Почка алоэ, разрубленная на четыре части, из которых каждая высушена на солнце в определенный день недели.
Настойка из сосновых шишек, вываренных до образования тягучего желе.
Печеные собачьи кости, размолотые.
Измельченный свежесорванный пурпурный вьюнок.
Изрубленное на мелкие кусочки перо из хвоста совы.
И напоследок щепотку с шляпки того мексиканского гриба, из которого вы готовите свой псилоцибин.
– Трудновато все это раздобыть, – говорю я.
– Но возможно.
– Да, пожалуй, возможно. Хотя человеку пришлось бы обшарить рай и ад, чтобы все это собрать.
– Обшарит, если ему очень надо, – отзывается она.
Потом объясняет, что все собранное следует смешать со стаканом кукурузного виски и оставить настояться в течение четырех дней. Затем слить в сосуд с ягодами рябины и кроваво-красной смолой, собранной на внутренней стороне коры мускатного дерева, и закопать сосуд в неосвященную могилу на тринадцать ночей, начиная с ночи новолуния.
– А потом, – ухмыляется она, – выпей до дна и жди перемен.
– И как это называется? «Коктейль для самоубийц»?
Мисс Люсинда снова скалится:
– Люблю девочек с юмором.
– Догадываюсь, что будет больно, – говорю я.
– О, много чего будет, – отвечает мисс Люсинда. – Боль – это еще не все. Это заставит твое тело изменить представление о том, кто ты есть. Будет тебе и лихорадка, и озноб. Будешь видеть то, чего нет, а то, что есть, на время оденется в новую шкуру. Но если пройдешь до конца, думаю, сочтешь, что дело того стоило.
– Значит, пройти не всем удается? – спрашиваю я.
Она качает головой:
– Не всем хватает отваги. – Она бросает взгляд на Рози. – Понятно, испытать все придется только одной из вас. Потом она сможет поделиться своей кровью с подружкой.
– Вы же говорили, этот ваш Народ такого не одобряет?
– О, они умеют отличить дар от кражи.
Мы еще немного сидим молча: мисс Люсинда с Рози покуривают, а я размышляю.
– Зачем мы к вам пришли, я знаю, – говорю я, прощаясь, – но зачем вы нам помогаете? Насколько я понимаю, вы сами из Народа или из близких родственников. Мы могли бы напиться и вашей крови, как вы сами нас научили.
– Могли бы? – Ее голос меняется, теперь он низкий и угрожающий, и темные глаза наливаются тьмой.
Я слышу стеклянный перезвон и понимаю, что ветер снова встряхивает бутылочное дерево.
– Конечно, мы бы не стали, – поспешно добавляю я, – просто я удивилась…
Ее взгляд упирается в меня, и в нем по-прежнему стоит тьма.
– Приходят время от времени люди, – говорит она, – о чем-нибудь просят. Кому зелье, кому наговор. Была как-то девчушка, которой позарез понадобилось летать как птица. Но по большей части, оттого что я им помогу, мир не станет интереснее. Даже наоборот, пожалуй. Но ты, девонька, – она сверлит меня взглядом, – с тобой другое дело.
– Почему «другое»?
– В тебе свет, – объясняет она, – темный свет такой силы, что уму больно долго смотреть на него. Этот свет говорит, что ты могла бы заново расшевелить мир, если кто подтолкнет тебя в нужную сторону.
Она поднимает руку, не дав ни мне, ни Рози вставить слово.
– Помню, помню, что я говорила, – продолжает она. – Как я люблю простую жизнь и все такое. Но есть два вида сложностей: одни мы сами на себя навлекаем, и они совсем не так уж забавны, а другие нам приносит мир. От таких чувствуешь себя отчаянным и живым, когда пытаешься сложить из них целое.
– Коль у вас такое настроение, – предлагаю я, – почему бы вам не уделить мне глоточек своей крови и не посмотреть, каким интересным я сделаю для вас мир?
Она качает головой:
– Не думай, что мне это не приходило в голову. Беда в том, что не все бы одобрили дела, которые ты можешь натворить. Не хочу, чтоб они потом обернулись против меня – раз я сама все затеяла, понимаешь? Родственники не особенно любят, когда кто-то замешивает кашу вроде той, какую ты меня просишь заварить, а кому это нужно, чтобы столько могущественного Народа разом обернулось против него? Я-то знаю, видала, как оно бывает.
Она опять затягивается дымком, и я понимаю, что больше нам здесь делать нечего.
– Ну, очень вам обязаны за помощь, – говорю я, спрыгивая с перил.
– Я бы тебе посоветовала быть осторожнее, – говорит нам вслед мисс Люсинда, – да только, если ты послушаешься, все веселье пойдет насмарку.
Ясно, она над нами смеется, но отвечать не стоит. Не знаю, кто она такая, но проклятые бутылки снова дребезжат над нашими головами, а ветра ни черта не чувствуется. Так что я поднимаю на прощание руку и улыбаюсь ей.
– Похоже, нам облегчили работу, – говорю я, пробираясь по тропке обратно к машине.
– Ты что, поверила этой старой перечнице?
– Ты же видела, как она изменилась – на один миг. На нас смотрела морда какого-то зверя. Не говори, что не видела.
– Не знаю, что я там видела, – отзывается Рози, – только мне от всего этого неуютно.
– Не об уюте речь, – говорю я ей, – а о силе и о том, чтобы стать еще сильнее.
Но Рози только плечами пожимает.
Знаю я, что она думает. У нас нет причин верить старухе. Она ничего нам не должна. Но я чувствую: она не соврала. Она и вправду надеется, что мы с Рози натворим дел.
Я вспоминаю парней-псов, отогнавших нас от добычи, и знаю, что больше подобного не допущу. Но сперва мне нужна сила. Надо стать сильнее их, черт меня побери.
Этой ночью на охоте мы осторожничаем. Мне вовсе не хочется снова налететь на собакоголовых, пока мы не готовы к встрече.
Мы с Рози поговорили насчет зелья, прописанного мисс Люсиндой, но его приготовление – это изрядный труд, а мы с ней всегда предпочитали способы полегче и погрязнее. Так что, перебравшись через границу, мы ищем совсем особенный след – смесь запахов зверя и человека. Так пахло от тех парней-псов, только мы надеемся вспугнуть дичь помельче. И не такую свирепую.
В ту ночь дело не задалось, и то же самое можно сказать про всю следующую неделю, но возиться со сбором ингредиентов для старухиной микстуры я пока не собираюсь. Целыми днями околачиваюсь у дома, где прежде жила сестрица, и, видно, теряю осторожность, потому что ее подружки пару раз меня примечают. Одна даже тащится за мной в магазинчик, но сбить ее со следа легче легкого.
По вечерам, перед охотой, я захожу поглядеть и на саму сестричку. Однажды даже стою над ней, спящей, и думаю, что бы она делала, если б я вытащила у нее из-под головы подушку да прижала к лицу. Нажать посильнее и держать, пока обломки, что от нее остались, вовсе не перестанут шевелиться.
Но я этого не делаю.
Разок я заезжаю в Тисон и ставлю машину у трей-лерного парка на Индейской дороге. Просто хочется повидать братца Дэла, вспомнить детство, так сказать. В парке не видно ни одной живой души, кроме пары облезлых тощих собак и еще более облезлых тощих ребятишек. Но в конце концов мне удается посмотреть на это пугало. Он выползает, шаркая, из своего трейлера и тащится к почтовому ящику, даже не оглянувшись на блестящий розовый «кадиллак», припаркованный на обочине.
Годы его не слишком щадили, что правда, то правда. Щеки обвисли, брюхо выросло, и вид у него вовсе не устрашающий, а просто жалкий. Пока он ползет за своей почтой, я вижу маленький сладкий сон – вот я подхожу к нему, щелкаю своей выкидушкой и смотрю ему в глаза. Увижу в них что-то от прежнего Дэла или один только страх?
Этого я так и не узнаю. Даю ему вернуться в трейлер и сижу еще немножко, совсем ни о чем не думая. Потом завожу мотор и еду обратно в Ньюфорд.
И наконец приходит ночь, когда мы ловим нужный запах – получеловека-полулисицы, – и я понимаю, что игра пошла всерьез.
Мы заранее решили, что этой добычей не станем делиться со стаей. Нам так и неизвестно, кто они такие, и в любом случае, попробовав крови человека-лиса, мы обойдемся без них. А пока они помогут нам загнать жертву.
Как я понимаю, в этом мире снов весь смак в том и состоит, что там полно неожиданностей, но от того, на что мы наскочили нынче, я на пару секунд теряю способность соображать. Мы уже дышим в спину добыче, мы уже так близко, что я почти чувствую вкус его крови на языке. Вылетая на прогалину, я знаю, что всего несколько секунд отделяют нас от цели, и кого же мы там видим, как не мою сестрицу с одной из ее подружек?
Ветер дует от нас к ним, так что мы ничего такого не ждем и думать не думаем. Просто останавливаемся на бегу, и стая привычно растягивается полукругом за моей спиной, ожидая моего решения. А я ничего не могу придумать, только пялюсь на них. Потом чую их страх и понимаю, что они наши. Еще не знаю, что мы с ними сделаем, но ясно, сделаем, что захотим. Я на прямых лапах иду вперед. Глаза заливает красная волна ярости. Думаю: «Вот сейчас, наконец». Стая стягивается вокруг, следуя за мной по пятам. И тут ее подружка берет и исчезает. А мы с сестрицей встречаемся взглядами и замираем.
– Ты меня знаешь, да? – вдруг спрашивает она. – Знаешь и не слишком любишь.
А что тут удивительного, сестричка моя?
Я бросаюсь на нее, но тут она следует примеру своей подружки и просто испаряется, а я врезаюсь в ствол у нее за спиной. Не удержавшись на ногах, падаю в какие-то колючки, сразу вскакиваю и рычу на стаю, подошедшую слишком близко. Мочусь на место, где стояла моя сестрица, и на прямых лапах отхожу в сторону, огрызнувшись через плечо на ближайшую волчицу. Она быстренько принимает позу подчинения, могу вас уверить.
Я гляжу на Рози, а она на меня. Обе мы понимаем, что лиса уже не догонишь. Ушел. Я киваю Рози, и мы просыпаемся на гостиничной кровати.
– Это она была! – говорит Рози. – Черт меня побери, если это не твоя сестра.
Я еще не в состоянии разговаривать. Не просто увиделась с сестрой – увиделась с ней по ту сторону! В стране снов. В моей стране снов!
– Как она вообще туда попала? – наконец выговариваю я. Сажусь и гляжу на Рози. – Какого черта она там делает, расхаживая в собственном теле, будто с ним ничего и не случилось?
– Да, головоломка… Я качаю головой.
– Нет, – говорю я, и собственный голос еще царапает мне глотку. – Это ошибка. Она совершила большую ошибку, потому что теперь-то я до нее доберусь. Я с ней делиться не собираюсь. Слышишь, Рози? Ни за что!
– Ты обдумай все хорошенько, – предостерегает Рози. – За решетку больше попадать не стоит.
Черт возьми, мы и так под смертным приговором. Прикончишь ее и не только срок получишь. Сделают тебе укольчик, и окажешься там же, где и она.
– Я этого так не оставлю. – Я прожигаю Рози взглядом. – Вся моя жизнь, все, что в ней было плохого, – ее работа. Не собираюсь я ей еще и страну снов отдавать.
– Я же не говорю, чтобы ты что-то там оставила. Просто пошевели своими замечательными мозгами и придумай, как с ней поаккуратнее разобраться.
– Не могу я сейчас думать.
– Ладно, – кивает Рози. – Ты в бешенстве, тебе больно. Нормально. Тогда я за тебя подумаю.
Я так и вытаращилась на нее.
– Первым делом, – говорит она, – не терять следа. Выследить одного из этих козлов и напиться крови. А уж тогда…
– Тогда уж ему будет больно.
Рози ухмыляется:
– Да черт побери, Рэй, тогда мы с ним что захотим, то и сделаем. Вроде так оно должно сработать?
Я все смотрю на нее через красную дымку, но она уже начинает таять.
– Да, – говорю я, и голос все еще звучит хрипло, – так оно и должно работать, так и должно.
Джилли
Ньюфорд, май
Венди в самом деле собиралась подождать до завтра, а тогда уж вместе с Касси зайти к Джилли. Она понимала, что благоразумнее подождать. Конечно, любительница приключений Джилли порадуется, увидев подругу, пробирающуюся к ней тайком после окончания приемных часов. Но ведь они так выматывают ее процедурами, что она скорее всего уже спит. Беда в том, что после гадания на картах Венди сама чувствовала себя как во сне. Вспоминала пропавшие изображения и торопилась поделиться впечатлениями с Джилли, пока и память о них не стерлась так же бесповоротно.
Хорошо было бы, если б она была художницей и могла просто воспроизвести увиденное, но ее художественные способности не шли дальше «человечков из палочек», так что приходилось обойтись записью. Значит, надо идти домой и все записать, а завтра она прочтет Джилли свои записки, и Касси будет там же, сможет подсказать, если она что-то упустит.
Итак, домой.
Она подождала на автобусной остановке и села в подошедший автобус. Только устроившись на сиденье, она сообразила, что не задумываясь вошла в автобус, который довезет ее не к дому, а к зданию реабилитации. Венди откинулась на мягкую спинку и отдалась на волю судьбы.
Так ничего и не записала, и Касси, которая могла бы помочь, не будет, но, надо полагать, воспоминания продержатся еще час-другой. Она проберется в палату, разбудит Джилли, если придется, и расскажет, что они узнали. Однако, добравшись до реабилитации и на цыпочках миновав сестринский пост, она застала в палате Софи, сидевшую у Джилли на кровати и приглушенным голосом яростно спорившую с ней.
– Что случилось? – с порога спросила Венди.
– Откуда я знаю, – отозвалась Софи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72