Пес весом в пятнадцать стоунов тут же взгромоздился на них и принялся лизать то одно лицо, то другое.
— Прочь! — закричали Джеффри и Джоанна одновременно. — Пошел прочь!
— Ты ушибся, Джеффри? — спросила Джоанна, пытаясь понять, хочет она этого или боится: ее муж и не порывается подняться, а ей, оказавшейся наполовину под его телом, не двинуться так, чтобы не свалить его с себя.
— Я задел только свое сердце, — ответил Джеффри, покусывая ее подбородок. — Ты так красива, Джоанна! — бормотал он, целуя теперь ее шею.
Джоанну настолько разозлило рвение, с каким Джеффри встретил предложение своего отца вернуться к активной деятельности, что она уже намеревалась показать мужу при прощании полное свое равнодушие.
Он любит ее гораздо больше других женщин, но, несомненно, не так, как любит убивать врагов!
Однако их искренний, дружеский смех уже не позволил ей натянуть на себя маску уязвленного самолюбия. Кроме того, Джоанна была далеко не равнодушна к ласкам мужа, а мысль соединиться с ним на ковре выглядела заманчивой.
— Джеффри… — прошептала она, пытаясь высвободиться из-под него, — тебе хочется меня покинуть?
— Ты что, с ума сошла? — прошептал он в ответ.
Джеффри уже нашел для своего рта занятие поинтереснее, нежели отвечать на глупые вопросы. Вскоре он привел Джоанну в такой экстаз, что ей стало не до вопросов. Джеффри освободился от одежды сам, не причинив Джоанне беспокойства. Затем, без труда развязав ее пояс и распахнув платье, положил Джоанну на спину. Он почувствовал, что она вся дрожит. Пол пропускал холод даже через ковер. Джеффри притянул Джоанну к своему обнаженному теплому телу и сам лег на спину. Распахнутое платье Джоанны накрыло их, как покрывалом.
— Давай! — прошептал он. — Оседлай меня сверху, как это ты делала, когда я был еще слишком слаб для выполнения мужской роли. Доставь мне это удовольствие…
Если бы Джоанна могла сейчас соображать, то мысль об опасности для Джеффри того, к чему он так стремился сейчас, превратила бы ее в ледышку. Однако этого не случилось. Ее пронзила боль, лишь усилившая сладостные ощущения в пояснице, когда Джеффри страстно принялся целовать ее грудь. Муки страсти вызвали на ее глазах слезы, но ощущение стекающей по щекам влаги лишь придавало таинственность любовной игре.
Джеффри возбуждала сама мысль о таком необычном слиянии. Его жена плачет и покачивается над ним, ощущение холода в спине и жар груди Джоанны у подбородка… Он не кричит и не стонет, боясь снова привлечь внимание Брайана. Вот уже сладострастная волна захлеснула его. Уже дважды Джеффри сжимал бедра Джоанны, чтобы сдержать ее и не подойти к преждевременному концу этого наслаждения. Когда в третий раз он попытался сдержать ее, она забилась над ним в таком оргазме, который тут же стал общим для них обоих.
Позже, когда к Джеффри вернулись силы, он отнес Джоанну на кровать.
— На этот раз можешь не бояться за меня, — успокоил он жену, ложась рядом с ней. — Мой отец дорожит мной гораздо больше, чем ты думаешь. — Джеффри лишь засмеялся и еще крепче прижал Джоанну к себе, когда она попыталась высвободиться из его объятий. — Уверяю тебя: я нужен ему лишь как писарь, чтобы вести счета и заниматься всякими подобными мелочами. У него нет недостатка в военачальниках. С ним Даммартин и граф Голландский.
Джоанна вздохнула и успокоилась. Она отлично знала, что граф Солсбери не станет без надобности подвергать Джеффри опасности. Не было никакого смысла злиться и плакать только из-за того, что мужчины всегда остаются мужчинами.
— Ты действительно будешь осторожен? Обещаешь мне?
— Значит, я дорог тебе? — спросил Джеффри, млея от удовольствия, что на этот раз Джоанна открыто признается ему в любви.
— Лучше знакомый черт, чем неизвестное черт-те что, — ответила Джоанна, подстраиваясь под его тон.
Потрясенный, Джеффри затих.
Похоже, из Джоанны просто невозможно выжать признание в любви! Раньше, когда он говорил, что любит ее, она отвечала поцелуями. Теперь же он задал ей прямой вопрос, а она лишь отшутилась. А может, это вовсе не шутка? Может быть, он и есть для нее «дьявол», милый сердцу «дьявол», надежный и родной? Не добившись ее любви почти за полгода совместной жизни, смеет ли он вообще уповать на эту любовь?
Джеффри открыл было рот, чтобы прямо спросить у Джоанны об этом, но она уже заснула. Опять отсрочка?
— Я глупец, — пробормотал он. — Я знаю, что она любит меня. Знаю! — Однако в его голосе не чувствовалось уверенности. Он так надеялся получить ответ от самой Джоанны, но снова потерпел поражение.
22.
Радость, с какой Джоанна встретила Джеффри из похода во Фландрию, почти рассеяла его сомнения относительно ее чувств к нему. Он постоянно твердил себе, что она любит его, но не решался поверить в это окончательно.
Джоанна толкнула Эдвину, которая расчесывала ее, и жестом приказала той удалиться. Когда дверь закрылась за служанкой, она сказала:
— Твои слова справедливы, но вид у тебя грустный. Год назад ты проявлял гораздо большее рвение к походу на Францию, а прошлым месяцем ты не мог дождаться минуты, Когда взойдешь на борт и отправишься во Фландрию. Поскольку я не верю, что ты так быстро пресытился сражения-Ми, то не могу понять твоего беспокойства.
Джеффри оторвал взгляд от остатков вина в кубке.
— Я ничего с собой не могу поделать. Ты можешь смеяться, Джоанна, но мне жаль моего дядю.
— Тебе тоже?! — с возмущением воскликнула Джоанна. — Матушка пишет, что боится, как бы мягкосердечность Иэна не отразилась на его рассудке. Его, как и тебя, переполняет чувство жалости к королю. На понимаю, что так тревожит вас обоих! Джон неоднократно доказывал вам свою своеобразную любовь. Все закончится тем, что ему преподнесут ваши головы на серебряном подносе!
— Это в прошлом…
— В прошлом?! Ты тоже страдаешь мягкосердечностью? Известен ли тебе хоть один факт, чтобы Джон простил или забыл недоброжелательное отношение к себе?
— По крайней мере, ты знаешь, о чем говоришь, — сдержанно засмеялся Джеффри. — Я еще не встречал более настойчивой женщины, нежели ты.
— Вот уж нет! — возразила Джоанна. — Я, может быть, и цепляюсь к мелочам, но не испытываю при этом ненависти.
— Не испытываешь ненависти? Как же тогда называть твои чувства к моему дяде?
— Я не испытываю ненависти к королю, — раздраженно повторила Джоанна. — Зачем мне его ненавидеть? Он не причинил ни мне, ни моим близким ни малейшего вреда. И тем не менее я ни на минуту не забываю, что он желает нам зла. Он не представляет для нас опасности, пока мы следим за тем, чтобы не угодить в его сети. Не будь глупцом, Джеффри! Твой дядя неоднократно пытался погубить тебя, и он не прекратит своих попыток!
— Возможно… — Джеффри пожал плечами. — Но он как будто переменился к лучшему. Может быть, это примирение с церковью имеет более глубокие корни, чем мы поначалу думали. Иэн говорит…
— Мне известно, о чем говорит Иэн! — нетерпеливо перебила мужа Джоанна. — Я очень люблю Иэна. Он стал мне искренним и нежным отцом, но тебе известен его характер. Даже если к Иэну придет сам дьявол с печальной историей, он тут же прослезится и попытается помочь ему!
Джеффри не мог удержаться от смеха, но затем снова нахмурился.
— Так или иначе… ни меня, ни Иэна не переделать. Это правда: если Джон нападет на Филиппа сейчас, у него появится прекрасная возможность отвоевать Нормандию и укрепить свое положение на юге страны. Отличный шанс, и все же бароны не соглашаются. Они оправдывают свое поведение тем, что Джон якобы все еще отлучен от церкви, но это лишь отговорка. Они не хотят плыть во Францию.
— А зачем им это надо? — возразила Джоанна. — Возможно, те немногие, кто потерял там земли и хочет вернуть свои владения, но большинству нет до этого никакого дела. Более того, тебе следовало бы спросить самого себя, будут ли так рады королю Джону в Нормандии. Мне рассказывали, что, когда в 1204 году нормандские бароны обратились к королю за помощью, он не удосужился даже ответить на их просьбу. По совести говоря, другая сторона этого дела заключается в том, что Филипп как сюзерен гораздо лучше Джона. Он, конечно, жаден и хочет проглотить сразу все, но, как только земли переходят к нему, становится более справедливым и благоразумным. Я уверена, что нормандские бароны окажут Джону ожесточенное сопротивление.
Это было действительно так. Джеффри беспокойно поднялся и зашагал по комнате. Он коснулся расшитого золотом занавеса кровати, а затем добавил в кубок вина.
— Все это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим! — рассердился он. — Я сказал, что мне жаль дядю, и не отступлюсь от своего мнения! На этот раз он в самом деле прав, сейчас самый благоприятный момент для начала, войны!
* * *
Джеффри и Джоанну вызвали из Хемела, как только исчезла угроза прямого бунта, на семейный совет в Солсбери. Приехали туда и Иэн с Элинор. В вопросе о хартии вольностей расхождений во мнениях не было. Все одобрили эту идею, даже граф Солсбери. Относительно войны с Францией мужчины заняли одну сторону, а женщины — другую.
— Конечно, не исключено, что мы потеряем больше, чем получим. Разве на войне бывает иначе? — сердито возразил Иэн в ответ на горячие доводы Элинор. — Но это не так уж и важно. Если Джон призовет меня, я поеду. Ради того, чтобы предотвратить прошлой весной гражданскую войну, я чуть было не решился на измену. Естественно, я ни под каким предлогом не нарушу клятвы по столь незначительной причине. Повторяю: таков мой долг, и я отправлюсь на войну!
— Но ты же сам помогал составлять хартию, в которой говорится, что ты не обязан этого делать, — сказала леди Эла дрожащим голосом.
— Король не признает ее, — напомнил ей Иэн.
— Тебе тоже известно, что и для меня она не имеет никакого значения, — осторожно сказал граф Солсбери, похлопав свою жену по плечу. — Но, если Джон просит меня о том, с чем я могу справиться с честью, я обязан откликнуться на его просьбу, несмотря ни на какие хартии. Даже не пытайся плакать, Эла! Он дал мне все… даже тебя, моя дорогая. Разве я могу отказать ему в правом и благоразумном деле укрепления государства, о котором он только и думает?
Все обратили взоры к Джеффри, который, откинувшись в кресле, поглаживал Брайана, примостившего свою голову у него на коленях. Джеффри слегка покраснел, когда понял, что старшие мужчины ждут его мнения, предоставляя ему полные права взрослого члена семьи. Он виновато глянул на женщин.
— Я, бесспорно, поеду, — равнодушно сказал он. — Я никогда не считал войну против Филиппа скверным делом, а сейчас, когда у нас есть сильные союзники, множество кораблей и провизии, самый благоприятный момент для этого.
Решительность и доводы мужчин оказались столь же типичными, как и реакция женщин. Леди Эла расплакалась. Иногда ей удавалось переубедить Вильяма, но сегодня она не надеялась на это. Если граф Солсбери привел в качестве довода свои обязательства перед братом, его уже ничто не остановит. Леди Эла плакала от страха, но слезы приносили облегчение.
— Тогда я поеду тоже! — заявила леди Элинор.
— Элинор! — попытался было протестовать Иэн.
Леди Элинор еще никогда не делала столь неблагоразумного заявления. И тем не менее Иэн знал, что, коль она на что-то решалась, ее невозможно было остановить. Если он откажется взять Элинор с собой, она добьется своего, чего бы ей это ни стоило, что гораздо опаснее. Заметив ужас в глазах мужа и графа Солсбери, леди Элинор рассмеялась.
— Не на поле брани, любовь моя, — объяснила она. — Изабелла предложила мне присоединиться к ее свите. Я нравлюсь ей, потому что умею развлечь ее и не сплю с Джоном. Правда, она не слишком возражала бы против последнего… но мы непринужденно общаемся друг с другом. Я поеду с королевой.
— А кто сказал, что Изабелла едет?
— Да, это так, — подтвердил граф Солсбери. — Изабеллу, Ричарда и дочерей Джон берет с собой. Генри остается здесь в качестве символа королевской власти. Ему ничто не угрожает, ибо бессмысленно хватать ребенка, в то время как Ричард и другие дети будут в безопасности с Джоном.
Пока все переваривали услышанное, в комнате на мгновение стало тихо. Что правда, то правда. Джон совершенно не любит своего старшего сына, и, если бы вдруг потребовали выкуп за него как за заложника, король вряд ли стал бы обременять себя расточением казны, раз его второй сын находится с ним. А жаль. У юного Генри множество хороших черт, но скверные отношения с отцом научили его лгать и сваливать вину на других. Тот факт, что мальчик отличается сообразительностью и уступчивостью, лишь усугубляет дело. Он едва ли понимает, что происходит вокруг него, поскольку еще слишком юн, чтобы познать всю глубину возникающих конфликтов.
— Благоразумно ли брать Изабеллу во Францию, где Хью де Лузиньян… — начал было Иэн, но замолчал.
Граф Солсбери пожал плечами:
— Я высказывал свою точку зрения. Лузиньян может воспринять это как оскорбление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Прочь! — закричали Джеффри и Джоанна одновременно. — Пошел прочь!
— Ты ушибся, Джеффри? — спросила Джоанна, пытаясь понять, хочет она этого или боится: ее муж и не порывается подняться, а ей, оказавшейся наполовину под его телом, не двинуться так, чтобы не свалить его с себя.
— Я задел только свое сердце, — ответил Джеффри, покусывая ее подбородок. — Ты так красива, Джоанна! — бормотал он, целуя теперь ее шею.
Джоанну настолько разозлило рвение, с каким Джеффри встретил предложение своего отца вернуться к активной деятельности, что она уже намеревалась показать мужу при прощании полное свое равнодушие.
Он любит ее гораздо больше других женщин, но, несомненно, не так, как любит убивать врагов!
Однако их искренний, дружеский смех уже не позволил ей натянуть на себя маску уязвленного самолюбия. Кроме того, Джоанна была далеко не равнодушна к ласкам мужа, а мысль соединиться с ним на ковре выглядела заманчивой.
— Джеффри… — прошептала она, пытаясь высвободиться из-под него, — тебе хочется меня покинуть?
— Ты что, с ума сошла? — прошептал он в ответ.
Джеффри уже нашел для своего рта занятие поинтереснее, нежели отвечать на глупые вопросы. Вскоре он привел Джоанну в такой экстаз, что ей стало не до вопросов. Джеффри освободился от одежды сам, не причинив Джоанне беспокойства. Затем, без труда развязав ее пояс и распахнув платье, положил Джоанну на спину. Он почувствовал, что она вся дрожит. Пол пропускал холод даже через ковер. Джеффри притянул Джоанну к своему обнаженному теплому телу и сам лег на спину. Распахнутое платье Джоанны накрыло их, как покрывалом.
— Давай! — прошептал он. — Оседлай меня сверху, как это ты делала, когда я был еще слишком слаб для выполнения мужской роли. Доставь мне это удовольствие…
Если бы Джоанна могла сейчас соображать, то мысль об опасности для Джеффри того, к чему он так стремился сейчас, превратила бы ее в ледышку. Однако этого не случилось. Ее пронзила боль, лишь усилившая сладостные ощущения в пояснице, когда Джеффри страстно принялся целовать ее грудь. Муки страсти вызвали на ее глазах слезы, но ощущение стекающей по щекам влаги лишь придавало таинственность любовной игре.
Джеффри возбуждала сама мысль о таком необычном слиянии. Его жена плачет и покачивается над ним, ощущение холода в спине и жар груди Джоанны у подбородка… Он не кричит и не стонет, боясь снова привлечь внимание Брайана. Вот уже сладострастная волна захлеснула его. Уже дважды Джеффри сжимал бедра Джоанны, чтобы сдержать ее и не подойти к преждевременному концу этого наслаждения. Когда в третий раз он попытался сдержать ее, она забилась над ним в таком оргазме, который тут же стал общим для них обоих.
Позже, когда к Джеффри вернулись силы, он отнес Джоанну на кровать.
— На этот раз можешь не бояться за меня, — успокоил он жену, ложась рядом с ней. — Мой отец дорожит мной гораздо больше, чем ты думаешь. — Джеффри лишь засмеялся и еще крепче прижал Джоанну к себе, когда она попыталась высвободиться из его объятий. — Уверяю тебя: я нужен ему лишь как писарь, чтобы вести счета и заниматься всякими подобными мелочами. У него нет недостатка в военачальниках. С ним Даммартин и граф Голландский.
Джоанна вздохнула и успокоилась. Она отлично знала, что граф Солсбери не станет без надобности подвергать Джеффри опасности. Не было никакого смысла злиться и плакать только из-за того, что мужчины всегда остаются мужчинами.
— Ты действительно будешь осторожен? Обещаешь мне?
— Значит, я дорог тебе? — спросил Джеффри, млея от удовольствия, что на этот раз Джоанна открыто признается ему в любви.
— Лучше знакомый черт, чем неизвестное черт-те что, — ответила Джоанна, подстраиваясь под его тон.
Потрясенный, Джеффри затих.
Похоже, из Джоанны просто невозможно выжать признание в любви! Раньше, когда он говорил, что любит ее, она отвечала поцелуями. Теперь же он задал ей прямой вопрос, а она лишь отшутилась. А может, это вовсе не шутка? Может быть, он и есть для нее «дьявол», милый сердцу «дьявол», надежный и родной? Не добившись ее любви почти за полгода совместной жизни, смеет ли он вообще уповать на эту любовь?
Джеффри открыл было рот, чтобы прямо спросить у Джоанны об этом, но она уже заснула. Опять отсрочка?
— Я глупец, — пробормотал он. — Я знаю, что она любит меня. Знаю! — Однако в его голосе не чувствовалось уверенности. Он так надеялся получить ответ от самой Джоанны, но снова потерпел поражение.
22.
Радость, с какой Джоанна встретила Джеффри из похода во Фландрию, почти рассеяла его сомнения относительно ее чувств к нему. Он постоянно твердил себе, что она любит его, но не решался поверить в это окончательно.
Джоанна толкнула Эдвину, которая расчесывала ее, и жестом приказала той удалиться. Когда дверь закрылась за служанкой, она сказала:
— Твои слова справедливы, но вид у тебя грустный. Год назад ты проявлял гораздо большее рвение к походу на Францию, а прошлым месяцем ты не мог дождаться минуты, Когда взойдешь на борт и отправишься во Фландрию. Поскольку я не верю, что ты так быстро пресытился сражения-Ми, то не могу понять твоего беспокойства.
Джеффри оторвал взгляд от остатков вина в кубке.
— Я ничего с собой не могу поделать. Ты можешь смеяться, Джоанна, но мне жаль моего дядю.
— Тебе тоже?! — с возмущением воскликнула Джоанна. — Матушка пишет, что боится, как бы мягкосердечность Иэна не отразилась на его рассудке. Его, как и тебя, переполняет чувство жалости к королю. На понимаю, что так тревожит вас обоих! Джон неоднократно доказывал вам свою своеобразную любовь. Все закончится тем, что ему преподнесут ваши головы на серебряном подносе!
— Это в прошлом…
— В прошлом?! Ты тоже страдаешь мягкосердечностью? Известен ли тебе хоть один факт, чтобы Джон простил или забыл недоброжелательное отношение к себе?
— По крайней мере, ты знаешь, о чем говоришь, — сдержанно засмеялся Джеффри. — Я еще не встречал более настойчивой женщины, нежели ты.
— Вот уж нет! — возразила Джоанна. — Я, может быть, и цепляюсь к мелочам, но не испытываю при этом ненависти.
— Не испытываешь ненависти? Как же тогда называть твои чувства к моему дяде?
— Я не испытываю ненависти к королю, — раздраженно повторила Джоанна. — Зачем мне его ненавидеть? Он не причинил ни мне, ни моим близким ни малейшего вреда. И тем не менее я ни на минуту не забываю, что он желает нам зла. Он не представляет для нас опасности, пока мы следим за тем, чтобы не угодить в его сети. Не будь глупцом, Джеффри! Твой дядя неоднократно пытался погубить тебя, и он не прекратит своих попыток!
— Возможно… — Джеффри пожал плечами. — Но он как будто переменился к лучшему. Может быть, это примирение с церковью имеет более глубокие корни, чем мы поначалу думали. Иэн говорит…
— Мне известно, о чем говорит Иэн! — нетерпеливо перебила мужа Джоанна. — Я очень люблю Иэна. Он стал мне искренним и нежным отцом, но тебе известен его характер. Даже если к Иэну придет сам дьявол с печальной историей, он тут же прослезится и попытается помочь ему!
Джеффри не мог удержаться от смеха, но затем снова нахмурился.
— Так или иначе… ни меня, ни Иэна не переделать. Это правда: если Джон нападет на Филиппа сейчас, у него появится прекрасная возможность отвоевать Нормандию и укрепить свое положение на юге страны. Отличный шанс, и все же бароны не соглашаются. Они оправдывают свое поведение тем, что Джон якобы все еще отлучен от церкви, но это лишь отговорка. Они не хотят плыть во Францию.
— А зачем им это надо? — возразила Джоанна. — Возможно, те немногие, кто потерял там земли и хочет вернуть свои владения, но большинству нет до этого никакого дела. Более того, тебе следовало бы спросить самого себя, будут ли так рады королю Джону в Нормандии. Мне рассказывали, что, когда в 1204 году нормандские бароны обратились к королю за помощью, он не удосужился даже ответить на их просьбу. По совести говоря, другая сторона этого дела заключается в том, что Филипп как сюзерен гораздо лучше Джона. Он, конечно, жаден и хочет проглотить сразу все, но, как только земли переходят к нему, становится более справедливым и благоразумным. Я уверена, что нормандские бароны окажут Джону ожесточенное сопротивление.
Это было действительно так. Джеффри беспокойно поднялся и зашагал по комнате. Он коснулся расшитого золотом занавеса кровати, а затем добавил в кубок вина.
— Все это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим! — рассердился он. — Я сказал, что мне жаль дядю, и не отступлюсь от своего мнения! На этот раз он в самом деле прав, сейчас самый благоприятный момент для начала, войны!
* * *
Джеффри и Джоанну вызвали из Хемела, как только исчезла угроза прямого бунта, на семейный совет в Солсбери. Приехали туда и Иэн с Элинор. В вопросе о хартии вольностей расхождений во мнениях не было. Все одобрили эту идею, даже граф Солсбери. Относительно войны с Францией мужчины заняли одну сторону, а женщины — другую.
— Конечно, не исключено, что мы потеряем больше, чем получим. Разве на войне бывает иначе? — сердито возразил Иэн в ответ на горячие доводы Элинор. — Но это не так уж и важно. Если Джон призовет меня, я поеду. Ради того, чтобы предотвратить прошлой весной гражданскую войну, я чуть было не решился на измену. Естественно, я ни под каким предлогом не нарушу клятвы по столь незначительной причине. Повторяю: таков мой долг, и я отправлюсь на войну!
— Но ты же сам помогал составлять хартию, в которой говорится, что ты не обязан этого делать, — сказала леди Эла дрожащим голосом.
— Король не признает ее, — напомнил ей Иэн.
— Тебе тоже известно, что и для меня она не имеет никакого значения, — осторожно сказал граф Солсбери, похлопав свою жену по плечу. — Но, если Джон просит меня о том, с чем я могу справиться с честью, я обязан откликнуться на его просьбу, несмотря ни на какие хартии. Даже не пытайся плакать, Эла! Он дал мне все… даже тебя, моя дорогая. Разве я могу отказать ему в правом и благоразумном деле укрепления государства, о котором он только и думает?
Все обратили взоры к Джеффри, который, откинувшись в кресле, поглаживал Брайана, примостившего свою голову у него на коленях. Джеффри слегка покраснел, когда понял, что старшие мужчины ждут его мнения, предоставляя ему полные права взрослого члена семьи. Он виновато глянул на женщин.
— Я, бесспорно, поеду, — равнодушно сказал он. — Я никогда не считал войну против Филиппа скверным делом, а сейчас, когда у нас есть сильные союзники, множество кораблей и провизии, самый благоприятный момент для этого.
Решительность и доводы мужчин оказались столь же типичными, как и реакция женщин. Леди Эла расплакалась. Иногда ей удавалось переубедить Вильяма, но сегодня она не надеялась на это. Если граф Солсбери привел в качестве довода свои обязательства перед братом, его уже ничто не остановит. Леди Эла плакала от страха, но слезы приносили облегчение.
— Тогда я поеду тоже! — заявила леди Элинор.
— Элинор! — попытался было протестовать Иэн.
Леди Элинор еще никогда не делала столь неблагоразумного заявления. И тем не менее Иэн знал, что, коль она на что-то решалась, ее невозможно было остановить. Если он откажется взять Элинор с собой, она добьется своего, чего бы ей это ни стоило, что гораздо опаснее. Заметив ужас в глазах мужа и графа Солсбери, леди Элинор рассмеялась.
— Не на поле брани, любовь моя, — объяснила она. — Изабелла предложила мне присоединиться к ее свите. Я нравлюсь ей, потому что умею развлечь ее и не сплю с Джоном. Правда, она не слишком возражала бы против последнего… но мы непринужденно общаемся друг с другом. Я поеду с королевой.
— А кто сказал, что Изабелла едет?
— Да, это так, — подтвердил граф Солсбери. — Изабеллу, Ричарда и дочерей Джон берет с собой. Генри остается здесь в качестве символа королевской власти. Ему ничто не угрожает, ибо бессмысленно хватать ребенка, в то время как Ричард и другие дети будут в безопасности с Джоном.
Пока все переваривали услышанное, в комнате на мгновение стало тихо. Что правда, то правда. Джон совершенно не любит своего старшего сына, и, если бы вдруг потребовали выкуп за него как за заложника, король вряд ли стал бы обременять себя расточением казны, раз его второй сын находится с ним. А жаль. У юного Генри множество хороших черт, но скверные отношения с отцом научили его лгать и сваливать вину на других. Тот факт, что мальчик отличается сообразительностью и уступчивостью, лишь усугубляет дело. Он едва ли понимает, что происходит вокруг него, поскольку еще слишком юн, чтобы познать всю глубину возникающих конфликтов.
— Благоразумно ли брать Изабеллу во Францию, где Хью де Лузиньян… — начал было Иэн, но замолчал.
Граф Солсбери пожал плечами:
— Я высказывал свою точку зрения. Лузиньян может воспринять это как оскорбление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72