Только жил он уже не на земле, а явно на другой планете и неподвижно смотрел своими остекленевшими глазами в бесконечность. Я помахал у него перед лицом рукой, но он даже не сморгнул.
Я посмотрел, нет ли чего съестного на столе, но там, кроме раздавленных и разбросанных объедков, уже ничего не осталось. Пришлось пойти на кухонную половину трапезной, искать знакомую стряпуху, ту, которая продала мне давеча холстину. Однако бедная женщина находилась в таком же состоянии, что объедки: разбросана и растерзана, к тому же еще и невменяема.
«Да, пить у нас любили всегда, – без особой национальной гордости, подумал я, – но все-таки како-то предел быть должен!»
– Ты чего здесь ходишь? Кто разрешил! – неожиданно придрался ко мне какой-то незнакомый щуплый мужик. Он был еще в относительном разуме, и его явно тянуло помериться с кем-нибудь силами. Мне было некогда завязывать с ним ссору, потому я вполне миролюбиво ответил:
– Пирог ищу, закусить нечем, – придумал я святое объяснение своего самоуправства. – Помоги, будь другом.
Однако человек оказался не просто так, а при должности и как маленького начальника его мой просящий тон не устроил. Он смерил меня высокомерным взглядом и жестикулируя обеими руками, сказал:
– Так, на первый раз прощаю, но чтобы я тебя здесь больше не видел!
Меня такой вариант не устроил, и я вытащил из кармана мелкую медную монету.
– Помоги мне найти пироги, я тебе заплачу.
Моего собеседника почему-то такое предложение обидело.
– Ты меня что, не понял? – строго спросил он, и неожиданно, без предупреждения, залепил мне звонкую оплеуху. От неожиданности я даже отскочил от ретивого законника. Он же, довольный проведенной акцией, развернулся на каблуках и вышел из кухни. Я бросился было за ним вдогонку, но тут увидел ларь с пирогами, плюнул и удержался от святого порыва.
Больше, на обратном пути к господскому дому, со мной ничего необычного не произошло. Пироги я нес завернутыми в холстину. На всякий случай взял три штуки, чтобы хватило с запасом. По пути придумывал, как мне лучше забраться в терем. Высота до Алениных окон была не запредельная, метров семь, но на стене не было, за что зацепиться. Мелькнула мысль, воспользоваться для подъема двумя бердышами. Для этого втыкать их по очереди в стыки между бревен и так, как по лестнице, добраться до верха. Оставалось только найти бердыши и отрубить у них, чтобы не мешали, древки.
Один бердыш обнаружился сразу же, на том месте, где мы с Захаром Цыбиным начали сегодняшний праздник. Где я его прислонил к стене, там он и стоял. Нужно было идти искать второй. Я поискал место, куда пристроить пироги, чтобы до них не добрались дворовые собаки, и тут мне на глаза попалась лестница. Она лежала на боку вдоль фундамента. Нужно было только приставить ее к стене и привязать к высокой перекладине узел с пирогами…
– Алексей, это вы? – окликнул меня сверху дрожащий голосок.
– Я.
– Нашел хлебушка?
– Нашел. Погоди, сейчас придумаю, как влезть к тебе наверх, – сказал я, приставляя лестницу к стене. – Спускай свой поясок.
– А вы сами по лестнице подняться не можете? – спросила девушка, – Высоты боитесь?
– Подняться? – переспросил я, ощущая себя полным идиотом. Меня, видимо, так заклинила идея «альпинистского» восхождения с бердышами, что о прямом назначении лестницы я даже не подумал.
– Сейчас поднимусь, – сказал я, начиная «восхождение».
Лестница была метров четырех, так что до окна красавицы не доставала и ее пояском воспользоваться все-таки пришлось. Алена подняла узел с пирогами наверх и исчезла. Я остался стоять не верхней ступени, прижавшись животом к шершавым бревнам. Пока она ела, у меня высвободилось время для размышлений. Я думал, что с ней делать дальше. Оставаться в плену у дьяка девушке явно не стоило, по любому хорошим это кончиться не могло. Однако и умыкать ее у меня особого резона не было, тогда придется отсюда бежать и оставить нереализованным план пресечения «коррупции на государственном уровне». Как это «пресечение» будет происходить, я пока не имел никакого представления. Разве что убить дьяка и тем кардинально решить проблему.
Девушка как исчезла с пирогами, так все не объявлялась, и я испугался, что она объестся после голодовки, со всеми вытекающими из этого последствиями.
– Алена, – позвал я, – ты где.
– Здесь я, – невнятно отозвалась она, видимо, с набитым ртом, – очень вкусно!
– Ты много не ешь, а то будет заворот кишок, – поспешил я высказать народную мудрость.
– А вы сюда, ко мне сумеете влезть? – спросила она, наконец дожевав.
– Не знаю, смогу, если протиснусь в окно.
Зачем мне было лезть в терем, я подумал не сразу.
Разве, что посмотреть на девушку. На всякий случай я примерился. Если зацепиться за подоконник бердышом, как багром, то вскарабкаться наверх было реально, но потом придется еще протискиваться сквозь узкое стрельчатое окошко. Пожалуй, вариант: «лучше вы к нам», был более предпочтителен.
– Можно я съем еще кусочек? – жалобно спросила девушка. – Самый маленький?
– Ешь, – разрешил я, по-прежнему не зная на что решиться.
И вдруг, как четверть часа назад в случае с лестницей, в голову пришла здравая мысль: все равно через несколько дней умрет Борис Годунов и, значит, вскоре поменяется правительство. Так может быть, дьяка и без моей помощи отстранят от должности. Здесь же вопрос стоит о спасении живого человека. Конечно, казна родного государства не идет ни в какое сравнение с судьбой отдельного гражданина, но может быть, один разок, рискнуть поменять приоритеты, хотя бы в виде исключения?
– Алена, – сказал я, не давая себе времени передумать, – тебе придется самой спуститься вниз.
– Как спуститься? – испугалась она. – А если я упаду?
– А ты не падай, потом буду я тебе помогать.
– Я боюсь, – коротко сказала она
– Ладно, тогда оставайся, а я пошел…
– Нет! Я боярина боюсь, если он ко мне полезет – выброшусь в окно!
Вопрос на этом, как говорится, закольцевался; и в тереме не останусь, и лезть в окно боюсь; лучше потом сама выброшусь.
– Ну, тогда как знаешь!
Я не стал ее уговаривать, спустился вниз за бердышом.
– Алексей, ради Бога, не уходите, – взмолилась девушка, высовываясь по пояс из окна. – Я согласна, только вы меня не уроните!
Я вновь поднялся наверх, зацепил конец бердыша за подоконник, начал инструктировать:
– Выбирайся вперед ногами и крепко держись за древко.
– Хорошо, – сказала Алена дрогнувшим голосом, – только вы не подсматривайте!
– Как я могу подсматривать, сейчас же ночь!
– Да, вон какая луна яркая!
Действительно, полная луна уже сияла на чистом, безоблачном небе, и наши манипуляции на стене могли порадовать любого зрячего часового. Однако пока, кажется, стрельцам было ни до наблюдений за девушками и светилами,
Алена выбралась из окна и, мелькая темными юбками и белыми ногами, довольно ловко спускалась вниз.
Когда ее босые ступни достигали моего лица, я переступал на нижнюю ступеньку, и так постепенно мы спускались вниз.
Наконец я добрался до земли и снял девушку с лестницы.
Оказавшись в безопасности, она сразу же ослабела и привалилась к моей груди. Я обнял ее за плечи и прижал к себе, чтобы ей было удобнее стоять. Однако тут же почувствовал, что сделал это зря, между нами сразу возникла какая-то интимная неловкость.
– Все, все, теперь бояться нечего, – успокаивающе сказал я, отстраняясь и пытаясь разглядеть, с кем меня свела судьба.
Сказать, что Алена мне сразу понравилась, было бы большим преувеличением. По виду, самая обычная девушка, исхудавшая в заточении, с чумазым лицом и растрепанными волосами.
– Спасибо, – прошептала она, – я так боялась!
– Теперь все позади, – почему-то не сказал, а прошептал я, но потом откашлялся и договорил нормальным голосом, – нам нужно спешить.
– А нас не поймают? – спросила она, не двигаясь с места.
Видно было, что вопрос ею был задан просто так, но для меня он был не праздным. Истинных возможностей дьяка я не знал, но представлял, что кое-что в этом царстве он сделать сможет. Поэтому нам с Аленой самым правильным было на время исчезнуть.
Только куда? Спрятаться-то было некуда. Добираться до Москвы, чтобы передать девушку родителям, было слишком рискованно. Нас могли запросто перехватить по дороге уже не пьяные, а трезвые стрельцы и тогда финал для нас был бы самый плачевный. Семнадцатый век не то время, когда с врагами и ослушниками долго разговаривают, а против лома, как известно, нет приема, особенно когда у тебя нет другого лома.
– Ты почему без сапог? – спросил я, заметив, что девушка переминается босыми ногами на холодной земле.
– Боярин велел отобрать. И однорядку забрали, только сарафан остался.
– Что за однорядка, гармошка? – не понял я, вспомнив по ассоциации, двухрядную гармонь.
– Вроде летника, только десять и две пуговки в ряд, – доходчиво объяснила она. – А хороша однорядка была, комчата червчата и поверх того вошвы, бархат с золотом зелен. А пуговки какие были – перламутр!
– Да, жалко однорядку, по всему видно, хорошая была вещь, – торопливо сказал я, чтобы она окончательно не запутала меня подробностями женского туалета – Только как ты босая пойдешь?
– Как-нибудь дойду, главное, чтобы не поймали!
– Нельзя, чтобы поймали, – незаметно отстраняясь от ее обволакивающей женственности, сурово подтвердил я, – Жаль только, деваться нам с тобой некуда.
– Пошли к нам в слободу, тятя-то небось не выдаст!
В возможностях ее отца я уверен не был, как и в том, что мы сможем до него добраться. И вдруг, как всегда в таких случаях, пришло простое решение:
– Тебя нужно переодеть в мужчину!
– Меня? – поразилась Алена. – Как так можно?
– Молча и быстро! – уверено сказал я, наконец выбрав направление деятельности. – Теперь бегом за мной!
Я схватил ее за руку и потащил в сторону хозяйственного двора.
– Но как же, так, – бормотала Алена, семеня и путаясь в своем долгополом сарафане, – мне такое зазорно! Что люди скажут! Куда вы меня тащите?!
– Слушай, можешь ты хоть минуту помолчать! – взмолился я. – Прежде чем тебе переодеваться, сначала нужно найти, во что. Молись, чтобы у моего приятеля оказалось запасное платье!
Надежда была на нового друга Алексашку. Ростом он был немногим выше Алены, по-юношески строен, и его одежда должна была быть ей впору.
Постепенно девушка втянулась в темп бега и даже перестала тормозить и причитать. Мы пролезли в дыру в плетне и побежали коротким путем к казарме. Прятаться просто не имело смысла. Все, кто могли стоять на ногах, участвовали в празднике и веселились на переднем дворе, те же, кого там не было, помешать никому не могли.
Возле нашей казармы, прямо против входа лежал человек, в котором я опознал своего недавнего обидчика. Он вольно раскинулся на спине, уперев любопытствующий взгляд в молодую луну. Наш приход его потревожил и, оторвавшись от созерцания ночного светила, обидчик показал себе указательным пальцем в рот. Я сначала не понял, что ему нужно, и только перешагнув через недвижимое тело, догадался, он просил влить себе в рот чего-нибудь бодрящего.
– Ой, – кратко вскрикнула Алена, преодолевая это недвижимое препятствие, – он что, пьяный?
– Пьяный, – буркнул я, осторожно пробираясь в темную казарму.
На все помещение только возле иконы в красном углу теплилась маленькая лампадка. Я отыскал на обычном месте лучины и поджег сразу три смоляные щепки. Они затрещали, осветив пустое помещение. Личные вещи стрельцы хранили в небольших сундучках, которые можно было возить вьюком на лошади. Замков не них не было, видимо кражи между своими были не в почете. Я поставил Алексашкин сундучок на полати и, попросив девушку посветить лучинами, проверил его содержание. Увы, ничего из того, что могло бы пригодиться для переодевания, там не оказалось.
– А что вы ищете? – спросила Алена, с интересом рассматривая «сокровища» юного стрельца.
– Одежду для тебя.
– Вы, что, взаправду хотите, чтобы я оделась как мужчина? Но это же стыд и срам, я не стану переодеваться! Что люди скажут!
– Придется, иначе нас сразу же поймают. Ты хочешь опять попасть в руки Дмитрия Александровича чтобы он заморил тебя голодом?
– Но, но ведь так нельзя делать, я же, я же…
– Сначала еще нужно найти, во что переодеться, а потом будешь ломаться.
Я поставил сундучок на место. Проблема оказалась серьезной. Судя по размеру и содержимому стрелецкого багажа, никакой запасной одежды они с собой не возили. Девушки же нужен был полный комплект платья с кафтаном, штанами, шапкой и сапогами. У кого можно в «праздничный» вечер, когда все были в драбадан пьяны, срочно купить платье и обувь, я не мог даже представить.
Пока я усилено ломал голову, Алена осматривала казарму. Возле входа она осветила лучинами затоптанный суглинком пол.
– Здесь что, живут одни мужчины? – пренебрежительно спросила она.
Я повернулся в ее сторону, но тут громко заскрипели несмазанные петли входной двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42