А когда он завязнет в трясине, будем его поджидать — на деревьях и повсюду, как сейчас. Только они не смогут двигаться. Им не удастся отступить. Они будут в наших руках, Дьяна!
— Спокойнее. Я только хотела сказать, ты напрасно надеешься, что Кронин сюда придет. Возможно, он думает так же, как Форис. И если он решит…
Тут она опомнилась и замолчала.
— Если он решит — что?
Ричиус потребовал продолжения.
— Нет, ничего, — зачастила Дьяна. — Извини. Это не важно.
— Я всегда вижу, когда ты говоришь неправду, — усмехнулся он. — Говори. Что ты собиралась сказать?
Она замялась.
— Кронин может не прийти, он решит, что в этом нет необходимости.
— Нет необходимости? Почему он может так решить? Если посланец Фориса скажет ему, сколько здесь нарских солдат, он поймет, что нам нужна помощь.
— Я имею в виду не это, — потупилась Дьяна. — Кронин и Форис прекратили свои распри только потому, что Тарн приказал им помириться. Но от Тарна уже много недель нет известий. — Она закрыла глаза. — Кронин может не захотеть помочь нам, если подумает, что Тарн погиб.
Вот, она произнесла эти слова. Она напряглась, ожидая, что спальня озарится молниями Тарна. Наджир сказала бы, что она втайне именно этого и хочет. В ней поднялось темное облако стыда. Может быть, это действительно так? Но рядом раздался мягкий, успокаивающий голос Ричиуса.
— Дьяна, посмотри на меня.
Она открыла глаза. Он улыбался ей — как обычно, когда она нуждалась в его поддержке.
— Не оплакивай человека, который не погиб, — ласково произнес Ричиус. — Тарн жив, Дьяна. Я в этом уверен.
— Правда?
Порой Ричиус не ошибался в самых безнадежных случаях.
— Да, я это чувствую. Он слишком силен и упрям, чтобы погибнуть в тот момент, когда Нар пытается захватить Люсел-Лор. Поверь мне.
— О, я тебе верю! — выдохнула она. — Верю. — Она проглотила стоявший в горле ком. — Да, ты прав. Конечно, прав. Прости меня. Я дура.
— Ты просто беспокоишься о нем, вот и все. Честно говоря, и я тоже. Но мы скоро получим от него вести — как только он сможет их нам послать. Не тревожься.
Она вымученно улыбнулась.
— Не буду. Но я все равно не ошибаюсь, Ричиус. Наджир сказала мне, будто и другие стали сомневаться в том, что Тарн жив. Если Кронин решит, что Тарн погиб, он может не прийти сюда.
— Он придет, — повторил Ричиус. — Если сможет. Он — человек чести. И, по-моему, он будет думать, что должен это сделать ради меня. Если нарский флот по-прежнему высаживает отряды на побережье, возможно, он просто не сможет нам помочь. Мы здесь слепы, Дьяна. Мы не знаем, что происходит. Возможно, Тарн уже прислал известия в Фалиндар, или лиссцы отбили Черный флот…
— Прекрати! — решительно сказала Дьяна. — Тебе необходимо отдыхать. Может, ты и чувствуешь себя лучше, но ты еще не поправился. Боль вернется.
— Но есть еще лекарство, да? Я могу просто смазать рану новой порцией.
— Да, но это не ускорит заживления. Для этого тебе нужен покой — по крайней мере еще день полежать в постели. Вечером я вернусь, посмотрю, как у тебя дела. Но ты не должен переутомляться. И отложи эту книгу. Постарайся поспать.
— Поспать… — мечтательно протянул он.
Уже в течение нескольких дней он не спал больше часа подряд. Это слово подействовало на него словно заклинание: веки начали слипаться.
И тут в дверях возникла тень Фориса. Дьяна ахнула и разбудила Ричиуса — тот сразу же сел в постели.
— Форис! — воскликнул он.
Дьяна почувствовала, как к ее щекам приливает кровь. Она опустила голову и поздоровалась с военачальником.
— Добро пожаловать домой, лорд Форис.
Он устало ей кивнул. В руках у него был жиктар, покрытый грязью. На рукояти виднелись красные пятна. Глаза у военачальника потухли и потемнели, испачканная одежда свисала с плеч лохмотьями. Одно предплечье было перевязано грязным бинтом, другое пестрело болячками — точно такие же покрывали спину Ричиуса. Форис прошел в комнату, тяжело ступая. Он был так измучен, что казалось, вот-вот упадет. Однако нашел в себе силы криво улыбнуться Ричиусу.
— Как он? — спросил военачальник.
— Он хотел поспать. Ваша жена помогала мне за ним ухаживать.
Форис подошел к кровати и осмотрел раны.
— Где моя жена?
Ричиус выпрямился.
— Дьяна, что он говорит?
— Она в лесу около замка, собирает листья для обожженных, — ответила Дьяна Форису. — Ей очень не терпится снова вас увидеть.
— А мне — ее. — Форис продолжал смотреть на Ричиуса. — Раз он проснулся, скажи этому мальчишке, какой он дурак. Скажи, мне следовало убить его за то, что он пытался меня спасти.
В голосе военачальника не было ничего, кроме добродушия. У Дьяны в глазах запрыгали смешинки.
— Военачальник благодарит тебя, Ричиус, — сказала она. Это было не совсем верно, но она знала: их обоих это не смутит. — Он говорит, ты поступил бесстрашно.
— Я вижу по его глазам, что он сказал совсем не это. Но ты можешь передать ему: не стоит благодарности. Если я правильно помню, он сделал для меня то же самое.
— Мне не нравится цвет его кожи, — заметил Форис. — И почему он такой худой?
— Он не мог есть из-за боли. Не беспокойтесь: я прослежу, чтобы сегодня вечером он поел как следует.
— Да, позаботься о нем. — Форис весело посмотрел на Ричиуса. — Он будет нужен нам, как только поправится. Но не слишком рано, слышишь? Только когда он действительно сможет.
— Спроси его, что происходит, Дьяна, — нетерпеливо попросил Ричиус. — Как дела? Почему он вернулся?
Дьяна усмехнулась.
— У него масса вопросов, милорд.
— Он услышит ответы позже. Я только что вернулся. Я устал и голоден, и я хочу увидеться с женой. — Форис направился к выходу. — Проследи, чтобы он ел. Ему нужно набираться сил.
— Да, милорд.
— Что он сказал, Дьяна?
— Потом, Ричиус. Сейчас спи.
— Но я хочу рассказать ему о моем плане!
— Он только что вернулся, Ричиус. И ему тоже надо отдохнуть.
Словно почувствовав беспокойство раненого, Форис вернулся к кровати.
— Все идет неплохо, Кэлак. И ты не единственный, кого я приехал повидать. У меня семья, Кэлак. Кафиф.
— Кафиф, Ричиус. Помнишь? Он хочет повидаться с семьей.
Ричиус кивнул.
— Кэлаку нужен отдых, — сказал Форис. Со странным выражением лица он указал Дьяне взглядом на дверь. — Выйди со мной в коридор. Я хочу поговорить.
Она замерла.
«Наджир, ты меня уже предала?»
Но нет — Форис еще не виделся с женой. Что ему могло понадобиться? Она пошла к двери, бросив Ричиусу ободряющую улыбку.
— Я приду вечером с едой. Спи.
Ричиус проводил их взглядом.
Только в коридоре Дьяна отважилась снова посмотреть на Фориса. Он пристально смотрел на нее. Устало взмахнув рукой, велел ей идти по коридору. Она старалась идти как можно медленнее — хотела оттянуть время разговора, дабы сообразить, что могло понадобиться от нее военачальнику.
— Как я вижу, ты хорошо заботилась о Кэлаке.
— Я сделала что могла, милорд.
— Хорошо. Тарн этого хотел бы. Наш долг — позаботиться, чтобы с ним ничего не случилось. Это и мой долг, и твой. Ты это знаешь, да?
Дьяна притормозила.
— Конечно.
Военачальник подозрительно сощурился.
— Ты смелая, да? Прекрасно. Тогда скажи мне правду. Я видел вас с Кэлаком вместе. Я видел, как вы друг на друга смотрите. Ты считаешь, что твой муж умер, женщина?
Кошмар. Дьяна едва справилась с собой, чтобы не выказать потрясения.
— Умер, милорд? Почему вы меня об этом спрашиваете?
— Я очень устал, женщина, и мне не до игр. Ты считаешь Тарна погибшим? Говори правду. Я пойму, если ты солжешь.
— Милорд, в чем вы меня обвиняете?
— Не пытайся лгать, чтобы спасти Кэлака, — прямо сказал Форис. — Это не угроза, как тебе могло показаться. Я хочу знать, томишься ли ты по нарцу. Я уже обвинял тебя в этом. Я должен знать, так ли это.
Дьяна отвела взгляд, притворившись оскорбленной.
— Право, милорд, вам следовало бы осторожнее говорить со мной. Если б Тарн был здесь, разве вы позволили бы себе такие речи?
Форис бросил на нее испепеляющий взгляд.
— Я знаю Тарна почти столько же, сколько ты, женщина. Не пытайся испугать меня его именем.
Дьяна не сдалась.
— Тогда почему вы задаете мне такие постыдные вопросы? Если вы столько всего про нас знаете, то почему бы не оставить нас в покое?
Форис ничего не ответил, но в глазах его вспыхнули какие-то необычные искры. Смеется, что ли? Он несколько секунд молча смотрел на нее, потом моргнул и отвернулся. Она осталась в коридоре, а он отправился к тому выходу из замка, что был обращен в сторону леса, — видимо, там он собирался найти свою жену.
Дьяну охватила тошнотворная тревога. Она проклинала себя за неосторожность. Бессильно привалилась к холодной стене, подняла взгляд к растрескавшемуся потолку. Что теперь предпримет Форис?
42
Тарн проснулся от собственного мерзкого хрипа. Он обнаружил себя в комнате — или в чем-то, походившем на комнату: в доме из примитивного полотна. Голова кружилась. Когда он открыл глаза, по лицу его ножом полоснула боль. Секунду у него двоилось в глазах, но потом они привыкли к полумраку.
И вдруг Тарн понял: не глаза, а глаз! Он поднес дрожащую руку к лицу и ощупал повязку, которая покрывала всю левую сторону, лишив его половины зрения. Стоило ему прикоснуться к своей плоти, как он почувствовал новый взрыв боли.
Он находился один в полутемном помещении. Мягкий матрас из плетеной травы баюкал его саднящее тело. Сверху он был укрыт мягким одеялом, а на земле рядом с его ложем стояла миска с водой и лежал кусок ткани — окровавленные…
— Что?…
Он пытался заговорить, но из горла вырвался только невнятный крик. Он повторил попытку — стало еще больнее. Он превратился в сплошную боль. Надо бы разобраться во всех своих ощущениях. Горела не только голова — сильная боль ощущалась в руке и груди. И это были не те боли, что обычно его преследовали. Совершенно новые муки впивались в его плоть, словно тысячи жал. Где он находится? Где остальные? Он был в карете — а потом вдруг оказался здесь…
К нему вернулось воспоминание о льве. Лев бросился на него?
— Ох, Лоррис, — с трудом выдавил он, — помоги мне…
Он опять вознамерился пошевелиться, но смог только бессильно перекатиться на бок. Парализованная рука тоже оказалась перебинтованной. При движении с него сползло одеяло: он увидел, что лежит в постели голый. Не считая свежих бинтов на груди и руке, он был открыт миру — и зрелище это ужасало. Его взгляд метнулся по помещению. Кто-то выстирал его одежду и аккуратно разложил на стуле. Рядом со стулом стояли его ботинки — специально сшитые по его изуродованным ногам. Их тоже привели в порядок: соскребли с них всю грязь, так что коричневая кожа засияла. Тарн попытался добраться до своих вещей, волоча тело по каменному полу. Он продвинулся всего на шаг, и силы оставили его.
— Проклятие! — прошептал он.
Он тяжело дышал. От этого небольшого усилия у него отчаянно заболела голова. Тело обмякло, он почувствовал, как к нему приближается мрак забытья.
— Помогите! — вскрикнул он. — Рейг, Награ, помогите!
Награ стремительно вбежал в комнату и, увидев распростертого на полу Тарна, испуганно ахнул.
— Господин! — воскликнул он, бросаясь на помощь Тарну. — Перестаньте! Что вы делаете?
Искусник пробормотал:
— Награ… где…
— Вам нельзя говорить! — Молодой священнослужитель легонько приподнял Тарна под плечи и бережно уложил обратно на матрас, стараясь удобнее устроить его истерзанные конечности. Тарн закрыл глаза от усталости и боли, которую причиняли ему эти манипуляции. Наконец Награ положил руку ему на лоб, ощутив покрытую струпьями кожу. От прикосновения Тарн судорожно вздохнул.
— Жар еще есть, — отметил Награ, обращаясь не столько к Тарну, сколько к себе. Опустившись на колени, он пристально посмотрел в единственный глаз искусника. — Господин, вы меня слышите?
— Да, — в изнеможении прошептал Тарн. — Где мы?
— Ш-ш! — Награ нежно провел рукой по его щеке, словно мать, успокаивающая больного ребенка. — Господин, не надо. Вы очень больны. Но теперь вы поправитесь.
— Что со мной? — вырвался жалкий хрип. У Тарна было столько вопросов, что они буквально сыпались из него. — Что случилось?
— Потом, — ответил Награ.
— Сейчас! — потребовал Тарн. — Награ, скажи, где мы?
Молодой человек недовольно поморщился.
— Господин, вам надо лежать тихо. Мы можем поговорить позже.
Это была настоящая пытка — не только боль, но и это обращение с ним как с неразумным ребенком. Тарн стиснул зубы, ухватился за край одеяния Нагры и прошипел:
— Говори!
— Ладно, — сдался молодой человек, осторожно отцепляя пальцы калеки от своей одежды. — Мы в Чандаккаре.
— Все? Остальные целы?
— Мы все целы, господин. Благодаря. Карлазу. Это его деревня.
— Лев! — воскликнул Тарн. — Что случилось?
Награ помрачнел.
— Простите, господин. Это я виноват. Я потревожил зверя. Вы ударили его, и он бросился на вас. Вы это помните?
Тарн углубился в воспоминания — и всплыла довольно туманная картина. Он помнил, как молился и как увидел льва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122