Но ведь они такие хорошие дети, такие умные, красивые…
— Умные и красивые, может быта, — но разве хорошие? Это же такие озорники! — Она нежно улыбнулась. — Вся их скорбь была притворством, чтобы польстить тебе. Я не сомневаюсь, что они уже колотят друг друга подушками, устроив тарарам.
Иэн улыбнулся.
— Надеюсь, что так. Я не мог видеть их печаль. — Он замолчал в нерешительности.
Прежде чем он смог собраться с духом и произнести следующую фразу, Элинор покачала головой.
— Ты все еще выглядишь утомленным, — заметила она. — Ты поспал хоть немного?
—Да.
— Я, наверное, согрешила, так отругав детей, — вздохнула Элинор. — Я сама хочу, чтобы ты хоть немного побыл у нас. Я беспокоюсь насчет Адама — и Джоанны тоже, но это меньшая проблема.
— Насчет Адама? Но он же счастливейший ребенок, и умница, и так хорошо владеет оружием.
Элинор повернула голову к огню, и на лице ее заплясали блики.
— Нет мужчины приглядывать за ним, — сказала она — За последний год при нем находился только Бьорн.
Саймон пытался с ним заниматься, но он был слишком болен. А для того чтобы отправить его куда-нибудь на воспитание, Адам слишком мал. Я не могу отослать его к Вильяму и леди Изабель. Король очень зол на Вильяма. Я полагаю, что нужно найти для малыша опекуна, но кого, Иэн? Я могу держать в доме молодого человека. Может быть, ты знаешь какого-нибудь женатого мужчину, лучше с детьми, который согласился бы на это и был лоялен ко мне?
Элинор попыталась незаметно смахнуть непрошенные слезы. Иэн сжал кулаки, и если бы Элинор в этот момент обернулась, то увидела бы, как неестественно побледнело его лицо. Но она не обернулась. Она не выдержала — присутствие друга, радостный вечер с детьми, совсем как при жизни Саймона, молодое обнаженное тело Иэна, которое напомнило ей об утерянном счастье, все это вместе вдруг обрушилось на нее лавиной безысходности и горя, и она закрыла лицо ладонями. Иэн видел, как содрогаются ее хрупкие плечи, слышал, как безуспешно она пытается подавить рыдания…
Душа Элинор страдала, и дело было не только в том, что ее дети остались сиротами. Ей стало стыдно — не следовало перекладывать собственные проблемы на плечи верного друга, у которого — она это хорошо поняла — было немало собственных. Вот только если бы Иэн смог предложить какую-то кандидатуру на роль опекуна Адама!..
— Давай отложим ненадолго проблемы Адама, — неожиданно сухо сказал Иэн.
Элинор сжала губы и вытерла лицо, совсем мокрое от слез. Она не могла требовать чего-либо от Иэна. Она не могла ничего требовать ни от какого другого человека, за исключением своих вассалов, а лучшие из них, самые преданные и верные, уже умерли. Да, их сыновья беспрекословно подчинялись Саймону, но она не знала, станут ли они столь же охотно выполнять ее приказы. В любом случае Иэн ей ничем не был обязан.
Элинор гордо, с вызовом тряхнула головой и прямо глянула в глаза Иэну.
— Разумеется. Если ты сможешь чем-нибудь помочь, я буду признательна. Если нет, я не стану упрекать тебя, ни у кого нет причин помогать мне… Да и необходимости в этом нет, — как можно весело сказала она. — Давай я лучше подолью тебе немного вина, и ты расскажешь мне, что привело тебя в Англию, а потом…
— У кого нет причин помогать тебе? У меня?! Нет причин помогать тебе? Да ты знаешь, кем для меня был Саймон?!
— Я знаю, что ты служил его оруженосцем и он нежно любил тебя, но я не могу требовать…
— Саймон сделал меня человеком. Он никогда не рассказывал тебе об этом? Да, конечно, я думаю, он не стал бы рассказывать. Мой отец был… Я не знаю, как это назвать. Он убил мою мать — забил до смерти. Он мучил и убивал ради забавы. Ты знаешь, у меня нет детских воспоминаний — впрочем, есть два. Я помню, как отец убил кнутом моего старого пони, потому что тот уже не мог работать и потому что я — он так сказал! — оказался слишком мягок к бесполезному животному. И я помню, как мать умерла. А остальное — пустота. То, что он творил на своих землях, я узнал не так давно, прочитав об этом записи в королевской канцелярии. Не то чтобы я был слишком мал, чтобы запомнить, мне было четырнадцать, когда Саймон пришел набирать рекрутов на наших землях…
— Ох, Иэн… прости, я не знала…
«Так вот почему, — подумала Элинор, — так вот почему Иэн никогда ни в чем не отказывал детям, не мог выносить, когда они плачут или даже грустят. Он хорошо помнил, что такое страдание — слишком хорошо знал! — и ценил доброту…»
— Нет ничего, чего я не сделал бы ради Саймона, но я так для него ничего и не сделал. Он никогда бы мне не позволил расплатиться с долгом, — с горечью сказал Иэн.
— Потому что это вовсе не долг. Он любил тебя, я знаю, но все, что он сделал для тебя, было сделано лишь потому, что сам Саймон считал это правильным. Он делал это не для тебя, а потому, что иначе поступать просто не умел. Следовательно, ты ему ничем не обязан.
— Земли моего отца были конфискованы, но Саймон уговорил короля вернуть земли матери — а они составляли большую часть моего наследства.
— Потому что это было справедливо, — продолжала настаивать Элинор. — Потому что, какое бы зло ни творил твой отец, не ты же виновен в его поступках!
Иэн отмахнулся, будто хотел прекратить нелепые попытки его утешить.
— Меня не волнует, почему Саймон сделал это для меня. Он сделал. И все, чем я сейчас обладаю, кем я стал, — это его заслуга.
— Саймон умер. Ты теперь свободен.
— Не говори глупостей, Элинор! — сердито оборвал ее Иэн. — Это жестоко. Саймон живет в тебе и в детях. Поэтому нет ничего, чего бы я не сделал ради детей и жены Саймона.
— Это ты несешь бред, — в тон ему раздраженно ответила Элинор. Лицо ее раскраснелось, а в глазах заиграли золотые и зеленые огоньки. — Я не могу принять долг, о котором мой муж ничего не знал! Ты идиот! Мне теперь придется много раз подумать, прежде чем просить у тебя о малейшем одолжении.
— Я — идиот?! — взорвался он, но, взглянув в пылающее негодованием лицо женщины, вдруг зашелся смехом. — Нет! Я не буду спорить с тобой. А не то я сейчас умру. Я лопну от смеха.
Он остановился, перевел дух, а затем спросил любезным и равнодушным тоном:
— А теперь расскажи, что тебя беспокоит в отношении Джоанны?
— Я не скажу тебе даже своего имени, — прошипела Элинор.
— Ну будет тебе, Элинор! — начал ластиться Иэн. — Ведь нет никакого одолжения в том, чтобы поговорить о Джоанне. Но чем бы я мог ей помочь? Это женское дело.
Элинор сверкнула глазами в его сторону, и он, молитвенно сложив на груди руки, произнес: «Пожалуйста» — с таким притворно-тоскливым выражением, что она не смогла удержаться от смеха и протянула ему руку. Он поднялся, чтобы поцеловать ее.
— Прости меня. Я говорил больше сердцем, чем разумом. Я никогда не чувствовал бремени долга. Иначе мы не стали бы с Саймоном такими хорошими друзьями. Но ты ведь знаешь, как я люблю Адама и Джоанну!
Элинор быстро посмотрела в лицо Иэну и скорее почувствовала, чем поняла, что под маской спокойствия в нем осталось какое-то напряжение. Что-то серьезно беспокоило Иэна.
— Проблема в том, что мы слишком богаты, — начала она неторопливо. — Саймон много лет был шерифом Сассекса, но мы никогда не расточительствовали. Деньги сыпались на нас дождем, и мы покупали землю. Мы могли делать это, потому что Ричард доверял Саймону. Потом денег становилось еще больше, и…
— Элинор, ради Бога… — запротестовал Иэн.
— Нет, нет. Я знаю, что тебя это не интересует, но именно в этом кроется главная проблема Джоанны. Я не великосветская леди и никогда ею не была.
Он снова хотел возразить, и Элинор подняла руку, чтобы помешать комплиментам.
— Я хочу сказать, что сама присматриваю за служанками, сама веду счета и так далее. Я не умею проводить время в праздности, вышивании и пении. Однако положение Джоанны, именно благодаря величине приданого, обязывает ее приобрести манеры. Если она останется при мне, то превратится в такую же, как я.
— Это было бы самое лучшее, — твердо произнес Иэн.
— Я тоже так думаю, — согласилась Элинор. — Когда ты сам ведешь счета, никто тебя не обманет. Но я хорошо помню, как, оказавшись при дворе, чуть не умерла от тоски ничегонеделания.
— Но ты же не отправишь Джоанну ко двору?! — воскликнул Иэн.
— Нет, конечно же, нет, но я думаю отправить ее к Изабель. Она великолепно владеет искусством ничего не делать и наслаждаться этим.
— Не нужно, — коротко отрезал Иэн.
— Не нужно? — отозвалась Элинор так, будто вновь собиралась окрестить его «идиотом».
Она решила, что он намекает на тень, лежавшую на имени Вильяма, графа Пемброка, и на то, что она недооценивает опасность для своей дочери.
— Я очень высоко ценю леди Изабель, — поправился Иэн. — Она добра, мила, и сердечна, и умна тоже: Но если бы ей Бог не послал в качестве мужа Вильяма Маршала — о, я хочу сказать, Пемброка, — она бы никем не стала.
— В Изабель есть не только это!
— Возможно. Ты знаешь ее лучше, чем я, но это не меняет моего отношения к Изабель. Пойми, Джоанна очень похожа на Саймона! Она серьезная девочка и хочет вершить добрые дела. Но, учитывая молодость Джоанны, леди Изабель сможет легко внушить ей глубокое убеждение, что покорность — главная добродетель женщины.
— Иэн! — Элинор лукаво улыбнулась. — Это говоришь ты?! Ты, который упрекал меня прямо в лицо за ослиное упрямство?! Я не ослышалась? Я действительно слышала, что ты советуешь не учить Джоанну покорности?
— Вот мегера! — рассмеялся Иэн, но тут же нахмурился и покачал головой. — Если бы Джоанна была Адамом, а Адам — Джоанной, я согласился бы от всего сердца. Ничто не заставит Адама считать покорность добродетелью, и даже если бы он поверил в подобную глупость, ничего бы не изменилось. Адам добр, но добродетельность в грош не ставит — как и ты! Джоанна же другая.
Элинор тоже стала серьезной. Она подняла обеспокоенный взгляд на Иэна.
— Я знаю. Но… — Элинор вдруг остановила себя и отвернулась. Она ведь собиралась только вызвать Иэна на разговор о его неприятностях, а получилось, что взвалила на него свои.
Иэн взял ее руку и ласково сжал.
— Но ты хотела бы отправить ее в безопасное место до возвращения короля? Элинор, что же все-таки король Джон имеет против тебя? Саймон говорил мне, что ты чем-то крепко обидела Джона.
— Обидела? — отозвалась Элинор растерянно. — Да я вообще с ним почти не встречалась… О Боже милостивый! — Вспомнив о чем-то, она хитро прищурила глаза. — Я совершенно забыла!.. Сэр Джайлс — вот кто мне нужен. Сэру Джайлсу и сэру Генри я могу доверять. Людей можно взять из Иленда, и молодой сэр Джон выполнит свой долг — по крайней мере, если он не сделает этого, я буду знать, где искать дальше. С людьми проблем не будет. В наше время людей достаточно легко нанять. Джоанне придется уехать, потому что я не могу оставить ее здесь на попечении прислуги. Адаму тоже… О Боже! Нет, это не поможет. Опасность, которой он может подвергнуться, если будет под опекой Вильяма…
— Элинор, о чем ты толкуешь?
Элинор бросила рассеянный взгляд на Иэна. Она так глубоко ушла в свои мысли, что почти забыла, кто перед ней, и, не раздумывая, ответила на вопрос:
— Я должна ехать и заменить трех кастелянов Саймона. Они…
— Ты собираешься поехать сама собирать войско? — изумленно спросил Иэн.
Он не знал, удивляться ему или браниться, смеяться или плакать.
На лице Элинор отразилось раздражение.
— Ну, не собирать войско, конечно. Не будь дураком и меня не делай дурой. И все-таки я должна ехать. Сэр Джайлс честен, силен и не глуп, но он не лидер. Сэр Генри может быть предводителем при условии, что кто-то укажет ему направление, куда идти. Сэр Джон слишком молод, и я не совсем уверена в его преданности. Естественно, раз другого вожака нет, я должна поехать, чтобы предотвратить возможные глупости с их стороны.
Элинор снова взглянула на Иэна и осторожно высвободила руку.
— Я должна поблагодарить тебя за то, что ты напомнил мне о той старой неприятности. Я, ничего не подозревая, угодила бы в мышеловку короля, а может быть, и нет, поскольку и так достаточно наслышана о его злодеяниях. Но теперь я обязана удвоить бдительность.
— А обо мне ты забыла? — горько заметил Иэн. — В какой разряд ты отнесла меня? Слишком глупых? Слишком слабых? Или слишком ненадежных, чтобы полагаться на их помощь?
— Но, Иэн, — воскликнула Элинор, — как я могу просить тебя, если…
— Ради всего святого, не сыпь мне соль на раны!
— Нет, я имела в виду не тот наш идиотский спор, — уверила его Элинор. — Я уже выбросила это из головы и, конечно, попросила бы сослужить мне службу, но, как я заметила, у тебя самого есть какое-то важное дело, которое отягощает тебе душу. Прости, что я не попросила выложить то, что залегло камнем на твоем сердце. Я знала, что ты хотел что-то рассказать мне, но…
— У тебя зоркий глаз, но замечать тут было практически нечего. — Голос Иэна снова стал скрипучим и жестким. — Так ты расскажешь мне, чем не угодила королю, — я имею в виду, ты готова рассказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Умные и красивые, может быта, — но разве хорошие? Это же такие озорники! — Она нежно улыбнулась. — Вся их скорбь была притворством, чтобы польстить тебе. Я не сомневаюсь, что они уже колотят друг друга подушками, устроив тарарам.
Иэн улыбнулся.
— Надеюсь, что так. Я не мог видеть их печаль. — Он замолчал в нерешительности.
Прежде чем он смог собраться с духом и произнести следующую фразу, Элинор покачала головой.
— Ты все еще выглядишь утомленным, — заметила она. — Ты поспал хоть немного?
—Да.
— Я, наверное, согрешила, так отругав детей, — вздохнула Элинор. — Я сама хочу, чтобы ты хоть немного побыл у нас. Я беспокоюсь насчет Адама — и Джоанны тоже, но это меньшая проблема.
— Насчет Адама? Но он же счастливейший ребенок, и умница, и так хорошо владеет оружием.
Элинор повернула голову к огню, и на лице ее заплясали блики.
— Нет мужчины приглядывать за ним, — сказала она — За последний год при нем находился только Бьорн.
Саймон пытался с ним заниматься, но он был слишком болен. А для того чтобы отправить его куда-нибудь на воспитание, Адам слишком мал. Я не могу отослать его к Вильяму и леди Изабель. Король очень зол на Вильяма. Я полагаю, что нужно найти для малыша опекуна, но кого, Иэн? Я могу держать в доме молодого человека. Может быть, ты знаешь какого-нибудь женатого мужчину, лучше с детьми, который согласился бы на это и был лоялен ко мне?
Элинор попыталась незаметно смахнуть непрошенные слезы. Иэн сжал кулаки, и если бы Элинор в этот момент обернулась, то увидела бы, как неестественно побледнело его лицо. Но она не обернулась. Она не выдержала — присутствие друга, радостный вечер с детьми, совсем как при жизни Саймона, молодое обнаженное тело Иэна, которое напомнило ей об утерянном счастье, все это вместе вдруг обрушилось на нее лавиной безысходности и горя, и она закрыла лицо ладонями. Иэн видел, как содрогаются ее хрупкие плечи, слышал, как безуспешно она пытается подавить рыдания…
Душа Элинор страдала, и дело было не только в том, что ее дети остались сиротами. Ей стало стыдно — не следовало перекладывать собственные проблемы на плечи верного друга, у которого — она это хорошо поняла — было немало собственных. Вот только если бы Иэн смог предложить какую-то кандидатуру на роль опекуна Адама!..
— Давай отложим ненадолго проблемы Адама, — неожиданно сухо сказал Иэн.
Элинор сжала губы и вытерла лицо, совсем мокрое от слез. Она не могла требовать чего-либо от Иэна. Она не могла ничего требовать ни от какого другого человека, за исключением своих вассалов, а лучшие из них, самые преданные и верные, уже умерли. Да, их сыновья беспрекословно подчинялись Саймону, но она не знала, станут ли они столь же охотно выполнять ее приказы. В любом случае Иэн ей ничем не был обязан.
Элинор гордо, с вызовом тряхнула головой и прямо глянула в глаза Иэну.
— Разумеется. Если ты сможешь чем-нибудь помочь, я буду признательна. Если нет, я не стану упрекать тебя, ни у кого нет причин помогать мне… Да и необходимости в этом нет, — как можно весело сказала она. — Давай я лучше подолью тебе немного вина, и ты расскажешь мне, что привело тебя в Англию, а потом…
— У кого нет причин помогать тебе? У меня?! Нет причин помогать тебе? Да ты знаешь, кем для меня был Саймон?!
— Я знаю, что ты служил его оруженосцем и он нежно любил тебя, но я не могу требовать…
— Саймон сделал меня человеком. Он никогда не рассказывал тебе об этом? Да, конечно, я думаю, он не стал бы рассказывать. Мой отец был… Я не знаю, как это назвать. Он убил мою мать — забил до смерти. Он мучил и убивал ради забавы. Ты знаешь, у меня нет детских воспоминаний — впрочем, есть два. Я помню, как отец убил кнутом моего старого пони, потому что тот уже не мог работать и потому что я — он так сказал! — оказался слишком мягок к бесполезному животному. И я помню, как мать умерла. А остальное — пустота. То, что он творил на своих землях, я узнал не так давно, прочитав об этом записи в королевской канцелярии. Не то чтобы я был слишком мал, чтобы запомнить, мне было четырнадцать, когда Саймон пришел набирать рекрутов на наших землях…
— Ох, Иэн… прости, я не знала…
«Так вот почему, — подумала Элинор, — так вот почему Иэн никогда ни в чем не отказывал детям, не мог выносить, когда они плачут или даже грустят. Он хорошо помнил, что такое страдание — слишком хорошо знал! — и ценил доброту…»
— Нет ничего, чего я не сделал бы ради Саймона, но я так для него ничего и не сделал. Он никогда бы мне не позволил расплатиться с долгом, — с горечью сказал Иэн.
— Потому что это вовсе не долг. Он любил тебя, я знаю, но все, что он сделал для тебя, было сделано лишь потому, что сам Саймон считал это правильным. Он делал это не для тебя, а потому, что иначе поступать просто не умел. Следовательно, ты ему ничем не обязан.
— Земли моего отца были конфискованы, но Саймон уговорил короля вернуть земли матери — а они составляли большую часть моего наследства.
— Потому что это было справедливо, — продолжала настаивать Элинор. — Потому что, какое бы зло ни творил твой отец, не ты же виновен в его поступках!
Иэн отмахнулся, будто хотел прекратить нелепые попытки его утешить.
— Меня не волнует, почему Саймон сделал это для меня. Он сделал. И все, чем я сейчас обладаю, кем я стал, — это его заслуга.
— Саймон умер. Ты теперь свободен.
— Не говори глупостей, Элинор! — сердито оборвал ее Иэн. — Это жестоко. Саймон живет в тебе и в детях. Поэтому нет ничего, чего бы я не сделал ради детей и жены Саймона.
— Это ты несешь бред, — в тон ему раздраженно ответила Элинор. Лицо ее раскраснелось, а в глазах заиграли золотые и зеленые огоньки. — Я не могу принять долг, о котором мой муж ничего не знал! Ты идиот! Мне теперь придется много раз подумать, прежде чем просить у тебя о малейшем одолжении.
— Я — идиот?! — взорвался он, но, взглянув в пылающее негодованием лицо женщины, вдруг зашелся смехом. — Нет! Я не буду спорить с тобой. А не то я сейчас умру. Я лопну от смеха.
Он остановился, перевел дух, а затем спросил любезным и равнодушным тоном:
— А теперь расскажи, что тебя беспокоит в отношении Джоанны?
— Я не скажу тебе даже своего имени, — прошипела Элинор.
— Ну будет тебе, Элинор! — начал ластиться Иэн. — Ведь нет никакого одолжения в том, чтобы поговорить о Джоанне. Но чем бы я мог ей помочь? Это женское дело.
Элинор сверкнула глазами в его сторону, и он, молитвенно сложив на груди руки, произнес: «Пожалуйста» — с таким притворно-тоскливым выражением, что она не смогла удержаться от смеха и протянула ему руку. Он поднялся, чтобы поцеловать ее.
— Прости меня. Я говорил больше сердцем, чем разумом. Я никогда не чувствовал бремени долга. Иначе мы не стали бы с Саймоном такими хорошими друзьями. Но ты ведь знаешь, как я люблю Адама и Джоанну!
Элинор быстро посмотрела в лицо Иэну и скорее почувствовала, чем поняла, что под маской спокойствия в нем осталось какое-то напряжение. Что-то серьезно беспокоило Иэна.
— Проблема в том, что мы слишком богаты, — начала она неторопливо. — Саймон много лет был шерифом Сассекса, но мы никогда не расточительствовали. Деньги сыпались на нас дождем, и мы покупали землю. Мы могли делать это, потому что Ричард доверял Саймону. Потом денег становилось еще больше, и…
— Элинор, ради Бога… — запротестовал Иэн.
— Нет, нет. Я знаю, что тебя это не интересует, но именно в этом кроется главная проблема Джоанны. Я не великосветская леди и никогда ею не была.
Он снова хотел возразить, и Элинор подняла руку, чтобы помешать комплиментам.
— Я хочу сказать, что сама присматриваю за служанками, сама веду счета и так далее. Я не умею проводить время в праздности, вышивании и пении. Однако положение Джоанны, именно благодаря величине приданого, обязывает ее приобрести манеры. Если она останется при мне, то превратится в такую же, как я.
— Это было бы самое лучшее, — твердо произнес Иэн.
— Я тоже так думаю, — согласилась Элинор. — Когда ты сам ведешь счета, никто тебя не обманет. Но я хорошо помню, как, оказавшись при дворе, чуть не умерла от тоски ничегонеделания.
— Но ты же не отправишь Джоанну ко двору?! — воскликнул Иэн.
— Нет, конечно же, нет, но я думаю отправить ее к Изабель. Она великолепно владеет искусством ничего не делать и наслаждаться этим.
— Не нужно, — коротко отрезал Иэн.
— Не нужно? — отозвалась Элинор так, будто вновь собиралась окрестить его «идиотом».
Она решила, что он намекает на тень, лежавшую на имени Вильяма, графа Пемброка, и на то, что она недооценивает опасность для своей дочери.
— Я очень высоко ценю леди Изабель, — поправился Иэн. — Она добра, мила, и сердечна, и умна тоже: Но если бы ей Бог не послал в качестве мужа Вильяма Маршала — о, я хочу сказать, Пемброка, — она бы никем не стала.
— В Изабель есть не только это!
— Возможно. Ты знаешь ее лучше, чем я, но это не меняет моего отношения к Изабель. Пойми, Джоанна очень похожа на Саймона! Она серьезная девочка и хочет вершить добрые дела. Но, учитывая молодость Джоанны, леди Изабель сможет легко внушить ей глубокое убеждение, что покорность — главная добродетель женщины.
— Иэн! — Элинор лукаво улыбнулась. — Это говоришь ты?! Ты, который упрекал меня прямо в лицо за ослиное упрямство?! Я не ослышалась? Я действительно слышала, что ты советуешь не учить Джоанну покорности?
— Вот мегера! — рассмеялся Иэн, но тут же нахмурился и покачал головой. — Если бы Джоанна была Адамом, а Адам — Джоанной, я согласился бы от всего сердца. Ничто не заставит Адама считать покорность добродетелью, и даже если бы он поверил в подобную глупость, ничего бы не изменилось. Адам добр, но добродетельность в грош не ставит — как и ты! Джоанна же другая.
Элинор тоже стала серьезной. Она подняла обеспокоенный взгляд на Иэна.
— Я знаю. Но… — Элинор вдруг остановила себя и отвернулась. Она ведь собиралась только вызвать Иэна на разговор о его неприятностях, а получилось, что взвалила на него свои.
Иэн взял ее руку и ласково сжал.
— Но ты хотела бы отправить ее в безопасное место до возвращения короля? Элинор, что же все-таки король Джон имеет против тебя? Саймон говорил мне, что ты чем-то крепко обидела Джона.
— Обидела? — отозвалась Элинор растерянно. — Да я вообще с ним почти не встречалась… О Боже милостивый! — Вспомнив о чем-то, она хитро прищурила глаза. — Я совершенно забыла!.. Сэр Джайлс — вот кто мне нужен. Сэру Джайлсу и сэру Генри я могу доверять. Людей можно взять из Иленда, и молодой сэр Джон выполнит свой долг — по крайней мере, если он не сделает этого, я буду знать, где искать дальше. С людьми проблем не будет. В наше время людей достаточно легко нанять. Джоанне придется уехать, потому что я не могу оставить ее здесь на попечении прислуги. Адаму тоже… О Боже! Нет, это не поможет. Опасность, которой он может подвергнуться, если будет под опекой Вильяма…
— Элинор, о чем ты толкуешь?
Элинор бросила рассеянный взгляд на Иэна. Она так глубоко ушла в свои мысли, что почти забыла, кто перед ней, и, не раздумывая, ответила на вопрос:
— Я должна ехать и заменить трех кастелянов Саймона. Они…
— Ты собираешься поехать сама собирать войско? — изумленно спросил Иэн.
Он не знал, удивляться ему или браниться, смеяться или плакать.
На лице Элинор отразилось раздражение.
— Ну, не собирать войско, конечно. Не будь дураком и меня не делай дурой. И все-таки я должна ехать. Сэр Джайлс честен, силен и не глуп, но он не лидер. Сэр Генри может быть предводителем при условии, что кто-то укажет ему направление, куда идти. Сэр Джон слишком молод, и я не совсем уверена в его преданности. Естественно, раз другого вожака нет, я должна поехать, чтобы предотвратить возможные глупости с их стороны.
Элинор снова взглянула на Иэна и осторожно высвободила руку.
— Я должна поблагодарить тебя за то, что ты напомнил мне о той старой неприятности. Я, ничего не подозревая, угодила бы в мышеловку короля, а может быть, и нет, поскольку и так достаточно наслышана о его злодеяниях. Но теперь я обязана удвоить бдительность.
— А обо мне ты забыла? — горько заметил Иэн. — В какой разряд ты отнесла меня? Слишком глупых? Слишком слабых? Или слишком ненадежных, чтобы полагаться на их помощь?
— Но, Иэн, — воскликнула Элинор, — как я могу просить тебя, если…
— Ради всего святого, не сыпь мне соль на раны!
— Нет, я имела в виду не тот наш идиотский спор, — уверила его Элинор. — Я уже выбросила это из головы и, конечно, попросила бы сослужить мне службу, но, как я заметила, у тебя самого есть какое-то важное дело, которое отягощает тебе душу. Прости, что я не попросила выложить то, что залегло камнем на твоем сердце. Я знала, что ты хотел что-то рассказать мне, но…
— У тебя зоркий глаз, но замечать тут было практически нечего. — Голос Иэна снова стал скрипучим и жестким. — Так ты расскажешь мне, чем не угодила королю, — я имею в виду, ты готова рассказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72