— Теймар, отправь наемников по домам. Мы снова соберем их через две недели. А тем временем организуй отряды, которые занялись бы пополнением припасов, и отправь их, если понадобится, по всей стране. Что ж, мы дадим Врагу время приготовиться… — Нэш умолк, мрачно глядя в пустой кубок. — А теперь оставьте меня — вы оба. Я не желаю, чтобы меня сегодня беспокоили, — разве что Враг собственной персоной явится в лагерь. Отправляйтесь!
Уже третий раз за вечер Мика поправил свою самую лучшую куртку и выглянул во двор: не вернулась ли она… Уже час как наступила темнота, а Сайред все еще не приходила за своим конем. В зале таверны было тихо: почти все посетители разошлись, осталось лишь несколько местных жителей, которые шепотом обсуждали новости за кружкой пива. Даффи подсел к ним, изредка покрикивая на Кирана, чтобы тот принес еще пива. Мика мог спокойно следить за воротами конюшни.
О боги, что было в этой девушке такого, что он подскакивает каждый раз, как кто-то проходит мимо таверны? Весь день сегодня, даже пробираясь по лесу к лагерю армии Селара, Мика только о ней и думал, вспоминал ее улыбку, голос, выражение глаз. Все в Сайред было неотразимым…
Нэш отослал наемников обратно в Садлан. Это здорово, но ведь они же вернутся. А Пейн и Макглашен, похоже, успешно справились со своей задачей: лишили войско продовольствия и оружия. Да, все идет хорошо. Даже превосходно.
Так где же она?
Мика закрыл за собой дверь таверны и двинулся по булыжнику двора к воротам. Улица была пустынна. Мика со вздохом вошел в конюшню; его окутал теплый конский запах, какая-то лошадь ткнулась ему в плечо носом.
— Так вот вы где, — нарушил тишину нежный голос. — Я уж думала, мне придется уехать, не поблагодарив вас.
Мика всмотрелся в темноту, но никого не увидел. Сайред тихо рассмеялась и вышла из теней — туда, где лунный свет упал на ее лицо. Мика замер на месте, не осознав этого, не понимая собственных чувств…
— Я начал беспокоиться, — выдохнул он. — Вы сказали, что вернетесь до темноты; вот я и подумал, не случилось ли чего.
Улыбка Сайред была и неуверенной, и довольной, как будто девушка отчаянно пыталась преодолеть неожиданно охватившее ее смущение.
— Вы не сказали мне, как вас зовут.
— Мика. — Больше он ничего не смог из себя выдавить и только стоял, не сводя с Сайред глаз. Выражение ее лица чем-то его тревожило: ласковое, серьезное, очень спокойное. Мика шумно дышал, словно после быстрого бега, и никак не мог взять себя в руки. — Вы хотите, чтобы я оседлал вам коня?
— Нет.
— Нет?
Все так же серьезно глядя на Мику, Сайред сделала шаг вперед и взяла его за руку.
— Я предпочитаю задержаться и поговорить с вами. Прикосновение Сайред показалось Мике обжигающим.
Словно по собственной воле, его пальцы стиснули руку девушки. Он не должен был этого делать… проклятие, он не должен был испытывать таких чувств! Куда делся его здравый смысл? Испарился от одной улыбки хорошенькой девушки? Что за чепуха!
И тем не менее так оно и было. Впрочем, Сайред не походила на случайно встреченную красотку. В ней было что-то необычное: она смотрела на него так, будто давно и хорошо его знала. Следовало бы поостеречься…
Но Мика отбросил осторожность, как досадную помеху, и поднес к губам руку Сайред. Ее пальцы скользнули по его подбородку, щеке, глазам… и неожиданно оказалось, что она стоит совсем близко. Ни о чем больше не думая, Мика поцеловал девушку. Ее губы, нежные и прохладные, ответили на его поцелуй. Руки Мики сами собой обвили Сайред; он чувствовал, как его тело откликается на близость девушки, на исходящий от нее легкий аромат. Сайред была непередаваемо соблазнительна, и голова Мики кружилась…
Девушка прижалась к Мике, и он снова ее поцеловал, но тут же отстранился и пробормотал:
— Нет, так не годится.
В ее глазах промелькнуло смущение, почти страх.
— Почему?
— Мы… совсем друг друга не знаем, — промямлил Мика.
— А тебе это так нужно? Или ты из тех добродетельных мужчин, которые не прикасаются к девушке до свадьбы?
Опять Мика заметил тот же глубокий взгляд, значения которого никак не мог понять. Ему казалось, что, несмотря на всю свою открытость, Сайред что-то от него прячет. Мика чувствовал, что догадка где-то рядом, что он вот-вот все поймет…
— Да, именно так, — ответил он, сразу же начав раскаиваться в собственных словах.
Сайред, опустив глаза, потеребила губу.
— Но ты же чувствуешь то же, что и я, верно? Когда я в первый раз тебя увидела, я подумала… но потом я все прочла в твоих глазах. Надеюсь, мне не померещилось… Я не понимаю, что плохого мы делаем.
Мика застонал, привлек девушку к себе и коснулся губами ее лба. Конечно, он чувствует так же! Что за глупости приходят ему на ум!
— Но я ничего о тебе не знаю — а знать хочу. Сколько тебе лет?
— Двадцать два. А тебе?
— Двадцать восемь.
— Ну вот видишь, — улыбнулась Сайред, — теперь нам кое-что друг о друге известно. Мы больше не чужие.
Мика не выдержал и рассмеялся. Все происходящее было таким странным и невероятным!
— А что будет, когда ты отсюда уедешь? Когда вернешься домой? Я ведь больше тебя никогда не увижу?
— Но я же могу вернуться. Или ты приедешь ко мне.
— Что скажет на это твой отец? Как ему понравится, что за его дочерью ухаживает работник из таверны?
Теперь уже рассмеялась Сайред:
— Думаю, он скажет, что у меня улучшился вкус.
Когда девушка перестала смеяться, Мика со вздохом поцеловал ее снова, чувствуя, что утопает в мягкой прохладе ее губ; все мысли куда-то делись, возражать больше не хотелось. Да, в эту девушку он мог бы влюбиться — и очень быстро и очень сильно. Жаль только, что никак не удается понять, что же она от него скрывает; Мика догадывался, что это нечто важное. Все было так, словно…
О боги! Мика напрягся, но тут же усилием воли заставил себя действовать, как будто ни о чем не догадался. Он не сразу выпустил Сайред, хотя каждая клеточка его тела вопила, предупреждая об опасности.
Какой же он идиот, что ничего не понял раньше! Кровь Серинлета, если она заметит, что он разгадал ее, она его убьет, каковы бы ни были ее чувства к нему.
Неужели она?.. Такая красавица! Ну почему, почему ему вечно не везет?
Мика мягко отстранил Сайред.
— Мне очень жаль, Сайред, — на самом деле жаль. Ты лучше уезжай, пока я не забыл, что так не годится.
Она медленно покачала головой и нежно улыбнулась — эту улыбку Мике нелегко было бы забыть. Он оседлал вороного и вывел его во двор. Девушка вышла за ним следом, но прежде чем вскочить в седло, снова быстро поцеловала Мику, словно напоминая ему, чего он лишился… как будто он нуждался в таком напоминании!
— Я вернусь, Мика, и, может быть, в следующий раз ты передумаешь. — Сайред повернула коня к воротам. Мика стоял неподвижно, пока уличный шум не поглотил стук копыт. Только тогда он позволил себе перевести дух.
Да, влюбиться в Сайред ему было бы очень легко, но даже если бы он был свободен, если бы мог жить нормальной жизнью и завести семью, на Сайред он никогда бы не женился. Ни через неделю знакомства, ни через год — никогда.
Потому что Сайред — малахи.
ГЛАВА 13
Резкий западный ветер гнал по морю увенчанные пеной валы, и лишь иногда в моменты затишья с севера долетали потоки более теплого воздуха. Дженн стояла на палубе, глядя назад, туда, откуда они отчалили.
Берег Фланхара уже не был виден. Корабль так медленно отходил от пристани, что Дженн уже начала опасаться, что они никогда не выйдут в море. Однако когда судно покинуло гавань, ветер наполнил его паруса, и корабль понесся вперед, как ребенок, сбегающий с крутого холма.
Дженн подняла лицо к небу, подставив его ледяным порывам. Она снова, как во время жизни в Клоннете, вдыхала свежий, пахнущий солью воздух. Ветер пах и еще чем-то, чему Дженн не могла найти названия. Острый и сладкий запах, иногда отдающий пряностями… аромат настоящего пира.
Дженн позволила запаху наполнить ее легкие, окутать ее всю, впитаться в ее плоть до самых костей. Это было резкое и обжигающее дыхание океана, невероятно огромного, простирающегося во все стороны. Корабль по сравнению с ним был ужасно маленьким, хоть мачта вздымалась высоко вверх, а наполненный ветром парус казался таким широким. Корпус судна скрипел и стонал, то содрогаясь под ударами волн, то плавно скользя по воде в редкие минуты затишья.
Дженн всем телом ощущала качку. Это было немного похоже на скачку верхом, только всадником оказывался весь мир… Канаты и веревки, деревянные реи и железные кольца — все они дребезжали и пели под напором ветра. Гул ветра перекрывали голоса моряков: приказы, вопросы, шутки, смех. Пассажиры были менее привычны к качке и брызгам, но тоже смеялись и шутили с матросами. Все они побывали на палубе, но скоро там осталась одна Дженн, наслаждавшаяся новыми ощущениями.
Как бы это понравилось Эндрю!
Будь обстоятельства другими, она сама тоже получала бы удовольствие. Так многое изменилось в ее жизни с тех пор, когда — много лет назад — она повстречала в лесу Роберта, но все же какая-то часть ее души жаждала той свободы, что была ее радостью в юности. Той свободы, которая позволяла бродить по свету, искать приключений, жить, не задавая себе вопросов, совершать открытия и ошибки… И все же то, что сейчас испытывала Дженн, тоже было прекрасно, несмотря ни на что.
— Спустилась бы ты вниз, девонька, — окликнул ее капитан. — Скоро станет холодно. Солнце садится, да и дождь, похоже, собирается.
Дженн улыбнулась ему:
— Я не замерзла. Я хочу увидеть закат.
Капитан ухмыльнулся беззубым ртом и вернулся на свое место рядом с рулевым.
Дженн снова повернулась к морю, и в этот момент чьи-то руки накинули ей на плечи плащ.
— Если ты собираешься оставаться на палубе, — услышала Дженн голос Роберта, — то совершенно окоченеешь.
Дженн не оглянулась на него, но в плащ закуталась. На самом деле она действительно замерзла, лицо совершенно онемело, но уйти она просто не могла.
Роберт не покинул палубы. Опершись локтями на поручень, он стал, как и Дженн, смотреть на север. Дженн попыталась не обращать на него внимания, убедить себя, что его нет рядом. Она не видела его весь день, с тех пор как корабль покинул гавань. Дженн с подчеркнутым вниманием стала смотреть на запад — туда, где небо превратилось в расплавленное золото. Постепенно начинали появляться и другие цвета, словно боги выплеснули огромные ведра розовой, оранжевой, пурпурной краски. Никогда прежде не видела Дженн такого великолепного заката.
Наконец солнце скрылось, оставив на небе лишь воспоминание о своем сиянии.
— Иди-ка ты, девонька, — снова окликнул Дженн капитан. — Пусть твой муженек отведет тебя вниз и согреет.
— Мой муженек!..
Роберт схватил ее за локоть и оттащил от поручней.
— Прости. У меня не было выбора: только так я мог обеспечить тебе каюту. Я решил, что ты предпочтешь расположиться в отдельном помещении, а не делить его с остальными пассажирами. На таких маленьких судах очень тесно, и трехдневное путешествие может показаться вечностью. Я поместился вместе с командой.
Как только они спустились по трапу и оказались одни, Дженн высвободила руку.
— Почему ты раньше ничего не сказал?
— Потому что не хотел спора. Пойдем, я приготовил ужин. Нужно его съесть, пока еда не подгорела.
Не глядя на Дженн, Роберт повел ее по еще одной узкой лесенке. Пространство под палубой казалось слишком тесным для такого высокого и широкоплечего человека, как Роберт; тем не менее передвигался он с легкостью, словно родился на корабле.
Свернув налево, они попали в узкий проход; в конце его была дверь. Роберт распахнул ее, пропустил Дженн вперед, потом вошел сам.
— Это и есть каюта? Пассажир тут должен помещаться целиком? — пробормотала Дженн. Одна стена — обшивка корпуса, — закругляясь, переходила в низкий потолок. У стены располагалась койка, на которой с трудом поместился бы взрослый человек. Койка служила также сиденьем; посередине каюты находился узкий стол, а на противоположной — стене висела полка. На скамье под ней Дженн увидела маленькую жаровню, на которой булькал котелок с варевом. Третья стена от пола до потолка была занята шкафом. Если бы Дженн сделала два больших шага, она уперлась бы носом в стену.
— На самом деле, — сказал Роберт, помешивая похлебку в котелке, — обычно тут спят четверо. Стол складывается, а дверцы шкафа открываются. На стене есть крюки, к которым можно подвесить гамак.
— Что такое гамак?
— Это такая подвесная постель. Очень удобная вещь — только, правда, не в шторм. И если не страдаешь морской болезнью. Садись.
Дженн протиснулась между столом и койкой и села. Роберт достал тарелки, наполнил их похлебкой из котелка, потом поставил его обратно в жаровню, вынул из шкафа большой ломоть хлеба и положил перед Дженн. Выдвинув из-под стола табурет, он уселся и, не говоря ни слова, принялся за еду.
После свежего морского воздуха запах похлебки дразнил аппетит, но Дженн не прикоснулась к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76