— Пойдем со мной.
— Куда мы идем?
— В одно хорошее место.
Взяв Дьяну за руку, он повел ее обратно к замку, где трава была еще выше. За два дня до этого он обнаружил причудливо вьющуюся по лесу тропинку. Она привела его к хрустальному ручью, полному гладких камушков и рыбок со сверкающей чешуей и яркими глазками. Тогда он провел у ручья больше часа, занимаясь дневником и картами и жалея, что рядом нет Дьяны. Теперь Форис дал ему разрешение быть с ней, и его переполняло детское нетерпение: он едва мог удержаться от желания побежать по тропе, увлекая Дьяну за собой. Он заставил себя идти ровным шагом, но когда Дьяна увидела тропинку, она резко остановилась.
— Ох нет! — воспротивилась она. — Ричиус, нам нельзя!
— Нет можно, — мягко промолвил он. — Я нашел одно место, хочу его тебе показать. Пойдем, это недалеко.
— Но нас могут увидеть, застать вместе! Нет, Ричиус, нам надо вернуться.
— Дьяна, доверься мне. Я должен кое-что тебе сказать. Тогда ты все поймешь. Пожалуйста, пойдем со мной!
Она нерешительно кивнула; Ричиус снова взял ее за руку и вывел на тропинку — такую узкую, что по ней даже нельзя было идти рядом, а только друг за другом. Над их головами ветви сплетались в сложную сеть, украшенную танцующими птицами. Прямо у них из-под ног выныривали какие-то мохнатые создания. Ричиус наклонил голову и прислушался.
— Слышишь? — весело спросил он.
Дьяна приостановилась.
— Вода?
— Ручей. Я нашел его недавно, когда обследовал местность вокруг замка. Он так прекрасен, что мне хотелось показать его тебе.
Дьяна досадливо прищурилась.
— И ради этого ты позвал меня сюда? Ричиус, нас могли увидеть…
— Дело не только в ручье, Дьяна. Мы уже близко. Я все тебе там объясню.
Через каких-нибудь десять шагов тропинка вывела их к ручью. Лента солнечного света дрожала в воде. Дьяна ахнула. Ричиус улыбнулся. Это место оказалось еще красивее, чем когда он увидел его в прошлый раз. Журчание ручейка ласкало слух. Около воды оказался большой валун, на котором можно было неплохо устроиться. Давным-давно кто-то вырезал на нем слово — Ричиус решил, что это имя. Он показал его Дьяне, и она засмеялась, когда прочла.
— Что тут написано?
— Тут написано «Наджир».
Дьяна захихикала и провела по буквам пальцем.
— Должно быть, ее сделали очень давно.
— Наверняка, — согласился Ричиус. — Не могу представить, чтобы она вырезала свое имя на камне сейчас. Она такая… — он пытался подобрать не слишком обидное слово, -… строгая.
— Ты ее не знаешь, Ричиус. Она не такая, как тебе кажется. Просто она совсем другая. Ты привык к женщинам Нара, а она — дролка. И не забывай: это Наджир помогала мне ухаживать за тобой.
— Я помню. И я ей благодарен. — Он вытер камень ладонью и предложил Дьяне сесть. — А теперь я хочу показать тебе еще кое-что.
Она опустилась на камень и вопросительно посмотрела ему в глаза.
— Что же?
— Вот это. — Он засунул руку за пазуху и показал Дьяне сборник. — Узнаешь эту книгу? Она принадлежит Прис.
— Ее книга стихов! — изумилась Дьяна. — Да, я помню. Как она к тебе попала?
Ричиус стал перелистывать страницы, пока не нашел нужное стихотворение, и протянул книгу Дьяне.
— Вот, прочти.
Она продекламировала стихотворение. Ее голос смолк, но взгляд задержался на строчках.
— Как она к тебе попала?
— Прис занесла ее ко мне в комнату, когда я отправился на беседу с Форисом. Вернувшись, я нашел книгу у себя на кровати. Форис захотел, чтобы я ее увидел.
— Боже! — испуганно воскликнула Дьяна. — Тогда он знает…
— Дьяна, не тревожься. — Ричиус взял ее за руку. — Я поговорил с ним об этом. Все хорошо. Ты не поверишь, что он мне сказал!
— А мне стоит это узнать?
— Определенно. Форису все про нас известно. Он знает, как мы друг к другу относимся. — Он заглянул в ее глаза, полные страха, и добавил: — Он хочет, чтобы мы были вместе.
Дьяна ошеломленно заморгала и отпрянула.
— Что?
— Поразительно, правда? — От возбуждения кровь его бурлила, как вода в ручье. — Это правда, Дьяна, клянусь тебе. Он сам сказал мне это вчера вечером. Он хочет, чтобы мы были вместе!
— Но почему? — Дьяна никак не могла опомниться от потрясения. — С чего ему говорить такое? Я ведь замужем!
— За Тарном, — объяснил Ричиус. — Но Форис считает, что Тарн погиб и нам тоже осталось немного. Он знает, что мы любим друг друга и хотим быть вместе. Назови это подарком, попыткой отблагодарить меня за помощь… Не знаю. Но ему хочется, чтобы в эти последние дни мы были счастливы. — Он опустился перед ней на колени. — Мы можем быть вместе, Дьяна!
Она покачала головой:
— Нет, не можем.
— Почему, Дьяна? От Тарна уже несколько месяцев не было вестей. Откуда ему вообще узнать, что между нами будет? Даже если он жив, Форис ничего ему не расскажет.
— Неужели ты обо всем забыл, Ричиус? Это важно. Ты как-то сказал мне, что Тарн велел тебе не преследовать меня. Благословения Фориса мало. Если Тарн жив, он узнает, что мы сотворили. Узнает — потому что он дрол и любит меня. Я рада, что нам больше не надо прятать от военачальника нашу любовь, но это ничего не меняет. Извини, но мы не можем быть вместе — так, как тебе этого хочется.
Ричиус пристально посмотрел на нее.
— Дьяна, мне нелегко это говорить, но, по-моему, Форис прав. Возможно, Тарн действительно мертв. — Он отодвинулся от нее и вздохнул. — У нас самих осталось не так много времени. Я хотел бы любить тебя хотя бы недолго, перед тем как умереть. И я знаю, тебе хотелось бы того же.
— Ты дал мне слово. Ты сказал, что не будешь рисковать жизнью Шани. Ты это помнишь?
— Дьяна…
— Помнишь? — Она прикоснулась к его щеке. Он кивнул. Он действительно помнил это обещание.
Дьяна печально ему улыбнулась.
— Не важно, кто знает о нашей любви, Ричиус. Пусть хоть весь мир об этом знает. Даже Тарну уже известны наши чувства. Он отправил меня с тобой, чтобы ты мог меня защитить. Он доверился тебе. И мне. Но он не должен думать, что мы с тобой стали любовниками. Нас могут предать не наши сердца, а наши поступки.
— Дьяна, Тарн скорее всего погиб…
— Скорее всего? — переспросила она. — Этого мне недостаточно, Ричиус. Ты не знаешь Тарна. Он не из тех, кто легко погибает. Я должна быть твердо уверена в том, что его нет, — только тогда я смогу быть с тобой. Иначе риск слишком велик.
— Это нестерпимо, Дьяна! Значит ли это, что я должен найти доказательства его смерти? И что мы никогда не будем вместе?
— Пока Тарн жив — да. Если только мы хотим, чтобы наша малышка была в безопасности. Мы…
Дьяна вдруг умолкла и затаила дыхание. Ее глаза остановились на чем-то у него за спиной. Ричиус мгновенно обернулся и посмотрел в направлении ее взгляда — на другой берег ручья.
— Дьяна, в чем дело?
— Среди тех деревьев, — прошептала она. — Я видела, как они двигались.
Ричиус инстинктивно потянулся за Джессикейном, но меча при нем не было. Он пристально всмотрелся в лес, стараясь разглядеть то, что видела Дьяна, однако ничего не заметил.
— Ты уверена? Я ничего там не вижу.
— Там кто-то есть. — Ее взгляд был прикован к лесу. — Мужчина. Он на меня смотрит.
Тут и Ричиус заметил его — проблеск белой кожи, едва слышный шелест листьев. Триец. Ричиус разглядел его серые глаза.
— Эй, ты! — крикнул он, выпрямляясь во весь рост. — Кто ты? Выходи и покажись!
Ветки не шевелились.
— Выходи! — снова потребовал Ричиус. — Или мне подойти?
Он не собирался идти в лес, но его повелительный голос возымел действие — мужчина шагнул вперед. Постепенно из зарослей появилось его лицо, узкое белое лицо, наполовину покрытое зеленой краской. Волосы тоже были зеленые, цвета молодой травы, а торс облачен в длинную синюю куртку, перетянутую золотистым кушаком. На спине у воина был жиктар, но, двигаясь вперед, он держал руки поднятыми, старательно демонстрируя свое миролюбие.
— Вентран, — произнес мужчина. — Мин воко Вентран.
— Ричиус, — вскрикнула Дьяна, — он говорит, что ищет тебя!
Это был тот самый мужчина, которого Ричиус встретил, подъезжая к Фалиндару, тот, кого Люсилер назвал гонцом Кронина. Ричиус попытался вспомнить его имя. Кажется, Хакан…
— Хакан, это ты?
Воин засиял улыбкой.
— Вентран! — воскликнул он и зашлепал через ручей прямо к ним, что-то возбужденно лопоча.
Оказавшись рядом, он низко поклонился Ричиусу и адресовал ему новый поток слов, которые остались непонятыми.
— Дьяна? — напомнил ей Ричиус о переводе.
— Его действительно зовут Хакан. Ты его знаешь, Ричиус?
— Скорее нет. Он встретил меня, когда я приехал в Фалиндар. Он из людей Кронина. Что он говорит, Дьяна? Кронин здесь?
— Да! — возликовала она. — Он действительно здесь, Ричиус. Кронин пришел к нам на помощь. И… с ним Люсилер!
45
«Призывать львов — значит говорить с богами».
Так сказал Карлаз. Это был дар, подобный тому, каким владел сам Тарн, и военачальник не мог объяснить свои действия более определенно. Или не хотел.
В дни выздоровления Тарн имел богатую пищу для размышлений. Запертый в жалкой лачуге, он не мог видеть своих искусников, коих к нему не допускали, и был лишен общества деревьев и зверей. Он являлся в некоем роде пленником своего беспомощного, искалеченного тела. Поскольку он был невероятно слаб, выздоровление шло очень медленно, и спустя неделю он начал тяготиться грузом своего одиночества. Для стоического народа Карлаза он по-прежнему оставался Творцом Бури, дролом. Даже опекавшая его женщина не хотела относиться к нему с теплотой. Ее звали Криина. И это было единственное, что он узнал. Криина кормила его, мыла по мере надобности, и всегда была рядом, чтобы откликнуться на его зов. Она помогла ему вернуть относительное здоровье, но при этом оставляла его наедине с мрачными мыслями.
Карлаз приходил к нему крайне редко. Господин львиного племени был занят важными делами и нечасто разговаривал с дролом. Карлаз приказал Тарну отдыхать, и Криина следила за соблюдением этого приказа, так что искусник не имел возможности слишком удаляться от своего матраса. При встречах Карлаз и Тарн строили планы, и между ними возникло нечто вроде невольной дружбы. Тарну Карлаз нравился. Он видел в военачальнике человека чести, такого же, как Форис и Кронин. Но дни сменялись ночами — и Тарн беспокоился все сильнее. Ему хотелось знать, что происходит за стенами его лачуги. Он умолял молчаливого Карлаза дать ему какую-нибудь информацию — хотя бы обрывки новостей, но Карлаз был похож на Криину. Они оба не говорили Тарну больше, чем диктовала строгая необходимость.
До сегодняшнего дня. Сегодня Тарн поднял лицо к небу, наслаждаясь солнечным светом и теплом. Он стоял на карнизе, с которого открывался вид на долину львов. Казалось, весь мир лежит у его ног. Здесь, под освежающим ветром, он вспомнил то, что сказал ему Карлаз. Здесь человек действительно мог говорить с богами.
Тарн смотрел вниз, на долину. Сухая земля заросла высокой тонкой травой, придававшей почве янтарный цвет. Равнину усеивали тускло-зеленые деревья с огромной округлой кроной. Их ветки прогибались под тяжестью плодов и птиц, в их тени лежали львы, утомленные жарой и охотой. Трава содрогалась от их поступи, а украшенные кисточками хвосты поднимались над ней, словно акульи плавники, распугивая цапель и мелких зверьков, которые служили им добычей. На южной стороне долины лениво текла река; воды ее были густыми и темными из-за отсутствия дождя. Там утоляли жажду львы и крокодилы. Ветер пробегал над водой, и она играла на солнце. С одного дерева слетел листок. Тарн взирал с благоговением на открывшуюся перед ним красоту. Возможно, суть заключалась в его настроении: ведь он снова оказался на воздухе, снова почувствовал себя здоровым, таким же мужчиной, как все.
Карлаз и его воины собрались вокруг карниза. Военачальник призвал их из всех деревень — и они явились на его зов с отточенными жиктарами, длинные волосы были заплетены в косы. На лицах читалась решимость — такое же суровое выражение было на лице Карлаза. Они собрались по приглашению своего господина, они жаждали отведать крови и отомстить за смерть, своих братьев, продемонстрировать нарским варварам мощь Чандаккара. Тарна эти воины привели в восторг. Они напомнили ему волков долины Дринг — поджарых, худых, с диковатыми взглядами. Он вдруг подумал, что мужчины могут быть такими же прекрасными, как долина. Пусть сам он не прекрасен, но все же он один из них, и эта мысль внушала ему чувство гордости. Скоро они будут сражаться за дорогу Сакцен. Скоро черепа нарцев будут хрустеть на беспощадных зубах львов, а император затрепещет, увидев мощь Люсел-Лора.
Эта мысль принесла Тарну удовлетворение. Как и Карлаз, он не сидел без дела — даже во время выздоровления. Он отправил своих людей из Чандаккара с посланиями разным военачальникам: Кронину, Шохару и Пракстин-Тару, — их надо было известить о помощи Лисса, если они еще об этом не узнали. Он просил их встретиться на окраинах Экл-Ная, где они станут дожидаться львов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Куда мы идем?
— В одно хорошее место.
Взяв Дьяну за руку, он повел ее обратно к замку, где трава была еще выше. За два дня до этого он обнаружил причудливо вьющуюся по лесу тропинку. Она привела его к хрустальному ручью, полному гладких камушков и рыбок со сверкающей чешуей и яркими глазками. Тогда он провел у ручья больше часа, занимаясь дневником и картами и жалея, что рядом нет Дьяны. Теперь Форис дал ему разрешение быть с ней, и его переполняло детское нетерпение: он едва мог удержаться от желания побежать по тропе, увлекая Дьяну за собой. Он заставил себя идти ровным шагом, но когда Дьяна увидела тропинку, она резко остановилась.
— Ох нет! — воспротивилась она. — Ричиус, нам нельзя!
— Нет можно, — мягко промолвил он. — Я нашел одно место, хочу его тебе показать. Пойдем, это недалеко.
— Но нас могут увидеть, застать вместе! Нет, Ричиус, нам надо вернуться.
— Дьяна, доверься мне. Я должен кое-что тебе сказать. Тогда ты все поймешь. Пожалуйста, пойдем со мной!
Она нерешительно кивнула; Ричиус снова взял ее за руку и вывел на тропинку — такую узкую, что по ней даже нельзя было идти рядом, а только друг за другом. Над их головами ветви сплетались в сложную сеть, украшенную танцующими птицами. Прямо у них из-под ног выныривали какие-то мохнатые создания. Ричиус наклонил голову и прислушался.
— Слышишь? — весело спросил он.
Дьяна приостановилась.
— Вода?
— Ручей. Я нашел его недавно, когда обследовал местность вокруг замка. Он так прекрасен, что мне хотелось показать его тебе.
Дьяна досадливо прищурилась.
— И ради этого ты позвал меня сюда? Ричиус, нас могли увидеть…
— Дело не только в ручье, Дьяна. Мы уже близко. Я все тебе там объясню.
Через каких-нибудь десять шагов тропинка вывела их к ручью. Лента солнечного света дрожала в воде. Дьяна ахнула. Ричиус улыбнулся. Это место оказалось еще красивее, чем когда он увидел его в прошлый раз. Журчание ручейка ласкало слух. Около воды оказался большой валун, на котором можно было неплохо устроиться. Давным-давно кто-то вырезал на нем слово — Ричиус решил, что это имя. Он показал его Дьяне, и она засмеялась, когда прочла.
— Что тут написано?
— Тут написано «Наджир».
Дьяна захихикала и провела по буквам пальцем.
— Должно быть, ее сделали очень давно.
— Наверняка, — согласился Ричиус. — Не могу представить, чтобы она вырезала свое имя на камне сейчас. Она такая… — он пытался подобрать не слишком обидное слово, -… строгая.
— Ты ее не знаешь, Ричиус. Она не такая, как тебе кажется. Просто она совсем другая. Ты привык к женщинам Нара, а она — дролка. И не забывай: это Наджир помогала мне ухаживать за тобой.
— Я помню. И я ей благодарен. — Он вытер камень ладонью и предложил Дьяне сесть. — А теперь я хочу показать тебе еще кое-что.
Она опустилась на камень и вопросительно посмотрела ему в глаза.
— Что же?
— Вот это. — Он засунул руку за пазуху и показал Дьяне сборник. — Узнаешь эту книгу? Она принадлежит Прис.
— Ее книга стихов! — изумилась Дьяна. — Да, я помню. Как она к тебе попала?
Ричиус стал перелистывать страницы, пока не нашел нужное стихотворение, и протянул книгу Дьяне.
— Вот, прочти.
Она продекламировала стихотворение. Ее голос смолк, но взгляд задержался на строчках.
— Как она к тебе попала?
— Прис занесла ее ко мне в комнату, когда я отправился на беседу с Форисом. Вернувшись, я нашел книгу у себя на кровати. Форис захотел, чтобы я ее увидел.
— Боже! — испуганно воскликнула Дьяна. — Тогда он знает…
— Дьяна, не тревожься. — Ричиус взял ее за руку. — Я поговорил с ним об этом. Все хорошо. Ты не поверишь, что он мне сказал!
— А мне стоит это узнать?
— Определенно. Форису все про нас известно. Он знает, как мы друг к другу относимся. — Он заглянул в ее глаза, полные страха, и добавил: — Он хочет, чтобы мы были вместе.
Дьяна ошеломленно заморгала и отпрянула.
— Что?
— Поразительно, правда? — От возбуждения кровь его бурлила, как вода в ручье. — Это правда, Дьяна, клянусь тебе. Он сам сказал мне это вчера вечером. Он хочет, чтобы мы были вместе!
— Но почему? — Дьяна никак не могла опомниться от потрясения. — С чего ему говорить такое? Я ведь замужем!
— За Тарном, — объяснил Ричиус. — Но Форис считает, что Тарн погиб и нам тоже осталось немного. Он знает, что мы любим друг друга и хотим быть вместе. Назови это подарком, попыткой отблагодарить меня за помощь… Не знаю. Но ему хочется, чтобы в эти последние дни мы были счастливы. — Он опустился перед ней на колени. — Мы можем быть вместе, Дьяна!
Она покачала головой:
— Нет, не можем.
— Почему, Дьяна? От Тарна уже несколько месяцев не было вестей. Откуда ему вообще узнать, что между нами будет? Даже если он жив, Форис ничего ему не расскажет.
— Неужели ты обо всем забыл, Ричиус? Это важно. Ты как-то сказал мне, что Тарн велел тебе не преследовать меня. Благословения Фориса мало. Если Тарн жив, он узнает, что мы сотворили. Узнает — потому что он дрол и любит меня. Я рада, что нам больше не надо прятать от военачальника нашу любовь, но это ничего не меняет. Извини, но мы не можем быть вместе — так, как тебе этого хочется.
Ричиус пристально посмотрел на нее.
— Дьяна, мне нелегко это говорить, но, по-моему, Форис прав. Возможно, Тарн действительно мертв. — Он отодвинулся от нее и вздохнул. — У нас самих осталось не так много времени. Я хотел бы любить тебя хотя бы недолго, перед тем как умереть. И я знаю, тебе хотелось бы того же.
— Ты дал мне слово. Ты сказал, что не будешь рисковать жизнью Шани. Ты это помнишь?
— Дьяна…
— Помнишь? — Она прикоснулась к его щеке. Он кивнул. Он действительно помнил это обещание.
Дьяна печально ему улыбнулась.
— Не важно, кто знает о нашей любви, Ричиус. Пусть хоть весь мир об этом знает. Даже Тарну уже известны наши чувства. Он отправил меня с тобой, чтобы ты мог меня защитить. Он доверился тебе. И мне. Но он не должен думать, что мы с тобой стали любовниками. Нас могут предать не наши сердца, а наши поступки.
— Дьяна, Тарн скорее всего погиб…
— Скорее всего? — переспросила она. — Этого мне недостаточно, Ричиус. Ты не знаешь Тарна. Он не из тех, кто легко погибает. Я должна быть твердо уверена в том, что его нет, — только тогда я смогу быть с тобой. Иначе риск слишком велик.
— Это нестерпимо, Дьяна! Значит ли это, что я должен найти доказательства его смерти? И что мы никогда не будем вместе?
— Пока Тарн жив — да. Если только мы хотим, чтобы наша малышка была в безопасности. Мы…
Дьяна вдруг умолкла и затаила дыхание. Ее глаза остановились на чем-то у него за спиной. Ричиус мгновенно обернулся и посмотрел в направлении ее взгляда — на другой берег ручья.
— Дьяна, в чем дело?
— Среди тех деревьев, — прошептала она. — Я видела, как они двигались.
Ричиус инстинктивно потянулся за Джессикейном, но меча при нем не было. Он пристально всмотрелся в лес, стараясь разглядеть то, что видела Дьяна, однако ничего не заметил.
— Ты уверена? Я ничего там не вижу.
— Там кто-то есть. — Ее взгляд был прикован к лесу. — Мужчина. Он на меня смотрит.
Тут и Ричиус заметил его — проблеск белой кожи, едва слышный шелест листьев. Триец. Ричиус разглядел его серые глаза.
— Эй, ты! — крикнул он, выпрямляясь во весь рост. — Кто ты? Выходи и покажись!
Ветки не шевелились.
— Выходи! — снова потребовал Ричиус. — Или мне подойти?
Он не собирался идти в лес, но его повелительный голос возымел действие — мужчина шагнул вперед. Постепенно из зарослей появилось его лицо, узкое белое лицо, наполовину покрытое зеленой краской. Волосы тоже были зеленые, цвета молодой травы, а торс облачен в длинную синюю куртку, перетянутую золотистым кушаком. На спине у воина был жиктар, но, двигаясь вперед, он держал руки поднятыми, старательно демонстрируя свое миролюбие.
— Вентран, — произнес мужчина. — Мин воко Вентран.
— Ричиус, — вскрикнула Дьяна, — он говорит, что ищет тебя!
Это был тот самый мужчина, которого Ричиус встретил, подъезжая к Фалиндару, тот, кого Люсилер назвал гонцом Кронина. Ричиус попытался вспомнить его имя. Кажется, Хакан…
— Хакан, это ты?
Воин засиял улыбкой.
— Вентран! — воскликнул он и зашлепал через ручей прямо к ним, что-то возбужденно лопоча.
Оказавшись рядом, он низко поклонился Ричиусу и адресовал ему новый поток слов, которые остались непонятыми.
— Дьяна? — напомнил ей Ричиус о переводе.
— Его действительно зовут Хакан. Ты его знаешь, Ричиус?
— Скорее нет. Он встретил меня, когда я приехал в Фалиндар. Он из людей Кронина. Что он говорит, Дьяна? Кронин здесь?
— Да! — возликовала она. — Он действительно здесь, Ричиус. Кронин пришел к нам на помощь. И… с ним Люсилер!
45
«Призывать львов — значит говорить с богами».
Так сказал Карлаз. Это был дар, подобный тому, каким владел сам Тарн, и военачальник не мог объяснить свои действия более определенно. Или не хотел.
В дни выздоровления Тарн имел богатую пищу для размышлений. Запертый в жалкой лачуге, он не мог видеть своих искусников, коих к нему не допускали, и был лишен общества деревьев и зверей. Он являлся в некоем роде пленником своего беспомощного, искалеченного тела. Поскольку он был невероятно слаб, выздоровление шло очень медленно, и спустя неделю он начал тяготиться грузом своего одиночества. Для стоического народа Карлаза он по-прежнему оставался Творцом Бури, дролом. Даже опекавшая его женщина не хотела относиться к нему с теплотой. Ее звали Криина. И это было единственное, что он узнал. Криина кормила его, мыла по мере надобности, и всегда была рядом, чтобы откликнуться на его зов. Она помогла ему вернуть относительное здоровье, но при этом оставляла его наедине с мрачными мыслями.
Карлаз приходил к нему крайне редко. Господин львиного племени был занят важными делами и нечасто разговаривал с дролом. Карлаз приказал Тарну отдыхать, и Криина следила за соблюдением этого приказа, так что искусник не имел возможности слишком удаляться от своего матраса. При встречах Карлаз и Тарн строили планы, и между ними возникло нечто вроде невольной дружбы. Тарну Карлаз нравился. Он видел в военачальнике человека чести, такого же, как Форис и Кронин. Но дни сменялись ночами — и Тарн беспокоился все сильнее. Ему хотелось знать, что происходит за стенами его лачуги. Он умолял молчаливого Карлаза дать ему какую-нибудь информацию — хотя бы обрывки новостей, но Карлаз был похож на Криину. Они оба не говорили Тарну больше, чем диктовала строгая необходимость.
До сегодняшнего дня. Сегодня Тарн поднял лицо к небу, наслаждаясь солнечным светом и теплом. Он стоял на карнизе, с которого открывался вид на долину львов. Казалось, весь мир лежит у его ног. Здесь, под освежающим ветром, он вспомнил то, что сказал ему Карлаз. Здесь человек действительно мог говорить с богами.
Тарн смотрел вниз, на долину. Сухая земля заросла высокой тонкой травой, придававшей почве янтарный цвет. Равнину усеивали тускло-зеленые деревья с огромной округлой кроной. Их ветки прогибались под тяжестью плодов и птиц, в их тени лежали львы, утомленные жарой и охотой. Трава содрогалась от их поступи, а украшенные кисточками хвосты поднимались над ней, словно акульи плавники, распугивая цапель и мелких зверьков, которые служили им добычей. На южной стороне долины лениво текла река; воды ее были густыми и темными из-за отсутствия дождя. Там утоляли жажду львы и крокодилы. Ветер пробегал над водой, и она играла на солнце. С одного дерева слетел листок. Тарн взирал с благоговением на открывшуюся перед ним красоту. Возможно, суть заключалась в его настроении: ведь он снова оказался на воздухе, снова почувствовал себя здоровым, таким же мужчиной, как все.
Карлаз и его воины собрались вокруг карниза. Военачальник призвал их из всех деревень — и они явились на его зов с отточенными жиктарами, длинные волосы были заплетены в косы. На лицах читалась решимость — такое же суровое выражение было на лице Карлаза. Они собрались по приглашению своего господина, они жаждали отведать крови и отомстить за смерть, своих братьев, продемонстрировать нарским варварам мощь Чандаккара. Тарна эти воины привели в восторг. Они напомнили ему волков долины Дринг — поджарых, худых, с диковатыми взглядами. Он вдруг подумал, что мужчины могут быть такими же прекрасными, как долина. Пусть сам он не прекрасен, но все же он один из них, и эта мысль внушала ему чувство гордости. Скоро они будут сражаться за дорогу Сакцен. Скоро черепа нарцев будут хрустеть на беспощадных зубах львов, а император затрепещет, увидев мощь Люсел-Лора.
Эта мысль принесла Тарну удовлетворение. Как и Карлаз, он не сидел без дела — даже во время выздоровления. Он отправил своих людей из Чандаккара с посланиями разным военачальникам: Кронину, Шохару и Пракстин-Тару, — их надо было известить о помощи Лисса, если они еще об этом не узнали. Он просил их встретиться на окраинах Экл-Ная, где они станут дожидаться львов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122