Мне кажется, что за всем этим стоит королева…
— Мне тоже так думается, но не повторяй этого вслух снова, — перебила Джоанну леди Эла. Ее губы задергались, а от волнения задрожали руки. — Здесь так темно. У меня все пляшет перед глазами, когда не хватает света. К тому же и сыро, а от сырости у меня появляются нестерпимые боли в груди.
— Дорогая, возьмите меня под руку, и я отведу вас в сад, где достаточно много света и тепло.
— Не уверена, что найду в себе силы идти так далеко, — снова пожаловалась леди Эла.
Джоанна чуть было не рассмеялась. Очевидно, леди Элу абсолютно не волнует, услышит ли кто-либо их разговор о Джеффри, хотя она находит вполне естественным, что Джоанна сразу же обратилась со своими проблемами к крестной матери. Видимо, сейчас леди Эла хотела сообщить Джоанне информацию, требующую умения хранить тайну.
— Я очень сильная, — настаивала Джоанна. — Я поддержу вас, и кроме того, можете рассчитывать на помощь Брайана. Поднимайся, дурачок! — приказала она собаке.
Они втроем спустились вниз и вышли из замка. Оказавшись на открытом воздухе, леди Эла сказала не без приятного удивления, что дышать ей стало гораздо легче. Затем с видом мученицы, обнаружившей, что стрелы, пронзающие ее, не причиняют боли, она выразила желание немного прогуляться. Между вздохами, выражавшими ее утомление, и бурными восклицаниями по поводу своего слабого здоровья, леди Эла рассказала Джоанне несколько пикантных историй и парочку отзывов о королеве со стороны ее фрейлин, которые могли бы заставить замолчать некоторые язычки. Более того, у леди Элы был свой способ общения с Изабеллой, и она могла, по крайней мере на некоторое время, отвлечь неглубокий ум королевы от Джоанны.
Как только королева утратит к девушке свой интерес, а ее фрейлины увидят в лице леди Элы сильную поддержку для Джоанны, почти все попытки травли прекратятся. В присутствии леди Элы разговоры всегда переходили в более объективное русло. Конечно, не обходилось и без сплетен, но в большинстве случаев они служили лишь приманкой для мужчин, которые интересовали фрейлин.
Вскоре Джоанна пресытилась подобными развлечениями. Фрейлины только и говорили о том, как и где закреплять булавки, сколько браслетов носить на руке и ожерелий на шее. Джоанна была искусной рукодельницей, но ее жизнь не зависела всецело от новых стежков, какими бы красивыми они у нее ни получались. Повзрослев, Джоанна уже тосковала по своей юности. Она впервые столкнулась со страшным врагом, о котором ее предупреждала матушка, — со скукой от безделья.
Тогда Джоанна не вняла ее предостережениям. Она подозревала, что неудовлетворенность леди Элинор исходит из нетерпеливости ее натуры, которая каждую минуту нуждалась в какой-нибудь деятельности. Джоанна решила, что, несмотря на рыжий цвет волос, она гораздо уравновешеннее своей матушки и более предрасположена к созерцанию и грезам. В минуты крайнего раздражения матушка иногда называла дочь «красивой коровой», но это было отнюдь не так. Насколько известно, коровы ведут совершенно бессодержательную жизнь, «размышляя» лишь над содержимым своих желудков. Но Джоанна, также стремившаяся к размышлениям, выбирает для этого что-нибудь более интересное.
Вполне естественно, что прежде всего ее мысли обращались к Джеффри, который находился в Уэльсе. Правда, в основном Джоанну интересовало, как он справляется с людьми, хватает ли его армии запасов. Однако время от времени она размышляла о сражениях, и тогда девушку охватывала паника. Джоанна боролась со своим страхом, пытаясь задушить его, убежать от него, утешить себя мыслью, что Джеффри — только один из многих представительных и достойных ее мужчин.
Но, странно, все это скорее увеличивало страх, нежели подавляло его. В отчаянии Джоанна делала все возможное, чтобы полностью выкинуть Джеффри из головы. При дворе не было недостатка в мужчинах, хотя многие уехали с королем. Остались в основном старики вроде лорда Оксфорда, которые хотя и желали находиться поближе к месту военных действий, физически для этого уже не подходили. Остались при дворе и те, кто управлял делами государства, заняв безопасное местечко, вполне удобное, тем не менее, для того, чтобы сообщать королю необходимую информацию. Здесь же пребывала и стража королевы, отвечавшая за безопасность ее и королевских чад. Джоанна кокетничала со всеми этими мужчинами.
В известном смысле она не забывала об осторожности. Никогда не отдалялась от леди Элы, разве что во время танцев. Никогда не танцевала более одного раза за вечер с одним и тем же джентльменом, не говоря о тех стариках, что годились ей в дедушки. Предпочитала скорее просто наблюдать за балом, нежели выказывать кому-либо свое расположение. Темы ее разговоров были абсолютно безупречными: в основном дела государственные, торговля либо, если это оказывалось невозможным, охота и другие развлечения. Джентльмены обнаружили, что Джоанна напрочь отвергает любовные воздыхания. К тому же ее просто невозможно было застать одну, чтобы заговорить с ней на амурные темы. Придерживаясь и дальше такого поведения, Джоанна вскоре лишилась бы общества молодых мужчин, несмотря на всю соблазнительность своего милого личика и аппетитность тела. Ухажеров удерживал около Джоанны какой-то неопределенный намек, обещание большего. Что-то в ее взгляде говорило: «Не такая уж я паинька, я просто осторожна и пуглива. Поймай меня в подходящий момент, и я уступлю».
В действительности Джоанна с удовольствием избавила бы себя от общества молодых воздыхателей, найди она то, чего ей на самом деле хотелось, у пожилых мужчин, но стариков не так-то легко убедить, что соблазнительная молодая Девушка может интересоваться чем-то, кроме нарядов и украшений. Окольными путями Джоанна получала от воздыхателей нужные сведения. От одного из оруженосцев Ричарда Марша она узнала, что папский посол запросил и получил Разрешение приехать в Англию, дабы уладить разногласия Джона с церковью. Молодой рыцарь, состоявший на службе У лорда Оксфордского, поведал ей, что конфликт между Ренодом Даммартином, графом Булонским, и французским королем подошел к переломному моменту. Эти новости заставили Джоанну написать сэру Джайлсу, чтобы он сообщил в городской магистрат Роузлинда, что купцы должны быть Наготове на тот случай, если французы одержат победу и поделают изменить торговые соглашения.
Даже время словно замедлило для Джоанны свой ход. Когда на третьей неделе июня при дворе появился измученный отряд с посланиями, Джоанна чуть не расплакалась от досады. В тот замечательный вечер расставания с Джеффри она уделила так много внимания, как и обещала, его поцелуям, что совсем забыла попросить своего жениха писать ей. Сейчас она уже знала, сколько нужно дней, чтобы какие-нибудь вести дошли до нее. Джоанна назвала себя трижды дурой и решила немедленно отыскать Ричарда Марша. В том, что она хочет поинтересоваться известиями о кампании в Уэльсе, в которой участвует ее будущий муж, нет абсолютно ничего противоестественного.
Однако прежде чем Джоанна нашла канцлера, ее разыскал его паж. Джеффри не нуждался в ее просьбах. Паж вручил Джоанне толстый пергаментный свиток, скрепленный печатью Джеффри с изображением стоящего на задних лапах льва в верхней части герба графа Солсбери и датского — откуда шел род его матери — топора внизу.
Почему-то Джоанна решила, что единственное подходящее место для чтения письма — это сад. Она опустила глаза на Брайана, который с надеждой смотрел на нее.
— Хорошо, — сказала Джоанна, — я возьму тебя с собой, но при условии, что ты будешь паинькой.
Завладев в награду местечком у небольшого цветника из базилика и шалфея, Брайан спокойно улегся у ног своей хозяйки. Она приступила к чтению письма.
«Леди Джоанне мой нижайший поклон. Надеюсь, это письмо найдет тебя так же беспрепятственно, как оно было послано мной. Когда я в последний раз беседовал с тобой, вопрос о моих письмах совсем выпал у меня из головы. Мы быстро пересекли Гвинедд и преследовали неуловимого Ллевелина до тех пор, пока не истощились наши запасы. Теперь я почти сожалею о своей прозорливости, ибо она только добавила работы мне и бедолагам, отданным моим заботам».
Она на мгновение оторвалась от письма. Первое и главное: Джеффри жив и здоров, а любые другие проблемы, по твердому убеждению Джоанны, можно решить.
Казалось, слова с пергамента проникали в самое сердце девушки. «Возможно, их встреча с Джеффри случится не скоро, — подумала она, чтобы успокоить трепет в груди. — Скорее всего кампания еще не близится к завершению, коль Джеффри пишет о военных планах. Какая в том беда, если ее волнует, как скоро она встретится с Джеффри? И почему бы этому не произойти? Как бы она ответила на это? Что всегда рада видеть Джеффри, что он — ее давний приятель?» Но Джоанна не стала дальше спрашивать себя, почему ее сердце так колотится при мысли о встрече с женихом. Раньше ее никогда это не волновало. С гораздо большей охотой Джоанна вернулась к письму, скользнув глазами по строкам в поисках слов «Уайтчерч» или «Честер». Однако она так и не увидела их и потому перешла к более медленному чтению.
«Было решено, что нам больше ничего не остается делать в нынешнем положении, как побыстрее добраться до Озвестри к северу от Шрусбери. В это местечко тебе не мешало бы послать в самые сжатые сроки все, что удастся собрать, дабы подкормить наших людей, подготовив их тем самым к короткому, но решительному броску. Ты знаешь, что нам нужно, но я прошу добавить к припасам готовых к убою коров и овец, хотя их хватит разве что на два существенных обеда всем моим людям. За них я заплачу из своего кошелька, ибо знаю, что в твои обязанности не входит обеспечение людей короля таким деликатесом, как свежее мясо. Однако люди совсем не ропщут на судьбу после пережитого, и я искренне хочу хотя бы этим порадовать их».
Джоанна снова подняла глаза. Где ей найти столько коров и овец? Уайтчерч и его окрестности, как и Честер, опустошены, ибо двор и королевские наемники подобрали все, что здесь было, до последнего зернышка. Возможно, лучше всего поискать в Шрусбери, если Джоанне удастся попасть туда до прибытия королевских поставщиков. Она прикоснулась к ключам, висевшим у нее на груди, пытаясь вспомнить, сколько денег осталось в ее сундуке. Некоторые Другие припасы также можно найти в Шрусбери. Джоанне не хотелось бросать на ветер слишком много золота, но из Роузлинда животные прибыли бы в виде «скелетов», доберись они вообще вовремя. Однако в Клайро можно приобрести много сухого провианта, возможно, даже соленого мяса и рыбы. Джоанна, обеспокоенная, вернулась к письму Джеффри. Время — деньги!
«Наступление нам желательно начать до десятого дня июля, поэтому прошу тебя поспешить. Если ты не в состоянии оказать мне такую услугу, я сам куплю все необходимое, но это обойдется мне в немалую сумму, поскольку многие, включая и короля, будут вынуждены прибегнуть к тому же, что сильно взвинтит цены. Будь добра, напиши мне в Оэвестри, чтобы я знал, покупать ли провизию самому или ждать ее от тебя. Вот и все мои новости, так что до свидания! Печально и скверно прощаться подобным образом: я предпочел бы сделать это с глазу на глаз, как и три недели назад, хотя от подобного прощания у меня защемило бы сердце. Шлю тебе свои наилучшие пожелания. Письмо написано двадцать второго дня июня, один Господь ведает, в какой части Уэльса, твоим любящим мужем, лордом Джеффри Фиц-Вильямом».
Мягкий и теплый летний ветерок всколыхнул листья розового куста. Джоанна еще и еще раз перечитала несколько последних строк. На них играли солнечные зайчики, но она без труда видела слова даже с закрытыми глазами. Предстояло немало работы — написать письма, получить от королевы разрешение уехать, по крайней мере на несколько дней, предупредить людей и подготовить гонцов, но Джоанна все перечитывала и перечитывала концовку письма, в которой не было ничего особенного, ничего, о чем она не знала бы, но все же ей очень нравились последние строки письма!
Вдруг Брайан, дремавший у ее ног, вскочил и потянул за привязь. На пергамент упала чья-то тень.
— Не верю своим глазам! — раздался голос Генри де Брейбрука.
— В чем же, по-вашему, они обманывают вас, милорд? — спросила Джоанна, сворачивая пергамент и улыбаясь.
— Едва ли я знаю, какое из двух чудес признать самым невероятным: ваши красивые глазки, застывшие на свитке с письменами, либо всю вас со всеми вашими прелестями… если, конечно, вы не прячете за розовым кустом леди Элу.
Джоанна засмеялась, хотя и смутилась немного; она до сих пор вела себя осторожно, скрывая свою грамотность.
— Первое в чем-то является следствием второго. Не желая, чтобы на меня смотрели как на ненормальную, я пришла сюда. Только что вам стал известен мой, не приличествующий скромной девушке, секрет но, надеюсь, вы не станете повсюду клеймить меня позором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Мне тоже так думается, но не повторяй этого вслух снова, — перебила Джоанну леди Эла. Ее губы задергались, а от волнения задрожали руки. — Здесь так темно. У меня все пляшет перед глазами, когда не хватает света. К тому же и сыро, а от сырости у меня появляются нестерпимые боли в груди.
— Дорогая, возьмите меня под руку, и я отведу вас в сад, где достаточно много света и тепло.
— Не уверена, что найду в себе силы идти так далеко, — снова пожаловалась леди Эла.
Джоанна чуть было не рассмеялась. Очевидно, леди Элу абсолютно не волнует, услышит ли кто-либо их разговор о Джеффри, хотя она находит вполне естественным, что Джоанна сразу же обратилась со своими проблемами к крестной матери. Видимо, сейчас леди Эла хотела сообщить Джоанне информацию, требующую умения хранить тайну.
— Я очень сильная, — настаивала Джоанна. — Я поддержу вас, и кроме того, можете рассчитывать на помощь Брайана. Поднимайся, дурачок! — приказала она собаке.
Они втроем спустились вниз и вышли из замка. Оказавшись на открытом воздухе, леди Эла сказала не без приятного удивления, что дышать ей стало гораздо легче. Затем с видом мученицы, обнаружившей, что стрелы, пронзающие ее, не причиняют боли, она выразила желание немного прогуляться. Между вздохами, выражавшими ее утомление, и бурными восклицаниями по поводу своего слабого здоровья, леди Эла рассказала Джоанне несколько пикантных историй и парочку отзывов о королеве со стороны ее фрейлин, которые могли бы заставить замолчать некоторые язычки. Более того, у леди Элы был свой способ общения с Изабеллой, и она могла, по крайней мере на некоторое время, отвлечь неглубокий ум королевы от Джоанны.
Как только королева утратит к девушке свой интерес, а ее фрейлины увидят в лице леди Элы сильную поддержку для Джоанны, почти все попытки травли прекратятся. В присутствии леди Элы разговоры всегда переходили в более объективное русло. Конечно, не обходилось и без сплетен, но в большинстве случаев они служили лишь приманкой для мужчин, которые интересовали фрейлин.
Вскоре Джоанна пресытилась подобными развлечениями. Фрейлины только и говорили о том, как и где закреплять булавки, сколько браслетов носить на руке и ожерелий на шее. Джоанна была искусной рукодельницей, но ее жизнь не зависела всецело от новых стежков, какими бы красивыми они у нее ни получались. Повзрослев, Джоанна уже тосковала по своей юности. Она впервые столкнулась со страшным врагом, о котором ее предупреждала матушка, — со скукой от безделья.
Тогда Джоанна не вняла ее предостережениям. Она подозревала, что неудовлетворенность леди Элинор исходит из нетерпеливости ее натуры, которая каждую минуту нуждалась в какой-нибудь деятельности. Джоанна решила, что, несмотря на рыжий цвет волос, она гораздо уравновешеннее своей матушки и более предрасположена к созерцанию и грезам. В минуты крайнего раздражения матушка иногда называла дочь «красивой коровой», но это было отнюдь не так. Насколько известно, коровы ведут совершенно бессодержательную жизнь, «размышляя» лишь над содержимым своих желудков. Но Джоанна, также стремившаяся к размышлениям, выбирает для этого что-нибудь более интересное.
Вполне естественно, что прежде всего ее мысли обращались к Джеффри, который находился в Уэльсе. Правда, в основном Джоанну интересовало, как он справляется с людьми, хватает ли его армии запасов. Однако время от времени она размышляла о сражениях, и тогда девушку охватывала паника. Джоанна боролась со своим страхом, пытаясь задушить его, убежать от него, утешить себя мыслью, что Джеффри — только один из многих представительных и достойных ее мужчин.
Но, странно, все это скорее увеличивало страх, нежели подавляло его. В отчаянии Джоанна делала все возможное, чтобы полностью выкинуть Джеффри из головы. При дворе не было недостатка в мужчинах, хотя многие уехали с королем. Остались в основном старики вроде лорда Оксфорда, которые хотя и желали находиться поближе к месту военных действий, физически для этого уже не подходили. Остались при дворе и те, кто управлял делами государства, заняв безопасное местечко, вполне удобное, тем не менее, для того, чтобы сообщать королю необходимую информацию. Здесь же пребывала и стража королевы, отвечавшая за безопасность ее и королевских чад. Джоанна кокетничала со всеми этими мужчинами.
В известном смысле она не забывала об осторожности. Никогда не отдалялась от леди Элы, разве что во время танцев. Никогда не танцевала более одного раза за вечер с одним и тем же джентльменом, не говоря о тех стариках, что годились ей в дедушки. Предпочитала скорее просто наблюдать за балом, нежели выказывать кому-либо свое расположение. Темы ее разговоров были абсолютно безупречными: в основном дела государственные, торговля либо, если это оказывалось невозможным, охота и другие развлечения. Джентльмены обнаружили, что Джоанна напрочь отвергает любовные воздыхания. К тому же ее просто невозможно было застать одну, чтобы заговорить с ней на амурные темы. Придерживаясь и дальше такого поведения, Джоанна вскоре лишилась бы общества молодых мужчин, несмотря на всю соблазнительность своего милого личика и аппетитность тела. Ухажеров удерживал около Джоанны какой-то неопределенный намек, обещание большего. Что-то в ее взгляде говорило: «Не такая уж я паинька, я просто осторожна и пуглива. Поймай меня в подходящий момент, и я уступлю».
В действительности Джоанна с удовольствием избавила бы себя от общества молодых воздыхателей, найди она то, чего ей на самом деле хотелось, у пожилых мужчин, но стариков не так-то легко убедить, что соблазнительная молодая Девушка может интересоваться чем-то, кроме нарядов и украшений. Окольными путями Джоанна получала от воздыхателей нужные сведения. От одного из оруженосцев Ричарда Марша она узнала, что папский посол запросил и получил Разрешение приехать в Англию, дабы уладить разногласия Джона с церковью. Молодой рыцарь, состоявший на службе У лорда Оксфордского, поведал ей, что конфликт между Ренодом Даммартином, графом Булонским, и французским королем подошел к переломному моменту. Эти новости заставили Джоанну написать сэру Джайлсу, чтобы он сообщил в городской магистрат Роузлинда, что купцы должны быть Наготове на тот случай, если французы одержат победу и поделают изменить торговые соглашения.
Даже время словно замедлило для Джоанны свой ход. Когда на третьей неделе июня при дворе появился измученный отряд с посланиями, Джоанна чуть не расплакалась от досады. В тот замечательный вечер расставания с Джеффри она уделила так много внимания, как и обещала, его поцелуям, что совсем забыла попросить своего жениха писать ей. Сейчас она уже знала, сколько нужно дней, чтобы какие-нибудь вести дошли до нее. Джоанна назвала себя трижды дурой и решила немедленно отыскать Ричарда Марша. В том, что она хочет поинтересоваться известиями о кампании в Уэльсе, в которой участвует ее будущий муж, нет абсолютно ничего противоестественного.
Однако прежде чем Джоанна нашла канцлера, ее разыскал его паж. Джеффри не нуждался в ее просьбах. Паж вручил Джоанне толстый пергаментный свиток, скрепленный печатью Джеффри с изображением стоящего на задних лапах льва в верхней части герба графа Солсбери и датского — откуда шел род его матери — топора внизу.
Почему-то Джоанна решила, что единственное подходящее место для чтения письма — это сад. Она опустила глаза на Брайана, который с надеждой смотрел на нее.
— Хорошо, — сказала Джоанна, — я возьму тебя с собой, но при условии, что ты будешь паинькой.
Завладев в награду местечком у небольшого цветника из базилика и шалфея, Брайан спокойно улегся у ног своей хозяйки. Она приступила к чтению письма.
«Леди Джоанне мой нижайший поклон. Надеюсь, это письмо найдет тебя так же беспрепятственно, как оно было послано мной. Когда я в последний раз беседовал с тобой, вопрос о моих письмах совсем выпал у меня из головы. Мы быстро пересекли Гвинедд и преследовали неуловимого Ллевелина до тех пор, пока не истощились наши запасы. Теперь я почти сожалею о своей прозорливости, ибо она только добавила работы мне и бедолагам, отданным моим заботам».
Она на мгновение оторвалась от письма. Первое и главное: Джеффри жив и здоров, а любые другие проблемы, по твердому убеждению Джоанны, можно решить.
Казалось, слова с пергамента проникали в самое сердце девушки. «Возможно, их встреча с Джеффри случится не скоро, — подумала она, чтобы успокоить трепет в груди. — Скорее всего кампания еще не близится к завершению, коль Джеффри пишет о военных планах. Какая в том беда, если ее волнует, как скоро она встретится с Джеффри? И почему бы этому не произойти? Как бы она ответила на это? Что всегда рада видеть Джеффри, что он — ее давний приятель?» Но Джоанна не стала дальше спрашивать себя, почему ее сердце так колотится при мысли о встрече с женихом. Раньше ее никогда это не волновало. С гораздо большей охотой Джоанна вернулась к письму, скользнув глазами по строкам в поисках слов «Уайтчерч» или «Честер». Однако она так и не увидела их и потому перешла к более медленному чтению.
«Было решено, что нам больше ничего не остается делать в нынешнем положении, как побыстрее добраться до Озвестри к северу от Шрусбери. В это местечко тебе не мешало бы послать в самые сжатые сроки все, что удастся собрать, дабы подкормить наших людей, подготовив их тем самым к короткому, но решительному броску. Ты знаешь, что нам нужно, но я прошу добавить к припасам готовых к убою коров и овец, хотя их хватит разве что на два существенных обеда всем моим людям. За них я заплачу из своего кошелька, ибо знаю, что в твои обязанности не входит обеспечение людей короля таким деликатесом, как свежее мясо. Однако люди совсем не ропщут на судьбу после пережитого, и я искренне хочу хотя бы этим порадовать их».
Джоанна снова подняла глаза. Где ей найти столько коров и овец? Уайтчерч и его окрестности, как и Честер, опустошены, ибо двор и королевские наемники подобрали все, что здесь было, до последнего зернышка. Возможно, лучше всего поискать в Шрусбери, если Джоанне удастся попасть туда до прибытия королевских поставщиков. Она прикоснулась к ключам, висевшим у нее на груди, пытаясь вспомнить, сколько денег осталось в ее сундуке. Некоторые Другие припасы также можно найти в Шрусбери. Джоанне не хотелось бросать на ветер слишком много золота, но из Роузлинда животные прибыли бы в виде «скелетов», доберись они вообще вовремя. Однако в Клайро можно приобрести много сухого провианта, возможно, даже соленого мяса и рыбы. Джоанна, обеспокоенная, вернулась к письму Джеффри. Время — деньги!
«Наступление нам желательно начать до десятого дня июля, поэтому прошу тебя поспешить. Если ты не в состоянии оказать мне такую услугу, я сам куплю все необходимое, но это обойдется мне в немалую сумму, поскольку многие, включая и короля, будут вынуждены прибегнуть к тому же, что сильно взвинтит цены. Будь добра, напиши мне в Оэвестри, чтобы я знал, покупать ли провизию самому или ждать ее от тебя. Вот и все мои новости, так что до свидания! Печально и скверно прощаться подобным образом: я предпочел бы сделать это с глазу на глаз, как и три недели назад, хотя от подобного прощания у меня защемило бы сердце. Шлю тебе свои наилучшие пожелания. Письмо написано двадцать второго дня июня, один Господь ведает, в какой части Уэльса, твоим любящим мужем, лордом Джеффри Фиц-Вильямом».
Мягкий и теплый летний ветерок всколыхнул листья розового куста. Джоанна еще и еще раз перечитала несколько последних строк. На них играли солнечные зайчики, но она без труда видела слова даже с закрытыми глазами. Предстояло немало работы — написать письма, получить от королевы разрешение уехать, по крайней мере на несколько дней, предупредить людей и подготовить гонцов, но Джоанна все перечитывала и перечитывала концовку письма, в которой не было ничего особенного, ничего, о чем она не знала бы, но все же ей очень нравились последние строки письма!
Вдруг Брайан, дремавший у ее ног, вскочил и потянул за привязь. На пергамент упала чья-то тень.
— Не верю своим глазам! — раздался голос Генри де Брейбрука.
— В чем же, по-вашему, они обманывают вас, милорд? — спросила Джоанна, сворачивая пергамент и улыбаясь.
— Едва ли я знаю, какое из двух чудес признать самым невероятным: ваши красивые глазки, застывшие на свитке с письменами, либо всю вас со всеми вашими прелестями… если, конечно, вы не прячете за розовым кустом леди Элу.
Джоанна засмеялась, хотя и смутилась немного; она до сих пор вела себя осторожно, скрывая свою грамотность.
— Первое в чем-то является следствием второго. Не желая, чтобы на меня смотрели как на ненормальную, я пришла сюда. Только что вам стал известен мой, не приличествующий скромной девушке, секрет но, надеюсь, вы не станете повсюду клеймить меня позором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72