— Или хотя бы такого замысла, — с невинным видом вставил Мика.
Арли рассмеялся, но тут же снова стал серьезным.
— Отправляйтесь, вы оба, — распорядился Роберт. — По пути загляните к епископу и предупредите его, что после ужина я к нему загляну.
Оживленно переговариваясь, Арли и Мика вышли из шатра. Роберт взглянул на Галиену и обнаружил, что она с трудом сдерживает смех.
— Простите меня, милорд, — пробормотала девушка. — Ваши люди ужасно непочтительны. Но они не видели, что я смеюсь, уверяю вас.
Роберт взял Галиену за руку.
— Было бы хорошо, если бы они это увидели. Такую улыбку не следует прятать.
Галиена поспешно опустила глаза.
— Не сердитесь на меня, милорд. Роберт со вздохом помог ей встать.
— Глупая вы девочка! Конечно, я на вас не сержусь. Напротив, я вами горжусь.
— Правда?
— Конечно. — Он взял Галиену под руку и повел в ту часть шатра, где находились их личные покои: столовая и две небольшие спальни. Для походных условий все было устроено весьма удобно. — Я решил, что нам сегодня следует поужинать вместе.
Стол был уже накрыт, и они сели напротив друг друга.
— Прошу прощения, милорд, но…
— Вы должны, — Роберт налил Галиене вина, — называть меня Роберт, и никак иначе.
Девушка ничего не ответила, только посмотрела на него со своей обычной серьезностью. К вину она не прикоснулась. Роберт положил на ее тарелку мяса с блюда, потом наполнил свою. Галиена все еще молчала.
— Разве вы не голодны? Галиена покачала головой:
— Должна ли я понимать?
— Что?
— Вас.
Роберт поднял брови:
— Почему вы спрашиваете? Или вы считаете, что понимать меня вам не следует?
— А вообще кому-нибудь такое удавалось?
— Мике, хоть он и утверждает, будто это не так. Зато епископ Маккоули всегда распространяется о том, что читает меня, как раскрытую книгу.
— Это все не то, как вам известно. — Галиена нервно сглотнула. — Прошу вас… Роберт. Я хочу получить ответ.
Роберт посмотрел девушке в глаза, положил нож и вилку и скрестил руки на груди.
— Моя дорогая, я сам себя не понимаю, поэтому никогда не удивляюсь, если меня не понимают и другие.
— Вы снова уклоняетесь от ответа. — Да — Почему?
— О боги, как вы настойчивы!
— Не менее, чем вы. Роберт прищурился:
— Как забавно! Я никогда не считал себя настойчивым.
— Как иначе вам удалось бы семь раз подряд уклониться от ответа на простой вопрос?
— А вы считали?
— Восемь.
Роберт расхохотался и, только поспешно отхлебнув вина, сумел возвратить себе самообладание. Галиена все еще смотрела на него, явно ожидая новой увертки. Роберт сделал еще один глоток, потом ответил:
— Нет, вам не обязательно меня понимать.
— Благодарю вас. — Галиена откинулась в кресле, взяла кусочек хлеба и принялась жевать, не сводя глаз с Роберта. — Я не думала, что вы сдадитесь.
— Как мог я устоять? — Роберт принялся за еду. — Между нами ведь нет войны. Или есть?
— Это хороший вопрос.
Роберт нахмурился и пристально взглянул на девушку, но она принялась есть, притворяясь голодной. Роберт смотрел на нее несколько секунд, потом молча продолжил ужин. Галиена тоже не произнесла больше ни слова. Кончив есть, Роберт наполнил свой кубок и откинулся в кресле.
Галиена была так похожа на свою мать, что отцовские глаза не привлекали к себе внимания. Каштановые волосы вились вокруг ее лба, несмотря на все попытки их пригладить. Девушка двигалась с врожденной грацией, не замечая этого… но что кроется за прелестной внешностью?
И Селар, и Розалинда отличались острым умом, однако их дочь, похоже, обладала чем-то, что не могло передаться ей по наследству от родителей. В ней чувствовались несгибаемое мужество, решимость и еще нечто, чего Роберт никак не мог определить. Если уж обстоятельства навязали ему жену, то можно считать, что с Галиеной ему повезло. Очень повезло.
Галиена знала, что Роберт наблюдает за ней, и алая волна залила ее лицо. Глаз она не подняла.
— Пожалуйста, не надо.
— О чем вы?
— Вы знаете, о чем я говорю.
— Прошу прощения. Все кажется мне таким странным. Я ведь помню ваше рождение. Если бы моя первая жена не умерла, мой сын был бы почти вашим ровесником.
— А для меня, вы думаете, не странно? — Она вскинула глаза, но тут же снова потупилась. — Особенно из-за того…
— Из-за того, о чем говорила с вами моя мать? — прошептал Роберт.
Галиена кивнула:
— Я хочу понять. Вот вы помните мое рождение. Вы считаете, будто настолько старше меня, что всегда будете думать обо мне как о ребенке. Но через несколько месяцев мне исполнится семнадцать. Большинство моих ровесниц уже замужем, и иногда их мужья гораздо старше вас. Они не смотрят на своих жен как на детей.
— Да, может быть, я и правда смотрю на вас как на дитя, — пробормотал Роберт, — но причина не в этом.
— Я знаю. — Галиена снова подняла глаза. — Но если я не должна дать вам ничего, кроме своего имени, то вы хотя бы позволите мне понять почему?
Роберт закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла. Существовал лишь один способ ответить на вопрос Галиены — рассказать ей правду. Правда была мучительна для него, но, в конце концов, Галиена имела право знать.
Роберт поднялся на ноги и протянул девушке руку.
— Пойдемте прогуляемся. Я все вам расскажу.
В лагере было темно, но всюду царила дружеская атмосфера, теплая и спокойная у одних костров, шумная и шутливая — у других. Когда кто-нибудь узнавал Роберта с Галиеной, наступала тишина, нарушаемая лишь почтительными приветствиями, на которые Роберт любезно отвечал. Из нескольких мест доносилась музыка, кое-где пели; долетавшие до них взрывы смеха немного смягчили напряжение, в котором находился Роберт.
— Я еще в девятилетнем возрасте узнал, что я — колдун, — тихо, так, чтобы никто, кроме Галиены, его не услышал, начал Роберт свой рассказ. — Я был так мал, что как следует не понял, что это будет означать для меня в будущем. Однако несмотря на мое малолетство, мне было сообщено пророчество и вручено оружие такой невероятной мощи, что я оказался не в силах избежать своей судьбы. Если вы запомните это обстоятельство, вам станет легче понять, почему я совершил большую часть своих никчемных деяний.
Галиена взглянула на Роберта, но ничего не сказала.
— Как это было принято в знатных семьях, меня еще в детстве обручили с моей ровесницей. Когда ваш отец завоевал Люсару, свадьба была отложена. Через некоторое время, когда я доказал свою лояльность, мне была возвращена свобода и я женился на Беренике.
— Какая она была?
— Прелестная, — просто ответил Роберт. — Спокойная и задумчивая, иногда смешная. Мои родные в Данлорне очень ее ценили, даже мой братец Финлей относился к ней с уважением. Если бы вы его знали, то поняли бы, как редко такое случается.
— И вы ее любили?
Любил ли? Так же, как любил?..
— Думаю, что любил. Когда мы были вместе, мы были счастливы. Впрочем, такое случалось нечасто. Я слишком много времени проводил при дворе, пытаясь сдерживать вашего отца. А потом Береника забеременела.
Роберт остановился, дойдя до конца лагеря. Дальше лежала тьма, озаренная лишь бледной луной, проглядывающей сквозь синее облако. Вокруг лагеря ходили часовые, но Роберт их сейчас не замечал.
— Однажды ночью я прискакал из столицы — я тогда лишился места в королевском совете. Беренику лихорадило, и ее врач был обеспокоен. У больной начался бред, она страдала от боли, и мне хотелось ей помочь. Я не мог выносить ее страданий. Некоторые колдуны могут облегчать боль, так что я отослал врача и взял Беренику за руку. Я делал все от меня зависящее, и несколько минут казалось, что дело идет на лад. Жар уменьшился, и Береника меня узнала. Потом неожиданно, прежде чем я смог что-нибудь сделать, она вскрикнула и схватилась за живот. Я почувствовал, как из меня, помимо моей воли, как будто кто-то другой распоряжался этим, вырвалась сила, злая и темная, и пронизала Беренику. Через минуту она была мертва.
Нет, рассказ ничуть не облегчил душу Роберта, хоть и говорил он вполне спокойно.
— Ох, Роберт, — выдохнула Галиена, — какая трагедия!
Роберт бросил на нее острый взгляд, но ужас, который она испытывала, был вызван не им, а давним несчастьем. Галиена не отстранилась от него и не отняла руки.
— Мне очень жаль, — прошептал Роберт. — Я не хочу, чтобы вы страдали, но это неизбежно, как бы мы ни поступили. Я никогда не отважусь иметь детей. Даже если наши сподвижники посадят меня на трон, чего я не хочу, наследника у меня не будет. Я не смог понять, отчего умерла Береника, но я не желаю экспериментировать.
Галиена кивнула и улыбнулась:
— Я понимаю.
Они продолжали гулять и обошли другую часть лагеря, прежде чем вернуться к своему шатру. Роберт ввел Галиену внутрь и помедлил на пороге.
— Наверное, мне следовало все это рассказать вам до нашего венчания.
Галиена пожала плечами:
— Это ничего не изменило бы. Главное — это наша борьба. Кто знает, что готовит нам будущее?
Она повернулась, чтобы уйти на свою половину, потом снова взглянула в лицо Роберту.
— Что?
— Ничего. — Галиена встала на цыпочки и поцеловала его долгим поцелуем.
Роберт положил руки ей на плечи и заглянул в глаза.
— Вы уверены, что на самом деле все поняли?
— Абсолютно. Вам не следует беспокоиться. Я действительно все поняла, уверяю вас. — Галиена робко улыбнулась. — Но может быть, пройдет время и вы немножко полюбите меня — как любили Беренику. Лучше так, чем вовсе ничего.
Вот что получается, когда не говоришь всей правды! Но как может он теперь признаться? Одно слово о Дженн разрушит ту слабую надежду на счастье, что еще остается у Галиены. Неужели он должен уничтожить и ее?
Нет. Он не станет больше причинять боль, какова бы ни оказалась цена. Роберт погладил Галиену по щеке.
— Вам не нужно ждать так долго, моя девочка.
Ответом ему была счастливая улыбка. Роберт не смог удержаться — он привлек Галиену к себе и поцеловал, поцеловал долгим нежным поцелуем, чтобы у девушки не возникло сомнений в его чувствах. Наконец он отпустил ее и отстранился.
— У меня есть еще дела. Вам нужно выспаться.
— Доброй ночи, Роберт.
— Доброй ночи.
Галиена скрылась в своей спальне, а Роберт снова вышел из шатра. Женщины! Эти проклятые непредсказуемые женщины! Как человек рядом с ними может сохранить ясную голову!
Эйден дописал последнюю фразу, отложил перо и взъерошил волосы, тщетно пытаясь заставить мозг работать. Все без толку!
— Вы заняты?
Эйден поднял голову и увидел Роберта, просунувшего голову в шатер.
— Да. Уходите.
— Извините, — ответил Роберт, входя в шатер. — Я ведь невоспитанный Дуглас. Если хотите посмотреть на хорошие манеры, отыщите мою матушку. Чем вы заняты?
— Пытаюсь написать письмо Брому.
— А-а… Ну и как, успешно?
— Все, что я могу ответить вам, — это что одиннадцатый черновик лишь слегка лучше первого.
— Ага, вы добиваетесь постепенных улучшений… У вас еще осталось то превосходное сладкое вино?
— Вы же терпеть не можете сладкого вина.
— Ничего подобного. — Роберт заглянул в шкафчик, стоящий рядом со столом, и достал оттуда флягу. — Это оно и есть?
— Налейте две кружки. — Эйден закинул руки за голову и потянулся. Роберт подал ему вино, потом опустился в кресло и закинул ноги на другое. Сделав большой глоток, он вытер губы рукавом, и Эйден фыркнул: — Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря о хороших манерах.
— Скажите мне, — спросил Роберт, озадаченно сведя брови, — понимаете ли вы женщин?
— Я же священник, Роберт.
— Да, но понимаете ли вы их?
— Вы хотите узнать, нарушал ли я когда-нибудь свою клятву?
Роберт с ужасом замахал руками.
— Мне и в голову не пришло бы задать вам такой вопрос! Не настолько же я дурно воспитан! — Он помолчал, потом искоса взглянул на епископа. — Так понимаете или нет?
— Нет.
— Совсем? Вы даже никогда не испытывали искушения?
— Нет. Что вас теперь мучает?
Роберт допил вино и немедленно вновь наполнил кружку.
— Эта малышка убедила себя, будто влюблена в меня. Эйден расхохотался:
— О боги, какая самонадеянность!
— Послушайте, это несправедливо!
— Ха! «Малышка»! «Убедила себя»! Знаете, Роберт, вам должно быть стыдно!
— Почему?
Эйден отхлебнул вина и посмаковал его, прежде чем ответить.
— Вас любят очень многие. Почему ваша жена должна быть исключением?
— Но она меня почти не знает!
— Ну и что? Она умная, образованная, много путешествовавшая девушка. Она не является — как вы старательно себя убеждаете — невинным ребенком. Я думаю, что, если она полагает, будто любит вас, вам следует поймать ее на слове, каким бы прискорбным ни казалось нам ее заблуждение. Роберт невесело рассмеялся и опустил глаза.
— Ведь не собираетесь же вы утверждать, будто абсолютно ничего к ней не испытываете?
— Конечно, она мне нравится. Я просто нахожу это очень типичным: девушка, с которой мы друг друга почти не знаем и у которой нет причин меня любить, готова вместе со мной вступить в сражение против собственного отца, в то время как любви Дженн не хватило на борьбу с обстоятельствами ради того, чтобы мы оставались вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76