Образовались две соперни-
чающие теории о роли служителя.
1. Таинства действуют "ех орете operantis" (дословно: "через труды
того, кто трудится"). Здесь эффективность таинства понимается как зави-
сящая от личных нравственных и духовных качеств служителя. Пользу верую-
щим могут принести лишь те таинства, которые совершены верным Богу слу-
жителем.
2. Таинства действуют "ех орете operate" (дословно: "через труды, ко-
торые делаются". Здесь эффективность таинства понимается как зависящая
не от личных качеств служителя, но от качеств, присущих самому таинству.
Эффективность таинства основывается, в конечном итоге, на Христе, Чья
личность и блага передаются таинством, а не на личности и нравственном
облике самого служителя. Таким образом, безнравственный служитель может
быть допущен к совершению таинств, поскольку их действенность основыва-
ется не на его качествах.
Первый взгляд соответствует ригористической донатистской позиции,
второй - позиции Августина (и, впоследствии, - Католической Церкви). Лю-
тер и магистерские реформаторы, не колеблясь, приняли точку зрения
большинства.
Можно было бы подумать, что принцип, согласно которому личность слу-
жителя не играла существенной роли при совершении таинства, был весьма
прочным. Лютер утверждал, что произошел ряд явлений, благодаря которым
таинства "оказались в плену у Церкви". Лютер назвал три пути, приведшие
к возникновению этой неприемлемой ситуации:
1. Практика "причастия по одному виду" (иными словами, мирянам давал-
ся только хлеб без вина). До двенадцатого века было общепринято допус-
кать всех, присутствующих на мессе, к освященному хлебу и освященному
вину. Однако в одиннадцатом веке усилились нарекания на мирян, которые
небрежно относились к вину, разливая то, что, согласно возникающему бо-
гословию пресуществления, являлось Кровью Христа, на не очень чистые
церковные полы. К тринадцатому веку миряне перестали допускаться к полу-
чению освященного вина.
Согласно Лютеру, это было неоправданно и лишено евангельской или пат-
риотической мотивировок. Лютер объявил, что отказ духовенства предлагать
чашу (или сосуд, содержащий вино) мирянам является грехом. Основная при-
чина, по которой Лютер занял такую позицию, была богословской. Мирянам
было отказано в доступе к тому, что это вино выражало:
"Решающим для меня является то, что Христос сказал: "... сие есть
Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов".
Здесь ясно видно, что Кровь дается всем, за чьи грехи она пролилась. Кто
посмеет сказать, что Кровь Христа не была пролита за мирян? Разве не
видно, к кому Он обращается, поднимая чашу? Разве Он не дает ее всем?
Разве Он не говорит, что она пролилась за всех? "
Мнение Лютера по данному вопросу приобрело такое влияние, что практи-
ка предложения чаши мирянам стала показателем принадлежности общины к
Реформации.
2. Доктрина пресуществления (которую мы обсудим ниже), казавшаяся Лю-
теру абсурдной попыткой рационализировать таинственное Для Лютера значе-
ние имело то, что Христос действительно присутствовал на Евхаристии, и
не частная теория о том, как Он это делал. Если железо положить в огонь
и нагревать, то оно накаляется, и в этом раскалившемся железе при-
сутствуют как железо, так и тепло. Почему бы не использовать такую прос-
тую бытовую аналогию для иллюстрации тайны присутствия Христа в Евхарис-
тии вместо того, чтобы рационализировать ее, используя схоластические
тонкости?
"Что касается меня, то если я не могу постичь, как хлеб может яв-
ляться Телом Христа, то я подчиняю свой разум послушанию Христу и, при-
держиваясь Его слов, твердо верю не только в то, что Тело Христово нахо-
дится в хлебе, но и в то, что хлеб является Телом Христовым. Моим оправ-
данием в этом являются слова, которые гласят" "... взял хлеб И возблаго-
дарив преломил и сказал: "приимите, едите, сие (т.е. этот хлеб, который
Он взял и преломил) есть Тело Мое..." (lKop. ll. 23-24). "
Следует верить не в доктрину пресуществления, а лишь в то, что Хрис-
тос действительно присутствует в Евхаристии. Этот факт важнее любой тео-
рии или объяснения.
3. Мысль о том, что священник делает приношение, выполняет добрые де-
ла или жертвоприношения от имени народа, является также небиблейской.
Для Лютера таинство было, в первую очередь, обещанием прощения греха,
которое посредством веры получал народ.
"Таким образом, вы видите, что то, что мы называем мессой, является
обещанием оставления грехов, данным нам Богом, и это обещание подтверж-
дено смертью Сына Божьего... Если, как было сказано, месса является обе-
щанием, то доступа к нему следует добиваться не какимилибо делами, силой
или заслугами, а одной лишь верой. Ибо там, где есть Слово обещающего
Бога, обязательно должна быть вера получающего человека. Таким образом,
ясно, что началом нашего спасения является вера в слова обещающего Бога,
Который, без каких-либо усилий с нашей стороны, в свободной и незаслу-
женной нами милости принимает на Себя инициативу и дает нам Слово Своего
обещания".
Для Лютера таинства должны были служить рождению и питанию веры наро-
да Божьего, а средневековая Церковь рассматривала их как своего рода то-
вар, который можно приобрести за заслугу.
Мы только что рассмотрели взгляды Лютера на таинства в целом. Сейчас
мы переносим наше внимание на один из аспектов его мысли, который стал
впоследствии причиной спора, приведшего к разделению ранее единого ре-
формационного движения в Германии и Швейцарии. Интересующий нас вопрос
касается "реального присутствия", т.е. того, каким образом Христос может
физически присутствовать при Евхаристии
Взгляды Лютера на реальное присутствие
Лютер был рукоположен в сан священника в 1507 г. и отслужил свою пер-
вую мессу в Эрфурте второго мая того же года. 5 декабря 1538 г. в зас-
тольном беседе Лютер говорил об этом событии, что основные его воспоми-
нания, связанные с этим великим событием, касаются его чувства значимос-
ти и волнения по поводу того, чтобы случайно ничего не упустить. Однако
в его сочинениях мы не находим каких-либо намеков на несогласие с тради-
ционным католическим пониманием мессы до 1519 г.
Мы уже отмечали его "богословское открытие" 1515 г., когда он обнару-
жил новое значение "праведности Божией" (см. стр. 116 - 117). Хотя пер-
воначально это событие, похоже, не затрагивало его отношения к та-
инствам, представляется, что намек на один аспект его поздней критики
средневекового богословия таинств все же в нем присутствует. С этим отк-
рытием в значительной степени связано новое враждебное отношение к ис-
пользованию аристотелианских идей в богословии. В своем "Диспуте против
схоластического богословия", написанном в 1517 г., Лютер ясно указывает
на свое полное отрицание аристотелианства в богословии. [2] Важность
этого антиаристотелианства заключается в его связи со средневековой
доктриной пресуществления. Эта доктрина была определена Четвертым Лате-
ранским собором (1215 г.) и покоилась на аристотелианском основании,
точнее, на аристотелевском различии между "свойством" и "акциденцией".
Свойством чего-либо является его существенная природа, в то время как
акциденцией является его внешний вид (например, цвет, форма, запах и
т.д.). Теория пресуществления утверждает, что акциденции хлеба и вина
(их внешний вид, вкус, запах и т.д. остаются неизменными в момент освя-
щения, в то время как их свойства изменяются) из свойств хлеба и вина
превращаясь в Тело и Кровь Христовы. Лютер отрицал эту "псевдо-филосо-
фию" как абсурдную и призывал отказаться от использования таких аристо-
телианских идей. По его мнению, идеям Аристотеля не было места в христи-
анском богословии. Тем не менее, важно осознать, что Лютер не критиковал
мысль, о том, что хлеб и вино превращаются в Тело и Кровь Христа: "это
заблуждение не имеет значения, если Тело и Кровь Христа не отделять от
Слова". Лютер отрицал не идею "реального присутствия", а один конкретный
способ объяснения этого присутствия. Бог не просто стоит за таинствами:
Он присутствует в них.
Взгляд Лютера на то, что хлеб и вино действительно превращались в Те-
ло и Кровь Христа, не был результатом лишь богословского консерватизма.
Действительно, Лютер подчеркивал, что если бы он мог доказать, что такой
взгляд не соответствует Библии, он бы первый отверг его. Ему казалось,
что это было очевидным значением таких евангельских текстов, как Мф. 26.
26: "... сие есть Тело Мое". Стих был ему совершенно понятен и, каза-
лось, не допускал другого истолкования. Лютеру казалось, что весь прин-
цип ясности Писания (который он в тот момент считал фундаментальным для
своей программы реформ) был поставлен на карту при толковании этого сти-
ха. [3] Андреас Карлстадт, его бывший коллега по Виттенбергу, который
впоследствии, в 1520-х гг., стал его оппонентом, думал иначе: ему каза-
лось, что, говоря эти слова, Христос указывал на себя. Лютер без труда
отверг такое взгляд как абсурдный. Гораздо труднее было ему иметь дело с
утверждением Цвингли, что слово "есть" является лишь риторическим прие-
мом (известным как аллеосис), имеющим значение "означать" или "представ-
лять", который не следует воспринимать дословно.
Как и все остальные магистерские реформаторы, Лютер придерживался
традиционной практики крещения младенцев. Может показаться, что его
доктрина оправдания одной верой противоречит этой практике. В конце кон-
цов, если под верой понимать сознательный отклик на обещания Божий, то о
младенцах нельзя сказать, что они имеют веру. Следует указать, однако,
что доктрина Лютера об оправдании верой не означает, что человек оправ-
дывается благодаря ей: напротив, как мы видели ранее (стр. 100-101), она
означает, что Бог милостиво дает веру в дар. Парадоксальным образом кре-
щение младенцев полностью соответствует доктрине оправдания верой, пос-
кольку оно подчеркивает, что веру нельзя приобрести - ее можно лишь ми-
лостиво получить в дар. Для Лютера таинства не просто усиливают в верую-
щих веру - они способны изначально породить эту веру. Таинство является
связующим звеном Слова Божьего, которое способно вызывать веру. Так, Лю-
тер не сталкивался с трудностями в связи с крещением младенцев. Крещение
не предполагает веру: напротив, оно порождает ее. "Ребенок становится
верующим, если при Крещении Христос заговорит с ним устами крестящего,
поскольку это Его Слово, Его заповеди, а Его Слово не может быть бесп-
лодным".
В отличие от этого Цвингли считал, что таинства демонстрируют сущест-
вование веры. В связи с этим у него возник ряд сложностей, причем нема-
ловажную роль в этом сыграло то обстоятельство, что он не мог воспользо-
ваться доводами Лютера для оправдания практики крещения младенцев. Для
Цвингли таинства лишь подтверждали Слово Божие, которое следовало пропо-
ведовать отдельно. Как мы увидим, он вынужден был оправдывать эту прак-
тику на совершенно других основаниях.
Взгляды Лютера на "реальное присутствие" рассматривались его реформа-
ционными коллегами в Цюрихе, Базеле и Страсбурге как приближающиеся к
неверию. Им казалось, что Лютер в этом вопросе был непоследователен, де-
лая неоправданные уступки своим католическим оппонентам. Вскоре мы вер-
немся к взглядам Лютера. Сейчас же обратимся ко взглядам Цвингли. Это
даст нам представление о поразительном расхождении совершенно непримири-
мых теорий о таинствах, существовавших в евангелических кругах в 1520-е
гг.
Цвингли о таинствах
Как и у Лютера, у Цвингли имелись серьезные опасения относительно са-
мого слова "таинство". Он отмечает, что основным значением данного тер-
мина является "клятва" и первоначально рассматривает таинства крещения и
Евхаристии (остальные пять таинств католической системы отвергаются) как
знаки верности Божией Своему народу. Так, в 1523 г. он писал, что слово
"таинство" можно использовать по отношению ко всему, что "Бог учредил,
повелел или освятил Своим Словом, которое является таким твердым и на-
дежным, как если бы Он подкрепил его клятвой". До сих пор имелась опре-
деленная степень схожести во взглядах Лютера и Цвингли на функции та-
инств (хотя, как мы укажем ниже, вопрос о реальном присутствии Христа в
Евхаристии коренным образом их разделяет).
Это ограниченное согласие, однако, исчезло к 1525 г. Цвингли продол-
жал придерживаться идеи "таинства" как клятвы или залога, однако, пос-
кольку он ранее понимал его как Божественную клятву верности нам, сейчас
он утверждал, что оно относится к нашей клятве послушания и верности
друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
чающие теории о роли служителя.
1. Таинства действуют "ех орете operantis" (дословно: "через труды
того, кто трудится"). Здесь эффективность таинства понимается как зави-
сящая от личных нравственных и духовных качеств служителя. Пользу верую-
щим могут принести лишь те таинства, которые совершены верным Богу слу-
жителем.
2. Таинства действуют "ех орете operate" (дословно: "через труды, ко-
торые делаются". Здесь эффективность таинства понимается как зависящая
не от личных качеств служителя, но от качеств, присущих самому таинству.
Эффективность таинства основывается, в конечном итоге, на Христе, Чья
личность и блага передаются таинством, а не на личности и нравственном
облике самого служителя. Таким образом, безнравственный служитель может
быть допущен к совершению таинств, поскольку их действенность основыва-
ется не на его качествах.
Первый взгляд соответствует ригористической донатистской позиции,
второй - позиции Августина (и, впоследствии, - Католической Церкви). Лю-
тер и магистерские реформаторы, не колеблясь, приняли точку зрения
большинства.
Можно было бы подумать, что принцип, согласно которому личность слу-
жителя не играла существенной роли при совершении таинства, был весьма
прочным. Лютер утверждал, что произошел ряд явлений, благодаря которым
таинства "оказались в плену у Церкви". Лютер назвал три пути, приведшие
к возникновению этой неприемлемой ситуации:
1. Практика "причастия по одному виду" (иными словами, мирянам давал-
ся только хлеб без вина). До двенадцатого века было общепринято допус-
кать всех, присутствующих на мессе, к освященному хлебу и освященному
вину. Однако в одиннадцатом веке усилились нарекания на мирян, которые
небрежно относились к вину, разливая то, что, согласно возникающему бо-
гословию пресуществления, являлось Кровью Христа, на не очень чистые
церковные полы. К тринадцатому веку миряне перестали допускаться к полу-
чению освященного вина.
Согласно Лютеру, это было неоправданно и лишено евангельской или пат-
риотической мотивировок. Лютер объявил, что отказ духовенства предлагать
чашу (или сосуд, содержащий вино) мирянам является грехом. Основная при-
чина, по которой Лютер занял такую позицию, была богословской. Мирянам
было отказано в доступе к тому, что это вино выражало:
"Решающим для меня является то, что Христос сказал: "... сие есть
Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов".
Здесь ясно видно, что Кровь дается всем, за чьи грехи она пролилась. Кто
посмеет сказать, что Кровь Христа не была пролита за мирян? Разве не
видно, к кому Он обращается, поднимая чашу? Разве Он не дает ее всем?
Разве Он не говорит, что она пролилась за всех? "
Мнение Лютера по данному вопросу приобрело такое влияние, что практи-
ка предложения чаши мирянам стала показателем принадлежности общины к
Реформации.
2. Доктрина пресуществления (которую мы обсудим ниже), казавшаяся Лю-
теру абсурдной попыткой рационализировать таинственное Для Лютера значе-
ние имело то, что Христос действительно присутствовал на Евхаристии, и
не частная теория о том, как Он это делал. Если железо положить в огонь
и нагревать, то оно накаляется, и в этом раскалившемся железе при-
сутствуют как железо, так и тепло. Почему бы не использовать такую прос-
тую бытовую аналогию для иллюстрации тайны присутствия Христа в Евхарис-
тии вместо того, чтобы рационализировать ее, используя схоластические
тонкости?
"Что касается меня, то если я не могу постичь, как хлеб может яв-
ляться Телом Христа, то я подчиняю свой разум послушанию Христу и, при-
держиваясь Его слов, твердо верю не только в то, что Тело Христово нахо-
дится в хлебе, но и в то, что хлеб является Телом Христовым. Моим оправ-
данием в этом являются слова, которые гласят" "... взял хлеб И возблаго-
дарив преломил и сказал: "приимите, едите, сие (т.е. этот хлеб, который
Он взял и преломил) есть Тело Мое..." (lKop. ll. 23-24). "
Следует верить не в доктрину пресуществления, а лишь в то, что Хрис-
тос действительно присутствует в Евхаристии. Этот факт важнее любой тео-
рии или объяснения.
3. Мысль о том, что священник делает приношение, выполняет добрые де-
ла или жертвоприношения от имени народа, является также небиблейской.
Для Лютера таинство было, в первую очередь, обещанием прощения греха,
которое посредством веры получал народ.
"Таким образом, вы видите, что то, что мы называем мессой, является
обещанием оставления грехов, данным нам Богом, и это обещание подтверж-
дено смертью Сына Божьего... Если, как было сказано, месса является обе-
щанием, то доступа к нему следует добиваться не какимилибо делами, силой
или заслугами, а одной лишь верой. Ибо там, где есть Слово обещающего
Бога, обязательно должна быть вера получающего человека. Таким образом,
ясно, что началом нашего спасения является вера в слова обещающего Бога,
Который, без каких-либо усилий с нашей стороны, в свободной и незаслу-
женной нами милости принимает на Себя инициативу и дает нам Слово Своего
обещания".
Для Лютера таинства должны были служить рождению и питанию веры наро-
да Божьего, а средневековая Церковь рассматривала их как своего рода то-
вар, который можно приобрести за заслугу.
Мы только что рассмотрели взгляды Лютера на таинства в целом. Сейчас
мы переносим наше внимание на один из аспектов его мысли, который стал
впоследствии причиной спора, приведшего к разделению ранее единого ре-
формационного движения в Германии и Швейцарии. Интересующий нас вопрос
касается "реального присутствия", т.е. того, каким образом Христос может
физически присутствовать при Евхаристии
Взгляды Лютера на реальное присутствие
Лютер был рукоположен в сан священника в 1507 г. и отслужил свою пер-
вую мессу в Эрфурте второго мая того же года. 5 декабря 1538 г. в зас-
тольном беседе Лютер говорил об этом событии, что основные его воспоми-
нания, связанные с этим великим событием, касаются его чувства значимос-
ти и волнения по поводу того, чтобы случайно ничего не упустить. Однако
в его сочинениях мы не находим каких-либо намеков на несогласие с тради-
ционным католическим пониманием мессы до 1519 г.
Мы уже отмечали его "богословское открытие" 1515 г., когда он обнару-
жил новое значение "праведности Божией" (см. стр. 116 - 117). Хотя пер-
воначально это событие, похоже, не затрагивало его отношения к та-
инствам, представляется, что намек на один аспект его поздней критики
средневекового богословия таинств все же в нем присутствует. С этим отк-
рытием в значительной степени связано новое враждебное отношение к ис-
пользованию аристотелианских идей в богословии. В своем "Диспуте против
схоластического богословия", написанном в 1517 г., Лютер ясно указывает
на свое полное отрицание аристотелианства в богословии. [2] Важность
этого антиаристотелианства заключается в его связи со средневековой
доктриной пресуществления. Эта доктрина была определена Четвертым Лате-
ранским собором (1215 г.) и покоилась на аристотелианском основании,
точнее, на аристотелевском различии между "свойством" и "акциденцией".
Свойством чего-либо является его существенная природа, в то время как
акциденцией является его внешний вид (например, цвет, форма, запах и
т.д.). Теория пресуществления утверждает, что акциденции хлеба и вина
(их внешний вид, вкус, запах и т.д. остаются неизменными в момент освя-
щения, в то время как их свойства изменяются) из свойств хлеба и вина
превращаясь в Тело и Кровь Христовы. Лютер отрицал эту "псевдо-филосо-
фию" как абсурдную и призывал отказаться от использования таких аристо-
телианских идей. По его мнению, идеям Аристотеля не было места в христи-
анском богословии. Тем не менее, важно осознать, что Лютер не критиковал
мысль, о том, что хлеб и вино превращаются в Тело и Кровь Христа: "это
заблуждение не имеет значения, если Тело и Кровь Христа не отделять от
Слова". Лютер отрицал не идею "реального присутствия", а один конкретный
способ объяснения этого присутствия. Бог не просто стоит за таинствами:
Он присутствует в них.
Взгляд Лютера на то, что хлеб и вино действительно превращались в Те-
ло и Кровь Христа, не был результатом лишь богословского консерватизма.
Действительно, Лютер подчеркивал, что если бы он мог доказать, что такой
взгляд не соответствует Библии, он бы первый отверг его. Ему казалось,
что это было очевидным значением таких евангельских текстов, как Мф. 26.
26: "... сие есть Тело Мое". Стих был ему совершенно понятен и, каза-
лось, не допускал другого истолкования. Лютеру казалось, что весь прин-
цип ясности Писания (который он в тот момент считал фундаментальным для
своей программы реформ) был поставлен на карту при толковании этого сти-
ха. [3] Андреас Карлстадт, его бывший коллега по Виттенбергу, который
впоследствии, в 1520-х гг., стал его оппонентом, думал иначе: ему каза-
лось, что, говоря эти слова, Христос указывал на себя. Лютер без труда
отверг такое взгляд как абсурдный. Гораздо труднее было ему иметь дело с
утверждением Цвингли, что слово "есть" является лишь риторическим прие-
мом (известным как аллеосис), имеющим значение "означать" или "представ-
лять", который не следует воспринимать дословно.
Как и все остальные магистерские реформаторы, Лютер придерживался
традиционной практики крещения младенцев. Может показаться, что его
доктрина оправдания одной верой противоречит этой практике. В конце кон-
цов, если под верой понимать сознательный отклик на обещания Божий, то о
младенцах нельзя сказать, что они имеют веру. Следует указать, однако,
что доктрина Лютера об оправдании верой не означает, что человек оправ-
дывается благодаря ей: напротив, как мы видели ранее (стр. 100-101), она
означает, что Бог милостиво дает веру в дар. Парадоксальным образом кре-
щение младенцев полностью соответствует доктрине оправдания верой, пос-
кольку оно подчеркивает, что веру нельзя приобрести - ее можно лишь ми-
лостиво получить в дар. Для Лютера таинства не просто усиливают в верую-
щих веру - они способны изначально породить эту веру. Таинство является
связующим звеном Слова Божьего, которое способно вызывать веру. Так, Лю-
тер не сталкивался с трудностями в связи с крещением младенцев. Крещение
не предполагает веру: напротив, оно порождает ее. "Ребенок становится
верующим, если при Крещении Христос заговорит с ним устами крестящего,
поскольку это Его Слово, Его заповеди, а Его Слово не может быть бесп-
лодным".
В отличие от этого Цвингли считал, что таинства демонстрируют сущест-
вование веры. В связи с этим у него возник ряд сложностей, причем нема-
ловажную роль в этом сыграло то обстоятельство, что он не мог воспользо-
ваться доводами Лютера для оправдания практики крещения младенцев. Для
Цвингли таинства лишь подтверждали Слово Божие, которое следовало пропо-
ведовать отдельно. Как мы увидим, он вынужден был оправдывать эту прак-
тику на совершенно других основаниях.
Взгляды Лютера на "реальное присутствие" рассматривались его реформа-
ционными коллегами в Цюрихе, Базеле и Страсбурге как приближающиеся к
неверию. Им казалось, что Лютер в этом вопросе был непоследователен, де-
лая неоправданные уступки своим католическим оппонентам. Вскоре мы вер-
немся к взглядам Лютера. Сейчас же обратимся ко взглядам Цвингли. Это
даст нам представление о поразительном расхождении совершенно непримири-
мых теорий о таинствах, существовавших в евангелических кругах в 1520-е
гг.
Цвингли о таинствах
Как и у Лютера, у Цвингли имелись серьезные опасения относительно са-
мого слова "таинство". Он отмечает, что основным значением данного тер-
мина является "клятва" и первоначально рассматривает таинства крещения и
Евхаристии (остальные пять таинств католической системы отвергаются) как
знаки верности Божией Своему народу. Так, в 1523 г. он писал, что слово
"таинство" можно использовать по отношению ко всему, что "Бог учредил,
повелел или освятил Своим Словом, которое является таким твердым и на-
дежным, как если бы Он подкрепил его клятвой". До сих пор имелась опре-
деленная степень схожести во взглядах Лютера и Цвингли на функции та-
инств (хотя, как мы укажем ниже, вопрос о реальном присутствии Христа в
Евхаристии коренным образом их разделяет).
Это ограниченное согласие, однако, исчезло к 1525 г. Цвингли продол-
жал придерживаться идеи "таинства" как клятвы или залога, однако, пос-
кольку он ранее понимал его как Божественную клятву верности нам, сейчас
он утверждал, что оно относится к нашей клятве послушания и верности
друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52