! И она могла предпочесть Джеффри этому хлыщу, Брейбруку?!
— Здесь нет моей вины! — в отчаянии закричала Джоанна.
Однако она не могла не признать, что некоторая доля вины лежит и на ней самой. Девушка, запинаясь, рассказала о приглашении королевы, своем неприятии этого приглашения, о нелепом инциденте в саду Уайтчерча. Она не дошла и до середины истории, как Элинор уже заливалась смехом.
— Я неоднократно говорила тебе: подобные твои шутки погубят нас всех!
Но выговор матушки прозвучал так, что Джоанна тоже рассмеялась.
— Дальше было совсем не смешно, — сказала она, снова став серьезной.
Брейбрук отсутствовал при дворе, когда и ее там не было. Появились разные слухи. А Брейбрук пытался изнасиловать ее в Лондоне…
К удивлению Джоанны, Элинор долго размышляла над всем этим.
— Попытка изнасилования в счет не идет, поскольку Брейбруку она не удалась. Интересно лишь, почему он проявил такое рвение… Сплетни — это поважнее… Может быть, Брейбрук сказал Изабелле, что якобы обесчестил тебя? Но я отклоняюсь от самой важной проблемы. Ясно: Брейбруку нет места в твоем сердце. Ответь мне честно, Джоанна, есть ли в нем место для Джеффри?
— Да, — ответила девушка после паузы, поборов в себе желание, порожденное упрямством, отрицать очевидное.
— Слава Богу! — воскликнула Элинор и, чтобы развеять раз и навсегда все сомнения, спросила: — Можешь ли ты поклясться мне, что любишь Джеффри и никого другого?
— Да, клянусь. Хотя хотела бы, чтобы это было не так. Лучше бы мне не любить никакого мужчину. Любить — значит тысячу раз на день быть на грани отчаяния…
Элинор с не свойственной ей нежностью прижала дочь к груди.
— Конечно, — согласилась она. — Но это к тому же и единственный способ в полной мере насладиться жизнью. Дитя мое, тебе не избежать этого рода погибели до самой смерти. Ты всегда будешь бояться если не за мужа, так за брата, отца, сыновей… или дочерей, когда они выйдут замуж и забеременеют… Поскольку женщина обязана на протяжении всей своей жизни умирать от страха, она имеет право и на радость наслаждения любовью.
— Это не одно и то же, — грустно сказала Джоанна. — За Иэна и Адама я боюсь по-иному. Когда дело касается Джеффри, я испытываю муки, которые разрывают меня на части. Я не могу выносить этого.
Элинор, вполне удовлетворенная услышанным, как могла, успокоила дочь. Однако ее мысли были далеко, она уже строила планы предстоящего бракосочетания. Изабелла, видимо, настаивала на придворной свадьбе, находясь во власти слухов и сплетен. Тут Элинор может исправить положение даже несколькими словами. Однако политические соображения остаются в силе. Если свадьба состоится при дворе, на ней будут присутствовать все враги Элинор и Иэна и многие другие, кто недолюбливает ее вспыльчивого зятя и странный юмор дочери. Но это не исключает и присутствие их друзей. Враги… Значит, простыни после первой брачной ночи должны быть испачканы кровью во что бы то ни стало. Джоанне придется прибегнуть к хитрости, если природа подведет ее…
— Надеюсь, тебе удастся избежать этих мук, если ты не будешь вести себя столь же глупо, как леди Эла, падая в обморок при мысли о турнире или тренировочном поединке, — сказала Элинор дочери.
— Я не настолько слаба, — ответила та с едва заметной улыбкой. — Неужели, действительно, все проблемы разрешатся без войны?
— По крайней мере теперь есть на это надежда. Я расскажу тебе обо всем позже. Сейчас ничто так не поспособствует сохранению мира, как твое безотлагательное бракосочетание при дворе.
— Джеффри писал о богатой свадьбе, но при дворе… Ладно, хорошо, — согласилась Джоанна.
— Ты не возражаешь?
— Почему я должна возражать?
Видимо, Джоанна не понимает всех сложностей или, будучи девственницей, уверена, что все пройдет гладко. Если так, ей необходимо четко объяснить некоторые тонкости. Конечно, возможность того, что между Джоанной и Джеффри уже была любовная связь, не исключается, и они могли подготовиться… Элинор должна знать, к чему они собирались прибегнуть в подобном случае. Если принять во внимание подозрения королевы, несомненно, возникнут попытки подловить Джоанну. Грубая хитрость тут же поможет.
Элинор попыталась воскресить в памяти, насколько волосат Джеффри, но могла вспомнить его тело лишь в те годы, когда он был мальчиком. Ей представлялась возможность лицезреть его голым, когда он стал мужчиной, но приличия и инстинктивная предосторожность удержали ее от этого.
— Ты провела немало времени наедине с Джеффри…
— Не так уж и много, — отозвалась Джоанна, весьма озадаченная этим замечанием.
— Двадцати минут вполне достаточно, если есть обоюдное желание! — засмеялась Элинор. — Любовь моя, ты все еще девственница?
— Конечно. Я ведь знала, есть некая причина, по которой вы с Иэном предпочли свадьбе помолвку. Я бы не допустила… — Джоанна покраснела от стыда: своими действиями она уже слишком многое позволила Джеффри, чуть ли не принуждала его к совокуплению в ночь пожара.
Румянец на лице дочери — прекрасный знак. Элинор поняла, что не ошибается: за внешней сдержанностью Джоанны скрывается настоящая страсть. Очевидно, Джеффри удалось пробудить ее. Тем лучше для него! Но о чем это толкует ее девочка?
— Причина? — спросила Элинор. — Единственной нашей мыслью было защитить вас. Мы боялись, что вы с Джеффри, в силу вашей молодости и тяжелого груза ответственности, не найдете точек соприкосновения друг с другом и вместо любви воспылаете ненавистью.
— О! — Джоанна покраснела еще сильнее. — Об этом говорил и Джеффри, но я думала… только потому, что…
— Ты правильно полагала, Джоанна, — рассмеялась Элинор. В обычной ситуации на Джеффри можно вполне положиться, но в подобном случае все мужчины обнаруживают способности говорить и действовать с той же проворностью и быстротой, с какой ползают змеи… — Но у тебя такой вид, будто ты сожалеешь о чем-то, Джоанна, — не без лукавства сказала Элинор. — Тебе хотелось отдаться ему?
— Да, — простодушно ответила Джоанна.
Готовность дочери к самопожертвованию всегда удивляла и слегка раздражала Элинор.
— Что же удержало тебя? По какой такой причине, которую я не могла бы знать?
— Я полагала… как к этому отнесется король… а вы не захотите, чтобы узнал и граф Солсбери… Теперь все это не имеет значения. Поскольку предстоит публичная брачная церемония, просто прекрасно, что я девственница! Джеффри подумал об этом…
— Тогда у него побольше мозгов, чем обычно у мужчин! Но недостаточно просто быть девственницей. Ты должна еще доказать это. Когда твой отец лишил меня девственности, не пролилось ни одной капли крови. Мне повезло, что он был уже немолод и знал разницу между женщиной и девушкой. Ему не нужны были подобные доказательства.
— Как же такое могло произойти? — удивилась Джоанна.
А если эта особенность Элинор досталась и ей «по наследству»? Джеффри загорается, стоит лишь какому-нибудь другому мужчине взглянуть на нее… но что он подумает?
— Кто знает? — ответила Элинор. — Одни женщины лишаются девственности легко, другие — только с сильными болями и после многих попыток. Для тех, у кого нежная девственная плева, вполне хватит верховой езды или тяжелого падения, чтобы порвать ее. Если она крепче, то выдержит и более жестокие испытания. Я знала женщину, которой пришлось воспользоваться ножом, прежде чем ее муж смог должным образом совокупиться с ней. Бедный, сколько шуток он выдержал! А какие предложения ему пришлось выслушивать!
— Но, матушка… — не выдержала Джоанна, не слишком заинтересованная страданиями какого-то незнакомца. — Что мне делать, если я окажусь такой же, как вы? Не понимаю: Гертруда говорила мне, что вы истекали кровью так, словно были ранены, а вы…
— Гертруда сказала правду, — засмеялась Элинор. — Но за меня кровью истекал твой отец. Ты помнишь, какая густая растительность была у него на теле, Джоанна? Нет? Он был словно медведь… только рыжий, разумеется. Он сам порезал себя… там, где у него росли самые густые волосы. Мы полагали, что будет только царапина, которой достаточно для того, чтобы пролилось несколько капель крови на простыни и мне на ноги… Но, должно быть, он задел вену. Когда позже мы совокупились снова, рана открылась, и нас чуть было не смело потоком крови с кровати. — Элинор продолжала смеяться, вспомнив искренний ужас королевы Беренгарии, удивленные глаза и вздернутые брови сестры Ричарда Джоанны.
Затем она спросила, уже серьезно:
— На многое ли готов Джеффри ради тебя? Сможет ли он? Я имею в виду… достаточно ли у него волос на теле?
— Не знаю, — пробормотала Джоанна. — Не могу ответить на эти вопросы. Что касается волос… он не таков, как мой отец. У него мягкая и редкая растительность на теле и светлого цвета… как бледное золото. Боюсь, порез будет заметным. А его готовность… Если он верит мне, то пойдет ради меня на все. Но он так ревнив…
— И слишком молод, — забеспокоилась Элинор. — Существуют и другие способы, но их гораздо легче выявить. Если Джеффри обнаружит твою хитрость, ты никогда не сможешь убедить его в своей невинности.
— Не могли бы вы объяснить ему, матушка, какая с вами случилась беда? — спросила Джоанна, явно встревоженная.
— Ни я, ни Иэн. Если об этих проблемах заговорим мы, подозрения Джеффри только усилятся. В конце концов, Джоанна… — Элинор попыталась улыбнуться. — Возможно, мы слегка предвзято смотрим на тебя. Поговорю-ка я с Элой. Когда-то я рассказывала ей, очень давно… Теперь придется напомнить. Будет лучше, если Джеффри все объяснит она.
— Поверит ли он ей? — прошептала Джоанна. — Поверит ли кому-нибудь?
19.
Свадьба при дворе всегда возбуждала всеобщий интерес. Ради такого случая надевали самые роскошные одеяния и изысканные драгоценности. Случай требовал того. Список гостей оказывался гораздо длиннее, чем обычно. Провизию, заказанную в огромных количествах, доставляли даже из самых отдаленных владений. В числе гостей бывало много знати. Значит, готовили самые изысканные и дорогие блюда, а весь праздник отличался исключительной роскошью.
Поэтому в ноябре 1212 года свадьба Джоанны и Джеффри оказалась в центре внимания как весьма незаурядное событие и к тому же приятное для придворных, предвкушавших небывалое веселье. Ведь чем беспокоиться о бедах, постигших Англию, куда приятнее говорить, думать и шутить относительно свадьбы этого бастарда, племянника короля, и дочери леди, давшей королю в свое время от ворот поворот. Эта давняя история, которая, по мнению леди Элинор, была известна только ее нынешнему мужу, покойному супругу и одному преданному вассалу, превратилась вдруг в любимую тему придворных сплетен.
Разгневанная, но беспомощная, Элинор могла лишь с притворным удивлением отрицать, что когда-либо отвергала знаки внимания со стороны короля или хотя бы имела на то причины. Но добилась она этим лишь одного: некоторые болваны, любившие собирать грязные слухи, теперь многозначительно сравнивали старшего сына короля, который был так же белокур, как его дед и дядя Ричард, с рыжеволосой Джоанной. Ведь и королева, и король темноволосы. Разве не могло случиться так, что Джону удалось-таки овладеть леди Элинор? У Джоанны тоже находили сходство со старым королем Генрихом. Некоторые поговаривали, что он был рыжеволосым. Яблоко от яблони недалеко падает, говорили другие, с удовольствием возвращаясь к скандальным сплетням, ходившим прошлой весной, о Джоанне и молодом Брейбруке.
Пошел слух, что незаконнорожденные молодожены не только состоят в кровном родстве, но и унаследовали распущенность нравов по обеим линиям. В иное время при дворе появились бы и человеческие жертвы. Однажды граф Солсбери, Энжелар д'Атье и Вильям де Кантелю с трудом вытащили Джеффри из большого зала, а юного глупца, которого Джеффри чуть было не задушил до смерти, с трудом привели в чувство. В другой раз только личное вмешательство короля спасло старшего Брейбрука от смерти в «объятиях» Иэна. Несмотря на то, что Джон был ниже своего высокого вассала более чем на голову, он обладал силой быка. Возможно, ему и не удалось бы одолеть Иэна в поединке, но, встав между дерущимися и обхватив Иэна своими руками, король предоставил Брейбруку несколько минут для исчезновения.
— Прошу тебя, пускай он уходит! — сказал Джон, как только утихомирил Иэна и уединился с ним в боковых апартаментах. — Тебе наверняка известна правда об этой истории. Леди Элинор удалось отказать мне, но, во всяком случае, это произошло уже после рождения леди Джоанны. Богу известно, что я не так уж и невинен в отношениях с женщинами, но… — Губы Джона тронула едва заметная улыбка. — Твоего обидчика я не стал бы трогать. Разве только… если бы это принесло мир моему королевству…
— Я не буду вызывать его на поединок, — согласился Иэн, вытирая рукой лицо. — Он хотел просто пошутить, но…
— Все мы измотанные и издерганные, — вздохнул Джон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
— Здесь нет моей вины! — в отчаянии закричала Джоанна.
Однако она не могла не признать, что некоторая доля вины лежит и на ней самой. Девушка, запинаясь, рассказала о приглашении королевы, своем неприятии этого приглашения, о нелепом инциденте в саду Уайтчерча. Она не дошла и до середины истории, как Элинор уже заливалась смехом.
— Я неоднократно говорила тебе: подобные твои шутки погубят нас всех!
Но выговор матушки прозвучал так, что Джоанна тоже рассмеялась.
— Дальше было совсем не смешно, — сказала она, снова став серьезной.
Брейбрук отсутствовал при дворе, когда и ее там не было. Появились разные слухи. А Брейбрук пытался изнасиловать ее в Лондоне…
К удивлению Джоанны, Элинор долго размышляла над всем этим.
— Попытка изнасилования в счет не идет, поскольку Брейбруку она не удалась. Интересно лишь, почему он проявил такое рвение… Сплетни — это поважнее… Может быть, Брейбрук сказал Изабелле, что якобы обесчестил тебя? Но я отклоняюсь от самой важной проблемы. Ясно: Брейбруку нет места в твоем сердце. Ответь мне честно, Джоанна, есть ли в нем место для Джеффри?
— Да, — ответила девушка после паузы, поборов в себе желание, порожденное упрямством, отрицать очевидное.
— Слава Богу! — воскликнула Элинор и, чтобы развеять раз и навсегда все сомнения, спросила: — Можешь ли ты поклясться мне, что любишь Джеффри и никого другого?
— Да, клянусь. Хотя хотела бы, чтобы это было не так. Лучше бы мне не любить никакого мужчину. Любить — значит тысячу раз на день быть на грани отчаяния…
Элинор с не свойственной ей нежностью прижала дочь к груди.
— Конечно, — согласилась она. — Но это к тому же и единственный способ в полной мере насладиться жизнью. Дитя мое, тебе не избежать этого рода погибели до самой смерти. Ты всегда будешь бояться если не за мужа, так за брата, отца, сыновей… или дочерей, когда они выйдут замуж и забеременеют… Поскольку женщина обязана на протяжении всей своей жизни умирать от страха, она имеет право и на радость наслаждения любовью.
— Это не одно и то же, — грустно сказала Джоанна. — За Иэна и Адама я боюсь по-иному. Когда дело касается Джеффри, я испытываю муки, которые разрывают меня на части. Я не могу выносить этого.
Элинор, вполне удовлетворенная услышанным, как могла, успокоила дочь. Однако ее мысли были далеко, она уже строила планы предстоящего бракосочетания. Изабелла, видимо, настаивала на придворной свадьбе, находясь во власти слухов и сплетен. Тут Элинор может исправить положение даже несколькими словами. Однако политические соображения остаются в силе. Если свадьба состоится при дворе, на ней будут присутствовать все враги Элинор и Иэна и многие другие, кто недолюбливает ее вспыльчивого зятя и странный юмор дочери. Но это не исключает и присутствие их друзей. Враги… Значит, простыни после первой брачной ночи должны быть испачканы кровью во что бы то ни стало. Джоанне придется прибегнуть к хитрости, если природа подведет ее…
— Надеюсь, тебе удастся избежать этих мук, если ты не будешь вести себя столь же глупо, как леди Эла, падая в обморок при мысли о турнире или тренировочном поединке, — сказала Элинор дочери.
— Я не настолько слаба, — ответила та с едва заметной улыбкой. — Неужели, действительно, все проблемы разрешатся без войны?
— По крайней мере теперь есть на это надежда. Я расскажу тебе обо всем позже. Сейчас ничто так не поспособствует сохранению мира, как твое безотлагательное бракосочетание при дворе.
— Джеффри писал о богатой свадьбе, но при дворе… Ладно, хорошо, — согласилась Джоанна.
— Ты не возражаешь?
— Почему я должна возражать?
Видимо, Джоанна не понимает всех сложностей или, будучи девственницей, уверена, что все пройдет гладко. Если так, ей необходимо четко объяснить некоторые тонкости. Конечно, возможность того, что между Джоанной и Джеффри уже была любовная связь, не исключается, и они могли подготовиться… Элинор должна знать, к чему они собирались прибегнуть в подобном случае. Если принять во внимание подозрения королевы, несомненно, возникнут попытки подловить Джоанну. Грубая хитрость тут же поможет.
Элинор попыталась воскресить в памяти, насколько волосат Джеффри, но могла вспомнить его тело лишь в те годы, когда он был мальчиком. Ей представлялась возможность лицезреть его голым, когда он стал мужчиной, но приличия и инстинктивная предосторожность удержали ее от этого.
— Ты провела немало времени наедине с Джеффри…
— Не так уж и много, — отозвалась Джоанна, весьма озадаченная этим замечанием.
— Двадцати минут вполне достаточно, если есть обоюдное желание! — засмеялась Элинор. — Любовь моя, ты все еще девственница?
— Конечно. Я ведь знала, есть некая причина, по которой вы с Иэном предпочли свадьбе помолвку. Я бы не допустила… — Джоанна покраснела от стыда: своими действиями она уже слишком многое позволила Джеффри, чуть ли не принуждала его к совокуплению в ночь пожара.
Румянец на лице дочери — прекрасный знак. Элинор поняла, что не ошибается: за внешней сдержанностью Джоанны скрывается настоящая страсть. Очевидно, Джеффри удалось пробудить ее. Тем лучше для него! Но о чем это толкует ее девочка?
— Причина? — спросила Элинор. — Единственной нашей мыслью было защитить вас. Мы боялись, что вы с Джеффри, в силу вашей молодости и тяжелого груза ответственности, не найдете точек соприкосновения друг с другом и вместо любви воспылаете ненавистью.
— О! — Джоанна покраснела еще сильнее. — Об этом говорил и Джеффри, но я думала… только потому, что…
— Ты правильно полагала, Джоанна, — рассмеялась Элинор. В обычной ситуации на Джеффри можно вполне положиться, но в подобном случае все мужчины обнаруживают способности говорить и действовать с той же проворностью и быстротой, с какой ползают змеи… — Но у тебя такой вид, будто ты сожалеешь о чем-то, Джоанна, — не без лукавства сказала Элинор. — Тебе хотелось отдаться ему?
— Да, — простодушно ответила Джоанна.
Готовность дочери к самопожертвованию всегда удивляла и слегка раздражала Элинор.
— Что же удержало тебя? По какой такой причине, которую я не могла бы знать?
— Я полагала… как к этому отнесется король… а вы не захотите, чтобы узнал и граф Солсбери… Теперь все это не имеет значения. Поскольку предстоит публичная брачная церемония, просто прекрасно, что я девственница! Джеффри подумал об этом…
— Тогда у него побольше мозгов, чем обычно у мужчин! Но недостаточно просто быть девственницей. Ты должна еще доказать это. Когда твой отец лишил меня девственности, не пролилось ни одной капли крови. Мне повезло, что он был уже немолод и знал разницу между женщиной и девушкой. Ему не нужны были подобные доказательства.
— Как же такое могло произойти? — удивилась Джоанна.
А если эта особенность Элинор досталась и ей «по наследству»? Джеффри загорается, стоит лишь какому-нибудь другому мужчине взглянуть на нее… но что он подумает?
— Кто знает? — ответила Элинор. — Одни женщины лишаются девственности легко, другие — только с сильными болями и после многих попыток. Для тех, у кого нежная девственная плева, вполне хватит верховой езды или тяжелого падения, чтобы порвать ее. Если она крепче, то выдержит и более жестокие испытания. Я знала женщину, которой пришлось воспользоваться ножом, прежде чем ее муж смог должным образом совокупиться с ней. Бедный, сколько шуток он выдержал! А какие предложения ему пришлось выслушивать!
— Но, матушка… — не выдержала Джоанна, не слишком заинтересованная страданиями какого-то незнакомца. — Что мне делать, если я окажусь такой же, как вы? Не понимаю: Гертруда говорила мне, что вы истекали кровью так, словно были ранены, а вы…
— Гертруда сказала правду, — засмеялась Элинор. — Но за меня кровью истекал твой отец. Ты помнишь, какая густая растительность была у него на теле, Джоанна? Нет? Он был словно медведь… только рыжий, разумеется. Он сам порезал себя… там, где у него росли самые густые волосы. Мы полагали, что будет только царапина, которой достаточно для того, чтобы пролилось несколько капель крови на простыни и мне на ноги… Но, должно быть, он задел вену. Когда позже мы совокупились снова, рана открылась, и нас чуть было не смело потоком крови с кровати. — Элинор продолжала смеяться, вспомнив искренний ужас королевы Беренгарии, удивленные глаза и вздернутые брови сестры Ричарда Джоанны.
Затем она спросила, уже серьезно:
— На многое ли готов Джеффри ради тебя? Сможет ли он? Я имею в виду… достаточно ли у него волос на теле?
— Не знаю, — пробормотала Джоанна. — Не могу ответить на эти вопросы. Что касается волос… он не таков, как мой отец. У него мягкая и редкая растительность на теле и светлого цвета… как бледное золото. Боюсь, порез будет заметным. А его готовность… Если он верит мне, то пойдет ради меня на все. Но он так ревнив…
— И слишком молод, — забеспокоилась Элинор. — Существуют и другие способы, но их гораздо легче выявить. Если Джеффри обнаружит твою хитрость, ты никогда не сможешь убедить его в своей невинности.
— Не могли бы вы объяснить ему, матушка, какая с вами случилась беда? — спросила Джоанна, явно встревоженная.
— Ни я, ни Иэн. Если об этих проблемах заговорим мы, подозрения Джеффри только усилятся. В конце концов, Джоанна… — Элинор попыталась улыбнуться. — Возможно, мы слегка предвзято смотрим на тебя. Поговорю-ка я с Элой. Когда-то я рассказывала ей, очень давно… Теперь придется напомнить. Будет лучше, если Джеффри все объяснит она.
— Поверит ли он ей? — прошептала Джоанна. — Поверит ли кому-нибудь?
19.
Свадьба при дворе всегда возбуждала всеобщий интерес. Ради такого случая надевали самые роскошные одеяния и изысканные драгоценности. Случай требовал того. Список гостей оказывался гораздо длиннее, чем обычно. Провизию, заказанную в огромных количествах, доставляли даже из самых отдаленных владений. В числе гостей бывало много знати. Значит, готовили самые изысканные и дорогие блюда, а весь праздник отличался исключительной роскошью.
Поэтому в ноябре 1212 года свадьба Джоанны и Джеффри оказалась в центре внимания как весьма незаурядное событие и к тому же приятное для придворных, предвкушавших небывалое веселье. Ведь чем беспокоиться о бедах, постигших Англию, куда приятнее говорить, думать и шутить относительно свадьбы этого бастарда, племянника короля, и дочери леди, давшей королю в свое время от ворот поворот. Эта давняя история, которая, по мнению леди Элинор, была известна только ее нынешнему мужу, покойному супругу и одному преданному вассалу, превратилась вдруг в любимую тему придворных сплетен.
Разгневанная, но беспомощная, Элинор могла лишь с притворным удивлением отрицать, что когда-либо отвергала знаки внимания со стороны короля или хотя бы имела на то причины. Но добилась она этим лишь одного: некоторые болваны, любившие собирать грязные слухи, теперь многозначительно сравнивали старшего сына короля, который был так же белокур, как его дед и дядя Ричард, с рыжеволосой Джоанной. Ведь и королева, и король темноволосы. Разве не могло случиться так, что Джону удалось-таки овладеть леди Элинор? У Джоанны тоже находили сходство со старым королем Генрихом. Некоторые поговаривали, что он был рыжеволосым. Яблоко от яблони недалеко падает, говорили другие, с удовольствием возвращаясь к скандальным сплетням, ходившим прошлой весной, о Джоанне и молодом Брейбруке.
Пошел слух, что незаконнорожденные молодожены не только состоят в кровном родстве, но и унаследовали распущенность нравов по обеим линиям. В иное время при дворе появились бы и человеческие жертвы. Однажды граф Солсбери, Энжелар д'Атье и Вильям де Кантелю с трудом вытащили Джеффри из большого зала, а юного глупца, которого Джеффри чуть было не задушил до смерти, с трудом привели в чувство. В другой раз только личное вмешательство короля спасло старшего Брейбрука от смерти в «объятиях» Иэна. Несмотря на то, что Джон был ниже своего высокого вассала более чем на голову, он обладал силой быка. Возможно, ему и не удалось бы одолеть Иэна в поединке, но, встав между дерущимися и обхватив Иэна своими руками, король предоставил Брейбруку несколько минут для исчезновения.
— Прошу тебя, пускай он уходит! — сказал Джон, как только утихомирил Иэна и уединился с ним в боковых апартаментах. — Тебе наверняка известна правда об этой истории. Леди Элинор удалось отказать мне, но, во всяком случае, это произошло уже после рождения леди Джоанны. Богу известно, что я не так уж и невинен в отношениях с женщинами, но… — Губы Джона тронула едва заметная улыбка. — Твоего обидчика я не стал бы трогать. Разве только… если бы это принесло мир моему королевству…
— Я не буду вызывать его на поединок, — согласился Иэн, вытирая рукой лицо. — Он хотел просто пошутить, но…
— Все мы измотанные и издерганные, — вздохнул Джон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72