Финлей повернулся к Роберту, который задумчиво смотрел ей вслед, и взял брата за руку.
— Пойдем.
Роберт хранил молчание все время, пока Финлей вел его по коридору, а потом по длинному наклонному туннелю к выходу. Скоро начал чувствоваться ледяной ветер, задувавший внутрь, несмотря на то что тяжелая дверь была закрыта, Финлей толкнул створку и вышел; Роберт последовал за ним. Если предстоит спор, то лучшее место для этого — посреди поля: такова цена безопасности, которую дает жизнь в пещере. Солнце все еще сияло на небе, но тепло его лучей было иллюзией: мороз не ослабевал.
— Как бы я ни старался, сколько бы лет ни прошло, понять ее я не в состоянии! — заговорил Роберт. Финлей взглянул на брата. Тот озадаченно хмурил брови. — Почему она хочет, чтобы ее сын находился здесь, а не в каком-то другом месте? Она не так уж нежно любит Анклав. Разве в последние пять лет не старалась она разорвать все связи с ним?
— А ты сам разве не так же вел себя?
Роберт повернулся к Финлею и развел руками. Сейчас перед Финлеем стоял так хорошо знакомый ему старший брат, одновременно и удивленный, и уязвленный, как всегда, слегка подсмеивающийся над собой, но совершенно всего этого не осознающий.
— Наверное, если я позволю себе сказать, что у меня были на то причины, ты укажешь мне на то, что и у Дженн скорее всего тоже есть веские резоны.
Финлей кивнул, продолжая идти вперед. Роберт, заложив руки за спину, шагал рядом.
— Никак не могу понять, как случилось, что ты понимаешь ее лучше меня, — продолжал он ровным голосом. — Ты ведь, как и я, не виделся с ней эти пять лет.
— Но я в нее не влюблен, — осторожно заметил Финлей. Да и не он — отец мальчика, о котором идет речь… и, пожалуй, именно знание того, чей Эндрю сын, позволяет ему понимать Дженн гораздо лучше, чем о том догадывается Роберт. Разве не здесь скрыта причина желания Дженн, чтобы ее сын поселился в Анклаве? Наверное, она думает, что тогда Эндрю хоть изредка будет видеть своего настоящего отца…
С какой бы стороны ни смотреть на дело, в поступках Дженн была логика; только как объяснить это Роберту, не открыв правды? Ну да, конечно, Дженн следует именно так и поступить: сказать Роберту об истинном положении дел.
— Помнишь, — начал Финлей жизнерадостно, — как я всегда спорил с тобой по поводу каждого принятого тобой решения? Ты ни за что не хотел присоединиться к Анклаву, но отказывался объяснить причину, и чем упорнее ты сопротивлялся, тем в большее бешенство я приходил. Ведь именно гнев помешал мне подумать и догадаться о том, почему ты так поступаешь.
Роберт покачал головой:
— Но я же не сержусь на Дженн — я просто растерян. Это она на меня гневается.
— Да я не о том! Каковы бы ни были твои чувства — гнев или что-то другое, — пока ты не вооружишься терпением и добротой и не расспросишь Дженн о том, что происходит, ты так же не получишь от нее вразумительного ответа, как раньше я от тебя.
— Ну, всем видно с первого взгляда, что Дженн скорее бросится в пропасть, чем станет любезно разговаривать со мной. Твоя идея хороша, Финлей, только, к сожалению, неосуществима.
— Но разве тебя не беспокоит, что она, похоже, тебя ненавидит?
Лицо Роберта сделалось холодным, но Финлей решил не отступать. Он остановился и переплел пальцы тем же спокойным жестом, к которому так часто раньше прибегал Роберт. Может быть, это окажет на него магическое действие и позволит с большей легкостью задать следующий вопрос…
— Ну? — проворчал Роберт, заметив колебания брата.
— Неужели война неизбежна? — Финлей сглотнул. — Я хочу сказать, если дело только в Карлане-Нэше… не было бы проще, если бы ты…
— Схватился с ним один на один? Не втягивая в борьбу всю страну? — Роберт выпятил подбородок, на лице его была написана непреклонность. — Я думал, что ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не предполагать такого.
Финлей тоже решил проявить твердость.
— А я думал, что ты никогда не выступишь против Селара. Проклятие, я пять лет тебя не видел, Роберт! Что я должен теперь предполагать?
— Да что угодно. Разберись во всем сам. В конце концов, ты был единственным, кто догадался, что мне известно Слово Разрушения — до того, как я к нему прибег. Теперь, конечно, об этом моем подвиге знает весь мир, не так ли?
— Включая Наша. — Финлей почувствовал себя одновременно и пристыженным, и перепутанным. — Но ведь если ты снова используешь Слово против него…
— Однажды он уже выжил, братец, — со вздохом ответил Роберт. — Я не могу рисковать — приблизиться к нему настолько, чтобы снова воспользоваться Словом, даже если оно и убьет Наша. Если моя попытка не удастся, а он все услышит? И научится пользоваться Словом? — Роберт помолчал и провел рукой по волосам. — Знаешь ли, я даже не могу вспомнить Слово, я могу только его произнести — а последствия ты видел. Да, ты, конечно, слишком тактичен, чтобы задать очевидный вопрос: что случится, если он меня победит?
— Так что же?
Роберт поднял брови и улыбнулся, словно насмехаясь над собой:
— Я не неуязвим, братец. Нэш может меня убить — а если меня не будет, кто сможет остановить Селара, особенно если Нэш узнает Слово? Нет, моя первейшая обязанность — воспрепятствовать этому безумному нападению на Майенну, потому что в противном случае Тирон в ответ опустошит Люсару. Нэш ищет Ключ. Не обнаружив его в Майенне, он обратит свой взор и на другие места — возможно, и на Голет. Скажу тебе одно: Нэш не остановится, пока не завладеет Ключом. Если я выступлю сейчас против него в одиночку, не имея никакого другого оружия в запасе, едва ли мне удастся выжить.
Несколько мгновений Финлей молча смотрел на брата, потом тихо пробормотал:
— И тогда ты не сможешь защитить от него Дженн.
— Именно.
— Ты боишься? — прошептал Финлей.
Роберт долго смотрел на скалистые вершины, прежде чем повернулся к Финлею, взглянул ему в глаза и спокойно произнес:
— Да. — Потом он с ласковой улыбкой коснулся пальцем щеки брата и шепотом сказал: — Только никому об этом не говори.
Финлей невольно рассмеялся:
— Да разве мне кто-нибудь поверит! Роберт опустил руку и печально усмехнулся:
— Хочешь верь, хочешь — нет, но я все время беспокоился о том, приживешься ли ты в Анклаве. Я боялся, что у вас с Фионой не все окажется ладно, что матушка найдет жизнь здесь невыносимой, что Деверин и остальные предпочтут поселиться где-нибудь еще. Мне и не снилось, что ты так удачно устроишься, да еще и обзаведешься двумя дочками. Должен признаться: отчасти я завидую тебе. Да, я догадываюсь: ты смотришь на необходимость оставаться в Анклаве из-за того, что иначе Нэш колдовским зрением обнаружит тебя, как на проклятие, — но подумай, какие дары он, не подозревая об этом, тебе преподнес! Скажу тебе по правде: я так беспокоился, что не мог заставить себя узнать об истинном положении вещей. Иногда легче продолжать сомневаться, чем рискнуть узнать ужасную истину.
О ком это, интересно, говорит Роберт? Финлей против воли нахмурился.
— Ну, если хочешь знать…
— Что?
— Дело не во мне, Роберт, это касается всех… Никто тебя не спрашивал, потому что все мы боимся услышать ответ, но я больше не выдержу!
Роберт собрался что-то сказать, но его взгляд устремился в сторону; Финлею такое выражение лица брата было знакомо, и он умолк. Только когда Роберт снова взглянул на него, Финлей пробормотал:
— Прости меня, но я должен знать…
— Ох, милосердная Минея! Да о чем ты, Финлей?
— О Мике! — бросил Финлей. — Ты ни словом о нем не обмолвился. С ним что-нибудь случилось?
Роберт несколько раз моргнул, потом неожиданно ухмыльнулся и хлопнул брата по плечу.
— Клянусь богами, я виноват перед тобой! Впрочем, до настоящего момента я и сам не мог быть уверен… У Мики все хорошо, даже прекрасно.
— Откуда ты знаешь?
Роберт, не сдержав смеха, показал в сторону:
— Он как раз выезжает из врат. Смотри!
Если бы кто-то и мог принести солнечный свет в пещеру, то это был как раз Мика Маклин. Маргарет сразу заметила перемены, происшедшие в ее семействе с прибытием молодого человека, — несмотря на то что внешность его разительно изменилась: Мику теперь украшала густая каштановая борода. Финлей то и дело смеялся, Деверин и Оуэн хлопали Мику по плечу и наперебой удивлялись тому, как тот вырос и возмужал за эти годы, да и Роберт явно испытывал облегчение. Второй раз за два дня в покоях Финлея и Фионы неожиданно случилось празднество. Бедные дети совсем растерялись…
Было так приятно снова видеть Роберта — да и Мику тоже. Так хорошо видеть всех вместе и такими счастливыми — по крайней мере внешне. Что бы ни творилось в мире, за пределами пещеры, здесь слышался смех и царило оживление, как будто будущее сулило что-то хорошее.
Все участвовали в веселье — кроме Дженн. Да, она, конечно, тоже была рада увидеть Мику целым и невредимым, но от остальных Дженн по-прежнему держалась в стороне, холодная и замкнутая. Казалось, она не хочет ни в чем принимать участия и сопротивляется любой попытке вовлечь ее в разговор. Через некоторое время Маргарет почувствовала, что не может этого больше вынести. Наполнив две кружки замечательным элем, который варили в Анклаве, она подошла к сидевшей в углу Дженн — так, что той не удалось улизнуть. Усевшись рядом, Маргарет протянула одну кружку Дженн.
— Должно быть, вы скучаете по своему сынишке, надолго расставшись с ним.
Дженн быстро кивнула:
— Да, конечно.
— Вы впервые оставили его?
— Мне случалось уезжать, чтобы проведать сестру. Ичерн не позволял мне брать с собой Эндрю.
— А Белла и Лоренс бывают в Клоннете?
— Да. — Дженн сжимала в руках кружку так, словно она была ее единственной опорой.
— И на кого же похож малыш — на вас или на отца? Дженн помолчала, отхлебывая эль.
— Я рада сказать, что Эндрю имеет больше моих черт, чем отцовских. У него синие глаза и чудесные черные волосы.
Маргарет внимательно смотрела на Дженн.
— Мальчик очень озорной?
Вопрос заставил Дженн невольно улыбнуться — это теперь случалось с ней так редко!
— Да, иногда бывает.
— Мне трудно приходилось и с Робертом, и с Финлеем, — заметила Маргарет. — А уж когда они подросли и стали шалить вместе, стало совсем невмоготу. К счастью, хотя Роберт на шесть лет старше, он никогда не пользовался этим преимуществом. Финлей, должно быть, уже и не помнит… Когда Тревор погиб, все драки прекратились и стычки между братьями стали чисто словесными. Думаю, поэтому-то они теперь так хорошо умеют спорить.
Дженн продолжала молчать, но замкнутость исчезла с ее лица. Потом, подняв глаза, она с мягкой улыбкой сказала:
— А теперь вы стали бабушкой!
Маргарет улыбнулась в ответ, но прежде чем она успела продолжить разговор, выражение глаз Дженн снова стало настороженным: к ним подошла Марта.
— Здесь стало ужасно душно, — пожаловалась она.
— Да, мне хочется подышать свежим воздухом, — поднимаясь на ноги, ответила Дженн. — У меня страшно разболелась голова. Надеюсь, вы извините меня, если я не вернусь, а пойду к себе и лягу.
Маргарет ничего не смогла придумать, чтобы задержать Дженн. Она обернулась к Марте, которая задумчиво смотрела на Роберта, с кем-то разговаривавшего в другом конце комнаты.
— Неужели мы совсем потеряем ее?
Марта покачала головой.
— Постараюсь этому воспрепятствовать. — С этими словами она направилась к Роберту, наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Сначала он, казалось, смутился, но потом его глаза загорелись таким огнем, какого Маргарет никогда не видела. Резко поднявшись, он вышел из комнаты.
Роберт дошел по коридору до покоев Арли и Марты и постучался. Ответа не последовало, поэтому он бесшумно распахнул дверь и проскользнул внутрь. Комната Дженн располагалась слева, вход в нее был живописно украшен трудолюбивой Мартой. Роберт помедлил, чувствуя неуверенность. Никак не годилось, чтобы сейчас повторилось то же, что было при их последнем свидании с Дженн.
Роберт постучал в дверь. Никто ему не ответил. Может быть, Дженн спит? Она ушла, жалуясь на головную боль… Он постучал снова. В комнате раздался какой-то шум, и дверь резко распахнулась.
— Что?.. — Дженн замерла на месте, забыв закрыть рот, и попыталась захлопнуть дверь.
Роберт протянул руку и придержал створку.
— Я просто хочу поговорить с тобой. Разреши мне войти, Дженн. Пожалуйста!
Дженн заколебалась, потом все же сделала шаг назад. Комната была погружена в темноту, горела всего одна свеча. Постель оказалась не смята.
— Как твоя голова? — тихо начал Роберт.
— Прошла. Что тебе нужно, Роберт? Ты пришел снова упрекать меня насчет Эндрю? По-моему, ты слишком торопишься: пока Уилф не даст мне ответа, спорить тут не о чем.
Роберт сделал глубокий вдох. Нужно оставаться спокойным и рассудительным.
— Ты уверена, что твой сын обладает силой? Ты поэтому хочешь, чтобы он оказался здесь?
— Не твое дело, Роберт. — На лице Дженн было написано ледяное спокойствие, голос ее звучал ровно, хотя и с горечью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Пойдем.
Роберт хранил молчание все время, пока Финлей вел его по коридору, а потом по длинному наклонному туннелю к выходу. Скоро начал чувствоваться ледяной ветер, задувавший внутрь, несмотря на то что тяжелая дверь была закрыта, Финлей толкнул створку и вышел; Роберт последовал за ним. Если предстоит спор, то лучшее место для этого — посреди поля: такова цена безопасности, которую дает жизнь в пещере. Солнце все еще сияло на небе, но тепло его лучей было иллюзией: мороз не ослабевал.
— Как бы я ни старался, сколько бы лет ни прошло, понять ее я не в состоянии! — заговорил Роберт. Финлей взглянул на брата. Тот озадаченно хмурил брови. — Почему она хочет, чтобы ее сын находился здесь, а не в каком-то другом месте? Она не так уж нежно любит Анклав. Разве в последние пять лет не старалась она разорвать все связи с ним?
— А ты сам разве не так же вел себя?
Роберт повернулся к Финлею и развел руками. Сейчас перед Финлеем стоял так хорошо знакомый ему старший брат, одновременно и удивленный, и уязвленный, как всегда, слегка подсмеивающийся над собой, но совершенно всего этого не осознающий.
— Наверное, если я позволю себе сказать, что у меня были на то причины, ты укажешь мне на то, что и у Дженн скорее всего тоже есть веские резоны.
Финлей кивнул, продолжая идти вперед. Роберт, заложив руки за спину, шагал рядом.
— Никак не могу понять, как случилось, что ты понимаешь ее лучше меня, — продолжал он ровным голосом. — Ты ведь, как и я, не виделся с ней эти пять лет.
— Но я в нее не влюблен, — осторожно заметил Финлей. Да и не он — отец мальчика, о котором идет речь… и, пожалуй, именно знание того, чей Эндрю сын, позволяет ему понимать Дженн гораздо лучше, чем о том догадывается Роберт. Разве не здесь скрыта причина желания Дженн, чтобы ее сын поселился в Анклаве? Наверное, она думает, что тогда Эндрю хоть изредка будет видеть своего настоящего отца…
С какой бы стороны ни смотреть на дело, в поступках Дженн была логика; только как объяснить это Роберту, не открыв правды? Ну да, конечно, Дженн следует именно так и поступить: сказать Роберту об истинном положении дел.
— Помнишь, — начал Финлей жизнерадостно, — как я всегда спорил с тобой по поводу каждого принятого тобой решения? Ты ни за что не хотел присоединиться к Анклаву, но отказывался объяснить причину, и чем упорнее ты сопротивлялся, тем в большее бешенство я приходил. Ведь именно гнев помешал мне подумать и догадаться о том, почему ты так поступаешь.
Роберт покачал головой:
— Но я же не сержусь на Дженн — я просто растерян. Это она на меня гневается.
— Да я не о том! Каковы бы ни были твои чувства — гнев или что-то другое, — пока ты не вооружишься терпением и добротой и не расспросишь Дженн о том, что происходит, ты так же не получишь от нее вразумительного ответа, как раньше я от тебя.
— Ну, всем видно с первого взгляда, что Дженн скорее бросится в пропасть, чем станет любезно разговаривать со мной. Твоя идея хороша, Финлей, только, к сожалению, неосуществима.
— Но разве тебя не беспокоит, что она, похоже, тебя ненавидит?
Лицо Роберта сделалось холодным, но Финлей решил не отступать. Он остановился и переплел пальцы тем же спокойным жестом, к которому так часто раньше прибегал Роберт. Может быть, это окажет на него магическое действие и позволит с большей легкостью задать следующий вопрос…
— Ну? — проворчал Роберт, заметив колебания брата.
— Неужели война неизбежна? — Финлей сглотнул. — Я хочу сказать, если дело только в Карлане-Нэше… не было бы проще, если бы ты…
— Схватился с ним один на один? Не втягивая в борьбу всю страну? — Роберт выпятил подбородок, на лице его была написана непреклонность. — Я думал, что ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы не предполагать такого.
Финлей тоже решил проявить твердость.
— А я думал, что ты никогда не выступишь против Селара. Проклятие, я пять лет тебя не видел, Роберт! Что я должен теперь предполагать?
— Да что угодно. Разберись во всем сам. В конце концов, ты был единственным, кто догадался, что мне известно Слово Разрушения — до того, как я к нему прибег. Теперь, конечно, об этом моем подвиге знает весь мир, не так ли?
— Включая Наша. — Финлей почувствовал себя одновременно и пристыженным, и перепутанным. — Но ведь если ты снова используешь Слово против него…
— Однажды он уже выжил, братец, — со вздохом ответил Роберт. — Я не могу рисковать — приблизиться к нему настолько, чтобы снова воспользоваться Словом, даже если оно и убьет Наша. Если моя попытка не удастся, а он все услышит? И научится пользоваться Словом? — Роберт помолчал и провел рукой по волосам. — Знаешь ли, я даже не могу вспомнить Слово, я могу только его произнести — а последствия ты видел. Да, ты, конечно, слишком тактичен, чтобы задать очевидный вопрос: что случится, если он меня победит?
— Так что же?
Роберт поднял брови и улыбнулся, словно насмехаясь над собой:
— Я не неуязвим, братец. Нэш может меня убить — а если меня не будет, кто сможет остановить Селара, особенно если Нэш узнает Слово? Нет, моя первейшая обязанность — воспрепятствовать этому безумному нападению на Майенну, потому что в противном случае Тирон в ответ опустошит Люсару. Нэш ищет Ключ. Не обнаружив его в Майенне, он обратит свой взор и на другие места — возможно, и на Голет. Скажу тебе одно: Нэш не остановится, пока не завладеет Ключом. Если я выступлю сейчас против него в одиночку, не имея никакого другого оружия в запасе, едва ли мне удастся выжить.
Несколько мгновений Финлей молча смотрел на брата, потом тихо пробормотал:
— И тогда ты не сможешь защитить от него Дженн.
— Именно.
— Ты боишься? — прошептал Финлей.
Роберт долго смотрел на скалистые вершины, прежде чем повернулся к Финлею, взглянул ему в глаза и спокойно произнес:
— Да. — Потом он с ласковой улыбкой коснулся пальцем щеки брата и шепотом сказал: — Только никому об этом не говори.
Финлей невольно рассмеялся:
— Да разве мне кто-нибудь поверит! Роберт опустил руку и печально усмехнулся:
— Хочешь верь, хочешь — нет, но я все время беспокоился о том, приживешься ли ты в Анклаве. Я боялся, что у вас с Фионой не все окажется ладно, что матушка найдет жизнь здесь невыносимой, что Деверин и остальные предпочтут поселиться где-нибудь еще. Мне и не снилось, что ты так удачно устроишься, да еще и обзаведешься двумя дочками. Должен признаться: отчасти я завидую тебе. Да, я догадываюсь: ты смотришь на необходимость оставаться в Анклаве из-за того, что иначе Нэш колдовским зрением обнаружит тебя, как на проклятие, — но подумай, какие дары он, не подозревая об этом, тебе преподнес! Скажу тебе по правде: я так беспокоился, что не мог заставить себя узнать об истинном положении вещей. Иногда легче продолжать сомневаться, чем рискнуть узнать ужасную истину.
О ком это, интересно, говорит Роберт? Финлей против воли нахмурился.
— Ну, если хочешь знать…
— Что?
— Дело не во мне, Роберт, это касается всех… Никто тебя не спрашивал, потому что все мы боимся услышать ответ, но я больше не выдержу!
Роберт собрался что-то сказать, но его взгляд устремился в сторону; Финлею такое выражение лица брата было знакомо, и он умолк. Только когда Роберт снова взглянул на него, Финлей пробормотал:
— Прости меня, но я должен знать…
— Ох, милосердная Минея! Да о чем ты, Финлей?
— О Мике! — бросил Финлей. — Ты ни словом о нем не обмолвился. С ним что-нибудь случилось?
Роберт несколько раз моргнул, потом неожиданно ухмыльнулся и хлопнул брата по плечу.
— Клянусь богами, я виноват перед тобой! Впрочем, до настоящего момента я и сам не мог быть уверен… У Мики все хорошо, даже прекрасно.
— Откуда ты знаешь?
Роберт, не сдержав смеха, показал в сторону:
— Он как раз выезжает из врат. Смотри!
Если бы кто-то и мог принести солнечный свет в пещеру, то это был как раз Мика Маклин. Маргарет сразу заметила перемены, происшедшие в ее семействе с прибытием молодого человека, — несмотря на то что внешность его разительно изменилась: Мику теперь украшала густая каштановая борода. Финлей то и дело смеялся, Деверин и Оуэн хлопали Мику по плечу и наперебой удивлялись тому, как тот вырос и возмужал за эти годы, да и Роберт явно испытывал облегчение. Второй раз за два дня в покоях Финлея и Фионы неожиданно случилось празднество. Бедные дети совсем растерялись…
Было так приятно снова видеть Роберта — да и Мику тоже. Так хорошо видеть всех вместе и такими счастливыми — по крайней мере внешне. Что бы ни творилось в мире, за пределами пещеры, здесь слышался смех и царило оживление, как будто будущее сулило что-то хорошее.
Все участвовали в веселье — кроме Дженн. Да, она, конечно, тоже была рада увидеть Мику целым и невредимым, но от остальных Дженн по-прежнему держалась в стороне, холодная и замкнутая. Казалось, она не хочет ни в чем принимать участия и сопротивляется любой попытке вовлечь ее в разговор. Через некоторое время Маргарет почувствовала, что не может этого больше вынести. Наполнив две кружки замечательным элем, который варили в Анклаве, она подошла к сидевшей в углу Дженн — так, что той не удалось улизнуть. Усевшись рядом, Маргарет протянула одну кружку Дженн.
— Должно быть, вы скучаете по своему сынишке, надолго расставшись с ним.
Дженн быстро кивнула:
— Да, конечно.
— Вы впервые оставили его?
— Мне случалось уезжать, чтобы проведать сестру. Ичерн не позволял мне брать с собой Эндрю.
— А Белла и Лоренс бывают в Клоннете?
— Да. — Дженн сжимала в руках кружку так, словно она была ее единственной опорой.
— И на кого же похож малыш — на вас или на отца? Дженн помолчала, отхлебывая эль.
— Я рада сказать, что Эндрю имеет больше моих черт, чем отцовских. У него синие глаза и чудесные черные волосы.
Маргарет внимательно смотрела на Дженн.
— Мальчик очень озорной?
Вопрос заставил Дженн невольно улыбнуться — это теперь случалось с ней так редко!
— Да, иногда бывает.
— Мне трудно приходилось и с Робертом, и с Финлеем, — заметила Маргарет. — А уж когда они подросли и стали шалить вместе, стало совсем невмоготу. К счастью, хотя Роберт на шесть лет старше, он никогда не пользовался этим преимуществом. Финлей, должно быть, уже и не помнит… Когда Тревор погиб, все драки прекратились и стычки между братьями стали чисто словесными. Думаю, поэтому-то они теперь так хорошо умеют спорить.
Дженн продолжала молчать, но замкнутость исчезла с ее лица. Потом, подняв глаза, она с мягкой улыбкой сказала:
— А теперь вы стали бабушкой!
Маргарет улыбнулась в ответ, но прежде чем она успела продолжить разговор, выражение глаз Дженн снова стало настороженным: к ним подошла Марта.
— Здесь стало ужасно душно, — пожаловалась она.
— Да, мне хочется подышать свежим воздухом, — поднимаясь на ноги, ответила Дженн. — У меня страшно разболелась голова. Надеюсь, вы извините меня, если я не вернусь, а пойду к себе и лягу.
Маргарет ничего не смогла придумать, чтобы задержать Дженн. Она обернулась к Марте, которая задумчиво смотрела на Роберта, с кем-то разговаривавшего в другом конце комнаты.
— Неужели мы совсем потеряем ее?
Марта покачала головой.
— Постараюсь этому воспрепятствовать. — С этими словами она направилась к Роберту, наклонилась и что-то прошептала ему на ухо. Сначала он, казалось, смутился, но потом его глаза загорелись таким огнем, какого Маргарет никогда не видела. Резко поднявшись, он вышел из комнаты.
Роберт дошел по коридору до покоев Арли и Марты и постучался. Ответа не последовало, поэтому он бесшумно распахнул дверь и проскользнул внутрь. Комната Дженн располагалась слева, вход в нее был живописно украшен трудолюбивой Мартой. Роберт помедлил, чувствуя неуверенность. Никак не годилось, чтобы сейчас повторилось то же, что было при их последнем свидании с Дженн.
Роберт постучал в дверь. Никто ему не ответил. Может быть, Дженн спит? Она ушла, жалуясь на головную боль… Он постучал снова. В комнате раздался какой-то шум, и дверь резко распахнулась.
— Что?.. — Дженн замерла на месте, забыв закрыть рот, и попыталась захлопнуть дверь.
Роберт протянул руку и придержал створку.
— Я просто хочу поговорить с тобой. Разреши мне войти, Дженн. Пожалуйста!
Дженн заколебалась, потом все же сделала шаг назад. Комната была погружена в темноту, горела всего одна свеча. Постель оказалась не смята.
— Как твоя голова? — тихо начал Роберт.
— Прошла. Что тебе нужно, Роберт? Ты пришел снова упрекать меня насчет Эндрю? По-моему, ты слишком торопишься: пока Уилф не даст мне ответа, спорить тут не о чем.
Роберт сделал глубокий вдох. Нужно оставаться спокойным и рассудительным.
— Ты уверена, что твой сын обладает силой? Ты поэтому хочешь, чтобы он оказался здесь?
— Не твое дело, Роберт. — На лице Дженн было написано ледяное спокойствие, голос ее звучал ровно, хотя и с горечью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76