Изабеллы и о том, как приятно говорить королеве, как она очаровательно выглядит и как изумительно ей идут наряды и украшения. Придворным совершенно не нужно лгать или выдавливать из себя комплименты, поскольку вкус у королевы безупречен, а король весьма щедро снабжает жену всеми нарядами, какие она пожелает иметь.
«Придется постоянно льстить», — заметила про себя Элинор.
— Единственное, что я нахожу безвкусным, и это моя вина, — то, что придворные дамы королевы слишком интересуются государственными делами. Королеву никак нельзя упрекнуть в этом. К ее чести надо сказать, что она никогда не слушает подобных разговоров и сердится на своих дам, когда те забывают более важные беседы о нарядах и украшениях. Я не могу не согласиться с Изабеллой. У меня самой сердце начинает колотиться, как барабан, при разговорах о таких вещах, которые более к лицу мужчинам.
Голос леди Элы стал особенно жалобным.
— Эти глупые женщины считают признаком любви со стороны своего любовника или мужа, если у него длинный язык и он рассказывает им обо всех своих делах. Если это правда, я должна быть более чем уверена, что Вильям нежно любит меня, несмотря на свое невнимание к моему слабому здоровью. Он всегда пытается поговорить со мной о своих делах, но я не могу этого выносить. У меня начинается одышка, и голова раскалывается, и головокружение становится таким сильным, что мне приходится прогонять мужа и обессиленной падать в постель.
— Как вам повезло, — сладко пропела Элинор, — и с любовью к вам мужа, и с несчастьями, которые спасают вас от любой возможности говорить неразумные вещи. Я сама очень любопытна в таких вещах — я когда-то была переписчицей у старой королевы Элинор и познала вкус к делам государства, но Иэн никогда не говорит ни слова об этом.
Элинор широко раскрытыми глазами смотрела в проницательные глаза Элы, которые в ответ спокойно взирали на собеседницу. Элионор не рассчитывала и не надеялась, что ей поверят, но ей понравилось одобрение, читавшееся в глазах Элы.
— Я полагаю, это связано с тем, что мы так недавно поженились, и он еще не совсем доверяет мне. Может быть, мне удастся узнать что-нибудь насчет него от придворных дам, особенно приближенных к королеве. Тогда он больше будет доверять мне.
— Некоторые дамы, — прощебетала леди Эла, — ближе к королю, нежели к королеве.
— Расскажите мне о них, — прошептала Элинор, придвигая свой стул поближе к леди Эле. — Я должна буду уделить им особенное внимание.
16.
Когда распространилось известие о прибытии и направлении движения короля Джона, вся знать ринулась с женами в Винчестер. Элинор была весьма признательна леди Эле. Благодаря ее совету она вовремя успела снять небольшой дом неподалеку от замка. Иэн поначалу колебался, не желая обижать епископа Винчестерского, который предоставил им свой кров, или короля, если Джон предложит ему поселиться в замке.
Однако Питер Винчестерский не только не обиделся, но и нашел эту идею превосходной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72