..
– Я понимаю, - расстроенно сказал Марк.
Он и вправду понимал, что король колумбийской мафии его не только не примет - безжалостно переедет своим "хаммером", если увидит на пути. Да и ему, крупному сотруднику Бюро, не след лезть в самое логово: чего там делать? Если не арестовывать международного преступника, то и разговаривать не о чем. Но обидно было - чисто по-человечески.
Что не упустил заметить и отметить хитрый Родригес.
– Не унывайте, Марк. - Он похлопал Ригерта по плечу. - Даст Бог наговоритесь еще, когда Гонсалеса арестуют и интернируют в Штаты. Правда, сдается мне, что Бог пока - на его стороне... - И он кивнул в сторону отца Педро, тоже спешащего к лифтам вместе с Мари и Крисом.
– Наговорюсь, не сомневайтесь... - глупо сказал, по-детски, но не нашелся - что поделаешь.
С каждым случается...
Иешуа беседовал с отцом Педро долго, почти два часа, и один на один. Даже Мари с Крисом не пустил в номер. Падре ушел счастливый и просветленный, как заметила Мари, коротающая время в холле за бокалом мартини. Она не очень понимала, что значит "просветленный", но отец Педро прямо-таки парил над мраморным полом, легко подметал его черной сутаной, а черные глаза его странно горели, будто Иешуа во время беседы вкрутил туда пару лампочек от карманного фонаря.
Коли Педро ушел, Мари сочла для себя возможным подняться на этаж и позвонить в номер к Учителю. Там уже были Крис и Марк.
Иещуа сердито сказал Мари:
– Где тебя носит? Я звонил в номер - пусто.
Мари не оправдывалась, села в кресло, стала слушать. Обсуждали меры безопасности, которые не волновали Иешуа, но весьма беспокоили Марка и Криса.
– Возьмете радио, - говорил Марк, - Крис возьмет, вы не хотите мараться не марайтесь. Я буду держать наготове вертолеты и людей.
– Зачем? - спрашивал Иешуа терпеливо.
– Я не верю ни вашему святоше, ни тем более Гонсалесу.
– Напрасно. Педро - чистый человек, можете мне поверить. А Гонсалес... Что он мне может сделать?
– Например, убить.
– Зачем? Окотитесь, Марк, Гонсалесу просто-напросто любопытно пообщаться с тем, кого называют Иисусом Христом. Педро сказал: он очень набожен. Для набожного католика встреча с Сыном Божьим - представляете, Марк!.. Нет, нам там ничего не грозит. И потом, я всегда могу защитить себя и своих друзей.
– От автоматов?
– От чего угодно.
– Ах да, я ж забыл: Эфиопия, Нью-Йорк... Но послушайте, Учитель, я по службе не имею права рисковать человеком, который прилетел ко мне по рекомендации моего босса. Согласитесь с этим и возьмите радио.
– Давайте, - вмешался в бессмысленный спор Крис, - я возьму. Только нас там для начала обыщут и найдут все ваши радиопримочки. Вы еще предложите нам пару "глоков"...
Сошлись на трех микростанциях, которые Марк собирался поутру вживить в одежду гостей. Уверил:
– Они сами себя экранируют. Найти их вряд ли можно...
– Как быть с Родригесом? - спросил Крис.
– А что Родригес? - удивился Марк. - До Гонсалеса ему - как до Бога. Что тот решил, для Родригеса - истина в последней инстанции. Ну, пошлет в Боготу донесение о вашей встрече, это по правилам, пошлет и ляжет спать. Гонсалес нормальный служака нашим и вашим, обычная история в Колумбии. Хорошо хоть не мешает работать...
На том и разошлись спать.
А ровно в шесть утра, пока солнце еще не было горячим, как раскаленная сковорода, пока еще дул с гор ночной ветерок, отправились в путь на двух "хаммерах", пунктуально присланных Гонсалесом, на двух могучих пожирателях дорог, road gluttons, выкрашенных по местной тропической моде в белый цвет: Иешуа и Мари - в одной машине, Крис и отец Педро - во второй. Сопровождающих было тоже двое - здоровенные индейцы в полотняных грязно-белых штанах, в просторных рубахах навыпуск. И - никакого оружия на первый взгляд. Хотя, быть может, оно было скрыто как раз под рубахами.
Индейцы молча поклонились Иешуа и отцу Педро, одинаково низко поклонились, не разделяя для себя реального и хорошо зна-емого местного священника и неведомого Мессию, как говорят - Сына Божьего. Гость - это серьезно, необходимо блюсти вежливость, а падре - это близкий человек, издавна уважаемый. Народу на Пласа де ля Либертад в этот час было мало, отъезд прошел практически незаметно, только Марк Ригерт снимал его из окна своего номера, а звук писали радиомикрофоны, тщательно и хитро вшитые в одежду всех троих путешественников.
Ехали по вполне приличной дороге на юг от Медельина в сторону Ла-Эстрельи. С одной стороны дорогу сжимали рыжие горы, с другой - деревья, но ни те, ни другие не посягали на ее ровное полимерное полотно.
– Интересно, давно существует трасса? - вроде бы в никуда задала вопрос Мари.
И сопровождающий их индеец неожиданно ответил на скверном английском:
– Два года. Дорога идет до Боготы и дальше - в Кали. Ездить приходится часто, сеньор Гонсалес не любит летать.
– Сеньор Гонсалес построил дорогу для себя? - не отставала Мари, вежливо перейдя на испанский.
– Для всех, - уже по-испански пояснил индеец. - За проезд по ней не берут денег, а пользуются ею все, у кого есть транспорт. Сеньор Гонсалес считает, что благосостояние страны можно определить по тому, какие у нее дороги. В Колумбии теперь много хороших дорог.
И умолк. Вежливо уел нахальную иностранку.
Иешуа положил ладонь на руку Мари: помолчи, мол. Она замолчала. И терпела до самого финиша, когда свернули с основной трассы вправо - на такое же хорошее шоссе, через пяток километров упершееся в шлагбаум с вышкой на обочине и с колючкой Бруно, тянущейся по верху бетонного, чужеродно смотрящегося здесь забора, в лес - вправо и влево. На вышке торчали два стража, вооруженные крупнокалиберным пулеметом Томпсона, а внизу машины встречал целый взвод одетых в камуфляжную форму бойцов с тяжелыми "ингремами".
Индеец высунулся в окно, что-то сказал встречающим на незнакомом языке, старший из них ответил, махнул рукой. Тут же подкатили большое горизонтальное зеркало на колесах, оснащенное датчиками, подсунули его под днище первого "хаммера", потом - второго, старший опять что-то сказал, опять махнул рукой, шлагбаум взлетел вверх, и машины помчались дальше.
– Магдалена-Торрес, - почтительно произнес индеец. - Резиденция сеньора Гонсалеса.
Приняли к сведению. Пока никакой резиденции видно не было - джунгли и джунгли. Но минут через пять "хаммеры" вырвались из полутьмы леса на залитое солнцем пространство, которое оказалось гигантским стриженым газоном, буквально - огромным полем для гольфа, холмистым, с флажками, обозначающими лунки, с забытым электрокаром на горке, с живописно бегущей дорогой, повторяющей рельеф местности, явно вырубленной в джунглях, явно созданной рукотворно. И Мари ошалело подумала: сколько ж труда вложено в смешную и довольно вздорную идею создать кусочек Англии посреди колумбийского тропического леса!
А на тоже рукотворной горке виден был розово-белый дом о трех этажах, этакое милое швейцарское шале, помещенное на кусочек Англии посреди Колумбии, а вокруг него росли стриженные под бобрик кусты, цвели розы, пели птицы, на высокой мачте перед домом ветер легко трепал желто-сине-красный колумбийский флаг и ниже - еще один: голубой с золотым гербом посередине. Скорее всего хозяйский.
"Хаммеры" промчались по дороге мимо стриженых кустов, выскочили на совсем не крохотную площадь, разбитую перед шале - с фонтаном посередине, с мраморными белыми статуями - что твой фонтан Треви в Риме. Он фуговал метров на десять в небо, мелкие струи постреливали по периметру, а на мраморных ступенях дома стоял невысокий поджарый человек, седой, коротко стриженный, в таких же белых полотняных брюках, как у индейцев-провожатых - только в чистых и аккуратно отглаженных, в такой же свободной рубахе, в сандалиях, приветливо махал рукой, улыбался, дымил гигантской сигарой, а рядом стояли две женщины: одна постарше, другая - совсем юная, одетые в одинаковые белые платья до полу и в немыслимо широкополые шляпы с немыслимыми же цветами на полях. А ступенькой ниже сидел юный колумбийский гражданин лет семи, ковырял в носу одной рукой, а другой держал мороженое на палочке, которое не забывал лизать.
Идиллия. Голсуорси, "Сага о Форсайтах". Тургенев, "Дворянское гнездо". Или территориально и тематически ближе: Маркес, "Осень патриарха".
– Прибыли, - сказал индеец, выпрыгнул наружу и открыл гостям дверь.
ДЕЙСТВИЕ - 1, ЭПИЗОД - 3
КОЛУМБИЯ, МАГДАЛЕНА-ТОРРЕС, 2157 год от Р.Х., месяц сентябрь
(Продолжение)
Висенте Руис Гонсалес, Очень Большой Человек - будем считать это титулом или званием! - лично спустился со ступеней своего швейцарско-колумбийского шале, чтобы приложиться к руке Иисуса Христа, Сына Божьего, вздумавшего посетить душную южноамериканскую глухомань, задрипанную, по меркам любого исторического периода, Колумбию, где из всех природных богатств в завидном товарном количестве произрастали только колумбийские песо, ко времени жатвы превращавшиеся в американские доллары. Висенте Руис Гонсалес, Очень Большой Человек, был замечательным селекционером, на чьих полях эта любимая человечеством культура колосилась и цвела вне зависимости от погоды. И вот ведь забавный курьез: как все Очень Большие Люди, Висенте Руис Гонсалес подспудно, где-то, быть может, на уровне поджелудочной железы, ощущал смутное беспокойство, необъяснимое с точки зрения здравого смысла, не говоря уж о научных объяснениях, которое выливалось в красивую показную набожность, сопровождающуюся точно отмеренной благотворительной щедростью.
Короче, Гонсалес старательно верил в Бога, в Его Сына, в Божью Матерь, и явление в мир как раз Сына Божьего - будь он трижды самозванцем, как до сих пор, несмотря на зримые и полезные чудеса, считали многие Очень Большие Люди, стало для Гонсалеса счастливой возможностью лично доказать свою преданность Божественной Семье. Тем более что милое криминальное понятие "семья", который век гуляющее по странам и народам, не миновало и Колумбию - с ее типично латинской приверженностью к династийным связям. Так было и так продолжалось ныне. Семья Гонсалесов. Семья Фуэнтес - это, как уже знал Иешуа, первый человек в картеле, Анхель Сесар Фуэнтес. Семья Норенья - это был президент страны, но у него тоже имелась семья, члены которой славно исполняли разные государственные обязанности. И, наконец, семья Иешуа Назаретянина, Иисуса Христа, самая известная и самая чтимая из известных и чтимых в Колумбии. И кому какая разница, что папа у Иешуа был простым плотником, мама, как теперь пишут, домохозяйкой, социальное происхождение, как видите, подкачало! Повторим: кто об этом помнит? Важно не реальное происхождение, а декларированное "городу и миру". Какое оно у Иисуса? Вот-вот... А если вспоминать давнее и прочно забытое, то Висенте-Руис был когда-то пятым сыном в полунищей семейке крестьянина из ближних окрестностей дыры по имени Ярумаль, первый раз сел за разбой, когда ему стукнуло пятнадцать, потом еще и еще, но теперь-то он сенатор, блин, лидер партии! И портрет старого, давно, слава богу, покойного папы Гонсалеса, висящий в гостевом зале шале над камином из белого мрамора, представлял гостям благородного предка, этакого седовласого и седоусого ранчеро, если и не богатого, то состоятельного настолько, чтобы воспитать сына в лучших традициях лучших южноамериканских семей. Портрет был и вправду хорош.
– Это Эль Кано? - спросила Мари, увидев работу. Кто такой Эль Кано, ни Иешуа, ни Крис не ведали, как не ведали о столь глубоких познаниях девушки в современной южноамериканской живописи, зато хозяева мгновенно оценили приятную для них искусствоведческую эрудицию гостьи, сеньор Гонсалес прямо-таки расплылся в улыбке:
– Он самый. Мировая знаменитость! Оказал мне высокую честь. Он соблаговолил написать также мой портрет, портреты моей жены и детей.
– Дорогое удовольствие, - заметила Мари, зная, по-видимому, во что ценит свой труд мировая знаменитость.
– Что не сделаешь для сохранения семейных традиций, - уклончиво и малопонятно отговорился хозяин. - Память - она дороже любых денег...
И тут до странности некуртуазно, не в струю плавно потекшей светской беседы повел себя Иешуа, представитель славной семьи плотников из Назарета.
– Давайте прекратим пустые разговоры, - сказал он. - Я ничего не понимаю в живописи и не могу, сеньор Гонсалес, оценить ваше приобретение. Уж извините. Я просил падре Педро... - туг он на миг запнулся, впервые осознав забавность сочетания слова и имени, но - только на миг, - ...устроить нашу встречу, чтобы я мог получить более-менее внятные ответы на интересующие меня сегодня вопросы. Иными словами - понять, как устроен наркобизнес. Пусть - в общих чертах...
Молчание повисло ощутимо. В таких случаях обычно вспоминают ангела, который куда-то тихо пролетел.
Впрочем, реакция на ангела была разной.
Падре Педро - действительно, специально не придумаешь! - мучительно покраснел, глаза его выразили неподдельное и огромное чувство вины, замешенное на чувстве стыда и чувстве негодования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84