В остальном голову без всякого ущерба можно было заменить деревянным чурбаном.
И все-таки Арундель сам по себе не опасен, даже если королю удастся без его ведома сколотить команду из людей, которым Иэн был особенно ненавистен. Иэн достаточно подготовлен, чтобы защититься от них. Элйнор больше боялась тех в команде самого Иэна, кто сможет нанести ему незаметный удар в спину или оставить без помощи в критический момент.
Арундель, Арундель. Слова эти повторялись приятным эхом в ее мозгу. Может быть, есть еще что-то в этом самом Арунделе, что она упустила и что могло бы помочь Иэну? В конце концов, в последний раз она общалась с этим человеком семь лет назад. Тут она снова улыбнулась, улыбнулась по-настоящему, а не просто механически скривила губы, и глаза ее просветлели. Это был подходящий момент для улыбки. Иэн как раз вернулся и сел рядом с ней. Ему понравилось ее самообладание и видимая удовлетворенность, хотя он был уверен, что ее не обманули слова и манеры Джона.
Довольное выражение лица Элйнор, однако, относилось вовсе не к Иэну, и, знай он истинную причину, ему стало бы не по себе. Элйнор вспомнила, что ей так нравилось в имени Арунделя. Сэр Ги продал лошадь королевского гонца именно в городе Арунделе, и именно сэр Ги — тот человек, который ей нужен для осуществления ее плана.
Следующие десять дней как для Иэна, так и для Элйнор были наполнены беспрерывными хлопотами, но Элйнор приходилось особенно тяжело. Открыто она не осмеливалась заниматься чем-либо иным, кроме как наносить визиты королеве и подругам и делать покупки на гигантской ярмарке, которая открылась ради удовольствия двора. Ярмарка была действительно ей ниспослана небом. Именно там она получила возможность встретиться с молодым странствующим рыцарем, который щеголял коротко стриженной бородкой и усиками в стиле короля Джона.
Элйнор выразила неудовольствие тем, что он так резко пересек ей дорогу, что ее лошадь испугалась. Молодой рыцарь искренне извинился, сказав, что просто задумался. Но леди было не так-то просто утихомирить. Она продолжала браниться, понизив голос. Странствующий рыцарь снова извинился и даже, соскочив с лошади, встал у ног леди. Она продолжала ругаться, а рыцарь, бормоча извинения, вновь вскочил в седло и поехал рядом с ней в одном направлении. Если бы кто-то заметил этого молодого человека в тот момент, когда он только приехал в Винчестер, то от него не ускользнуло бы странное обстоятельство: молодой человек после случайной встречи с дамой неожиданно разбогател, — но никто не обращал на него внимания.
Известие о турнире будоражило город, и каждый странствующий рыцарь стремился принять участие или хотя бы присутствовать на этом грандиозном празднике.
Элйнор повезло, что Иэн был слишком занят, чтобы уделять ей много внимания. В первый день после Рождества он вместе с Арунделем встретился с Пемброком и Солсбери, чтобы договориться о количестве участников, о том, на каком поле будет происходить состязание, и тому подобных деталях.
Однако через несколько дней им пришлось встретиться снова, чтобы все пересмотреть. Во-первых, король внезапно потребовал, чтобы общей рукопашной схватке предшествовали парные поединки с копьями. Во-вторых, турнир вызвал больше интереса, чем кто-либо ожидал. Учитывая короткий срок для сборов, и Иэн, и Арундель предполагали, что в нем примут участие только придворные рыцари. Но кто-то, очевидно, позаботился о том, чтобы это известие распространилось как можно шире. Каждый младший сын, желавший пополнить свой тощий кошелек выкупом, осаждал Иэна и Арунделя, вымаливая место в их командах. Прежде чем они успели ответить отказом, от короля пришел приказ позволить участвовать в этом праздничном мероприятии всем желающим.
Поначалу Иэн пытался скрывать это обстоятельство, но придворные дамы королевы оказались не столь сдержанны на язык. Не то чтобы они стремились огорчить Элинор, просто большинство из них не слишком беспокоила судьба их мужей, оказавшихся в подобных же обстоятельствах. К тому же Элинор предприняла отчаянные усилия, чтобы создать перед ними и перед королевой впечатление, что Иэн для нег просто удобная партия. Он спас ее от прихвостня короля — Элинор не скрывала своей неприязни к Фулку и Генри, но выражала недовольство так, что подобные слова наверняка должны были ласкать слух Изабеллы: Элинор презрительно отзывалась лишь о низком происхождении претендентов на ее руку. А когда она искренне посетовала, что никогда прежде не присутствовала на турнирах, это открыло шлюзы для потока женской болтовни, и Элинор извлекла для себя много такого, что Иэн предпочитал скрывать от нее.
Когда наконец Иэн нашел возможность перевести дух и повидаться с женой, для Элинор уже никаких тайн не существовало. Иэн был шокирован внешним спокойствием жены. Слухи о безразличии Элинор к нему уже достигли его ушей благодаря множеству доброжелательных женщин, которым было больно видеть, как такой видный мужчина вынужден довольствоваться холодной женой.
Поначалу Иэн не обращал внимания на подобные намеки. Он не хотел верить, что Элинор безразлична к нему. Она могла не любить его так, как любила Саймона, но ей наверняка не хотелось бы стать вдовой во второй раз — во всяком случае, не здесь, где она была в полной власти Джона. Значит, вывел из всего этого Иэн, если Элинор спокойна, то у нее есть какой-то свой маленький план.
Однако он не понимал, о чем могла идти речь, и не осмеливался спросить у Элинор, все еще сохраняя слабую надежду, что она просто не понимает, что с увеличением числа участников увеличивается и опасность. Когда из Кингслера приехал сэр Генри, а из Форстала — сэр Уолтер, Иэн скорее обрадовался. Никто не откажется от двух проверенных и достойных бойцов у себя за спиной. Если план Элинор состоял в том, чтобы созвать своих посвященных в рыцари вассалов и кастелянов для поддержки, Иэн не стал бы спорить с этим. Когда же за день до закрытия списков участников конных состязаний в нем оказался Лестер с четырьмя своими вассалами, Иэн начал беспокоиться. Созывать собственных вассалов — это одно дело, а просить о помощи друзей — совсем другое.
Он, конечно, ничего не мог сказать Лестеру. Если бы Лестер просто хотел поучаствовать, он записался бы намного раньше. Но высказать другу сомнение в цели его приезда на турнир означало в любом случае усомниться в мужестве графа. Иэн принял Лестера в свою команду с соответствующим случаю выражением удовольствия на лице, а себе поклялся разобраться с Элинор, как только увидит ее.
Однако несколько позже в этот же день поступок Лестера совершенно вылетел из его головы из-за еще более странного события. Возвращаясь домой пообедать, Иэн встретил по дороге Юстаса де Вески, одного из вожаков мятежных баронов севера. Иэн знал его самого и двух его ближайших соратников — Роберта де Роса и Питера де Бре — достаточно хорошо. Это были храбрые мужи, и Иэн ничего против них лично не имел. Но их поведение по отношению к власти было довольно сомнительным: они просто считали, что если преследовать личные интересы, то интересы королевства уладятся сами собой. Сам же Иэн давно принял точку зрения Саймона, что интересы королевства должны стоять наравне с личными, а иногда даже и выше. К изумлению Иэна, Вески предложил себя и восьмерых других рыцарей-северян в качестве участников на стороне Иэна.
— Я очень рад, господа, действительно очень рад, — ответил Иэн, удивленно приподняв брови.
— Мы почли бы за честь, лорд Иэн, занять позиции непосредственно за вашим вымпелом, — продолжал Вески.
Иэн уставился в широкое тяжелое лицо собеседника. Рыжая поросль на щеках и подбородке выдавала в нем сильную примесь скандинавской крови. Иэну на мгновение пришло в голову, что, может быть, эти люди хотят воспользоваться представившейся возможностью, чтобы убрать кое-кого из преданных, но особенно неугодных им слуг короля. Но, пристально и прямо посмотрев в честные глаза Вески, Иэн отбросил эту постыдную мысль.
— Если вам угодно, я с удовольствием устрою это, — медленно произнося слова, согласился Иэн.
— Мы, северяне, должны держаться вместе, — подчеркнуто произнес Вески, — иначе нас передушат поодиночке. Мы решили, что на этот раз будет лучше сыграть на стороне короля. Мы хотим продемонстрировать, как мы ценим любовь, которую король выказал одному из наших земляков.
Это замечание было не слишком смиренным, но Вески со своими товарищами не дал Иэну возможности ответить. Они развернули лошадей и поскакали прочь, крикнув на прощание: «До вторника» — и оставив Иэна переваривать новость. Наиболее очевидным объяснением казалось то, что они хотели привлечь Иэна в свою компанию, чтобы представить его перед королем хотя бы в качестве сочувствующего, если не полноправного участника заговора.
Иэн направился домой, мрачно мусоля эту мысль. Когда он выложил свои сомнения Элинор, она сначала испуганно взглянула на него, а затем пожала плечами.
— Похоже, ты прав. Они полагают, что король, у которого уже и без того есть причины для гнева, станет более подозрительно относиться к тебе, начнет угрожать и в конце концов заставит тебя взять в руки оружие. — Она отвернулась и уставилась в стену. — Я оказала тебе плохую услугу, согласившись стать твоей женой.
Проклиная себя, Иэн взял Элинор за руку.
— Ты сделала меня счастливым человеком. Остальное не имеет значения. Учитывая природу Джона, мне рано или поздно пришлось бы столкнуться с ним. Взгляни на Пемброка, который сражался за право Джона на трон, который был верен ему во всем, и король возненавидел его просто за то, что тот дал честный совет. По крайней мере я получил в компенсацию за ненависть короля приз, стоящий сокровищ всего мира и даже больше.
Затем, пытаясь как-то отвлечь Элинор, Иэн добавил:
— Но я все время размышляю, что Вески имел в виду, сказав что-то насчет того, как они ценят любовь короля. Ты знаешь, Элинор, все это дело можно увидеть и в ином свете. Вески, возможно, пытается намекнуть королю, что если северянам оказывается милость, то они будут «сражаться на стороне короля»— то есть они будут лояльны.
Элинор кивнула.
— Я уверена, что они не стали бы возражать против такого толкования. Это не может причинить им вреда и, кроме того, не накладывает на них никаких обязательств.
Призраком возник, однако, и еще один ответ, на который ему намекнул случайный и не очень желанный визитер. Когда стемнело, в их дом постучал и попросил разрешения войти Роберт ФицУолтер. Иэн и Элинор испуганно переглянулись, и Иэн, нахмурившись, встал со своего стула возле камина.
— Я спущусь и скажу ему, что ты нездорова и что я не могу принять его, — проворчал он. — Я не мог помешать ему записаться в мою команду, но не обязан принимать его в своем доме.
ФицУолтера Иэн презирал за трусость, которая явила себя в полном блеске, когда ФицУолтер и Саэр де Квинси, его закадычный друг, сдали Филиппу Французскому без боя крепость Водрей. ФицУолтер оправдал свои действия тем, что обращался к королю, но не получил ни помощи, ни вообще какого-либо ответа. Джон признал эти аргументы, заплатив за ФицУолтера и де Квинси выкуп и никак не наказав их впоследствии за сдачу крепости. Однако в глазах Иэна королевское прощение вовсе не оправдывало трусость.
Огонь в очаге и мерцание свечей помешали Иэну увидеть, как побледнели щеки Элинор.
— Подожди, — сказала она. — ФицУолтер не пришел бы сюда в потемках зимним вечером ради пустой болтовни.
Было бы неразумно прогнать его, что бы ты к нему ни испытывал. Впусти его.
Секундное размышление убедило Иэна в правоте Эли-нор, и Оуэн, который поднялся к ним известить о прибытии гостя, был отправлен назад, чтобы пригласить ФицУолтера войти. После короткого замешательства при новости, что ФицУолтер будет сражаться на стороне Иэна, Элинор пришла в себя, и лицо ее приняло обычную окраску, но она продолжала смотреть в пол, скрывая блеск возбуждения в глазах. ФицУолтер был очень вероятным кандидатом для готовившегося на Иэна покушения. Ему приходилось расплачиваться всевозможными способами, чтобы сохранить милость Джона.
— Чем могу служить? — холодно спросил Иэн, когда Оуэн принес стул и ФицУолтер уселся.
— Ничем, — мягко ответил ФицУолтер. — Совсем наоборот, это я пришел оказать вам услугу, лорд Иэн. Я слышал некоторые неприятные сплетни насчет предстоящего турнира.
— Чепуха, — отрезал Иэн, сердито посмотрев на ФицУолтера. Этот человек был трусом и предателем, но не дураком. Без сомнения, целью его было побольнее уязвить Элинор. — Я абсолютно доверяю честности Солсбери и Пемброка, и Арундель слишком порядочный человек, чтобы ввязаться в какой-то подлый заговор.
Иэн начал приподниматься, словно предлагая гостю закругляться, но Элинор примирительно произнесла:
— Разумеется, слухи могут быть ложными. Не обязательно верить им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
И все-таки Арундель сам по себе не опасен, даже если королю удастся без его ведома сколотить команду из людей, которым Иэн был особенно ненавистен. Иэн достаточно подготовлен, чтобы защититься от них. Элйнор больше боялась тех в команде самого Иэна, кто сможет нанести ему незаметный удар в спину или оставить без помощи в критический момент.
Арундель, Арундель. Слова эти повторялись приятным эхом в ее мозгу. Может быть, есть еще что-то в этом самом Арунделе, что она упустила и что могло бы помочь Иэну? В конце концов, в последний раз она общалась с этим человеком семь лет назад. Тут она снова улыбнулась, улыбнулась по-настоящему, а не просто механически скривила губы, и глаза ее просветлели. Это был подходящий момент для улыбки. Иэн как раз вернулся и сел рядом с ней. Ему понравилось ее самообладание и видимая удовлетворенность, хотя он был уверен, что ее не обманули слова и манеры Джона.
Довольное выражение лица Элйнор, однако, относилось вовсе не к Иэну, и, знай он истинную причину, ему стало бы не по себе. Элйнор вспомнила, что ей так нравилось в имени Арунделя. Сэр Ги продал лошадь королевского гонца именно в городе Арунделе, и именно сэр Ги — тот человек, который ей нужен для осуществления ее плана.
Следующие десять дней как для Иэна, так и для Элйнор были наполнены беспрерывными хлопотами, но Элйнор приходилось особенно тяжело. Открыто она не осмеливалась заниматься чем-либо иным, кроме как наносить визиты королеве и подругам и делать покупки на гигантской ярмарке, которая открылась ради удовольствия двора. Ярмарка была действительно ей ниспослана небом. Именно там она получила возможность встретиться с молодым странствующим рыцарем, который щеголял коротко стриженной бородкой и усиками в стиле короля Джона.
Элйнор выразила неудовольствие тем, что он так резко пересек ей дорогу, что ее лошадь испугалась. Молодой рыцарь искренне извинился, сказав, что просто задумался. Но леди было не так-то просто утихомирить. Она продолжала браниться, понизив голос. Странствующий рыцарь снова извинился и даже, соскочив с лошади, встал у ног леди. Она продолжала ругаться, а рыцарь, бормоча извинения, вновь вскочил в седло и поехал рядом с ней в одном направлении. Если бы кто-то заметил этого молодого человека в тот момент, когда он только приехал в Винчестер, то от него не ускользнуло бы странное обстоятельство: молодой человек после случайной встречи с дамой неожиданно разбогател, — но никто не обращал на него внимания.
Известие о турнире будоражило город, и каждый странствующий рыцарь стремился принять участие или хотя бы присутствовать на этом грандиозном празднике.
Элйнор повезло, что Иэн был слишком занят, чтобы уделять ей много внимания. В первый день после Рождества он вместе с Арунделем встретился с Пемброком и Солсбери, чтобы договориться о количестве участников, о том, на каком поле будет происходить состязание, и тому подобных деталях.
Однако через несколько дней им пришлось встретиться снова, чтобы все пересмотреть. Во-первых, король внезапно потребовал, чтобы общей рукопашной схватке предшествовали парные поединки с копьями. Во-вторых, турнир вызвал больше интереса, чем кто-либо ожидал. Учитывая короткий срок для сборов, и Иэн, и Арундель предполагали, что в нем примут участие только придворные рыцари. Но кто-то, очевидно, позаботился о том, чтобы это известие распространилось как можно шире. Каждый младший сын, желавший пополнить свой тощий кошелек выкупом, осаждал Иэна и Арунделя, вымаливая место в их командах. Прежде чем они успели ответить отказом, от короля пришел приказ позволить участвовать в этом праздничном мероприятии всем желающим.
Поначалу Иэн пытался скрывать это обстоятельство, но придворные дамы королевы оказались не столь сдержанны на язык. Не то чтобы они стремились огорчить Элинор, просто большинство из них не слишком беспокоила судьба их мужей, оказавшихся в подобных же обстоятельствах. К тому же Элинор предприняла отчаянные усилия, чтобы создать перед ними и перед королевой впечатление, что Иэн для нег просто удобная партия. Он спас ее от прихвостня короля — Элинор не скрывала своей неприязни к Фулку и Генри, но выражала недовольство так, что подобные слова наверняка должны были ласкать слух Изабеллы: Элинор презрительно отзывалась лишь о низком происхождении претендентов на ее руку. А когда она искренне посетовала, что никогда прежде не присутствовала на турнирах, это открыло шлюзы для потока женской болтовни, и Элинор извлекла для себя много такого, что Иэн предпочитал скрывать от нее.
Когда наконец Иэн нашел возможность перевести дух и повидаться с женой, для Элинор уже никаких тайн не существовало. Иэн был шокирован внешним спокойствием жены. Слухи о безразличии Элинор к нему уже достигли его ушей благодаря множеству доброжелательных женщин, которым было больно видеть, как такой видный мужчина вынужден довольствоваться холодной женой.
Поначалу Иэн не обращал внимания на подобные намеки. Он не хотел верить, что Элинор безразлична к нему. Она могла не любить его так, как любила Саймона, но ей наверняка не хотелось бы стать вдовой во второй раз — во всяком случае, не здесь, где она была в полной власти Джона. Значит, вывел из всего этого Иэн, если Элинор спокойна, то у нее есть какой-то свой маленький план.
Однако он не понимал, о чем могла идти речь, и не осмеливался спросить у Элинор, все еще сохраняя слабую надежду, что она просто не понимает, что с увеличением числа участников увеличивается и опасность. Когда из Кингслера приехал сэр Генри, а из Форстала — сэр Уолтер, Иэн скорее обрадовался. Никто не откажется от двух проверенных и достойных бойцов у себя за спиной. Если план Элинор состоял в том, чтобы созвать своих посвященных в рыцари вассалов и кастелянов для поддержки, Иэн не стал бы спорить с этим. Когда же за день до закрытия списков участников конных состязаний в нем оказался Лестер с четырьмя своими вассалами, Иэн начал беспокоиться. Созывать собственных вассалов — это одно дело, а просить о помощи друзей — совсем другое.
Он, конечно, ничего не мог сказать Лестеру. Если бы Лестер просто хотел поучаствовать, он записался бы намного раньше. Но высказать другу сомнение в цели его приезда на турнир означало в любом случае усомниться в мужестве графа. Иэн принял Лестера в свою команду с соответствующим случаю выражением удовольствия на лице, а себе поклялся разобраться с Элинор, как только увидит ее.
Однако несколько позже в этот же день поступок Лестера совершенно вылетел из его головы из-за еще более странного события. Возвращаясь домой пообедать, Иэн встретил по дороге Юстаса де Вески, одного из вожаков мятежных баронов севера. Иэн знал его самого и двух его ближайших соратников — Роберта де Роса и Питера де Бре — достаточно хорошо. Это были храбрые мужи, и Иэн ничего против них лично не имел. Но их поведение по отношению к власти было довольно сомнительным: они просто считали, что если преследовать личные интересы, то интересы королевства уладятся сами собой. Сам же Иэн давно принял точку зрения Саймона, что интересы королевства должны стоять наравне с личными, а иногда даже и выше. К изумлению Иэна, Вески предложил себя и восьмерых других рыцарей-северян в качестве участников на стороне Иэна.
— Я очень рад, господа, действительно очень рад, — ответил Иэн, удивленно приподняв брови.
— Мы почли бы за честь, лорд Иэн, занять позиции непосредственно за вашим вымпелом, — продолжал Вески.
Иэн уставился в широкое тяжелое лицо собеседника. Рыжая поросль на щеках и подбородке выдавала в нем сильную примесь скандинавской крови. Иэну на мгновение пришло в голову, что, может быть, эти люди хотят воспользоваться представившейся возможностью, чтобы убрать кое-кого из преданных, но особенно неугодных им слуг короля. Но, пристально и прямо посмотрев в честные глаза Вески, Иэн отбросил эту постыдную мысль.
— Если вам угодно, я с удовольствием устрою это, — медленно произнося слова, согласился Иэн.
— Мы, северяне, должны держаться вместе, — подчеркнуто произнес Вески, — иначе нас передушат поодиночке. Мы решили, что на этот раз будет лучше сыграть на стороне короля. Мы хотим продемонстрировать, как мы ценим любовь, которую король выказал одному из наших земляков.
Это замечание было не слишком смиренным, но Вески со своими товарищами не дал Иэну возможности ответить. Они развернули лошадей и поскакали прочь, крикнув на прощание: «До вторника» — и оставив Иэна переваривать новость. Наиболее очевидным объяснением казалось то, что они хотели привлечь Иэна в свою компанию, чтобы представить его перед королем хотя бы в качестве сочувствующего, если не полноправного участника заговора.
Иэн направился домой, мрачно мусоля эту мысль. Когда он выложил свои сомнения Элинор, она сначала испуганно взглянула на него, а затем пожала плечами.
— Похоже, ты прав. Они полагают, что король, у которого уже и без того есть причины для гнева, станет более подозрительно относиться к тебе, начнет угрожать и в конце концов заставит тебя взять в руки оружие. — Она отвернулась и уставилась в стену. — Я оказала тебе плохую услугу, согласившись стать твоей женой.
Проклиная себя, Иэн взял Элинор за руку.
— Ты сделала меня счастливым человеком. Остальное не имеет значения. Учитывая природу Джона, мне рано или поздно пришлось бы столкнуться с ним. Взгляни на Пемброка, который сражался за право Джона на трон, который был верен ему во всем, и король возненавидел его просто за то, что тот дал честный совет. По крайней мере я получил в компенсацию за ненависть короля приз, стоящий сокровищ всего мира и даже больше.
Затем, пытаясь как-то отвлечь Элинор, Иэн добавил:
— Но я все время размышляю, что Вески имел в виду, сказав что-то насчет того, как они ценят любовь короля. Ты знаешь, Элинор, все это дело можно увидеть и в ином свете. Вески, возможно, пытается намекнуть королю, что если северянам оказывается милость, то они будут «сражаться на стороне короля»— то есть они будут лояльны.
Элинор кивнула.
— Я уверена, что они не стали бы возражать против такого толкования. Это не может причинить им вреда и, кроме того, не накладывает на них никаких обязательств.
Призраком возник, однако, и еще один ответ, на который ему намекнул случайный и не очень желанный визитер. Когда стемнело, в их дом постучал и попросил разрешения войти Роберт ФицУолтер. Иэн и Элинор испуганно переглянулись, и Иэн, нахмурившись, встал со своего стула возле камина.
— Я спущусь и скажу ему, что ты нездорова и что я не могу принять его, — проворчал он. — Я не мог помешать ему записаться в мою команду, но не обязан принимать его в своем доме.
ФицУолтера Иэн презирал за трусость, которая явила себя в полном блеске, когда ФицУолтер и Саэр де Квинси, его закадычный друг, сдали Филиппу Французскому без боя крепость Водрей. ФицУолтер оправдал свои действия тем, что обращался к королю, но не получил ни помощи, ни вообще какого-либо ответа. Джон признал эти аргументы, заплатив за ФицУолтера и де Квинси выкуп и никак не наказав их впоследствии за сдачу крепости. Однако в глазах Иэна королевское прощение вовсе не оправдывало трусость.
Огонь в очаге и мерцание свечей помешали Иэну увидеть, как побледнели щеки Элинор.
— Подожди, — сказала она. — ФицУолтер не пришел бы сюда в потемках зимним вечером ради пустой болтовни.
Было бы неразумно прогнать его, что бы ты к нему ни испытывал. Впусти его.
Секундное размышление убедило Иэна в правоте Эли-нор, и Оуэн, который поднялся к ним известить о прибытии гостя, был отправлен назад, чтобы пригласить ФицУолтера войти. После короткого замешательства при новости, что ФицУолтер будет сражаться на стороне Иэна, Элинор пришла в себя, и лицо ее приняло обычную окраску, но она продолжала смотреть в пол, скрывая блеск возбуждения в глазах. ФицУолтер был очень вероятным кандидатом для готовившегося на Иэна покушения. Ему приходилось расплачиваться всевозможными способами, чтобы сохранить милость Джона.
— Чем могу служить? — холодно спросил Иэн, когда Оуэн принес стул и ФицУолтер уселся.
— Ничем, — мягко ответил ФицУолтер. — Совсем наоборот, это я пришел оказать вам услугу, лорд Иэн. Я слышал некоторые неприятные сплетни насчет предстоящего турнира.
— Чепуха, — отрезал Иэн, сердито посмотрев на ФицУолтера. Этот человек был трусом и предателем, но не дураком. Без сомнения, целью его было побольнее уязвить Элинор. — Я абсолютно доверяю честности Солсбери и Пемброка, и Арундель слишком порядочный человек, чтобы ввязаться в какой-то подлый заговор.
Иэн начал приподниматься, словно предлагая гостю закругляться, но Элинор примирительно произнесла:
— Разумеется, слухи могут быть ложными. Не обязательно верить им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72