6: 33). Ибо царь превысил полномочия, дан-
ные ему Богом, и был не только несправедлив к людям, но и восстал на Са-
мого Бога - и, таким образом, аннулировал свою власть".
В результате Кальвин объявляет, что любой правитель, превысивший пол-
номочия своей данной Богом власти, по этой причине прекращает быть пра-
вителем и не может более пользоваться правами и привилегиями правления.
Кальвин говорит о том, что магистраты (но не частные лица) могут приме-
нить к нему меры (неоговоренные). Несмотря на туманность таких рассужде-
ний, они подтолкнули других к дальнейшему их развитию, и особенно фран-
цузских последователей Кальвина. В ответ на шокирующие события 1572 г.
Франсуа Хотман написал свою знаменитую "Franco - Gallia", Теодор де Без
- свою "Droits des Magistrals", Филипп Дюплесси - Морнай - свою
"Vindiciae contra tyrannos", а также целый ряд более мелких авторов про-
извел на свет множество памфлетов, содержащих одну и ту же основную
мысль: тиранам нужно противостоять. Обязанность подчиняться Богу стоит
выше обязанности подчиняться земному правителю.
Эти радикальные новые теории, зародившиеся во французском кальвиниз-
ме, в которых понятие о правах человека формулируется и отстаивается с
богословских позиций, знаменуют собой важную веху в переходе от феода-
лизма к современной демократии. Хотя во времена правление Генриха IV,
особенно после издания Нантского эдикта, большинство французских кальви-
нистов отказались от открытой оппозиции по отношению к монархии, новые
политические теории появились на французской политической арене. Сущест-
вует мнение, что именно эти идеи в чисто светских формах были возрождены
в период Французского Просвещения, когда понятие о правах человека, ли-
шенное богословского обрамления, было соединено с республиканством
кальвиновской Женевы в "these republicaine" Жан-Жака Руссо, который, в
отличие от these royale Вольтера и "these nobilaire" Монтескье, объявлял
Женеву шестнадцатого века идеальной республикой, которая могла служить
примером для Франции восемнадцатого века. Таким образом, кальвиновская
Женева стала идеалом, захватившим воображение предреволюционной Франции.
Возможно, французскую революцию 1789 г. можно рассматривать как оконча-
тельный итог женевской Реформации 1535 г.
Однако даже если эта политическая революция и не обязана своим вдох-
новением Кальвину, как мы увидим в следующем разделе, научная революция
конца шестнадцатого и начала семнадцатого веков твердо основывается на
религиозных идеях, возникших в период Реформации.
Реформационная мысль и возникновение естественных наук
Одной из отличительных черт современного мира является высокий уро-
вень развития естественных наук. Истоки современного естествознания
сложны и противоречивы. Теории, пытающиеся объяснить замечательное раз-
витие современных естественных наук одним решающим фактором, являются
амбициозными и, как правило, неубедительными; совершенно ясно, что вклад
в их развитие внес целый ряд факторов. Один из них, несомненно, является
религиозным и обязан своим существованием Иоанну Кальвину.
Большой объем социологических исследований, охватывающий более века,
показал, что имеются существенные различия в способности протестантской
и римско-католической традиций выдвигать первоклассных естествоиспытате-
лей. Примером является крупное исследование Альфонса де Кандоля, посвя-
щенное иностранным членам парижской "Academic des sciences" в период с
1666 по 1883 годы. Эти различия, которые наблюдаются в различных странах
и в различные периоды, можно свести к следующему: протестанты оказывают-
ся гораздо более способными к проведению естественных исследований, чем
римо-католики. Таким образом, что Реформация внесла свой вклад в возник-
новение настроений, способствующих развитию естественных наук.
На первый взгляд это может показаться невероятным. В течение послед-
него столетия отношение таких реформаторов, как Кальвин, к гелиоцентри-
ческой теории Коперника подвергалось насмешкам. В своей отчаянно полеми-
ческой работе "История войны науки и богословия" (1896 г.) Эндрю Диксон
Уайт писал:
"Кальвин взял инициативу на себя, осуждая в своем "Комментарии на
Книгу Бытия" всех, кто утверждал, будто Земля не является центром Все-
ленной. Он решает вопрос традиционной ссылкой на первый стих девяносто
третьего псалма и спрашивает: "Кто посмеет ставить авторитет Коперника
выше авторитета Святого Духа? "
Это утверждение переходит из одной работы, посвященной теме "религия
и наука", в другую, причем ни один автор не берет на себя труд проверить
его источники. Кальвин не писал ничего подобного ни в одной из своих из-
вестных работ. Впервые это утверждение, не подтвержденное ссылками,
встречается в сочинениях англиканского декана Кентерберийского Фредерика
Уильяма Фаррара (1831 - 1903) - автора, известного тем, что, приводя ис-
точники, он полагался исключительно на свою не всегда надежную память.
В действительности, Кальвин внес существенный вклад в развитие ес-
тественных наук: во-первых, он поощрял научное изучение природы; во-вто-
рых, он исключил важное препятствие, стоящее на пути таких исследований.
Кальвин делал акцент на упорядоченности творения: с его точки зрения,
как физический мир, так и человеческое тело свидетельствуют о мудрости и
характере Божием.
"Чтобы никто не был лишен доступа к средствам получения счастья, Бог
в Своей милости не только заронил в нашем сознании семена религии, о ко-
торой мы уже говорили, но и отразил Свое совершенство во всем строении
вселенной и ежедневно находится у нас на виду так, что мы, открыв глаза,
не можем не увидеть Его... И небеса, и земля дают нам бесчисленные дока-
зательства Его замечательной мудрости - не только сложные доказа-
тельства, которые призваны осветить астрономию, медицину и другие ес-
тественные науки, но и доказательства, которые привлекают внимание само-
го безграмотного крестьянина, который не может открыть глаза, не увидев
их".
Здесь Кальвин одобряет исследования астрономии и медицины. Они могут
глубже богословия исследовать природный мир и выявить дальнейшие доказа-
тельства упорядоченности творения и мудрости Творца.
Можно утверждать, что Кальвин придал новый религиозный стимул научно-
му исследованию природы, которое теперь стало рассматриваться как
средство выявления мудрой руки Божией и, таким образом, способствующее
как вере в Его существование, так и уважению, которое Он заслуживает.
"Бельгийское кредо" (1561 г.), кальвинистское исповедание веры, пользо-
вавшееся особым влиянием в Нидерландах (области, которой суждено было
прославиться своими ботаниками и физиками), объявляло, что природа нахо-
дится "перед нашими глазами как прекраснейшая книга, в которой все сот-
воренное, каким большим или малым оно ни было, является буквами, показы-
вающими нам невидимого Бога". Таким образом, Бога можно увидеть с по-
мощью тщательного исследования Его творения.
Эти идеи были с энтузиазмом подхвачены Королевским Обществом, наибо-
лее значительной организацией, занимающейся научными исследованиями и
распространением учености в Англии. Многие из его ранних членов были
поклонниками Кальвина, знакомыми с его произведениями и их значения для
конкретных областей исследований. Так Ричард Бентли (1662-1742) произнес
в 1692 г. ряд лекцией, посвященных математическим принципам Ньютона, в
которых открытая Ньютоном упорядоченность вселенной трактовалась как до-
казательство замысла Бога. Здесь встречаются недвусмысленные ссылки на
кальвиновский образ вселенной как "театра славы Божией", в котором люди
являются понимающими зрителями. Подробное исследование творения приводит
к все большей уверенности в мудрости Творца.
Вторым крупным вкладом Кальвина является исключение существенного
препятствия на пути развития естественных наук: библейского буквллизма.
Это освобождение научного наблюдения и теории от грубо дословного толко-
вания Писания происходит на двух уровнях. Во-первых, Кальвин объявляет,
что целью Писания является не детальное описание структуры вселенной, а
провозглашение Евангелия Иисуса Христа. Во-вторых, он настаивал, что не
все библейские утверждения, касающиеся Бога или мира, следует восприни-
мать дословно. Рассмотрим эти два пункта в отдельности.
Кальвин считает, что основной целью Библии является знание об Иисусе
Христе. Это не учебник по астрономии, географии или биологии. Наиболее
четко это утверждение звучит в параграфе, добавленном в 1543 г. в
кальвиновское предисловие к переводу Нового Завета, сделанному Оливета-
ном (1534 г.): основной целью Писания является привести нас к знанию об
Иисусе Христе. Оно не есть и никогда не было задумано быть источником
непогрешимой информации по астрономии или медицине. Естественные науки,
таким образом, освобождаются от богословских ограничений.
Второй вклад Кальвина касается статуса библейских утверждений о науч-
ных явлениях. Важность этого вклада лучше всего осознать, рассмотрев
другую позицию, занимаемую Мартином Лютером. 4 июня 1539 г. Лютер язви-
тельно прокомментировал теорию Коперника, которая должна была быть опуб-
ликована в 1543 г., о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Разве в
Писании не сказано об обратном? Разве Иисус Навин не приказал солнцу ос-
тановиться? Таким образом, гелиоцентрическая теория строения солнечной
системы была отвергнута Лютером на основании библейского буквализма,
столь типичного для этого германского реформатора. (Как мы видели выше
(стр. 207 - 209), в своем споре с Цвингли о значении слов "... сие есть
Тело Мое" (Мф. 26: 26), произнесенных Христом по поводу хлеба на Тайной
Вечере, Лютер настаивал на том, что слово "есть" могло истолковываться
лишь как "идентично с". Это показалось Цвингли религиозным и лингвисти-
ческим абсурдом, совершенно нечувствительным к различным уровням функци-
онирования языка. В этом случае "есть" имеет значение "обозначает").
Кальвиновский анализ взаимоотношений между научными открытиями и ут-
верждениями Библии обычно считается одним из наиболее ценных его вкладов
в христианскую мысль. Кальвин выдвигает сложную теорию, обычно именуемую
термином "аккомодация", под которым понимается "приспособление к нуждам
ситуации и человеческим способностям понять ее".
В Своем откровении, утверждает Кальвин, Бог приспосабливается к воз-
можностям человеческого разума и сердца. Бог рисует Свой портрет таким,
чтобы мы могли его понять. Такое понимание основывается на кальвиновской
аналогии с оратором. Хороший оратор знает ограниченные возможности своей
аудитории и соответствующим образом приспосабливает к ним свою манеру
речи. Для того, чтобы общение состоялось, над пропастью, разделяющей го-
ворящего и слушающего должен быть наведен мост. Прекрасным примером это-
го являются притчи Христа: они используют язык и примеры (например, ал-
легории, основанные на Известных большинству понятиях), вполне соот-
ветствующие условиям жизни в Палестине. Павел также приспосабливает свои
мысли к возможностям своих слушателей, используя коммерческие и юриди-
ческие примеры из жизни городов, в которых проживало большинство его чи-
тателей.
Аналогичным образом, утверждает Кальвин, Бог, чтобы открыться нам,
должен снизойти до нашего уровня. Он уменьшается, чтобы соответствовать
нашим возможностям. Точно так, как мать наклоняется, чтобы дотронуться
до своего ребенка, Бог наклоняется, чтобы достичь нашего уровня. Откро-
вение является актом Божественного снисхождения, которым Бог наводит
мост через пропасть между Ним и Его возможностями и грешным человечест-
вом в наиболее слабых его проявлениях. Как любой хороший оратор, Бог
знает Свою аудиторию и соответственно приспосабливает к ее возможностям
Свой язык.
Примером такой аккомодации являются библейские портреты Бога, в кото-
рых Он часто представлен как Имеющий уста, глаза, руки, ноги. Это наво-
дит на мысль, что Бог является человеком, что каким - то образом вечный
и духовный Бог уменьшается до уровня человека, (это явление часто назы-
вается "антропоморфизмом" - иными словами, изображение Бога в виде чело-
века). Кальвин утверждает, что Бог вынужден открываться нам таким обра-
зом из-за нашего слабого разума. Образы Бога, где Он представляется име-
ющим руки или ноги, является Божественным "разговором с младенцем", с
помощью которого Он снисходит до нашего уровня, используя образы, кото-
рые мы можем постичь. Более сложные образы Бога, конечно же, являются
более правильными, однако мы можем оказаться не в состоянии понять их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
ные ему Богом, и был не только несправедлив к людям, но и восстал на Са-
мого Бога - и, таким образом, аннулировал свою власть".
В результате Кальвин объявляет, что любой правитель, превысивший пол-
номочия своей данной Богом власти, по этой причине прекращает быть пра-
вителем и не может более пользоваться правами и привилегиями правления.
Кальвин говорит о том, что магистраты (но не частные лица) могут приме-
нить к нему меры (неоговоренные). Несмотря на туманность таких рассужде-
ний, они подтолкнули других к дальнейшему их развитию, и особенно фран-
цузских последователей Кальвина. В ответ на шокирующие события 1572 г.
Франсуа Хотман написал свою знаменитую "Franco - Gallia", Теодор де Без
- свою "Droits des Magistrals", Филипп Дюплесси - Морнай - свою
"Vindiciae contra tyrannos", а также целый ряд более мелких авторов про-
извел на свет множество памфлетов, содержащих одну и ту же основную
мысль: тиранам нужно противостоять. Обязанность подчиняться Богу стоит
выше обязанности подчиняться земному правителю.
Эти радикальные новые теории, зародившиеся во французском кальвиниз-
ме, в которых понятие о правах человека формулируется и отстаивается с
богословских позиций, знаменуют собой важную веху в переходе от феода-
лизма к современной демократии. Хотя во времена правление Генриха IV,
особенно после издания Нантского эдикта, большинство французских кальви-
нистов отказались от открытой оппозиции по отношению к монархии, новые
политические теории появились на французской политической арене. Сущест-
вует мнение, что именно эти идеи в чисто светских формах были возрождены
в период Французского Просвещения, когда понятие о правах человека, ли-
шенное богословского обрамления, было соединено с республиканством
кальвиновской Женевы в "these republicaine" Жан-Жака Руссо, который, в
отличие от these royale Вольтера и "these nobilaire" Монтескье, объявлял
Женеву шестнадцатого века идеальной республикой, которая могла служить
примером для Франции восемнадцатого века. Таким образом, кальвиновская
Женева стала идеалом, захватившим воображение предреволюционной Франции.
Возможно, французскую революцию 1789 г. можно рассматривать как оконча-
тельный итог женевской Реформации 1535 г.
Однако даже если эта политическая революция и не обязана своим вдох-
новением Кальвину, как мы увидим в следующем разделе, научная революция
конца шестнадцатого и начала семнадцатого веков твердо основывается на
религиозных идеях, возникших в период Реформации.
Реформационная мысль и возникновение естественных наук
Одной из отличительных черт современного мира является высокий уро-
вень развития естественных наук. Истоки современного естествознания
сложны и противоречивы. Теории, пытающиеся объяснить замечательное раз-
витие современных естественных наук одним решающим фактором, являются
амбициозными и, как правило, неубедительными; совершенно ясно, что вклад
в их развитие внес целый ряд факторов. Один из них, несомненно, является
религиозным и обязан своим существованием Иоанну Кальвину.
Большой объем социологических исследований, охватывающий более века,
показал, что имеются существенные различия в способности протестантской
и римско-католической традиций выдвигать первоклассных естествоиспытате-
лей. Примером является крупное исследование Альфонса де Кандоля, посвя-
щенное иностранным членам парижской "Academic des sciences" в период с
1666 по 1883 годы. Эти различия, которые наблюдаются в различных странах
и в различные периоды, можно свести к следующему: протестанты оказывают-
ся гораздо более способными к проведению естественных исследований, чем
римо-католики. Таким образом, что Реформация внесла свой вклад в возник-
новение настроений, способствующих развитию естественных наук.
На первый взгляд это может показаться невероятным. В течение послед-
него столетия отношение таких реформаторов, как Кальвин, к гелиоцентри-
ческой теории Коперника подвергалось насмешкам. В своей отчаянно полеми-
ческой работе "История войны науки и богословия" (1896 г.) Эндрю Диксон
Уайт писал:
"Кальвин взял инициативу на себя, осуждая в своем "Комментарии на
Книгу Бытия" всех, кто утверждал, будто Земля не является центром Все-
ленной. Он решает вопрос традиционной ссылкой на первый стих девяносто
третьего псалма и спрашивает: "Кто посмеет ставить авторитет Коперника
выше авторитета Святого Духа? "
Это утверждение переходит из одной работы, посвященной теме "религия
и наука", в другую, причем ни один автор не берет на себя труд проверить
его источники. Кальвин не писал ничего подобного ни в одной из своих из-
вестных работ. Впервые это утверждение, не подтвержденное ссылками,
встречается в сочинениях англиканского декана Кентерберийского Фредерика
Уильяма Фаррара (1831 - 1903) - автора, известного тем, что, приводя ис-
точники, он полагался исключительно на свою не всегда надежную память.
В действительности, Кальвин внес существенный вклад в развитие ес-
тественных наук: во-первых, он поощрял научное изучение природы; во-вто-
рых, он исключил важное препятствие, стоящее на пути таких исследований.
Кальвин делал акцент на упорядоченности творения: с его точки зрения,
как физический мир, так и человеческое тело свидетельствуют о мудрости и
характере Божием.
"Чтобы никто не был лишен доступа к средствам получения счастья, Бог
в Своей милости не только заронил в нашем сознании семена религии, о ко-
торой мы уже говорили, но и отразил Свое совершенство во всем строении
вселенной и ежедневно находится у нас на виду так, что мы, открыв глаза,
не можем не увидеть Его... И небеса, и земля дают нам бесчисленные дока-
зательства Его замечательной мудрости - не только сложные доказа-
тельства, которые призваны осветить астрономию, медицину и другие ес-
тественные науки, но и доказательства, которые привлекают внимание само-
го безграмотного крестьянина, который не может открыть глаза, не увидев
их".
Здесь Кальвин одобряет исследования астрономии и медицины. Они могут
глубже богословия исследовать природный мир и выявить дальнейшие доказа-
тельства упорядоченности творения и мудрости Творца.
Можно утверждать, что Кальвин придал новый религиозный стимул научно-
му исследованию природы, которое теперь стало рассматриваться как
средство выявления мудрой руки Божией и, таким образом, способствующее
как вере в Его существование, так и уважению, которое Он заслуживает.
"Бельгийское кредо" (1561 г.), кальвинистское исповедание веры, пользо-
вавшееся особым влиянием в Нидерландах (области, которой суждено было
прославиться своими ботаниками и физиками), объявляло, что природа нахо-
дится "перед нашими глазами как прекраснейшая книга, в которой все сот-
воренное, каким большим или малым оно ни было, является буквами, показы-
вающими нам невидимого Бога". Таким образом, Бога можно увидеть с по-
мощью тщательного исследования Его творения.
Эти идеи были с энтузиазмом подхвачены Королевским Обществом, наибо-
лее значительной организацией, занимающейся научными исследованиями и
распространением учености в Англии. Многие из его ранних членов были
поклонниками Кальвина, знакомыми с его произведениями и их значения для
конкретных областей исследований. Так Ричард Бентли (1662-1742) произнес
в 1692 г. ряд лекцией, посвященных математическим принципам Ньютона, в
которых открытая Ньютоном упорядоченность вселенной трактовалась как до-
казательство замысла Бога. Здесь встречаются недвусмысленные ссылки на
кальвиновский образ вселенной как "театра славы Божией", в котором люди
являются понимающими зрителями. Подробное исследование творения приводит
к все большей уверенности в мудрости Творца.
Вторым крупным вкладом Кальвина является исключение существенного
препятствия на пути развития естественных наук: библейского буквллизма.
Это освобождение научного наблюдения и теории от грубо дословного толко-
вания Писания происходит на двух уровнях. Во-первых, Кальвин объявляет,
что целью Писания является не детальное описание структуры вселенной, а
провозглашение Евангелия Иисуса Христа. Во-вторых, он настаивал, что не
все библейские утверждения, касающиеся Бога или мира, следует восприни-
мать дословно. Рассмотрим эти два пункта в отдельности.
Кальвин считает, что основной целью Библии является знание об Иисусе
Христе. Это не учебник по астрономии, географии или биологии. Наиболее
четко это утверждение звучит в параграфе, добавленном в 1543 г. в
кальвиновское предисловие к переводу Нового Завета, сделанному Оливета-
ном (1534 г.): основной целью Писания является привести нас к знанию об
Иисусе Христе. Оно не есть и никогда не было задумано быть источником
непогрешимой информации по астрономии или медицине. Естественные науки,
таким образом, освобождаются от богословских ограничений.
Второй вклад Кальвина касается статуса библейских утверждений о науч-
ных явлениях. Важность этого вклада лучше всего осознать, рассмотрев
другую позицию, занимаемую Мартином Лютером. 4 июня 1539 г. Лютер язви-
тельно прокомментировал теорию Коперника, которая должна была быть опуб-
ликована в 1543 г., о том, что Земля вращается вокруг Солнца. Разве в
Писании не сказано об обратном? Разве Иисус Навин не приказал солнцу ос-
тановиться? Таким образом, гелиоцентрическая теория строения солнечной
системы была отвергнута Лютером на основании библейского буквализма,
столь типичного для этого германского реформатора. (Как мы видели выше
(стр. 207 - 209), в своем споре с Цвингли о значении слов "... сие есть
Тело Мое" (Мф. 26: 26), произнесенных Христом по поводу хлеба на Тайной
Вечере, Лютер настаивал на том, что слово "есть" могло истолковываться
лишь как "идентично с". Это показалось Цвингли религиозным и лингвисти-
ческим абсурдом, совершенно нечувствительным к различным уровням функци-
онирования языка. В этом случае "есть" имеет значение "обозначает").
Кальвиновский анализ взаимоотношений между научными открытиями и ут-
верждениями Библии обычно считается одним из наиболее ценных его вкладов
в христианскую мысль. Кальвин выдвигает сложную теорию, обычно именуемую
термином "аккомодация", под которым понимается "приспособление к нуждам
ситуации и человеческим способностям понять ее".
В Своем откровении, утверждает Кальвин, Бог приспосабливается к воз-
можностям человеческого разума и сердца. Бог рисует Свой портрет таким,
чтобы мы могли его понять. Такое понимание основывается на кальвиновской
аналогии с оратором. Хороший оратор знает ограниченные возможности своей
аудитории и соответствующим образом приспосабливает к ним свою манеру
речи. Для того, чтобы общение состоялось, над пропастью, разделяющей го-
ворящего и слушающего должен быть наведен мост. Прекрасным примером это-
го являются притчи Христа: они используют язык и примеры (например, ал-
легории, основанные на Известных большинству понятиях), вполне соот-
ветствующие условиям жизни в Палестине. Павел также приспосабливает свои
мысли к возможностям своих слушателей, используя коммерческие и юриди-
ческие примеры из жизни городов, в которых проживало большинство его чи-
тателей.
Аналогичным образом, утверждает Кальвин, Бог, чтобы открыться нам,
должен снизойти до нашего уровня. Он уменьшается, чтобы соответствовать
нашим возможностям. Точно так, как мать наклоняется, чтобы дотронуться
до своего ребенка, Бог наклоняется, чтобы достичь нашего уровня. Откро-
вение является актом Божественного снисхождения, которым Бог наводит
мост через пропасть между Ним и Его возможностями и грешным человечест-
вом в наиболее слабых его проявлениях. Как любой хороший оратор, Бог
знает Свою аудиторию и соответственно приспосабливает к ее возможностям
Свой язык.
Примером такой аккомодации являются библейские портреты Бога, в кото-
рых Он часто представлен как Имеющий уста, глаза, руки, ноги. Это наво-
дит на мысль, что Бог является человеком, что каким - то образом вечный
и духовный Бог уменьшается до уровня человека, (это явление часто назы-
вается "антропоморфизмом" - иными словами, изображение Бога в виде чело-
века). Кальвин утверждает, что Бог вынужден открываться нам таким обра-
зом из-за нашего слабого разума. Образы Бога, где Он представляется име-
ющим руки или ноги, является Божественным "разговором с младенцем", с
помощью которого Он снисходит до нашего уровня, используя образы, кото-
рые мы можем постичь. Более сложные образы Бога, конечно же, являются
более правильными, однако мы можем оказаться не в состоянии понять их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52