Самый сильный погибельный огонь, который могу создать я, удалит из Узора лишь несколько секунд. Ты же намного сильней. Очень намного.
– Но если что-то перестает существовать до того, как это уничтожить… – В замешательстве Ранд запустил пальцы в шевелюру.
– Ну вот, понимаешь, в чем вся загвоздка, какие тут опасности? Мэт помнит, как видел: одна из Гончих Тьмы прогрызла дверь, но дыры-то теперь нет. Если бы она так сильно запачкала его слюной, как он помнит. Мэт бы давно умер, я бы и подойти к нему не успела. Но ты уничтожил тварь, она исчезла из времени – и того, что она успела сделать за этот отрезок времени, более не существует. Остались только воспоминания – тех, кто это видел или пережил. Теперь реально лишь то, что Гончая успела сделать до этого момента. Несколько дыр от зубов в двери и капля слюны на руке Мэта.
– Вот это звучит для меня гораздо приятнее, – заявил Ранд. – Из-за этого-то Мэт и жив.
– Это ужасно, Ранд. – В голосе Морейн появилась настойчивая нотка. – По-твоему, почему даже Отрекшиеся страшатся применять разящий огонь? Подумай, как повлияет на Узор исчезновение одной его нити, из уже готового сплетения убрать нить одного человека на часы его жизни, на дни? Все равно что из полотна выдернуть одну нить! Уцелевшие фрагменты манускриптов времен Войны Силы рассказывают, что погибельным огнем было целиком уничтожено несколько городов, прежде чем обе стороны осознали масштаб опасности. Из Узора разом вырвали сотни тысяч нитей, которые исчезли из уже прошедших дней. Не существовало более результатов действий этих людей, как и того, что сделали другие из-за совершенного ими. Воспоминания остались – но не свершения, не дела и не поступки. Непредсказуемая рябь прошла по всему Узору, грозя уничтожить, распустить само его плетение. Это означало бы гибель всего. Уничтожение мира, времени, самого Создателя.
Ранда прошибла холодная дрожь – и вовсе не из-за прохлады, заползшей под куртку.
– Морейн, я не могу обещать, что не буду его применять. Ты ведь сама говорила, что есть моменты, когда надо поступать вопреки запретам.
– Я и не предполагала, что ты пообещаешь, – холодно заметила она. Волнение ее исчезало, уступив обычной бесстрастности. – Но ты должен быть осторожен. – Она опять стала говорить "должен". – С таким са'ангриалом, как Калландор, ты весь город мог бы уничтожить погибельным огнем. На грядущие годы Узор оказался бы разодран. Кто возьмется утверждать, что плетение, в конце концов успокоившись, сохранит тебя в своем центре, хоть ты и выдающийся та'верен? Да, ты – та'верен, причем очень сильный, и это может оказаться преимуществом для победы даже в Последней Битве.
– Может, и так, – бесцветным тоном вымолвил Ранд. Чуть ли не в каждом из эпических сказаний главный герой высокопарно заявлял: победа или смерть. Похоже, ему остается уповать на лучший для него исход – победа и смерть. – Мне надо кое-что проверить, – тихо сказал он. – Увидимся утром.
В кружащихся напластованиях жизни и смерти Ранд, собрав в себе Силу, сотворил в воздухе проем выше своего роста. Отверстие вело в черноту, по сравнению с которой лунное сияние казалось светом дня. Асмодиан называл такой проем переходом.
– Что это? – охнула Морейн.
– Если я делаю что-то один раз, я это запоминаю. Как правило. – Это был не ответ, но пора проверить клятвы Морейн. Лгать Айз Седай не могли, но с них станется и в камне лазейку сыскать. – Сегодня оставь Мэта в покое. И не пытайся отобрать у него тот медальон.
– Его нужно отправить в Башню, Ранд, для изучения. Это, несомненно, тер'ангриал, но ни одного такого не находили…
– Что бы это ни было, – твердо заявил Ранд, – медальон – Мэта. При нем пусть и останется.
Несколько мгновений Айз Седай, по-видимому, боролась с собой, – выпрямившись и вскинув голову, она в упор смотрела на Ранда. Вряд ли Морейн привыкла подчиняться чьим бы то ни было приказам, не считая, пожалуй, Суан Санчей. И Ранд был готов поспорить, что и той она повиновалась не беспрекословно. Наконец Морейн кивнула и даже изобразила нечто вроде намека на реверанс.
– Как скажешь, Ранд. Он останется у Мэта. Пожалуйста, Ранд, будь осторожен. Самостоятельно учиться использовать что-то вроде погибельного огня равносильно самоубийству, а смерть Исцелить нельзя. – На сей раз без насмешки. – Увидимся утром.
Последовав за Айз Седай, Лан кинул на Ранда ничего не выражающий взгляд – вряд ли Стража обрадовал подобный ход событий.
Ранд шагнул в переход, и проем исчез.
Юноша стоял на диске – шестифутовом подобии древнего символа Айз Седай. Даже его черная половина казалась светлее беспредельного мрака, окружающего Ранда, нависающего над головой, простирающегося под ногами – если свалиться туда, падение будет вечным. Асмодиан утверждал, что есть способ и побыстрее, чем использование переходов. Он назывался Перемещением. Однако научить ему Асмодиан не мог, отчасти потому, что не обладал достаточной силой для создания нужного для этого способа прохода – из-за ограничивающего щита Ланфир В любом случае Перемещение требовало очень хорошего знания пункта отправления. Ранд считал более логичным четкое представление, куда хочешь попасть, но Асмодиану подобный вопрос напоминал, по– видимому, другой: почему воздух – не вода? Слишком многое Асмодиан считал само собой разумеющимся Так или иначе, Скольжение – способ достаточно быстрый.
Как только Ранд коснулся диска сапогами, тот дернулся вперед примерно на фут и замер, а впереди открылся другой проем Что ж, довольно быстро, особенно на таком коротком расстоянии Ранд шагнул через проем в коридор, ведущий к комнате Асмодиана.
Коридор освещала только луна – сквозь окна в концах коридора, лампа у Асмодиана была погашена. Потоки, что Ранд свил вокруг комнаты, были на месте, по-прежнему крепко завязанные. Никакого движения, только слабый запах сгоревшей серы.
Приблизившись к занавеске из бусин. Ранд заглянул в дверной проем. Лунные тени заполняли комнату, одной из них был Асмодиан, разметавшийся во сне под одеялами. В коконе Пустоты Ранд слышал, как бьется сердце Отрекшегося, чуял запах пота от беспокойных снов. Он нагнулся, разглядывая бледно-голубые изразцы пола и впечатавшиеся в них следы.
Читать следы Ранд научился еще мальчишкой, и узнать эти не составило труда. Здесь побывали три или четыре Гончие Тьмы. По-видимому, они, одна за другой, ступая след в след, подходили к дверному проему. И на пороге их остановила сплетенная вокруг комнаты сеть? Или их послали только проверить и сообщить? Неужели у этих псов, этих Отродий Тени хватает на такое ума? Но ведь Мурддраалы используют в качестве соглядатаев воронов и крыс, да и другие животные-трупоеды и твари вроде них шпионят для Мурддраалов. Айильцы звали их Глазами Тени.
Направив тоненькие потоки Земли, Ранд принялся выравнивать поверхность плиток, уничтожая вдавленные следы, и дошел так до пустынной ночной улицы. Он продолжал свое занятие, пока не отошел от высокого здания шагов на сто. Утром, даже если обнаружится кончающийся тут след, никто не заподозрит, что Гончие Тьмы и близко подходили к Асмодиану. Гончих Тьмы не должен интересовать менестрель Джасин Натаэль.
Сейчас все Девы в городе, наверно, уже на ногах;
явно никто из них не спит сейчас под Кровом Дев. Сотворив еще один переход прямо на улице – пятно темнее ночи, – Ранд позволил диску перенести его в свою комнату. Он не знал, почему выбор его пал на этот древний символ – ведь, пусть и неосознанно, вид диска выбрал он сам; в иных случаях то были либо ступень лестницы, либо кусок пола. Ах да, прежде чем возникнуть заново, Гончие Тьмы стекли с этой эмблемы. Под этим знаком он будет побеждать.
Стоя в кромешном мраке своей спальни, Ранд направил Силу и зажег лампы, но саидин не отпустил. Вместо этого он направил Силу опять – осторожно, чтобы не сработали его собственные ловушки. Часть стены исчезла, открыв нишу, которую Ранд вырезал сам.
В маленьком алькове стояли две статуэтки в фут высотой: мужчина и женщина в ниспадающих одеждах и со спокойными лицами, в поднятой руке у каждой фигурки – хрустальная сфера. Ранд обманул Асмодиана, он их не уничтожил.
Существовали ангриалы, вроде той фигурки толстячка, что лежала у Ранда в кармане, и са'ангриалы вроде Калландора. По сравнению с ангриалом последние повышали количество Силы, которым можно безопасно владеть, во столько крат, во сколько сам ангриал увеличивал собственные возможности человека направлять. И ангриалы, и са'ангриалы за свою редкость, и не только поэтому, высоко ценились у Айз Седай, хотя они умели распознавать лишь те, которые предназначались для женщин, то есть для использования с саидар. Эти же две фигурки представляли собой нечто иное, и подобные предметы, хотя и не столь редкие, ценились не меньше. Тер'ангриалы создавались не для того, чтобы увеличивать количество применяемой Силы, они должны были использовать ее особым образом. Первоначальное назначение даже большинства тех тер'ангриалов, что имела Белая Башня, оставалось для Айз Седай неведомым. Некоторые они использовали, но не зная, правильное применение им нашли или же назначение их совершенно иное. Но Ранд знал, для чего созданы эти две статуэтки.
Мужская фигурка могла связать его со своей громадной копией – самым могучим из когда-либо созданных са'ангриалов, причем Ранд мог находиться как угодно далеко от той статуи, хоть на другом берегу Океана Арит. Этот тер'ангриал был закончен вскоре после того, как узилище Темного повторно замуровали – Откуда я это знаю? – и фигурку надежно спрятали, прежде чем до нее добрался обезумевший мужчина Айз Седай. Вторая фигурка позволяла делать то же самое женщине – соединяла ее с огромной статуей-копией, которая, как он надеялся, по-прежнему погребена в Кайриэне. С такой мощью… Морейн говорила, что смерть нельзя Исцелить.
И тут – незваные, нежеланные – вернулись воспоминания о предпоследнем разе. когда Ранд осмелился взять в руки Калландор. Образы плавали за пределами Пустоты.
Темноволосая девочка, почти ребенок, лежала на спине, уставив в потолок невидящие глаза. Платье на ее груди потемнело от крови – троллок пронзил ее насквозь.
Сила переполняла Ранда. Калландор сиял, и сам он воплощал собой эту Силу. Юноша устремил потоки в детское тельце, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Тело затрепетало, приподнялось, неестественно дрогнули окостеневшие руки и ноги.
– Ранд, ты не сможешь сделать этого! – воскликнула Морейн. – Не получится!
Дышать! Она должна дышать! Грудь девочки поднялась и опала. Сердце! Должно биться сердце! Кровь, уже загустевшая и темная, тоненькой струйкой медленно вытекала из раны на груди. "Живи! Живи, чтоб тебе сгореть! – мысленно он чуть не взвыл. – Я не хотел опоздать!" Глаза девочки подернуты пленкой – в них нет признаков жизни. Вся Сила, бушевавшая в Ранде, ничем не могла помочь. Не могла ее оживить.
По щекам Ранда текли слезы.
Ранд отогнал прочь это воспоминание; ему, даже заключенному в Пустоту, оно причиняло боль. С этой мощью… С таким громадным количеством Силы он сам себе не может доверять. "Ты не Творец", – сказала Морейн Ранду, стоящему над тем ребенком. Но с этой статуэткой мужчины, всего лишь с половиной ее мощи он некогда сдвинул с места горы. А ведь с много меньшей Силой, имея в руках лишь Калландор, он тогда чувствовал уверенность, что сумеет повернуть Колесо вспять, оживит девочку. Притягательна не просто и не столько Единая Сила, соблазном было и могущество само по себе, та сила и та власть. Невероятное могущество… Надо было уничтожить обе статуэтки. Но Ранд заново сплел потоки, вновь насторожил западни.
– Что ты делаешь? – раздался женский голос, когда стена опять обрела видимость целой.
Торопливо завязывая потоки – и затягивая узел со своими собственными смертельными ловушками-сюрпризами, – Ранд втянул в себя Силу и повернулся.
Рядом с Ланфир, представшей перед ним в бело-серебристом наряде, Илэйн, Мин и Авиенда показались бы заурядными девчонками. За один взгляд ее темных глаз мужчина отдал бы душу При взгляде на Ланфир у Ранда скрутило желудок, его затошнило.
– Чего тебе надо? – неприветливо спросил он. Ему как-то удалось заблокировать Истинный Источник и для Эгвейн, и для Илэйн вместе, но как – он не помнил.
Пока Ланфир касается Источника, ему легче поймать руками ветер, чем удержать ее в своем плену. Одна вспышка разящего огня и… Он не мог так поступить. Пусть она одна из Отрекшихся – Ранда останавливало воспоминание о катящейся по земле женской голове.
– Они обе у тебя, – наконец промолвила она. – По-моему, я заметила… Одна – женщина, верно? – Она улыбнулась – в благодарность за такую награду замерло бы сердце любого мужчины. – Ты начал размышлять о моем плане, верно? Имея их, мы с тобой поставим на колени всех прочих Избранных. Мы займем место самого Великого Повелителя, бросим вызов Создателю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– Но если что-то перестает существовать до того, как это уничтожить… – В замешательстве Ранд запустил пальцы в шевелюру.
– Ну вот, понимаешь, в чем вся загвоздка, какие тут опасности? Мэт помнит, как видел: одна из Гончих Тьмы прогрызла дверь, но дыры-то теперь нет. Если бы она так сильно запачкала его слюной, как он помнит. Мэт бы давно умер, я бы и подойти к нему не успела. Но ты уничтожил тварь, она исчезла из времени – и того, что она успела сделать за этот отрезок времени, более не существует. Остались только воспоминания – тех, кто это видел или пережил. Теперь реально лишь то, что Гончая успела сделать до этого момента. Несколько дыр от зубов в двери и капля слюны на руке Мэта.
– Вот это звучит для меня гораздо приятнее, – заявил Ранд. – Из-за этого-то Мэт и жив.
– Это ужасно, Ранд. – В голосе Морейн появилась настойчивая нотка. – По-твоему, почему даже Отрекшиеся страшатся применять разящий огонь? Подумай, как повлияет на Узор исчезновение одной его нити, из уже готового сплетения убрать нить одного человека на часы его жизни, на дни? Все равно что из полотна выдернуть одну нить! Уцелевшие фрагменты манускриптов времен Войны Силы рассказывают, что погибельным огнем было целиком уничтожено несколько городов, прежде чем обе стороны осознали масштаб опасности. Из Узора разом вырвали сотни тысяч нитей, которые исчезли из уже прошедших дней. Не существовало более результатов действий этих людей, как и того, что сделали другие из-за совершенного ими. Воспоминания остались – но не свершения, не дела и не поступки. Непредсказуемая рябь прошла по всему Узору, грозя уничтожить, распустить само его плетение. Это означало бы гибель всего. Уничтожение мира, времени, самого Создателя.
Ранда прошибла холодная дрожь – и вовсе не из-за прохлады, заползшей под куртку.
– Морейн, я не могу обещать, что не буду его применять. Ты ведь сама говорила, что есть моменты, когда надо поступать вопреки запретам.
– Я и не предполагала, что ты пообещаешь, – холодно заметила она. Волнение ее исчезало, уступив обычной бесстрастности. – Но ты должен быть осторожен. – Она опять стала говорить "должен". – С таким са'ангриалом, как Калландор, ты весь город мог бы уничтожить погибельным огнем. На грядущие годы Узор оказался бы разодран. Кто возьмется утверждать, что плетение, в конце концов успокоившись, сохранит тебя в своем центре, хоть ты и выдающийся та'верен? Да, ты – та'верен, причем очень сильный, и это может оказаться преимуществом для победы даже в Последней Битве.
– Может, и так, – бесцветным тоном вымолвил Ранд. Чуть ли не в каждом из эпических сказаний главный герой высокопарно заявлял: победа или смерть. Похоже, ему остается уповать на лучший для него исход – победа и смерть. – Мне надо кое-что проверить, – тихо сказал он. – Увидимся утром.
В кружащихся напластованиях жизни и смерти Ранд, собрав в себе Силу, сотворил в воздухе проем выше своего роста. Отверстие вело в черноту, по сравнению с которой лунное сияние казалось светом дня. Асмодиан называл такой проем переходом.
– Что это? – охнула Морейн.
– Если я делаю что-то один раз, я это запоминаю. Как правило. – Это был не ответ, но пора проверить клятвы Морейн. Лгать Айз Седай не могли, но с них станется и в камне лазейку сыскать. – Сегодня оставь Мэта в покое. И не пытайся отобрать у него тот медальон.
– Его нужно отправить в Башню, Ранд, для изучения. Это, несомненно, тер'ангриал, но ни одного такого не находили…
– Что бы это ни было, – твердо заявил Ранд, – медальон – Мэта. При нем пусть и останется.
Несколько мгновений Айз Седай, по-видимому, боролась с собой, – выпрямившись и вскинув голову, она в упор смотрела на Ранда. Вряд ли Морейн привыкла подчиняться чьим бы то ни было приказам, не считая, пожалуй, Суан Санчей. И Ранд был готов поспорить, что и той она повиновалась не беспрекословно. Наконец Морейн кивнула и даже изобразила нечто вроде намека на реверанс.
– Как скажешь, Ранд. Он останется у Мэта. Пожалуйста, Ранд, будь осторожен. Самостоятельно учиться использовать что-то вроде погибельного огня равносильно самоубийству, а смерть Исцелить нельзя. – На сей раз без насмешки. – Увидимся утром.
Последовав за Айз Седай, Лан кинул на Ранда ничего не выражающий взгляд – вряд ли Стража обрадовал подобный ход событий.
Ранд шагнул в переход, и проем исчез.
Юноша стоял на диске – шестифутовом подобии древнего символа Айз Седай. Даже его черная половина казалась светлее беспредельного мрака, окружающего Ранда, нависающего над головой, простирающегося под ногами – если свалиться туда, падение будет вечным. Асмодиан утверждал, что есть способ и побыстрее, чем использование переходов. Он назывался Перемещением. Однако научить ему Асмодиан не мог, отчасти потому, что не обладал достаточной силой для создания нужного для этого способа прохода – из-за ограничивающего щита Ланфир В любом случае Перемещение требовало очень хорошего знания пункта отправления. Ранд считал более логичным четкое представление, куда хочешь попасть, но Асмодиану подобный вопрос напоминал, по– видимому, другой: почему воздух – не вода? Слишком многое Асмодиан считал само собой разумеющимся Так или иначе, Скольжение – способ достаточно быстрый.
Как только Ранд коснулся диска сапогами, тот дернулся вперед примерно на фут и замер, а впереди открылся другой проем Что ж, довольно быстро, особенно на таком коротком расстоянии Ранд шагнул через проем в коридор, ведущий к комнате Асмодиана.
Коридор освещала только луна – сквозь окна в концах коридора, лампа у Асмодиана была погашена. Потоки, что Ранд свил вокруг комнаты, были на месте, по-прежнему крепко завязанные. Никакого движения, только слабый запах сгоревшей серы.
Приблизившись к занавеске из бусин. Ранд заглянул в дверной проем. Лунные тени заполняли комнату, одной из них был Асмодиан, разметавшийся во сне под одеялами. В коконе Пустоты Ранд слышал, как бьется сердце Отрекшегося, чуял запах пота от беспокойных снов. Он нагнулся, разглядывая бледно-голубые изразцы пола и впечатавшиеся в них следы.
Читать следы Ранд научился еще мальчишкой, и узнать эти не составило труда. Здесь побывали три или четыре Гончие Тьмы. По-видимому, они, одна за другой, ступая след в след, подходили к дверному проему. И на пороге их остановила сплетенная вокруг комнаты сеть? Или их послали только проверить и сообщить? Неужели у этих псов, этих Отродий Тени хватает на такое ума? Но ведь Мурддраалы используют в качестве соглядатаев воронов и крыс, да и другие животные-трупоеды и твари вроде них шпионят для Мурддраалов. Айильцы звали их Глазами Тени.
Направив тоненькие потоки Земли, Ранд принялся выравнивать поверхность плиток, уничтожая вдавленные следы, и дошел так до пустынной ночной улицы. Он продолжал свое занятие, пока не отошел от высокого здания шагов на сто. Утром, даже если обнаружится кончающийся тут след, никто не заподозрит, что Гончие Тьмы и близко подходили к Асмодиану. Гончих Тьмы не должен интересовать менестрель Джасин Натаэль.
Сейчас все Девы в городе, наверно, уже на ногах;
явно никто из них не спит сейчас под Кровом Дев. Сотворив еще один переход прямо на улице – пятно темнее ночи, – Ранд позволил диску перенести его в свою комнату. Он не знал, почему выбор его пал на этот древний символ – ведь, пусть и неосознанно, вид диска выбрал он сам; в иных случаях то были либо ступень лестницы, либо кусок пола. Ах да, прежде чем возникнуть заново, Гончие Тьмы стекли с этой эмблемы. Под этим знаком он будет побеждать.
Стоя в кромешном мраке своей спальни, Ранд направил Силу и зажег лампы, но саидин не отпустил. Вместо этого он направил Силу опять – осторожно, чтобы не сработали его собственные ловушки. Часть стены исчезла, открыв нишу, которую Ранд вырезал сам.
В маленьком алькове стояли две статуэтки в фут высотой: мужчина и женщина в ниспадающих одеждах и со спокойными лицами, в поднятой руке у каждой фигурки – хрустальная сфера. Ранд обманул Асмодиана, он их не уничтожил.
Существовали ангриалы, вроде той фигурки толстячка, что лежала у Ранда в кармане, и са'ангриалы вроде Калландора. По сравнению с ангриалом последние повышали количество Силы, которым можно безопасно владеть, во столько крат, во сколько сам ангриал увеличивал собственные возможности человека направлять. И ангриалы, и са'ангриалы за свою редкость, и не только поэтому, высоко ценились у Айз Седай, хотя они умели распознавать лишь те, которые предназначались для женщин, то есть для использования с саидар. Эти же две фигурки представляли собой нечто иное, и подобные предметы, хотя и не столь редкие, ценились не меньше. Тер'ангриалы создавались не для того, чтобы увеличивать количество применяемой Силы, они должны были использовать ее особым образом. Первоначальное назначение даже большинства тех тер'ангриалов, что имела Белая Башня, оставалось для Айз Седай неведомым. Некоторые они использовали, но не зная, правильное применение им нашли или же назначение их совершенно иное. Но Ранд знал, для чего созданы эти две статуэтки.
Мужская фигурка могла связать его со своей громадной копией – самым могучим из когда-либо созданных са'ангриалов, причем Ранд мог находиться как угодно далеко от той статуи, хоть на другом берегу Океана Арит. Этот тер'ангриал был закончен вскоре после того, как узилище Темного повторно замуровали – Откуда я это знаю? – и фигурку надежно спрятали, прежде чем до нее добрался обезумевший мужчина Айз Седай. Вторая фигурка позволяла делать то же самое женщине – соединяла ее с огромной статуей-копией, которая, как он надеялся, по-прежнему погребена в Кайриэне. С такой мощью… Морейн говорила, что смерть нельзя Исцелить.
И тут – незваные, нежеланные – вернулись воспоминания о предпоследнем разе. когда Ранд осмелился взять в руки Калландор. Образы плавали за пределами Пустоты.
Темноволосая девочка, почти ребенок, лежала на спине, уставив в потолок невидящие глаза. Платье на ее груди потемнело от крови – троллок пронзил ее насквозь.
Сила переполняла Ранда. Калландор сиял, и сам он воплощал собой эту Силу. Юноша устремил потоки в детское тельце, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Тело затрепетало, приподнялось, неестественно дрогнули окостеневшие руки и ноги.
– Ранд, ты не сможешь сделать этого! – воскликнула Морейн. – Не получится!
Дышать! Она должна дышать! Грудь девочки поднялась и опала. Сердце! Должно биться сердце! Кровь, уже загустевшая и темная, тоненькой струйкой медленно вытекала из раны на груди. "Живи! Живи, чтоб тебе сгореть! – мысленно он чуть не взвыл. – Я не хотел опоздать!" Глаза девочки подернуты пленкой – в них нет признаков жизни. Вся Сила, бушевавшая в Ранде, ничем не могла помочь. Не могла ее оживить.
По щекам Ранда текли слезы.
Ранд отогнал прочь это воспоминание; ему, даже заключенному в Пустоту, оно причиняло боль. С этой мощью… С таким громадным количеством Силы он сам себе не может доверять. "Ты не Творец", – сказала Морейн Ранду, стоящему над тем ребенком. Но с этой статуэткой мужчины, всего лишь с половиной ее мощи он некогда сдвинул с места горы. А ведь с много меньшей Силой, имея в руках лишь Калландор, он тогда чувствовал уверенность, что сумеет повернуть Колесо вспять, оживит девочку. Притягательна не просто и не столько Единая Сила, соблазном было и могущество само по себе, та сила и та власть. Невероятное могущество… Надо было уничтожить обе статуэтки. Но Ранд заново сплел потоки, вновь насторожил западни.
– Что ты делаешь? – раздался женский голос, когда стена опять обрела видимость целой.
Торопливо завязывая потоки – и затягивая узел со своими собственными смертельными ловушками-сюрпризами, – Ранд втянул в себя Силу и повернулся.
Рядом с Ланфир, представшей перед ним в бело-серебристом наряде, Илэйн, Мин и Авиенда показались бы заурядными девчонками. За один взгляд ее темных глаз мужчина отдал бы душу При взгляде на Ланфир у Ранда скрутило желудок, его затошнило.
– Чего тебе надо? – неприветливо спросил он. Ему как-то удалось заблокировать Истинный Источник и для Эгвейн, и для Илэйн вместе, но как – он не помнил.
Пока Ланфир касается Источника, ему легче поймать руками ветер, чем удержать ее в своем плену. Одна вспышка разящего огня и… Он не мог так поступить. Пусть она одна из Отрекшихся – Ранда останавливало воспоминание о катящейся по земле женской голове.
– Они обе у тебя, – наконец промолвила она. – По-моему, я заметила… Одна – женщина, верно? – Она улыбнулась – в благодарность за такую награду замерло бы сердце любого мужчины. – Ты начал размышлять о моем плане, верно? Имея их, мы с тобой поставим на колени всех прочих Избранных. Мы займем место самого Великого Повелителя, бросим вызов Создателю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166