А узел продолжал затягиваться и сплетаться. – Ну вот, – довольным тоном сказала немного погодя Могидин. – Тебе очень долго придется искать кого-нибудь, кому под силу распутать это плетение. Но для поисков у тебя не будет ни малейшей возможности.
Лиандрин ищуще уставилась в лицо Чесмал, потом – Тимэйл, в поисках хоть какого-то намека на сочувствие, на жалость. Глаза Чесмал были холодны и строги; глаза Тимэйл сверкали, и она улыбалась, водя кончиком языка по губам. И улыбка ее не сулила ничего доброго.
– Ты думала, что немного узнала о принуждении, – продолжала Могидин. – Я тебя еще кое-чему научу. – Лиандрин задрожала, глаза Могидин заполнили все ее поле зрения, голос вползал в уши, гулко отзываясь в голове. – Живи. – Мгновение прошло, и от улыбки Отрекшейся Лиандрин прошиб холодный пот, бисеринками выступивший на лице. – У принуждения много ограничений, но если приказать кому-то что-то сделать и запечатлеть повеление в самой глубине разума, то такой приказ останется действенным на всю жизнь человека. Ты будешь жить, как бы тебе ни хотелось расстаться с жизнью. И об этом ты тоже не раз задумаешься. Много ночей ты проплачешь, желая умереть и ощущая свое бессилие.
Поток, удерживающий язык Лиандрин, исчез, и она, успев лишь сглотнуть, опять заговорила:
– Пожалуйста, Великая Госпожа, клянусь, я нисколько не хотела… – От пощечины Могидин в голове у нее зазвенело, перед глазами заплясали серебристо-черные пятнышки.
– Однако есть… своя прелесть… в том, чтобы сделать нечто подобное собственноручно, – прошептала Отрекшаяся. – Осмелишься просить еще?
– Пожалуйста, Великая Госпожа…– От второй пощечины мотнулась голова, разметались волосы.
– Еще?
– Пожалуйста… – Третья чуть не вывихнула челюсть. Щека у Лиандрин горела как в огне.
– Если ты настолько неизобретательна, мне незачем тебя слушать. Слушать будешь ты. Кажется, то, что я для тебя придумала, привело бы в восторг и саму Семираг. – Улыбка Могидин предвещала еще меньше хорошего, чем улыбка Тимэйл. – Ты будешь жить, неусмиренная, но осознавая, что сможешь вновь направлять, если только сумеешь найти ту, которая распустит отсекший тебя щит. Однако это только начало. Эвон, пожалуй, обрадуется новой судомойке, и, уверена, супруга Арене захочет подольше и пообстоятельнее побеседовать с тобой о своем муже. Вероятно, твое общество им настолько понравится, что сомневаюсь, чтоб в ближайшие годы тебя выпустили за порог этого дома. И все эти долгие-долгие годы ты будешь сожалеть об одном: что не служила мне верно и преданно.
Лиандрин замотала головой, губы ее беззвучно шептали "нет" и "пожалуйста" – говорить она не могла, только плакать.
Повернув голову к Тимэйл, Могидин сказала:
– Позаботься о ней и отведи к ним. И скажи, пусть не убивают и не увечат ее. Я желаю, чтобы она верила, что может избежать своей судьбы. Даже тщетная надежда позволит ей жить – и страдать.
Опираясь на руку Чесмал, Отрекшаяся двинулась прочь, а потоки, удерживающие Лиандрин распяленной у стены, исчезли.
Ноги Лиандрин подломились, точно соломенные, она рухнула на пол. Однако щит остался – Лиандрин тщетно билась об него, ползя за Могидин и стараясь уцепиться за краешек ее шелковой сорочки, и судорожно всхлипывала:
– Сжальтесь, Великая Госпожа…
– Они – со зверинцем, – сообщила Могидин Чесмал. – Сколько вы ни искали, все без толку, пришлось мне самой их найти. Обнаружить же зверинец будет нетрудно.
– Я буду верно служить, – плакала Лиандрин. От страха ее руки и ноги будто в воду превратились, и ползком она не поспевала за Могидин. А ни Отрекшаяся, ни Чесмал даже не оглядывались на нее, ползущую позади. – Свяжите меня узами, Великая Госпожа. Что угодно сделайте! Я буду вашей верной собакой!
– На север направляется много зверинцев. – сказала Чесмал, в ее голосе слышалось желание загладить свой промах. – И все – в Гэалдан, Великая Госпожа.
– Тогда я должна отправиться в Гэалдан, – проговорила Могидин. – Ты раздобудешь лошадей порезвей и отправишься… – Дверь опочивальни отсекла остальные ее слова.
– Я буду преданной собакой, – всхлипывала Лиандрин, скорчившись на ковре. Приподняв голову, она сморгнула слезы и увидела, что Тимэйл глядит на нее, улыбается и потирает руки. – Мы могли бы одолеть ее, Тимэйл. Втроем, вместе, мы могли бы…
– Втроем? – засмеялась Тимэйл. – Тебе бы толстяка Эвона одолеть! – Глаза ее сузились, она изучала оградивший Лиандрин щит. – Да ты, считай, все равно что усмирена!
– Пожалуйста, выслушай! – Лиандрин тяжело сглотнула, но, как ни старалась, голос ее все равно оставался хриплым, хоть и жарким от нетерпения, когда она продолжила с лихорадочной быстротой: – Помнишь, мы говорили о раздорах, которые должны иметь место среди Избранных. Если Могидин так таится, она наверняка прячется от других Избранных Если мы схватим ее и передадим им, только подумай, какое место мы займем. Нас возвысят над королями и королевами! Мы сами можем стать Избранными!
На мгновение – о, благословенное, чудесное мгновение! – по детскому личику Тимэйл пробежало облачко сомнения. Но потом она отрицательно покачала головой:
– Ты никогда не знала, как высоко можно поднимать взор. Кто тянется к солнцу, рискует сгореть. Нет, думаю, я не сгорю, потянувшись чересчур высоко. Я буду делать так, как мне велено. Собью с тебя спесь, сделаю податливей и подготовлю для Эвона. – Неожиданно она улыбнулась, обретя в хищном оскале еще большее сходство с лисой. – То-то он удивится, когда ты приползешь ему ноги лобызать.
Тимэйл еще не приступила, а Лиандрин уже начала кричать.


ГЛАВА 35. Вырванная

Илэйн лежала на боку, подперев голову ладонью, черные волосы рассыпались по руке. Позевывая, девушка смотрела на Найнив. Что за нелепость! Зачем той понадобилось настаивать, чтобы тот, кто не отправляется в Тел'аран'риод, оставался бодрствовать? Илэйн не знала, сколько времени прошло для Найнив в Мире Снов; сама она пролежала тут добрых два часа, и ни книжку почитать, ни рукодельем заняться – вообще ничего не сделать, только смотреть на женщину, вытянувшуюся на узкой кровати рядом. Исследовать ай'дам толку нет – и так уже выяснено все, что можно. Илэйн даже попробовала заняться Исцелением спящей – наверное, употребила все свое знание Исцеления. Если б Найнив не спала, вряд ли бы она согласилась на такой опыт – она вообще невысоко ценила способности Илэйн в этой области, хотя, быть может, и разрешила бы девушке попробовать свои силы. Так или иначе, синяк под глазом у Найнив исчез. По правде говоря, для Илэйн выполненная задача оказалась самым сложным Исцелением, какое она когда-либо предпринимала, и этим, пожалуй, все ее искусство и исчерпывалось. Делать было абсолютно нечего. Будь у Илэйн серебро, она попыталась бы изготовить ай'дам; но, чтобы получить необходимое количество этого металла, нужно переплавить все монеты из кошелей. Да и Найнив отнюдь не обрадуется этому, как и второму ай'даму. Если б Найнив посвятила в их дела Тома и Джуилина, Илэйн могла бы позвать Тома и побеседовать с ним, чтоб не так скучно было.
А какие они с Томом вели прекрасные разговоры! Илэйн они доставляли неведомую прежде радость. Будто отец передает дочери свои знания. Девушка никогда не предполагала, что Игра Домов столь глубоко укоренилась в Андоре – хорошо хоть не так охватила своими путами, как некоторые другие страны. Если верить Тому, этих козней совершенно избежали лишь Пограничные Земли. Там не оставалось времени на заговоры и интриги – на севере Запустение, и чуть ли не ежедневно – набеги троллоков. Теперь у них с Томом просто чудесные разговоры, теперь, когда он уверен, что она не вешается ему на шею. При этом воспоминании она вспыхнула: раз или два у нее мелькала мысль влезть к нему в объятия, но, к счастью, до дела так и не дошло.
– Бывает, и королева ногу зашибет, но разумная женщина на дорогу смотрит, – тихонько процитировала девушка. Нет, Лини все-таки весьма разумная женщина. Илэйн была убеждена: больше она такой ошибки не допустит. Она знала, что ошибается часто, но редко повторяет одну и ту же ошибку. Наверное, придет такой день, когда промахов у нее будет гораздо меньше, вот тогда она будет достойна занять трон после своей матери.
Вдруг Илэйн села на кровати. Из закрытых глаз Найнив текли слезы, сбегая по щекам и вискам, а то, что Илэйн приняла за слабый храп или сопение – что бы Найнив ни утверждала, она и вправду храпит, – оказалось сдавленным, тоненьким рыданием. Этого не должно быть! Будь Найнив ранена, на теле появилась бы рана, хотя боль она почувствовала бы только после пробуждения.
Наверное, лучше ее разбудить. Однако Илэйн, уже протянув руку к подруге, заколебалась. Разбудить кого-то, находящегося в тел'аран'риоде, – дело не из простых: не всегда помогает даже ледяная вода в лицо, не говоря уже о том, чтоб за плечо потрясти. Да и Найнив вряд ли будет в восторге, если ее кулаками будить – слишком свежо воспоминание, как ей Керандин синяков наставила. Знать бы, что у них в самом деле произошло. Нужно будет у Керандин спросить. Что бы ни стряслось сейчас, Найнив в любой момент и сама могла выйти из Мира Снов. Если только… Эгвейн говорила, Хранительницы Мудрости способны удерживать других в Тел'аран'риоде против воли. Впрочем, если они и научили Эгвейн такому, секретов этого приема она не открыла ни Илэйн, ни Найнив. Если кто-то удерживает теперь Найнив, мучает ее, это не может быть ни Бергитте, ни Хранительницы. Впрочем, Хранительницы могут наказать Найнив, если поймают ее там, где, по их мнению, ей быть не положено. Но раз это не они, тогда лишь…
Илэйн взяла Найнив за плечи, собираясь встряхнуть подругу как следует. Если это не сработает, придется остудить хорошенько кувшин воды, вон на столе стоит, или самым глупым образом похлопать ее по щекам. Но тут Найнив резко раскрыла глаза.
И сразу же начала в голос плакать – большего отчаяния Илэйн слышать не доводилось.
– Я убила ее! О-о, Илэйн, своей дурацкой гордостью я убила ее… Возомнила, будто могу… – Слова заглушились всхлипами: Найнив давилась слезами.
– Кого ты убила?
Не Могидин же – смерть этой женщины никак не могла привести Найнив в подобную печаль. Илэйн собиралась уже обнять Найнив, утешить ее, как раздался стук в дверь.
– Отошли их, – промямлила Найнив, сжавшись на кровати в дрожащий клубочек.
Вздохнув, Илэйн подошла к двери и распахнула ее, но не успела она и слова вымолвить, как из ночи мимо девушки в фургон протиснулся Том – мятая рубаха наспех заправлена в штаны. На руках он нес кого-то, с головой завернутого в плащ, виднелись лишь голые женские ступни.
– Она вдруг оказалась тут, – сказал Джуилин, входя следом за менестрелем. Он словно не верил ни единому своему слову. Оба были не обуты, а Джуилин – по пояс голый, и Илэйн заметила, что на его худой груди не растет ни волоска. – Я проснулся на секунду, и вдруг она… появилась голая, как в час рождения, а потом как стояла, так и упала, точно обрезанная сеть.
– Она жива, – промолвил Том, укладывая завернутую в плащ незнакомку на кровать Илэйн, – но едва-едва. Жизнь еле теплится – я с трудом услышал биение сердца.
Нахмурившись, Илэйн откинула капюшон плаща – и, не веря своим глазам, уставилась на лицо Бергитте, бледное и измученное.
Найнив, как ватная, сползла с соседней кровати и опустилась на колени возле бесчувственной Бергитте. Лицо ее блестело от слез, но хныкать она перестала.
– Она жива, – еле слышно прошептала Найнив. – Она жива. – Она вдруг словно сообразила, что стоит в одной сорочке на виду у двух мужчин, но едва взглянула на них и сказала лишь: – Гони их прочь, Илэйн. Я ничего не могу делать, пока они тут таращатся, будто бараны.
Том с Джуилином покосились друг на друга и слегка покачали головами, но, когда Илэйн знаком попросила их уйти, без сетований попятились к двери.
– Она… друг, – сказала им Илэйн. У нее было ощущение, что она движется как во сне, плывет без всяких чувств. Как так может быть? – Мы о ней позаботимся. – Как такое вообще могло случиться? – И никому ни слова.
От взглядов, которыми Илэйн окинули Том с Джуилином, когда она закрывала за ними дверь, девушка вспыхнула. Конечно, они все понимали куда лучше, незачем было им так говорить. Но мужчинам иногда нужно напоминать о самых элементарных вещах, даже Тому.
– Найнив, Света ради… – начала Илэйн, поворачиваясь, и осеклась, когда сияние саидар окружило стоящую на коленях подругу.
– Чтоб ей сгореть! – прорычала Найнив, яростно направляя Силу. – Чтоб ей веки вечные гореть за то, что она сделала! – Илэйн распознала потоки, сплетаемые для Исцеления, но только это и определила. – Я найду ее, Бергитте, – бормотала Найнив. Доминировали пряди Духа, но в плетении были и Вода, и Воздух, даже Земля и Огонь. Выглядело все неизмеримо сложно, словно вышивали канителью каждой рукой по платью и одновременно еще два – ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166