Мало у кого здесь Найнив заметила оружие более серьезное, чем поясной нож, но за спиной у этого висел меч, длинная рукоять торчала над правым плечом. Почему-то он показался Найнив смутно знакомым, но все мысли ее сейчас были заняты канатом. При виде шали Люка нахмурился, потом улыбнулся Найнив и попытался приобнять ее за талию.
Пока Люка, судорожно глотая воздух, старался восстановить дыхание после доброго тычка локтем, а Найнив поправляла шаль, чтобы выглядеть хотя бы пристойно, из толпы напротив, пошатываясь, вышел Джуилин – коническая шапка залихватски сдвинута набекрень, куртка расстегнута, один рукав чуть ли не по земле волочится, в руке скособоченная деревянная кружка. Преувеличенно осторожной походкой человека, в голове которого больше вина, чем мозгов, он приблизился к веревочной лестнице, ведущей на помост наверху одного из шестов, и воззрился на нее с живейшим интересом.
– Давай! – крикнул кто-то. – Сверни себе, дураку, шею!
– Погоди, приятель! – окликнул очухавшийся Люка. Он выступил вперед, расточая улыбки и взмахивая полой плаща. – Тут не место человеку, у которого в брюхе полно…
Поставив кружку наземь, Джуилин взобрался по лестнице и, покачиваясь, выпрямился на платформе. Найнив затаила дыхание. К высоте Джуилину не привыкать, голова у него не кружилась, да и немудрено – он почти всю жизнь гоняется за ворами по крышам Тира, но все же…
Джуилин растерянно повернулся; со стороны казалось, что он настолько пьян, что о лестнице то ли уже не помнит, то ли не видит ее. Взгляд его зацепился за канат. Нерешительно он поставил ногу на узенькую опору и тут же отдернул ее. Сдвинув шляпу на затылок, задумчиво почесал макушку, принялся разглядывать туго натянутую веревку. Потом вдруг просветлел лицом – его словно озарило. Он медленно опустился на четвереньки и, покачиваясь, пополз по веревке. Люка заорал, чтоб он спускался, а толпа разразилась хохотом и довольными криками.
Дойдя до половины, Джуилин остановился, неловко зашатался и оглянулся. Взор его упал на кружку, что он оставил внизу, и больше от нее не отрывался. Очевидно, Джуилин размышлял, как теперь спуститься. Медленно, с нарастающей осторожностью он встал лицом туда, откуда пришел. Его шатало. Испуганный вздох пролетел по толпе, когда нога Джуилина сорвалась и он упал, каким-то образом зацепившись за канат одной рукой и коленом. Люка подхватил свалившуюся тарабонскую шапку и принялся кричать всем, что этот человек сумасшедший, что в случившемся его, Люка, винить нельзя и он ни за что не отвечает. Найнив крепко стиснула кулаки и прижала их к животу – она не могла представить себя там, наверху, даже от одной мысли об этом ей худо делалось. Нет, этот мужчина – болван! Бесшабашный круглый дурень!
Джуилин с видимым усилием уцепился за канат другой рукой, подтянулся и двинулся, перехватывая руками, по канату. К дальней платформе. Доползя до помоста, он встал. Шатаясь, Джуилин отряхнул куртку, попытался ее оправить – кончилось тем, что теперь он всунул в рукав правую руку, а левую, наоборот, выдернул. И тут заметил свою кружку, оставшуюся у основания второго шеста. Радостно вскинув руку и указав на кружку пальцем, Джуилин опять шагнул на канат. На этот раз не меньше половины зрителей закричали. чтобы он возвращался, что лестница у него позади;
другие взахлеб хохотали, несомненно предвкушая, как этот пьянчуга навернется с верхотуры. А Джуилин шагал плавно, ловко соскользнул по веревочной лестнице, подхватил свою кружку и сделал большой глоток. Только когда Люка нахлобучил на голову Джуилину красную шляпу и они оба поклонились – причем Люка так размахивал своим плащом, что канатоходец оказывался позади него, – зрители сообразили, что увиденное было частью представления. После ошеломленной тишины толпа разразилась бурей аплодисментов, радостных кличей и смехом. Найнив же ожидала, что они озвереют, поняв, как их одурачили. А мужчина с хохолком, даже когда смеялся, выглядел сущим злодеем.
Оставив Джуилина стоять возле лестницы, Люка вернулся на свое место между Найнив и одноглазым с хохолком.
– Я и не сомневался, что все пройдет хорошо. – На удивление, говорил Люка весьма самодовольным тоном и опять несколько раз слегка поклонился толпе, словно это он шагал по канату.
Найнив исподлобья окинула его кислым взглядом, но выдать ядовитое замечание, так и просившееся с языка, не успела – растолкав толпу, к Джуилину вышла Илэйн. Девушка подняла руки вверх и опустилась на колено.
Найнив неодобрительно поджала губы и нетерпеливо подергала свою шаль. Что бы она ни думала о красном платье, которое неизвестно как обнаружила на себе, – она, честно говоря, так до конца и не понимала, как оказалась в нем, – костюм Илэйн ей представлялся еще хуже. Дочь-Наследница Андора была облачена в снежно-белую короткую курточку, сверкавшую белыми блестками, и такого же цвета обтягивающие кожаные штаны.
Найнив до конца не верила, что Илэйн и вправду появится в этаком… наряде на людях, но была слишком поглощена собственным платьем, посему и мнения своего не высказала. Курточка и штаны девушки навели Найнив на мысли о Мин. Она никогда не одобряла, что Мин носит мальчишескую одежду, но костюм Илэйн из-за нашитых блесток выглядел еще более… возмутительным и вызывающим.
Джуилин придержал веревочную лестницу, пока Илэйн взбиралась наверх, хотя необходимости в том не было – влезла она туда сноровисто, нисколько не уступая ему в ловкости. Потом Джуилин смешался с толпой, а девушка замерла на помосте, купаясь в оглушительных аплодисментах: все словно восхищались одним лишь ее появлением на платформе. А когда она ступила на канат – тот показался еще тоньше, чем под ногой Джуилина, – Найнив затаила дыхание и бросила раздумывать об одежде Илэйн, о себе самой, вообще обо всем.
Илэйн шагала по канату, раскинув в стороны руки, и она вовсе не направляла Силу, создавая себе мост из Воздуха. Она шла медленно, аккуратно ставя одну ступню перед другой, ни разу не покачнувшись, а опора ей – лишь канат. Направлять чересчур опасно, коли Могидин получила, пусть и тоненькую, ниточку к тому, где находятся те, кого она ищет. В Самаре могли быть Отрекшиеся или Черные сестры – они-то почувствуют любое плетение. А коли их там и нет, то могут появиться в любой момент. Очутившись на дальней платформе, Илэйн подождала, пока смолкнут аплодисменты и крики, и только потом отправилась обратно. Аплодисментов ей было куда больше, чем досталось в награду Джуилину; почему так, Найнив не понимала. Не доходя до конца, девушка плавно развернулась, прошлась обратно, вновь повернулась. И пошатнулась, еле устояв. Найнив будто кто горло сдавил. Медленным ровным шагом Илэйн дошла по канату до дальней платформы и замерла там, пережидая гром оваций и оглушительные крики.
Найнив сглотнула, почувствовала, как вновь застучало сердце, и с трудом перевела дыхание, но она знала, что это еще не все.
Подняв руки над головой, Илэйн неожиданно сделала колесо на канате – взметнулись черные пряди, мелькнули на солнце затянутые в белую кожу ноги. Найнив вскрикнула и вцепилась в локоть Люка, а девушка оказалась на дальнем помосте, запнувшись при приземлении и едва не свалившись.
– В чем дело? – пробурчал Люка под дружное "ах!" толпы. – Ты же видела не раз! Она каждый вечер это проделывала, с тех пор как мы покинули Сиенду. И, сдается мне, немало где еще.
– Ну да, – слабо вымолвила Найнив. Взор ее был устремлен на Илэйн, и она почти не заметила, как рука Люка скользнула по ее спине, обнимая за плечи. Во всяком случае если и заметила, то ничего не предприняла. Найнив пыталась переубедить девушку, отговорить от выступления, сослаться на растянутую лодыжку, но Илэйн настояла на своем, заявив, что много тренировалась с Силой и теперь подобная поддержка ей уже незачем. Может, Джуилин-то без такой страховки и обойдется – по-видимому, так оно и было, – но ведь Илэйн никогда не доводилось ночами карабкаться по крышам.
Обратное колесо прошло великолепно, приземление тоже было безукоризненно, но Найнив не отводила взгляда и не выпускала из пальцев рукава Люка. Выждав новую, показавшуюся нарочитой паузу для аплодисментов, Илэйн опять вернулась на канат – и снова повороты с поднятой ногой, быстрые взмахи ею, причем казалось, что нога вытянута чуть ли не все время. Потом последовала медленная стойка на руках – девушка вытянулась точно кинжал, устремив обутые в белые тапочки ножки в небо. И заднее сальто – от которого толпа охнула, а Илэйн закачалась из стороны в сторону, сохраняя равновесие. Этому трюку, как и стойке на руках, Илэйн научил Том Меррилин.
Краешком глаза Найнив приметила в двух шагах поодаль седого менестреля; он смотрел на Илэйн, привстав на цыпочки. Вид у Тома был гордый, как у павлина. Он готов был в любой момент броситься вперед и подхватить девушку, если та сорвется. А если она сверзится оттуда, в этом будет часть его вины. Нечего было учить ее всем этим штучкам!
Еще один, последний проход колесом – ноги в белом мелькали и вспыхивали блестками на солнце быстрее прежнего. А Найнив про этот проход никто ни единым словечком не обмолвился! Она бы тут же своим острым и злым язычком освежевала Люка и выпотрошила, если б он не заворчал сердито, что если Илэйн, мол, прибавила этот элемент для пущих аплодисментов, то это лучший способ свернуть себе шею. Последняя остановка, шквал аплодисментов, и Илэйн наконец-то спустилась.
Толпа с криками кинулась к девушке, и вокруг нее, точно под действием Силы, тотчас же возникли Люка и четыре укротителя лошадей с дубинками, но Том, даром что хромой и старый, все равно опередил всех.
Найнив подпрыгивала, как могла, чтобы поверх голов хотя бы разглядеть Илэйн. Напуганной девушка не казалась, как и застигнутой врасплох проявлением столь бурных чувств зрителей; множество дрожащих рук тянулось к ней мимо окруживших ее охранников, чтобы потрогать и убедиться, что она жива и невредима. Высоко подняв голову, раскрасневшаяся от волнения и выступления, девушка шла к выходу в сопровождении столь необычного эскорта и все-таки ухитрялась сохранить спокойный и царственный вид и грацию. Как ей, одетой таким образом, это удавалось, Найнив просто представить себе не могла.
– Лицом как треклятая королева, – пробурчал себе под нос одноглазый. Он не кинулся вперед вместе с прочими, а просто стоял на месте, и людской поток обтекал его. Вид у одноглазого, одетого в обычную, из грубой шерсти, темно-серую куртку, был твердый и непоколебимый, и он мог нисколько не бояться, что его собьют с ног и потопчут. Того и гляди, еще меч в ход пустит. – Чтоб мне сгореть, как фермеру-овцееду, но храбрости у нее, треклятой, в самый раз с той проклятой королевой поделиться хватит.
Найнив раскрыла рот. глядя ему вслед, – он уже широко шагал сквозь толпу. Дело было вовсе не в его несдержанной манере говорить. Точнее, не только поэтому Найнив уставилась на него. Она вспомнила, где видела этого человека – одноглазого, с хохолком на макушке, который и двух предложений связать не мог без проклятий или брани.
Позабыв про Илэйн – уж она-то в полной безопасности, и ей ничего не угрожает, – Найнив начала проталкиваться за одноглазым через людское море.
ГЛАВА 38. Старый знакомый
Из-за толпы Найнив нагнала одноглазого не так быстро, как хотела. Ворчала она всякий раз, как натыкалась то на какого-то зеваку, уставившегося на представление, то на няньку, волочащую за руки детишек – причем каждый тянул ее в совершенно разные стороны. Одноглазый же едва смотрел по сторонам, лишь ненадолго задержался возле громадной змеи и львов, а потом добрался до кабанолошадей. Этих зверей он, должно быть, уже видел раньше – они находились возле входа для зрителей. Вдобавок всякий раз, когда средит. поднимался на задние ноги, как вот сейчас, громадные головы взрослых животных, оснащенные длинными бивнями, были видны снаружи, из-за парусиновой ограды, и тогда у входа в балаган становилось заметно теснее.
Под большой красной вывеской, на которой вычурными золотыми буквами с обеих сторон было выведено "Валан Люка", двое укротителей лошадей собирали входную плату. Зрители проходили по одному между двумя толстыми веревками и опускали деньги в прозрачные кувшины из дутого стекла. Кувшины были толстостенными и потрескавшимися – на иные, получше. Люка ни за что не раскошелился бы, – монеты видны, но к ним не прикоснуться. По мере заполнения стоявшие у входа кувшины с серебряными пенни опорожняли в окованный железом ящик через прорезанное сверху отверстие. Ящик был обмотан крепкой цепью, и у входа его поставил Петра. Еще двое укротителей лошадей – широкоплечие, с переломанными носами и выбитыми суставами кулачных бойцов, с буграми мышц на руках – стояли поблизости с увесистыми дубинками, дабы напирающая толпа вела себя в рамках приличий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Пока Люка, судорожно глотая воздух, старался восстановить дыхание после доброго тычка локтем, а Найнив поправляла шаль, чтобы выглядеть хотя бы пристойно, из толпы напротив, пошатываясь, вышел Джуилин – коническая шапка залихватски сдвинута набекрень, куртка расстегнута, один рукав чуть ли не по земле волочится, в руке скособоченная деревянная кружка. Преувеличенно осторожной походкой человека, в голове которого больше вина, чем мозгов, он приблизился к веревочной лестнице, ведущей на помост наверху одного из шестов, и воззрился на нее с живейшим интересом.
– Давай! – крикнул кто-то. – Сверни себе, дураку, шею!
– Погоди, приятель! – окликнул очухавшийся Люка. Он выступил вперед, расточая улыбки и взмахивая полой плаща. – Тут не место человеку, у которого в брюхе полно…
Поставив кружку наземь, Джуилин взобрался по лестнице и, покачиваясь, выпрямился на платформе. Найнив затаила дыхание. К высоте Джуилину не привыкать, голова у него не кружилась, да и немудрено – он почти всю жизнь гоняется за ворами по крышам Тира, но все же…
Джуилин растерянно повернулся; со стороны казалось, что он настолько пьян, что о лестнице то ли уже не помнит, то ли не видит ее. Взгляд его зацепился за канат. Нерешительно он поставил ногу на узенькую опору и тут же отдернул ее. Сдвинув шляпу на затылок, задумчиво почесал макушку, принялся разглядывать туго натянутую веревку. Потом вдруг просветлел лицом – его словно озарило. Он медленно опустился на четвереньки и, покачиваясь, пополз по веревке. Люка заорал, чтоб он спускался, а толпа разразилась хохотом и довольными криками.
Дойдя до половины, Джуилин остановился, неловко зашатался и оглянулся. Взор его упал на кружку, что он оставил внизу, и больше от нее не отрывался. Очевидно, Джуилин размышлял, как теперь спуститься. Медленно, с нарастающей осторожностью он встал лицом туда, откуда пришел. Его шатало. Испуганный вздох пролетел по толпе, когда нога Джуилина сорвалась и он упал, каким-то образом зацепившись за канат одной рукой и коленом. Люка подхватил свалившуюся тарабонскую шапку и принялся кричать всем, что этот человек сумасшедший, что в случившемся его, Люка, винить нельзя и он ни за что не отвечает. Найнив крепко стиснула кулаки и прижала их к животу – она не могла представить себя там, наверху, даже от одной мысли об этом ей худо делалось. Нет, этот мужчина – болван! Бесшабашный круглый дурень!
Джуилин с видимым усилием уцепился за канат другой рукой, подтянулся и двинулся, перехватывая руками, по канату. К дальней платформе. Доползя до помоста, он встал. Шатаясь, Джуилин отряхнул куртку, попытался ее оправить – кончилось тем, что теперь он всунул в рукав правую руку, а левую, наоборот, выдернул. И тут заметил свою кружку, оставшуюся у основания второго шеста. Радостно вскинув руку и указав на кружку пальцем, Джуилин опять шагнул на канат. На этот раз не меньше половины зрителей закричали. чтобы он возвращался, что лестница у него позади;
другие взахлеб хохотали, несомненно предвкушая, как этот пьянчуга навернется с верхотуры. А Джуилин шагал плавно, ловко соскользнул по веревочной лестнице, подхватил свою кружку и сделал большой глоток. Только когда Люка нахлобучил на голову Джуилину красную шляпу и они оба поклонились – причем Люка так размахивал своим плащом, что канатоходец оказывался позади него, – зрители сообразили, что увиденное было частью представления. После ошеломленной тишины толпа разразилась бурей аплодисментов, радостных кличей и смехом. Найнив же ожидала, что они озвереют, поняв, как их одурачили. А мужчина с хохолком, даже когда смеялся, выглядел сущим злодеем.
Оставив Джуилина стоять возле лестницы, Люка вернулся на свое место между Найнив и одноглазым с хохолком.
– Я и не сомневался, что все пройдет хорошо. – На удивление, говорил Люка весьма самодовольным тоном и опять несколько раз слегка поклонился толпе, словно это он шагал по канату.
Найнив исподлобья окинула его кислым взглядом, но выдать ядовитое замечание, так и просившееся с языка, не успела – растолкав толпу, к Джуилину вышла Илэйн. Девушка подняла руки вверх и опустилась на колено.
Найнив неодобрительно поджала губы и нетерпеливо подергала свою шаль. Что бы она ни думала о красном платье, которое неизвестно как обнаружила на себе, – она, честно говоря, так до конца и не понимала, как оказалась в нем, – костюм Илэйн ей представлялся еще хуже. Дочь-Наследница Андора была облачена в снежно-белую короткую курточку, сверкавшую белыми блестками, и такого же цвета обтягивающие кожаные штаны.
Найнив до конца не верила, что Илэйн и вправду появится в этаком… наряде на людях, но была слишком поглощена собственным платьем, посему и мнения своего не высказала. Курточка и штаны девушки навели Найнив на мысли о Мин. Она никогда не одобряла, что Мин носит мальчишескую одежду, но костюм Илэйн из-за нашитых блесток выглядел еще более… возмутительным и вызывающим.
Джуилин придержал веревочную лестницу, пока Илэйн взбиралась наверх, хотя необходимости в том не было – влезла она туда сноровисто, нисколько не уступая ему в ловкости. Потом Джуилин смешался с толпой, а девушка замерла на помосте, купаясь в оглушительных аплодисментах: все словно восхищались одним лишь ее появлением на платформе. А когда она ступила на канат – тот показался еще тоньше, чем под ногой Джуилина, – Найнив затаила дыхание и бросила раздумывать об одежде Илэйн, о себе самой, вообще обо всем.
Илэйн шагала по канату, раскинув в стороны руки, и она вовсе не направляла Силу, создавая себе мост из Воздуха. Она шла медленно, аккуратно ставя одну ступню перед другой, ни разу не покачнувшись, а опора ей – лишь канат. Направлять чересчур опасно, коли Могидин получила, пусть и тоненькую, ниточку к тому, где находятся те, кого она ищет. В Самаре могли быть Отрекшиеся или Черные сестры – они-то почувствуют любое плетение. А коли их там и нет, то могут появиться в любой момент. Очутившись на дальней платформе, Илэйн подождала, пока смолкнут аплодисменты и крики, и только потом отправилась обратно. Аплодисментов ей было куда больше, чем досталось в награду Джуилину; почему так, Найнив не понимала. Не доходя до конца, девушка плавно развернулась, прошлась обратно, вновь повернулась. И пошатнулась, еле устояв. Найнив будто кто горло сдавил. Медленным ровным шагом Илэйн дошла по канату до дальней платформы и замерла там, пережидая гром оваций и оглушительные крики.
Найнив сглотнула, почувствовала, как вновь застучало сердце, и с трудом перевела дыхание, но она знала, что это еще не все.
Подняв руки над головой, Илэйн неожиданно сделала колесо на канате – взметнулись черные пряди, мелькнули на солнце затянутые в белую кожу ноги. Найнив вскрикнула и вцепилась в локоть Люка, а девушка оказалась на дальнем помосте, запнувшись при приземлении и едва не свалившись.
– В чем дело? – пробурчал Люка под дружное "ах!" толпы. – Ты же видела не раз! Она каждый вечер это проделывала, с тех пор как мы покинули Сиенду. И, сдается мне, немало где еще.
– Ну да, – слабо вымолвила Найнив. Взор ее был устремлен на Илэйн, и она почти не заметила, как рука Люка скользнула по ее спине, обнимая за плечи. Во всяком случае если и заметила, то ничего не предприняла. Найнив пыталась переубедить девушку, отговорить от выступления, сослаться на растянутую лодыжку, но Илэйн настояла на своем, заявив, что много тренировалась с Силой и теперь подобная поддержка ей уже незачем. Может, Джуилин-то без такой страховки и обойдется – по-видимому, так оно и было, – но ведь Илэйн никогда не доводилось ночами карабкаться по крышам.
Обратное колесо прошло великолепно, приземление тоже было безукоризненно, но Найнив не отводила взгляда и не выпускала из пальцев рукава Люка. Выждав новую, показавшуюся нарочитой паузу для аплодисментов, Илэйн опять вернулась на канат – и снова повороты с поднятой ногой, быстрые взмахи ею, причем казалось, что нога вытянута чуть ли не все время. Потом последовала медленная стойка на руках – девушка вытянулась точно кинжал, устремив обутые в белые тапочки ножки в небо. И заднее сальто – от которого толпа охнула, а Илэйн закачалась из стороны в сторону, сохраняя равновесие. Этому трюку, как и стойке на руках, Илэйн научил Том Меррилин.
Краешком глаза Найнив приметила в двух шагах поодаль седого менестреля; он смотрел на Илэйн, привстав на цыпочки. Вид у Тома был гордый, как у павлина. Он готов был в любой момент броситься вперед и подхватить девушку, если та сорвется. А если она сверзится оттуда, в этом будет часть его вины. Нечего было учить ее всем этим штучкам!
Еще один, последний проход колесом – ноги в белом мелькали и вспыхивали блестками на солнце быстрее прежнего. А Найнив про этот проход никто ни единым словечком не обмолвился! Она бы тут же своим острым и злым язычком освежевала Люка и выпотрошила, если б он не заворчал сердито, что если Илэйн, мол, прибавила этот элемент для пущих аплодисментов, то это лучший способ свернуть себе шею. Последняя остановка, шквал аплодисментов, и Илэйн наконец-то спустилась.
Толпа с криками кинулась к девушке, и вокруг нее, точно под действием Силы, тотчас же возникли Люка и четыре укротителя лошадей с дубинками, но Том, даром что хромой и старый, все равно опередил всех.
Найнив подпрыгивала, как могла, чтобы поверх голов хотя бы разглядеть Илэйн. Напуганной девушка не казалась, как и застигнутой врасплох проявлением столь бурных чувств зрителей; множество дрожащих рук тянулось к ней мимо окруживших ее охранников, чтобы потрогать и убедиться, что она жива и невредима. Высоко подняв голову, раскрасневшаяся от волнения и выступления, девушка шла к выходу в сопровождении столь необычного эскорта и все-таки ухитрялась сохранить спокойный и царственный вид и грацию. Как ей, одетой таким образом, это удавалось, Найнив просто представить себе не могла.
– Лицом как треклятая королева, – пробурчал себе под нос одноглазый. Он не кинулся вперед вместе с прочими, а просто стоял на месте, и людской поток обтекал его. Вид у одноглазого, одетого в обычную, из грубой шерсти, темно-серую куртку, был твердый и непоколебимый, и он мог нисколько не бояться, что его собьют с ног и потопчут. Того и гляди, еще меч в ход пустит. – Чтоб мне сгореть, как фермеру-овцееду, но храбрости у нее, треклятой, в самый раз с той проклятой королевой поделиться хватит.
Найнив раскрыла рот. глядя ему вслед, – он уже широко шагал сквозь толпу. Дело было вовсе не в его несдержанной манере говорить. Точнее, не только поэтому Найнив уставилась на него. Она вспомнила, где видела этого человека – одноглазого, с хохолком на макушке, который и двух предложений связать не мог без проклятий или брани.
Позабыв про Илэйн – уж она-то в полной безопасности, и ей ничего не угрожает, – Найнив начала проталкиваться за одноглазым через людское море.
ГЛАВА 38. Старый знакомый
Из-за толпы Найнив нагнала одноглазого не так быстро, как хотела. Ворчала она всякий раз, как натыкалась то на какого-то зеваку, уставившегося на представление, то на няньку, волочащую за руки детишек – причем каждый тянул ее в совершенно разные стороны. Одноглазый же едва смотрел по сторонам, лишь ненадолго задержался возле громадной змеи и львов, а потом добрался до кабанолошадей. Этих зверей он, должно быть, уже видел раньше – они находились возле входа для зрителей. Вдобавок всякий раз, когда средит. поднимался на задние ноги, как вот сейчас, громадные головы взрослых животных, оснащенные длинными бивнями, были видны снаружи, из-за парусиновой ограды, и тогда у входа в балаган становилось заметно теснее.
Под большой красной вывеской, на которой вычурными золотыми буквами с обеих сторон было выведено "Валан Люка", двое укротителей лошадей собирали входную плату. Зрители проходили по одному между двумя толстыми веревками и опускали деньги в прозрачные кувшины из дутого стекла. Кувшины были толстостенными и потрескавшимися – на иные, получше. Люка ни за что не раскошелился бы, – монеты видны, но к ним не прикоснуться. По мере заполнения стоявшие у входа кувшины с серебряными пенни опорожняли в окованный железом ящик через прорезанное сверху отверстие. Ящик был обмотан крепкой цепью, и у входа его поставил Петра. Еще двое укротителей лошадей – широкоплечие, с переломанными носами и выбитыми суставами кулачных бойцов, с буграми мышц на руках – стояли поблизости с увесистыми дубинками, дабы напирающая толпа вела себя в рамках приличий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166