Мокрые и временно ослепленные люди почти сразу успокоились и впоследствии подчинялись мегафонным указаниям Оруэлла беспрекословно.
В автобусе нарушителей прицепляли наручниками к поручням, агенты шарили в компах, выясняя их личности. В дальнешем каждого следовало препроводить под охраной в его жилье проследить, чтобы он собрал вещи и покинул территорию Храма Поездка до Киншасы - бесплатно.
Толпу разгребли посредством дюжины автобусов и шестисот человек охраны. Почти все люди, что имелись у Петра, были брошены на эту операцию. В тот день страна Храм лишилась трех с небольшим тысяч человек. Капля в море, если по большому счету но если каждая капля - на счету?.. А Зленко среди них не было.
Петр и Латынин в две глотки орали на бойцов охраны:
– Как нет? Не сквозь землю же он провалился? У вас же каждый человек был на учете Найти немедленно!
Но, как ни старались бойцы, сами удивленные пропажей человека, так нужного начальству, поиски по всему Храму успехом не увенчались. Петр предполагал, что потерянный хохол смылся посредством того же метода, что и Дональд Тримсон, но думать об этом не хотелось. Если честно, то хотелось не думать вообще.
Вечером Иешуа были предоставлены точные данные об участвовавших в бунте и выселенных людях: три тысячи сто два человека.
В ответ Иешуа загадочно бросил:
– И это еще не все...
ДЕЙСТВИЕ - 2. ЭПИЗОД - 9
КОНГО. КИНШАСА, 2160 год от Р.Х., месяц май
(Окончание)
Ну и что это значит?.. Петр вспоминал слова Иешуа: "И это еще не все". Как так не все? Да и о чем он, вообще? На все эти вопросы сам Иешуа отвечать отказался, сославшись на усталость, и вот теперь Петру приходилось ломать голову догадками. На первый взгляд было именно "все" - то есть некое поражение, в общем-то малой кровью, если таковой можно считать три с лишним тысячи прихожан, а впереди маячило более-менее спокойное будущее - бунтари изгнаны, побитые витрины восстановлены, стены покрашены, скамейки отремонтированы... Хотя и Петру самому тоже грешным делом казалось, что еще не "все".
– Ну не может быть вот так вот сразу "все"! - вслух сказал Петр, разглядывая из окна успокоившийся, засыпающий вечерний Храм.
Чистые, уже не несущие ни одного воспоминания о дневных событиях, улочки ровно освещались уютным светом, редкие гуляющие наслаждались тишиной и спокойствием, которые особо явственно ощущаются после волнений и шума. В Храм вернулся покой - собвенно то, ради чего все и задумывалось... Надолго ли? Нигде не писанный закон подлости упорно всплывал в уме: бутерброд обязанно шлепнется маслом вниз, как ты его ни роняй. На войне затишье только для того, чтобы перезарядить оружие и начать стрелять. А то, что война идет не прекращаясь Петр не сомневался, это ему хорошо дал понять Дэнис. И на этой войне, как и на любой, страдают невинные, сторонние люди: два барана - Дэнис и Петр столкнулись лбами на мостике, у каждого дело чести, куда там! Вот только до их дела главному пострадавшему - Иешуа - нет никакого дела. Петр улыбнулся такому не шибко грамотному oбразу, но тут же согнал улыбку с лица: на самом деле ничего смешного: шальные пули от чужой войны летяг в человека, который честно за нимается делом своей жизни, никого не трогает, починяет примус... Бодалки Дэниса с Петром больше всего расстраивают Иешуа и больнее всего бьют именно по нему.
А он еще говорит: "Это не все"... Значит, готовится к чему-то, знает что-то, ждет чего-то... Ждет как грустную неизбежность, как судьбу. И молчит... Ощущение неизбежности для человека, привыкшего распоряжаться своим будущим самостоятельно, должно быть особенно неприятным.
Пытать Иешуа вопросами Петр не стал - бесполезно это абсолютно - за миллион лет, что они знают друг друга. Мастер усвоил, что если Машиах не хочет что-то говорить, значит, не скажет - как ни бейся. Тем более что и Петр, к несчастью, отлично понимает горькую правоту друга: это еще не все.
– Ладно, поживем - увидим, - вздохнул Петр, изменяя светопропускаемость окна до непрозрачности, - пора спать.
Сквозь сон Петру слышался мощный мысленный фон - будто тысячи людей одновременно думают об одном и том же - такое бывает на стадионах, во время игр суперкоманд, где болельщики охвачены одинаковыми эмоциями, или на митингах черт бы их побрал, эти митинги! - когда толпа что-то скандирует... Привычная русская отговорка "утро вечера мудренее" сработала безупречно - Петр отключился полностью, решив отложить анализ своих ощущений до утра.
Утро все объяснило.
Собственно, разбудил Петра тот же самый фон, который чувствовался еще с вечера. Только сейчас он был в несколько раз сильнее и куда оформленное...
Люди хотели уйти.
Единодушно, единогласно, единообразно, - множество человеческих душ, охваченных единым стремлением: покинуть страну Храм. Причем желание их было таким же, каким могло быть у тех, кто, например, стремится уйти из помещения с неприятным запахом - как можно скорее и все равно каким путем. Вид из окна Подтверждал ощущения - еще вечером безлюдные улочки сейчас забиты народом, медленно, но верно движущимся к Главным воротам. Глаз резал внешний вид идущих - они были навьючены собственными вещами, на многих надето по нескольку комплектов верхней одежды - это в такую жару-то!
– Так... так... Что такое? Надо разобраться... - забормотал Петр, поспешно одеваясь.
По погоде, не в пример странному народу за окном. Надо мчаться к Иешуа и вместе соображать, что происхбддгг. Его вчерашнее "еще не все" явно относилось к этому.
Людской поток на улице был столь плотен и небыстр, чего, едва влившись в него, Петр понял, что до Иешуа он доберется с такой скоростью в лучшем случае к обеду. О передвижении на машине и речи быть не могло - так еще медленнее получится. Ладно, черт с ней, с корректностью...
"Расступись!"
Петр кинул мысленный приказ, как тогда, давным-давно, - в прошлой жизни? на тесной улице Иершалаима, во время праздника Песах, когда спешил вместе с техником Жан-Пьером за уходящим домой в Нацерет маленьким Иешуа. Толпа тогда мещала догнать мальчика... Сейчас она мешает Петру пробиться к тому же самому Иешуа, только повзрослевшему и помудревшему на две тысячи лет.
Приказ сработал, а он и не мог не сработать - мастерство есть мастерство! - толпа разошлась, образовав неширокий проход как раз для одного человека. Петр шел, а за его спиной отвлекшиеся и отошедшие зачем-то в сторону люди вновь смыкались в плотную массу. По пути Петр догадался, что заставило многих из этих людей одеться так странно: спешка. Спешка и массовость не позволяли осуществить обычную процедуру ухода из Храма. В нормальных условиях, если прихожанин решил покинуть Храм, то он ставил об этом в известность администрацию, которая регистрировала его как выбывшего и предоставляла транспорт для перевозки его самого и его вещей. Еще и упаковывать помогали. А на такое количество народа, естественно, никакого транспорта не хватило бы, Да и, похоже, в администрацию никто не обращался... Вот и пришилось людям тащить самим все свои пожитки, а что не влезло в Кофры, чемоданы и сумки - напялить на себя.
Это ж надо так хотеть уйти!
– Куда идем-то? - спросил Петр первого попавшегося чело-ка, потеющего в трех пиджаках и сгибающегося под тяжестью
Здоровенного рюкзака.
– Подальше отсюда! - зло огрызнулся тот в ответ.
– А разве здесь плохо? - Петр простецки улыбнулся.
– Здесь не может быть хорошо... - ответил и смешался толпой.
Неконкретность ответа одного навела Петра на мысль, что другие, если не все, ответят так же расплывчато и загадочно. Значит, терять время на пустые вопросы нет смысла. Надо спешить.
Попутно Петр решил связаться с дежурным по Храму, выяснить обстановку в целом.
– Доложите ситуацию! - Командир должен быть краток и конкретен, а подчиненные должны уметь угадывать несказанное. Причем угадывать правильно.
– Наблюдаю большое скопление народа на площади перед Главными воротами. Обстановка спокойная, очагов агрессии не отмечено. Люди подходят постоянно, с разных направлений. Общее число находящихся на площади - приблизительно двадцать тысяч.
Нехило, подумал Петр. Вчера - три тысячи, сегодня - двадцать, а завтра сколько?.. . - А за ворота они не идут?
– Никак нет. Ворота закрыты.
– Почему? - В мозгу Петра пронеслась картинка: людская давка перед закрытыми воротами, жертвы, раненые...
– До вашего распоряжения... - нерешительно пробормотал дежурный.
"Пусть открывают, скажи им. Не надо держать людей".
Прорвавшийся вдруг - или не вдруг? или слушал? - комментарий Иешуа к закодированной радиобеседе Петра и дежурного был, как обычно, рассудителен и спокоен. И неудивителен.
– Открыть немедленно! - приказал Петр. - Они же подавят там друг друга!
– Так точно! - выпалил дежурный.
"Иешуа, брат, угадай, о чем я тебя спрошу?"
"Угадал, хотя мне сейчас и не до иронии. Люди уходят от нас, Кифа. Люди уходят из Храма. Люди уходят от меня".
"Но почему?"
"Их ведет страх"
"Страх чего?"
"Ничего. Беспричинный страх".
"Откуда-то он возник..."
"Ответа на этот вопрос я не знаю точно..."
"Даже ты не знаешь?"
"Даже я".
"Кого же тогда спрашивать, Иешуа?"
"Может быть, твоего знакомого - Дэниса?"
Петр не ответил. Да, главнокомандующий этой войны с той стороны - Дэнис предпринял очередной маневр, эффективный и разрушительный. Покруче, чем все встречавшееся ранее. Пожар, негритянские волнения, мафиозные разборки - все это были лишь маленькие, подготовительные шажки, направленные на одну глобальную цель - дестабилизация обстановки, по-военному, или по-человечески - отсутствие покоя. Душевный комфорт, уверенность в завтра, ощущение безопасности - все то, что раньше Храм давал людям по полной программе, теперь стало редкостью и дефицитом. Люди, приезжавшие в Храм, очень скоро переставали смотреть телесеть, чтобы не видеть всего того хаоса, что творится во всем мире. Во всем остальном мире... Стрельба, огонь, бунты, похищение - все это раньше оставалось за воротами, за периметром Храма. Но теперь проникло и сюда. И стало грандиозным людским разочарованием. Человек, нашедший было в Храме душевное, духовное и телесное успокоение, расслабившись и доверившись окружающей его умиротворенности, теперь испуганно уходит из Храма, из того места, где, как ему казалось, можно избежать веек тех потрясений, что так достали дома! Оказывается, нет, оказывается, и здесь, как и везде, человек - или люди, тысячи людей! - обнаруживает грязь, ложь, подлость и страх. Страх - ключевое слово и ключевое чувство! И регулярные проповеди Иешуа, Педро и Никодима не спасают. Бежать, бежать! Домой, в тот мир, где привычно рвутся бомбы террористов в супермаркетах и аэропортах, где крадут детей для продажи в публичные дома, где наркотики свободно продаются в школах. Пусть эта реальность тяжела, но к ней уже выработался определенный иммунитет - некая форма безразличия к событиям, пока они не происходят с тобой или твоими близкими. Там у страха есть конкретные и осязаемые причины. А здесь - в самом желаемом месте Земли - страх беспричинен. И оттого особенно страшен... Разрушение иллюзий - это, оказывается, так тяжело!..
Людской поток с энтузиазмом хлынул в открывшиеся ворота. Площадь пришла в движение, началась давка, которой так опасался Петр, люди сбивались с ног, падали, придавленные тяжестью .собственных вещей, на них сверху наваливались другие, споткнувшиеся о первых... Все это с криками, многоязыкой руганью, тычками и ударами. Не люди - стадо. Петр едва успел прижаться к стене дома и схватиться за какое-то архитектурное излишество, оказавшееся очень к месту, чтобы не быть сметенным массой, пришедшей в неконтролируемое движение. Ни о каких мысленных приказах речи и быть не могло - единственную, но такую мощную мысль целой толпы не перешибешь паранормальным умением одного человека. За Петра тоже хватались, пытаясь удержаться на ногах, разные люди, одних отрывало потоком, вместе с деталями одежды Мастера, другие падали на землю, закрывая руками голову, в надежде остаться непокалеченными. Какую-то девушку прибило к Петру, прямо-таки выплеснуло из толпы. Она обхватила его руками, обняла крепко, не спрашивая, - о чем тут спрашивать, выжить бы1 - прижалась, уткнулась лицом в грудь. Вещей при ней не было, видно, потеряла где-то, одежда кое-где порвана, на ногах нет обуви, руки поцарапаны. Петр высвободил одну руку, зафиксировал девушку покрепче. Так и стояли молча, тяжело дыша, ожидая наступления штиля.
Постепенно истерия сменилась на целенаправленные, рассчитанные действия. Каждый для себя понял, как ему следует себя вести в тех, прямо скажем, экстремальных условиях, в которые он попал, и жалость по отношению к самому себе, отступив, далг место безжалостности к окружающим. Наиболее сильные кулаками и пинками расчищали себе место, избавляясь от слабых, заставляя их тонуть в несущейся толпе. Естественный отбор - выживает сильнейший. Страх не выжить - основа естественного отбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84