– Ты что, мерзавец, мне, благородному человеку, на слово не веришь!
– Боюсь, что у вас может не оказаться наличности, а я в долг с незнакомыми людьми не играю, – хладнокровно заявил я.
– Вот ты как заговорил! А в полицию не хочешь, паспорт проверить?!
В полицию я не хотел, как и драться с тремя половыми, которые были явно на стороне постоянного клиента, потому согласился:
– Хорошо, сыграем последнюю партию.
Я снял свой теплый крестьянский армяк, под которым была вполне цивильная (если не считать отсутствие под сюртуком рубашки) одежда. Увидев сшитое по фигуре платье, чиновник понял, что ошибся с определением моего социального статуса, и сразу сбавил тон:
– Вы не сомневайтесь, я смогу расплатиться.
Он вынул свое портмоне и поковырялся в его тощих недрах.
– Впрочем, ва-банк все-таки не хватает, давайте сыграем по четвертному?
Забирать у него последнее мне не хотелось, и я предложил другой вариант:
– Сыграем по рублю, если выиграете, то поднимем ставку, а нет, разойдемся по-хорошему. Могу дать вам фору три шара.
Такое унизительное предложение непременно отверг бы любой стоящий игрок, но чиновник от отчаянья согласился и проиграл.
– Что же, ваше счастье, – грустно сказал он, отдавая мне канареечную бумажку. – В другой раз непременно отыграюсь.
От греха подальше я решил в трактире не оставаться, оделся и ушел. Анны Ивановны опять не оказалось дома, и визит откладывался на неопределенное время. Меня это особенно не огорчило, теперь, когда появились какие-то деньги, я мог продержаться и без посторонней помощи.
Первым делом мне нужно был раздобыть приличное платье. В Москве, чтобы слиться с большинством жителей, лучше всего было одеться мещанином средней руки. Что я и сделал: купил в магазине подержанного платья соответствующую образу верхнюю одежду. После чего зашел в обувную лавку и приобрел слегка ношенные хромовые сапоги. На всю экипировку ушло около сорока рублей, так что на оставшиеся тридцать я вполне мог продержаться несколько дней.
После магазинов первым делом я полноценно пообедал в чистом трактире. За хлопотами и длинными пешими прогулками прошел целый день. Ноги гудели, хотелось покоя и отдыха, но мне нужно было сходить в ночлежку, вернуть армяк и долг. Об утреннем инциденте со смотрителем Иваном Ивановичем я уже забыл и вспомнил о нем только тогда, когда увидел самого мастодонта. Удивительное дело, как люди рабской ментальности уважают силу и легко относятся к своей чести. Даже признаков неудовольствия не выказал этот мелкий тиран.
Когда я вошел в ночлежку, он сразу не узнал меня и попробовал грозно привстать со своего стула, но когда разглядел, распустился приветливой улыбкой.
– Опять к нам, господин хороший?
– Я на минуту, Евсей вернулся?
– Как же-с, отдыхает. Проходите, будьте благоразумны, мы чистым гостям всегда рады!
Я вошел в клоповник. Там уже собралось большинство его обитателей. Мое появление привлекло внимание, но, узнав давешнего лекаря, возчики продолжили свои занятия, Евсей сидел на своем тряпье возле больного земляка. Я прошел к ним в угол:
– Ну, как Пантелей? – спросил я своего вчерашнего благодетеля.
– Жар вроде как спал, и на вид получше.
– Я принес армяк, – сказал я, передавая ему кроме одежды бутылку водки и пакет с закуской. – Спасибо тебе, вчера ты меня очень выручил.
– Пустое, – смутившись, ответил он, принимая угощение. – Слышал, наших возчиков-то потянули в полицию? Да, брат, неладно получилось.
– Что случилось?
– Душегубами оказались, бабу какую-то хотели убить и ограбить. Околоточный приходил об них расспрашивал. Может, видел их, они возле нас спали?
– Нет, не запомнил. Я утром у рыжего мужика рубль одалживал, сможешь ему передать?
– Понятное дело, а ты что, не останешься с нами магарыч распить? Оставайся. Переночуешь, чего тебе мыкаться на ночь глядя.
Однако даже мысль о ночных зверствах клопов привела меня в содрогание.
– Нет, не смогу, срочные дела. Полечу еще Пантелея и побегу.
– Жаль, очень ты мне по сердцу пришелся.
– Ты мне тоже. Как решу свои дела, надеюсь, еще увидимся.
– Даст Бог…
Желая скорее уйти из этого гнусного помещения на свежий воздух, я присел возле больного крестьянина и принялся за свои пассы. Мужик лежал молча, только благодарно улыбался.
– Ну, вот и все, – сказал я, – но все-таки лучше тебе в больницу лечь.
– Мы уж как-нибудь тут, чего людей зря беспокоить. Спасибо тебе, господин, очень ты меня облегчил.
Мы распрощались, и я вышел наружу. Воздух, пахнущий печным дымом, конским навозом и еще чем-то деревенским, никак не подходящим большому городу, был тих и морозен. Мне предстояло найти себе пристанище, и я направился в сторону Кремля.
«Найду комнату и сразу завалюсь спать», – мечтал я. Дешевых гостиниц в этом районе было много, можно было даже подыскать комнату с пансионом, но я пока не знал, чем займусь в ближайшие дни, и не мог строить планы на будущее. Вчера слишком внезапно кончилось мое обучение и затворничество, я по-прежнему психологически пребывал в средних веках, и новая жизнь с полицией, электричеством, конками и трамваями казалась шумной и суетливой.
За себя я не боялся, В доме Анны Ивановны осталось письмо моего предка в банк, па которому я мог получить любые суммы из накопленного за сто лет состояния. Меня занимало другое – где разыскать моих «нанимателей». Никаких связей с этой организацией, кроме контактов с «древним молодым человеком», теперь то ли раненым, то ли убитым, у меня не было.
– У вас есть свободные номера? – спросил я ночного швейцара, стоящего в дверях постоялого двора.
– Пожалуйте, у нас все есть, – поклонился он и пропустил меня в холл.
Я подошел к стойке и спросил комнату на ночь Пожилой служащий цепким, профессиональным взглядом оценил мои внешние кондиции и, точно определив уровень благосостояния, предложил:
– Комната – два рубля. Пожалуйте паспорт.
– У меня его с собой нет,
– Тогда два с полтиною. Деньги вперед-с.
Я без слова выложил требуемую сумму и получил ключ от номера. Служащий сам проводил меня, подождал, пока я отопру дверь и, кивнув, ушел, Я вошел в небольшую комнату с одной кроватью и столиком у окна, быстро разделся и рухнул в постель.
Ночью никто меня не тревожил, и я спокойно проспал до позднего утра.
Глава 5
Анна Ивановна наконец оказалась дома. Она сначала меня не узнала, а, разглядев, зарыдала и бросилась на грудь.
– Нет больше с нами нашего голубчика, сиротами оставил! – причитала она, орошая мою грудь горькими слезами.
Я как мог успокоил добрую женщину, и мы сели за стол помянуть Илью Ильича. Бывший хозяин, вернее будет сказать, наниматель Анны Ивановны Илья Ильич Поспелов был одноклассником моего предка. Человеком он был, бесспорно, замечательным, жил на широкую ногу, занимался частным сыском и, когда к тому принудили обстоятельства, приютил меня в своём доме. Позже между нами случилось некоторое охлаждение: пока я после ранения был без сознания, а потом долго лечился в его доме, он увел у меня девушку. Меня это, кстати, напрягало значительно меньше, чем его, и отношения наши несколько испортились.
Когда я только поселился в его доме, на меня было совершено покушение. Убийца стрелял из чердачного окна соседнего особняка, но попал не в меня, а в специально выставленную нами куклу. Мне удалось его задержать. Не разобравшись, что это не просто неудалая шестерка крести, а один из пиковых тузов преступного мира, мы с Поспеловым его раскрутили и на признание, и на выкуп. Илья Ильич на время оставил его у себя в подвале без присмотра. Киллер от него сбежал и отомстил меткой пулей. Вторая пуля предназначалась мне, но ему опять не повезло, я оказался проворней.
– Нет больше таких людей! – причитала его бывшая домоправительница, разливая по рюмкам любимую водку покойного. – Помянем его, Алеша, пусть земля будет ему, голубчику, пухом.
– И что теперь с Таней? – спросил я о своей бывшей девушке, собиравшейся выйти замуж за Поспелова.
– А что с ней могло статься? Поплакала, да и пошла служить в театр, актрисою. Илья Ильич оставил ей столько денег, что на весь век хватит. Вот она и решила покрасоваться перед белым светом. А мне наш голубчик этот дом отписал и пансион. Никого не забыл, никого не обидел…
Она опять заплакала.
– А что Аарон Моисеевич и Ольга? – отвлекая ее от грустных мыслей, спросил я о своих приятелях. Они, как и я, были из нашего времени, и составили мне компанию в этом последнем путешествии.
– Живы, здоровы, в Париж уехали к какой-то дуре.
– В Париж, к дуре? – не понял я. – В каком смысле?
– Ну, не совсем к дуре, – начала вспоминать Анна Ивановна, – Олюшка хотела пойти в этот, как его, салон, к какой-то маркизе Дуре.
Я уже так насобачился понимать тонкости народного языка, что довольно легко перевел:
– К маркизе Помпадур?
– Точно, так она и говорила. Так ты ее тоже знаешь?
– Ну, я лично, конечно, с ней не знаком, но так, вообще… А что по этому поводу говорил Аарон Моисеевич?
– А ничего он не говорил, он только хохотал.
– Понятно.
Влюбленный старикан с удовольствием исполнял любые капризы своей взбалмошной пассии, но где он ей добудет маркизу, жившую в восемнадцатом веке, я не представлял.
– Анна Ивановна, а мои бумаги, которые у вас остались, сохранились?
– Конечно, Алеша, я все сложила вместе, там и паспорт твой фальшивый и какие-то письма.
Хозяйка сходила в кабинет покойного и принесла шкатулку с документами. Все, включая паспорт, сделанный еще дома на цветном принтере, и распоряжение в банк на предъявителя, оказалось на месте.
Мы еще часок просидели за столом, после чего я откланялся и поехал обналичивать деньги. В банке мой затрапезный вид, кажется, никого не удивил. Принял меня сам управляющий, и дело решилось в течение нескольких минут. Я впервые понял, как приятно быть очень богатым человеком.
Получив наличные, я распрощался с любезным до приторности управляющим, вышел на улицу и тут же нанял «лихача», извозчика с отменой лошадью и коляской на каучуковых колесах. Такой экипаж стоил в десять раз дороже обычного «Ваньки», но качество того стоило. Теперь мне нужно было поехать выяснить судьбу «проваленной» квартиры. За квартал до своего недавнего жилья я попросил опереточно одетого в расписной кафтан и медвежью шапку извозчика остановиться.
– Развернись и жди меня здесь, – сказал я, – если через час не вернусь, можешь уезжать. На тебе задаток.
Я протянул ему десятку и не спеша пошел к дому. Наша тихая улица была как обычно пустынна. Мимо дома первый раз я прошел не останавливаясь. Ничего подозрительного заметно не было. Больше всего меня интересовали следы у входа. Однако снег был убран, и понять, есть ли там засада, я не смог. Пришлось вернуться и постучать во входную дверь. Она почти тотчас отворилась, но наружу никто не вышел.
– Хозяева, – спросил я, оставаясь снаружи, – дрова не нужны?
– Какие еще дрова? – спросил незнакомый голос.
– Обычные, осиновые, можно и березовые.
– Ты кто такой?
– Купец, дровами торгую.
– Купец, говоришь, ну заходи, потолкуем.
– Так нужны дрова или нет? – повторил я, не спеша воспользоваться приглашением.
– Нужны, нужны, – ответил тот же человек вполне протокольным голосом.
Почему-то люди при власти и оружии всегда и во все времена говорят одинаково.
– Входи, разберемся!
– Не нужно со мной разбираться, – сказал я и быстро пошел прочь.
– Стой! – крикнули сзади – Стой, сволочь!
Я бросился бежать и успел к экипажу до того, как показались преследователи. Вскочил в коляску и крикнул:
– Гони!
«Лихач» щелкнул кнутом, и рысак пошел крупной рысью. Когда мы уже были далеко, сзади засвистели в полицейский свисток.
– Эх, ваше степенство, – сказал, повернувшись ко мне с облучка, кучер, – негоже от полиции бегать. Не ровен час, мой номер запомнят.
Мы уже отъехали почти на полверсты от опасного места, и погони я больше не боялся.
– Хорошо, останови, я с тобой разочтусь.
Однако извозчик терять выгодного клиента не захотел и пояснил свою позицию:
– Да это я так, к слову. Мало ли кто на улице свистит.
– Тогда отвези меня в Сандуновские бани, – попросил я, резонно предположив, что как только мы расстанемся, он поспешит меня сдать.
– Попариться хочешь, ваше степенство? Дело хорошее.
Больше мы не разговаривали. Возле бань я расплатился с извозчиком, и он уехал в одну, а я пошел в другую сторону. Париться мне было некогда. Теперь, когда стало ясно, что в доме засада, вариантов найти своих «нанимателей» у меня практически не осталось. Нужно было или ждать, когда они объявятся сами, что мне было неудобно по многим причинам, или вступить в контакт с самой засадой и выяснить, чего ей, собственно, от нас было нужно.
Немудрящий план созрел сам собой: я проникаю в дом со двора, так сказать, с тыла и, пользуясь внезапностью нападения, разбираюсь с полицией. А там уж как покатит. Остальное решу на месте. После полученной боевой подготовки я чувствовал себя почти Рембо и обычных полицейских не боялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42