Временами казалось, будто в Пустыне на каждом шагу попадается столько всяких ядовитых тварей – змей, ящериц, пауков, да и растений тоже, – сколько во всем остальном мире не сыщешь.
Авиенду, видимо, несколько разочаровало, что Ранд, отведавший этакого блюда, не принялся тут же отплевываться, кривясь от отвращения, хотя порой догадаться о ее чувствах представлялось весьма затруднительным. Если Ранд и пытался прикинуться айильцем, то можно было подумать, что Авиенда из кожи вон лезет, изо всех сил стараясь доказать обратное.
Уставший и желающий лишь поскорее уснуть. Ранд стащил с себя только куртку да стянул сапоги, потом торопливо заполз под свои одеяла и повернулся спиной к Авиенде. Айильские мужчины и женщины вместе ходили в парильню, но краткое пребывание в Шайнаре убедило Ранда, что он не создан для подобных вещей, он краснел до ушей и готов был провалиться сквозь землю от смущения. Юноша старался не слышать шороха одежды, когда Авиенда раздевалась под одеялами. По крайней мере, на это у нее хватало скромности, но он тем не менее лежал к ней спиной – так, на всякий случай.
Авиенда утверждала, что ей положено спать у Ранда в палатке, дабы продолжать наставлять его в айильских обычаях и традициях, раз он теперь проводит так много времени с вождями. Оба они знали: все это – неправда, хотя Ранд не представлял себе, что, по разумению Хранительниц Мудрости, способна таким странным образом вызнать у него Авиенда. Девушка кряхтя что-то снимала с себя и непонятно что бурчала себе под нос.
Чтобы заглушить ее ворчание и перестать думать, что же оно значит, Ранд сказал:
– Свадьба Мелэйн просто незабываема. А Бэил и вправду ни о чем не догадывался, пока ему Мелэйн с Дориндой не сказали?
– Конечно, нет, – насмешливо ответила девушка, ненадолго оторвавшись, как показалось Ранду, от снимания чулка. – А с какой стати Бэилу знать до того, как Мелэйн положила свадебный венок у его ног и спросила его об этом? – Авиенда вдруг рассмеялась: – Мелэйн чуть с ума не сошла и Доринду до отчаяния довела, пока они не отыскали для венка цветки сегаде. В такой близи к Драконовой Стене растет мало сегаде.
– Это имеет какое-то особое значение? Цветки сега-дер – Как-то раз Ранд послал Авиенде такие цветки – чего она никогда не признавала.
– Что нрав у нее колючий и таким и останется. – Еще одна пауза, опять бурчание. – Сплети она венок из листьев или цветков медвяного корня, это значило бы, что она заявляет о мягкости своей натуры. Если утренние сережки, тогда она бы была кроткой, а… Да слишком долго перечислять! Я бы тебя несколько дней обучала всем сочетаниям. Да и к чему тебе их знать? Айильской жены у тебя не будет. Ты принадлежишь Илэйн.
Ранд чуть было не оглянулся на Авиенду, когда та произнесла "кроткая". Он не мог представить себе айилку, которую возможно описать подобным словом. Наверное, это значит, что она сначала тебя предупредит, а потом зарежет.
Под конец голос Авиенды сделался приглушенным. Блузу через голову снимает, догадался Ранд, и ему захотелось, чтобы светильники не горели. Нет, тогда было бы еще хуже. Так после Руидина он мучился каждую ночь, и с каждым разом становилось все хуже и хуже. Нужно положить этому конец. Немедленно, прямо сейчас эта женщина должна отправиться спать к Хранительницам Мудрости, где ей и место. Там отныне пусть и ночует. А узнать от нее об айильцах… Что сумеет, то и узнает. И мучился так Ранд вот уже пятнадцать ночей.
Стараясь выбросить из головы разные нежелательные образы, Ранд сказал:
– А вот еще в конце там было… После того, как все принесли свои обеты. – Едва полдюжины Хранительниц успели огласить свое благословение, как появившаяся сотня кровных родичей Мелэйн стала окружать ее с копьями наготове. На подмогу Бэилу бросилась сотня его родичей, и вождю пришлось пробиваться к новобрачной с боем. Конечно, вуали ни на ком не было – происходящее являлось лишь частью обряда, – но кровь пролилась с обеих-сторон. – Несколькими минутами раньше Мелэйн клялась в любви к нему, а когда Бэил добрался до нее, отбивалась, точно загнанная в угол горная кошка! – Если б Доринда не врезала ей под ребра, то, как показалось Ранду, Бэилу ни за что не удалось бы перекинуть Мелэйн через плечо и унести прочь. – Он до сих пор хромает, и от ее удара у него фингал под глазом.
– Она что же, тряпкой должна быть? – сонно проговорила Авиенда. – Он должен понять, чего она стоит. Она ему не безделушка, которую можно в кошель засунуть.
Девушка зевнула, и Ранд услышал, как она устраивается поудобнее в своих одеялах.
– А что значит: "учить мужчину петь"? Что это такое? – спросил Ранд. Айильские мужчины, если только они по старости лет не отказались от копья, не поют, разве что боевые песни и погребальные – над мертвыми.
– Ты о Мэте Коутоне думаешь? – Авиенда хихикнула. – Бывает, мужчина из-за Девы сам от копья отказывается.
– Ну-ка растолкуй! Ничего подобного я не слыхал.
– Ну, на самом деле он не то чтобы от копья отказывается… – Слова ее были для него затянуты густым туманом неясности. – Иногда мужчина желает Деву, которая не хочет ради него отказываться от копья. Тогда он устраивает так, чтобы она сделала его своим гаишайн. Ну и дурак же он после этого. Как он ни надеется, ни одна Дева на гаишайн и не взглянет. Ему будут поручать всякую тяжелую работу, его станут держать в строгости, чтоб помнил свое место. А первым делом его научат петь – забавлять за трапезой сестер по копью. "Она собирается научить его петь" – так говорят Девы, когда мужчина сам не свой и ведет себя с одной из сестер по копью как круглый дурак.
М-да, чудной они народ, эти айильцы.
– Авиенда! – Он ведь сам говорил, что не будет больше об этом спрашивать. Лан сказал, что ожерелье кандорской работы, а узор называется "снежинки". Вероятно, добыча в каком-то набеге на севере. – Кто тебе подарил это ожерелье?
– Друг. Ранд ал'Тор, мы сегодня много прошли, а завтра ты нас опять с раннего утра подымешь в поход. Спи хорошо и проснись, Ранд ал'Тор. – Только айильцы способны сказать "спокойной ночи", одновременно пожелав, чтобы ты не умер во сне.
Установив для охраны своих снов стража много меньшего, но куда более сложного, Ранд направил Силу, гася лампы, и попытался уснуть. Друг, значит. Рийн пришли с севера. Но ожерелье у Авиенды было раньше. А ему-то какое дело? В ушах Ранда, пока он не уснул, звучало медленное дыхание Авиенды. И снился Ранду приводящий в смущение, путаный сон: Мин и Илэйн помогают ему закинуть на плечо Авиенду, на которой надето одно лишь ожерелье, и она лупит его по голове венком из цветков сегаде.
ГЛАВА 22. Ночные трели
Лежа ничком на одеялах, Мэт блаженно жмурился и нежился под пальцами Мелиндры. Она умело разминала ему мышцы спины, двигаясь по хребту вниз. После долгого дня в седле нет ничего лучше, чем хороший массаж. Ну, бывало и кое-что получше, но
сейчас Мэт блаженствовал под нажимом сильных рук девушки.
– Для низкорослого мужчины у тебя очень хорошие мускулы, Мэтрим Коутон.
Тот приоткрыл один глаз и покосился на Мелиндру, сидящую верхом на его бедрах. Она развела огонь раза в два больше, чем требовалось, и пот струйками катился по ее обнаженному телу. Пряди прелестных золотистых волос, коротко подрезанных, за исключением айильского хвостика на затылке, прилипли к вискам и ко лбу.
– Если я слишком низкий, ты всегда можешь найти кого-нибудь повыше.
– Для меня ты не слишком низкий, – засмеялась Мелиндра, ероша ему волосы. У Мэта они были длиннее, чем у нее. – И ты такой лапушка! Расслабься. Ты напряжен, а в этом нет ничего хорошего.
Ворча, Мэт вновь закрыл глаза. Лапушка? О Свет! И низкорослый. Только айильцы могли назвать его низкорослым. Во всех странах, где довелось побывать Мэту, он оказывался выше многих мужчин, если не большинства. Он припомнил, что был высоким. Выше Ранда – когда скакал против Артура Ястребиное Крыло. И на ладонь ниже, чем сейчас, когда сражался рядом с Майцином против айлгарийцев. Мэт переговорил с Ланом, заявив, что невзначай слышал кое-какие имена. Страж пояснил, что Майцин был королем Эхарона, одного из Десяти Государств, о них Мэт уже знал, то ли за пять, то ли за четыре столетия до Троллоковых Войн. Лан высказал сомнение, что даже Коричневой Айя известно больше: многое утрачено в Троллоковы Войны, немало сгинуло и в Войну Ста Лет. Эти воспоминания были самыми ранними и самыми поздними из тех, что вживили Мэту под черепушку. Ничего после Артура Пейндрага Танриала и ничего прежде Майцина Эха-ронского.
– Тебе холодно? – недоверчиво промолвила Мелиндра. – Ты весь дрожишь. – Она слезла с него. и Мэт услышал, как она подкидывает в очаг дрова – здесь оказалось вдоволь сухого хвороста. Забираясь обратно, Мелиндра без всякой жалости шлепнула Мэта по заднице и отметила: – Хорошие мускулы.
– Будешь продолжать в том же духе, – проворчал Мэт, – и я решу, что тебе вздумалось, точно какому троллоку, насадить меня к ужину на вертел.
Нет, конечно, нельзя сказать, что ему не весело с Мелиндрой – по крайней мере, пока девушка воздерживается от замечаний, что она выше, – но в этой ситуации ему было несколько неловко.
– Нет. Мэтрим Коутон. Для тебя – никаких вертелов. – Ее большие пальцы с силой вдавились ему в плечо. – Вот так. Расслабься.
Мэт считал, что когда-нибудь придет день – и он женится, остепенится. Никуда от этого не денешься. Женщина, дом, семья. На всю оставшуюся жизнь прикован к одному месту… С таким хомутом на шее. Никогда не слышал о жене, которой бы нравилось, что муж играет и выпивает. А ведь неспроста же ему сказали те странные типы по ту сторону тер'ангриала, за порогом той чудной дверной рамы, что суждено ему "жениться на Дочери Девяти Лун". Ну, наверное, рано или поздно мужчина все-таки женится. Но вот взять в жены айилку у Мэта и в мыслях не было. Пока он в силах, ему хочется потанцевать со всеми женщинами, с какими удастся.
– По-моему, ты создан не для вертелов, а для великой славы, – тихо промолвила Мелиндра.
– Это просто ласкает мой слух. – Только теперь ни за что не заставишь другую женщину на него посмотреть – ни Деву, ни кого из других. Словно Мелиндра навесила на Мэта табличку, гласящую: "Принадлежит Мелиндре из Джумай Шайдо". Ну, так далеко дело еще не зашло. Но кто знает, на что способны айильцы, тем паче Девы Копья? Женщины думают совсем не так, как мужчины, а уж ход мыслей у айильских женщин – загадка для всех в мире.
– Странно, что ты так принижаешь себя.
– Принижаю себя? – пробормотал Мэт. От рук девушки исходило приятное тепло, тело Мэта охватила истома; распускались стянувшиеся узлами мышцы, даже те, о которых он и не знал. – Это как? Мэт все ломал голову, не связано ли дело с тем ожерельем. По– видимому, Мелиндра дорого его ценит, во всяком случае придает немалое значение тому, что получила его в подарок. Разумеется, ожерелье она не носила. Девы вообще никаких украшений не носили. Но Мелиндра хранила ожерелье при себе и показывала его всякой женщине, которая о том просила. И, как казалось Мэту, с такой просьбой к ней подходили слишком многие.
– Ты держишься в тени Ранда ал'Тора.
– Ни у кого я не в тени, – рассеянно отозвался он. Нет, дело не в ожерелье, вряд ли. Мэт дарил женщинам украшения, и не раз, и Девам, и прочим: ему нравилось дарить всякие безделки симпатичным женщинам, даже если в ответ он получал лишь улыбку. На большее он и не рассчитывал. Если женщину не радует поцелуй или крепкое объятие так же, как его, ну и ладно! Нечего и задумываться!
– Конечно, есть своя честь в том, чтобы стоять в тени кар'а'карна. Если хочешь быть рядом с могуществом, приходится стоять в его тени.
– Тени, – эхом согласился Мэт, не слушая девушку. Иногда женщины принимали подарок, иногда – нет, но никто не считал, будто Мэт становился их собственностью. Вот что, честно говоря, его мучило. Он не желает оказаться собственностью какой бы то ни было женщины, даже самой раскрасивой. И неважно, как ловко и умело ее пальцы разминают натруженные мышцы.
– Твои шрамы должны быть шрамами славы, которыми ты заслужишь свое собственное имя, имя вождя. Но вовсе не такими… – Ее палец двинулся по шраму на шее – рубцу от петли. – Ты получил его на службе кар'а'карну?
Поведя плечом, Мэт стряхнул руку Мелиндры, приподнялся на локтях, извернулся и поглядел на девушку:
– Ты уверена, что слова "Дочь Девяти Лун" для тебя ничего не значат?
– Я же говорила тебе, для меня эти слова – пустой звук. Ложись.
– Если ты мне врешь, клянусь, я тебя по попе отшлепаю.
Уперев руки в боки, она смотрела на него сверху вниз, в глазах ее плясали опасные огоньки.
– А ты уверен, Мэт Коутон, что сумеешь… отшлепать меня по попе?
– Ну, уж постараюсь изо всех сил. – А вот она, пожалуй, вполне может ткнуть ему копьем под ребра. – Клянешься, что никогда не слыхала про Дочь Девяти Лун?
– Никогда, – медленно промолвила Мелиндра. – А кто она? Или что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Авиенду, видимо, несколько разочаровало, что Ранд, отведавший этакого блюда, не принялся тут же отплевываться, кривясь от отвращения, хотя порой догадаться о ее чувствах представлялось весьма затруднительным. Если Ранд и пытался прикинуться айильцем, то можно было подумать, что Авиенда из кожи вон лезет, изо всех сил стараясь доказать обратное.
Уставший и желающий лишь поскорее уснуть. Ранд стащил с себя только куртку да стянул сапоги, потом торопливо заполз под свои одеяла и повернулся спиной к Авиенде. Айильские мужчины и женщины вместе ходили в парильню, но краткое пребывание в Шайнаре убедило Ранда, что он не создан для подобных вещей, он краснел до ушей и готов был провалиться сквозь землю от смущения. Юноша старался не слышать шороха одежды, когда Авиенда раздевалась под одеялами. По крайней мере, на это у нее хватало скромности, но он тем не менее лежал к ней спиной – так, на всякий случай.
Авиенда утверждала, что ей положено спать у Ранда в палатке, дабы продолжать наставлять его в айильских обычаях и традициях, раз он теперь проводит так много времени с вождями. Оба они знали: все это – неправда, хотя Ранд не представлял себе, что, по разумению Хранительниц Мудрости, способна таким странным образом вызнать у него Авиенда. Девушка кряхтя что-то снимала с себя и непонятно что бурчала себе под нос.
Чтобы заглушить ее ворчание и перестать думать, что же оно значит, Ранд сказал:
– Свадьба Мелэйн просто незабываема. А Бэил и вправду ни о чем не догадывался, пока ему Мелэйн с Дориндой не сказали?
– Конечно, нет, – насмешливо ответила девушка, ненадолго оторвавшись, как показалось Ранду, от снимания чулка. – А с какой стати Бэилу знать до того, как Мелэйн положила свадебный венок у его ног и спросила его об этом? – Авиенда вдруг рассмеялась: – Мелэйн чуть с ума не сошла и Доринду до отчаяния довела, пока они не отыскали для венка цветки сегаде. В такой близи к Драконовой Стене растет мало сегаде.
– Это имеет какое-то особое значение? Цветки сега-дер – Как-то раз Ранд послал Авиенде такие цветки – чего она никогда не признавала.
– Что нрав у нее колючий и таким и останется. – Еще одна пауза, опять бурчание. – Сплети она венок из листьев или цветков медвяного корня, это значило бы, что она заявляет о мягкости своей натуры. Если утренние сережки, тогда она бы была кроткой, а… Да слишком долго перечислять! Я бы тебя несколько дней обучала всем сочетаниям. Да и к чему тебе их знать? Айильской жены у тебя не будет. Ты принадлежишь Илэйн.
Ранд чуть было не оглянулся на Авиенду, когда та произнесла "кроткая". Он не мог представить себе айилку, которую возможно описать подобным словом. Наверное, это значит, что она сначала тебя предупредит, а потом зарежет.
Под конец голос Авиенды сделался приглушенным. Блузу через голову снимает, догадался Ранд, и ему захотелось, чтобы светильники не горели. Нет, тогда было бы еще хуже. Так после Руидина он мучился каждую ночь, и с каждым разом становилось все хуже и хуже. Нужно положить этому конец. Немедленно, прямо сейчас эта женщина должна отправиться спать к Хранительницам Мудрости, где ей и место. Там отныне пусть и ночует. А узнать от нее об айильцах… Что сумеет, то и узнает. И мучился так Ранд вот уже пятнадцать ночей.
Стараясь выбросить из головы разные нежелательные образы, Ранд сказал:
– А вот еще в конце там было… После того, как все принесли свои обеты. – Едва полдюжины Хранительниц успели огласить свое благословение, как появившаяся сотня кровных родичей Мелэйн стала окружать ее с копьями наготове. На подмогу Бэилу бросилась сотня его родичей, и вождю пришлось пробиваться к новобрачной с боем. Конечно, вуали ни на ком не было – происходящее являлось лишь частью обряда, – но кровь пролилась с обеих-сторон. – Несколькими минутами раньше Мелэйн клялась в любви к нему, а когда Бэил добрался до нее, отбивалась, точно загнанная в угол горная кошка! – Если б Доринда не врезала ей под ребра, то, как показалось Ранду, Бэилу ни за что не удалось бы перекинуть Мелэйн через плечо и унести прочь. – Он до сих пор хромает, и от ее удара у него фингал под глазом.
– Она что же, тряпкой должна быть? – сонно проговорила Авиенда. – Он должен понять, чего она стоит. Она ему не безделушка, которую можно в кошель засунуть.
Девушка зевнула, и Ранд услышал, как она устраивается поудобнее в своих одеялах.
– А что значит: "учить мужчину петь"? Что это такое? – спросил Ранд. Айильские мужчины, если только они по старости лет не отказались от копья, не поют, разве что боевые песни и погребальные – над мертвыми.
– Ты о Мэте Коутоне думаешь? – Авиенда хихикнула. – Бывает, мужчина из-за Девы сам от копья отказывается.
– Ну-ка растолкуй! Ничего подобного я не слыхал.
– Ну, на самом деле он не то чтобы от копья отказывается… – Слова ее были для него затянуты густым туманом неясности. – Иногда мужчина желает Деву, которая не хочет ради него отказываться от копья. Тогда он устраивает так, чтобы она сделала его своим гаишайн. Ну и дурак же он после этого. Как он ни надеется, ни одна Дева на гаишайн и не взглянет. Ему будут поручать всякую тяжелую работу, его станут держать в строгости, чтоб помнил свое место. А первым делом его научат петь – забавлять за трапезой сестер по копью. "Она собирается научить его петь" – так говорят Девы, когда мужчина сам не свой и ведет себя с одной из сестер по копью как круглый дурак.
М-да, чудной они народ, эти айильцы.
– Авиенда! – Он ведь сам говорил, что не будет больше об этом спрашивать. Лан сказал, что ожерелье кандорской работы, а узор называется "снежинки". Вероятно, добыча в каком-то набеге на севере. – Кто тебе подарил это ожерелье?
– Друг. Ранд ал'Тор, мы сегодня много прошли, а завтра ты нас опять с раннего утра подымешь в поход. Спи хорошо и проснись, Ранд ал'Тор. – Только айильцы способны сказать "спокойной ночи", одновременно пожелав, чтобы ты не умер во сне.
Установив для охраны своих снов стража много меньшего, но куда более сложного, Ранд направил Силу, гася лампы, и попытался уснуть. Друг, значит. Рийн пришли с севера. Но ожерелье у Авиенды было раньше. А ему-то какое дело? В ушах Ранда, пока он не уснул, звучало медленное дыхание Авиенды. И снился Ранду приводящий в смущение, путаный сон: Мин и Илэйн помогают ему закинуть на плечо Авиенду, на которой надето одно лишь ожерелье, и она лупит его по голове венком из цветков сегаде.
ГЛАВА 22. Ночные трели
Лежа ничком на одеялах, Мэт блаженно жмурился и нежился под пальцами Мелиндры. Она умело разминала ему мышцы спины, двигаясь по хребту вниз. После долгого дня в седле нет ничего лучше, чем хороший массаж. Ну, бывало и кое-что получше, но
сейчас Мэт блаженствовал под нажимом сильных рук девушки.
– Для низкорослого мужчины у тебя очень хорошие мускулы, Мэтрим Коутон.
Тот приоткрыл один глаз и покосился на Мелиндру, сидящую верхом на его бедрах. Она развела огонь раза в два больше, чем требовалось, и пот струйками катился по ее обнаженному телу. Пряди прелестных золотистых волос, коротко подрезанных, за исключением айильского хвостика на затылке, прилипли к вискам и ко лбу.
– Если я слишком низкий, ты всегда можешь найти кого-нибудь повыше.
– Для меня ты не слишком низкий, – засмеялась Мелиндра, ероша ему волосы. У Мэта они были длиннее, чем у нее. – И ты такой лапушка! Расслабься. Ты напряжен, а в этом нет ничего хорошего.
Ворча, Мэт вновь закрыл глаза. Лапушка? О Свет! И низкорослый. Только айильцы могли назвать его низкорослым. Во всех странах, где довелось побывать Мэту, он оказывался выше многих мужчин, если не большинства. Он припомнил, что был высоким. Выше Ранда – когда скакал против Артура Ястребиное Крыло. И на ладонь ниже, чем сейчас, когда сражался рядом с Майцином против айлгарийцев. Мэт переговорил с Ланом, заявив, что невзначай слышал кое-какие имена. Страж пояснил, что Майцин был королем Эхарона, одного из Десяти Государств, о них Мэт уже знал, то ли за пять, то ли за четыре столетия до Троллоковых Войн. Лан высказал сомнение, что даже Коричневой Айя известно больше: многое утрачено в Троллоковы Войны, немало сгинуло и в Войну Ста Лет. Эти воспоминания были самыми ранними и самыми поздними из тех, что вживили Мэту под черепушку. Ничего после Артура Пейндрага Танриала и ничего прежде Майцина Эха-ронского.
– Тебе холодно? – недоверчиво промолвила Мелиндра. – Ты весь дрожишь. – Она слезла с него. и Мэт услышал, как она подкидывает в очаг дрова – здесь оказалось вдоволь сухого хвороста. Забираясь обратно, Мелиндра без всякой жалости шлепнула Мэта по заднице и отметила: – Хорошие мускулы.
– Будешь продолжать в том же духе, – проворчал Мэт, – и я решу, что тебе вздумалось, точно какому троллоку, насадить меня к ужину на вертел.
Нет, конечно, нельзя сказать, что ему не весело с Мелиндрой – по крайней мере, пока девушка воздерживается от замечаний, что она выше, – но в этой ситуации ему было несколько неловко.
– Нет. Мэтрим Коутон. Для тебя – никаких вертелов. – Ее большие пальцы с силой вдавились ему в плечо. – Вот так. Расслабься.
Мэт считал, что когда-нибудь придет день – и он женится, остепенится. Никуда от этого не денешься. Женщина, дом, семья. На всю оставшуюся жизнь прикован к одному месту… С таким хомутом на шее. Никогда не слышал о жене, которой бы нравилось, что муж играет и выпивает. А ведь неспроста же ему сказали те странные типы по ту сторону тер'ангриала, за порогом той чудной дверной рамы, что суждено ему "жениться на Дочери Девяти Лун". Ну, наверное, рано или поздно мужчина все-таки женится. Но вот взять в жены айилку у Мэта и в мыслях не было. Пока он в силах, ему хочется потанцевать со всеми женщинами, с какими удастся.
– По-моему, ты создан не для вертелов, а для великой славы, – тихо промолвила Мелиндра.
– Это просто ласкает мой слух. – Только теперь ни за что не заставишь другую женщину на него посмотреть – ни Деву, ни кого из других. Словно Мелиндра навесила на Мэта табличку, гласящую: "Принадлежит Мелиндре из Джумай Шайдо". Ну, так далеко дело еще не зашло. Но кто знает, на что способны айильцы, тем паче Девы Копья? Женщины думают совсем не так, как мужчины, а уж ход мыслей у айильских женщин – загадка для всех в мире.
– Странно, что ты так принижаешь себя.
– Принижаю себя? – пробормотал Мэт. От рук девушки исходило приятное тепло, тело Мэта охватила истома; распускались стянувшиеся узлами мышцы, даже те, о которых он и не знал. – Это как? Мэт все ломал голову, не связано ли дело с тем ожерельем. По– видимому, Мелиндра дорого его ценит, во всяком случае придает немалое значение тому, что получила его в подарок. Разумеется, ожерелье она не носила. Девы вообще никаких украшений не носили. Но Мелиндра хранила ожерелье при себе и показывала его всякой женщине, которая о том просила. И, как казалось Мэту, с такой просьбой к ней подходили слишком многие.
– Ты держишься в тени Ранда ал'Тора.
– Ни у кого я не в тени, – рассеянно отозвался он. Нет, дело не в ожерелье, вряд ли. Мэт дарил женщинам украшения, и не раз, и Девам, и прочим: ему нравилось дарить всякие безделки симпатичным женщинам, даже если в ответ он получал лишь улыбку. На большее он и не рассчитывал. Если женщину не радует поцелуй или крепкое объятие так же, как его, ну и ладно! Нечего и задумываться!
– Конечно, есть своя честь в том, чтобы стоять в тени кар'а'карна. Если хочешь быть рядом с могуществом, приходится стоять в его тени.
– Тени, – эхом согласился Мэт, не слушая девушку. Иногда женщины принимали подарок, иногда – нет, но никто не считал, будто Мэт становился их собственностью. Вот что, честно говоря, его мучило. Он не желает оказаться собственностью какой бы то ни было женщины, даже самой раскрасивой. И неважно, как ловко и умело ее пальцы разминают натруженные мышцы.
– Твои шрамы должны быть шрамами славы, которыми ты заслужишь свое собственное имя, имя вождя. Но вовсе не такими… – Ее палец двинулся по шраму на шее – рубцу от петли. – Ты получил его на службе кар'а'карну?
Поведя плечом, Мэт стряхнул руку Мелиндры, приподнялся на локтях, извернулся и поглядел на девушку:
– Ты уверена, что слова "Дочь Девяти Лун" для тебя ничего не значат?
– Я же говорила тебе, для меня эти слова – пустой звук. Ложись.
– Если ты мне врешь, клянусь, я тебя по попе отшлепаю.
Уперев руки в боки, она смотрела на него сверху вниз, в глазах ее плясали опасные огоньки.
– А ты уверен, Мэт Коутон, что сумеешь… отшлепать меня по попе?
– Ну, уж постараюсь изо всех сил. – А вот она, пожалуй, вполне может ткнуть ему копьем под ребра. – Клянешься, что никогда не слыхала про Дочь Девяти Лун?
– Никогда, – медленно промолвила Мелиндра. – А кто она? Или что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166