– Жаль, не прихватили с собой Сэнди, – говорит он Ташу. – Вот кому бы точно понравилось.
– Когда-то он ходил со мной, – замечает Таш, – а сейчас все время занят. Кроме того… – он слегка прищелкивает языком. – Вот мы вернемся и посмотрим, как там у Сэнди. Думаю, его уже выпустили под залог.
– Чего?
– Тут, понимаешь ли, вот в чем дело… – Таши рассказывает о контрабандистской вылазке, о товаре, припрятанном под обрывом в непосредственной близости от ЛСР. – А потом ЛСР усилила меры безопасности, и до банок стало не добраться. Судя по всему, ваше нападение на ЛСР должно было отвлечь охранников, чтобы Сэнди получил возможность проскользнуть с моря и вытащить свою заначку.
– Что-о? Господи ты Боже…
– Да ты успокойся, успокойся. Ничего с ним особенного не случилось. Утром, когда мы покупали в Индепенденсе еду, я позвонил Анджеле и все узнал. Его взяли охранники ЛСР и сразу сдали в полицию. Так что – никаких проблем.
– Никаких проблем? Господи Иисусе!
– Да, никаких. Угодить за решетку – это далеко не самое худшее, что может случиться. Я ведь очень беспокоился о Сэнди. Его же могли и пристрелить, очень свободно.
Такая мысль повергает Джима в полное молчание.
– Так что – все в порядке, – успокаивает его Таш.
– Господи, – шепчет Джим, – я же ничего не знал! Ну почему Сэнди мне не сказал?
– Вот уж не знаю. Ну а сказал бы он – и что бы ты тогда сделал?
Джим нервно сглатывает, сказать ему нечего.
– А раз уж с Сэнди все в порядке, так и лучше, что ты не знал.
– Боже мой, сперва Артур, а теперь и Сэнди…
– Да уж, – смеется Таши. – Той ночью ты спутал все планы очень многим людям. Ничего, это не страшно.
Машина катится на юг. И снова голова Джима буквально бухнет от проблем ОкО, никуда, видно, от них не денешься. С возвращеньем вас. Теперь только страшным усилием можно будет удержать хоть малый осколок того огромного спокойствия, которое охватило его в горах. Джим может потерять свой новообретенный мир, он понимает это – и боится этого.
По мере приближения к дому стихает и Таши; они едут в полном молчании.
К вечеру они миновали перевал Кахон, дальше пошли утыканные домами холмы, еще дальше – сплошь застроенная низина. Лос-Анджелес, Город Света. Огромная развязка, где Пятый встречается со Сто первым, Двести десятым и Десятым, кажется им абсолютно нереальной, это – какой-то элемент ландшафта чуждой и непонятной планеты, сплошь покрытой древним, миллионолетним городом.
Еще немного – и машина въезжает в ОкО; здесь все, по крайней мере, знакомо, так что удивление слегка притупляется. Этот инопланетный пейзаж им не нов, они здесь живут. Это – место ссылки, ссылки из того, другого мира, в который они так ненадолго наведались.
Таши довозит Джима до дома.
– Спасибо, – говорит Джим. – Все это было…
– Да ладно. – Все последние часы, пока за окнами машины мелькала Южная Калифорния, Таш пребывал то ли в трансе, то ли в глубоком раздумье. – А вообще – было действительно здорово. – Он протягивает оторопевшему от такого неожиданного жеста Джиму руку. – Увидимся.
– Обязательно!
– Ну – пока. И Таши уезжает.
Джим остается один, на своей улице. Он плетется в свою квартиру. Там – полный разгром, он и квартира великолепно соответствуют друг другу. Как и всегда. Он озирает последствия своей истерии, своего бешенства, озирает довольно равнодушно, но с некоторой примесью… сомнения? ностальгии? Чего-то в этом роде. И печально вздыхает.
Через кучи хлама, по вытряхнутым со стеллажа книгам, по расшибленным компакт-дискам и изуродованным дискетам Джим идет в ванную. Раздевается. Да, прилично досталось этому грязному телу. Он становится под горячий, сколько можно терпеть, душ. Наркотическая смесь из равных долей жгучей боли и наслаждения; он приплясывает и поет:

В околоплодные воды любви Я без раздумья нырял. Живчик свою яйцеклетку нашел – Выиграл я, или я проиграл?

Он вытирается – опасливо, осторожно, и осторожно же заползает под простыню. Постельное белье, какая же это роскошь. Он опять дома. Он уже и не понимает толком, что это такое, но – вот оно. Он дома.
Следующий день Джим проводит в Трабукском колледже, договаривается о расписании на следующий семестр, а затем возвращается домой, нужно ликвидировать последствия недавнего погрома. Значительную часть вещей остается только выкинуть, они безнадежно изуродованы. Музыку придется собирать наново, с нуля. То же самое и с компьютерными файлами. Ну уж там-то не было ничего особо ценного.
А вот карты, их жалко до слез. Купить такие еще раз – об этом и думать нечего. Кусается. Джим аккуратно, как те головоломки, собирает карты из обрывков, переворачивает их, одну за другой, лицом вниз, подклеивает, по возможности – разглаживает. А затем вешает на прежние места.
Странновато они выглядят: жеваные, со вполне очевидными разрывами. Ну, словно какое бумажное землетрясение искорежило бумажный ландшафт, и так – раза три подряд, не меньше. Разгром, какое ни на есть восстановление, и снова разгром, и снова, снова… Ну… а ведь это, если разобраться, и правильно. Ведь карта – она что? Схематическое воспроизведение ландшафта. А у многих ландшафтов – в том числе и у ландшафта ОкО – духовная составляющая гораздо важнее физической. Да и вообще, лучше их не склеишь.
Затем Джим бродит по гостиной и собирает разбросанные повсюду клочки бумаги. Вот эта лежащая на столе куча рванья, она, значит, и есть суммарный плод всех его литературных потуг. Джиму становится немного нехорошо. Ну вот, скажем, заметки по истории ОкО, уж они-то такого никак не заслужили. С другой стороны, они же никуда и не девались, все они здесь, в куче. И снова то же, что и с картами, занятие – Джим собирает по клочку листы, складывает их, склеивает. Потом перечитывает свои опусы и все их, за исключением истории, выкидывает. Тут тоже начнем с нуля.
Покончив с ювелирной работой, он берется за грубую – вытаскивает пылесос и пылесосит везде, куда только можно им дотянуться. Губка и моющий порошок, тряпки, бумажные полотенца и жидкость для мойки стекол, бельевой отбеливатель – это для пятен на обоях… Джим работает всеми этими орудиями с такой отчаянной яростью, словно наглотался дури, словил глюки и преисполнился отвращения к грязи и беспорядку, даже самые малые количества которых стали казаться неизмеримо огромными. Маленький кухонный приемник, на счастье уцелевший при погроме, подогревает Джима тем самым хитом «Трех Чайников и Глупого Гуся»:
Ты – автомозг,
Ты твердо держишь ряд,
Ты согласен со всем,
Что тебе говорят.
В тебя забита
Простейшая программа,
И нету своих
Мыслей ни грамма.
Но все равно у тебя
Будет сбой, будет сбой…
Тут Джим начинает подпевать приемнику. «И все полетит на хрен!» – орет он хором с «Чайниками», а затем дополняет песню куплетом собственного сочинения:
А сразу после сбоя
Автомозг раскрыл глаза,
Стер все программы,
И руки себе развязал…
Несомненно, какой-то порядок нужно установить. Только без фетишизма, пусть будет гибкая структура, символически отображающая внутреннюю гармонию, какую именно – это мы выясним по ходу дела. Джим изо всех сил пытается создать новую структуру из все тех же, прежних материалов…
Несчастные, ни за что пострадавшие книги свалены на диван. Ну чего было на них-то бросаться? К счастью, им досталось не очень сильно. Джим заново сооружает из кирпичей и досок стеллаж, начинает заполнять его полки. Неужели в расстановке книг так уж важен алфавитный порядок? Попробуем рассовать их произвольным образом, посмотрим, что из этого выйдет.
В конце концов с приборкой покончено. Сквозь открытое окно комнату заливают косые лучи предзакатного, опустившегося ниже трассы солнца. Дверь тоже открыта – чтобы сквозняк унес с собой столбом стоящую пыль. Это надо же себе представить, чтобы в этой квартире – чистота и порядок! Джим выносит весь хлам в мусорный бак, возвращается. Затем собирает останки спально-сексуальной видеосистемы и тоже выбрасывает. «Долой изображения». Возвратившись снова в квартиру, он снова ее огладывает и снова – еще больше прежнего – удивляется. Вполне пристойное жилье, во всяком случае – в этот час и в это время года.
Джим жарит себе яичницу, а потом звонит Хане. Трубку не поднимают, автоответчик выключен. Вот черт. Он звонит родителям – и, к крайнему своему удивлению, слышит голос автоответчика. Сегодня же вроде еще не пятница, куда же они подевались? Неужели уехали из города? Ведь во всех прочих случаях они этой техникой не пользуются.
Дома делать нечего, так что, послонявшись немного из угла в угол, Джим едет к родителям, посмотреть, что там и как.
И вправду никого дома. К кухонной ставне пришпилена записка.
Джим, пишет Люси, папу уволили с работы. Мы едем в Эврику, посмотреть, как там участок. Поливай, пожалуйста, цветы. Вернемся через две недели.
Уволили! Да что у них там, в ЛСР, работы что ли мало?
В полном недоумении Джим отпирает дверь, бесцельно тычется по комнатам родительского дома. Как же это могло случиться?
Очень странно видеть с детства знакомую квартиру пустой. Впечатление, будто ее покинули навсегда.
Почему, с какой стати его уволили? Ублюдки! И чего я, спрашивается, выпендривался, ехал бы с Артуром, и расплавили бы мы все ваше дерьмо к чертовой матери.
Ну а если бы и так, уж тогда-то отца уволили бы еще вернее. Джиму и в голову не приходит, что уничтожение завода ЛСР могло неким образом помочь отцу удержаться на работе, он почти уверен в обратном. Он ничего не знает.
Джим сидит в прихожей, откуда видны все комнаты маленькой квартиры, комнаты, в которых прошла большая часть его жизни. А теперь это просто пустые клетушки, словно смеющиеся ему в лицо своей тишиной и безмятежностью. «Так что же все-таки случилось?» Он вспоминает лицо Денниса, склоненное над моторным отделением машины. Деннис, с непоколебимым упорством цепляющийся за свои убеждения…
Растерянный и опустошенный, Джим выходит во двор, садится в машину. И все сначала, думает он. Я готов начать все сначала. Построить себе новую жизнь. А каким, спрашивается, образом? Ведь материалы под рукой все те же самые… Каким образом можно начать новую жизнь, когда все вокруг остается таким же, как и прежде?


Глава 81

По пути к Сэнди он даже не глядит в сторону Саут-Кост Пласа.
За дверью – непривычная тишина.
– Привет, Джим, – говорит Анджела.
– Привет, Анджела. А Сэнди… как там с ним, все в порядке?
– Да, все прекрасно. – Анджела проводит Джима на кухню; здесь тоже до странности тихо и пусто. – Он улетел в Майами, повидать отца.
– Я узнал только сегодня, от Таша. Мы с ним все это время были в горах, как раз той ночью и уехали, а то я зашел бы раньше. И мне очень, очень жаль…
– Не изводи себя, Джим, – останавливает его Анджела. – Ни в чем ты тут не виноват. Таш уже рассказал про твои подвиги, и мне даже понравилось. Это надо же было на такое решиться! А с Сэнди все обошлось; через несколько дней он вернется, и жизнь войдет в норму.
– Но ведь его вроде арестовали?
– Чепуха это все. Подозрения у них есть, но подкрепить их нечем. К тому же задержали его не полицейские, а частные охранники, для суда такой арест почти не имеет значения. Сэнди и Боб говорят, что просто катались там на лодке, и нет никаких доказательств обратного. Все будет хорошо, не беспокойся.
– Ну, если…
Видя, что Джим не совсем еще успокоился, Анджела заставляет его сесть.
– Они же и поймали их не на берегу, а в море. Сперва, говорит Сэнди, было страшновато, ведь они сделали предупредительный выстрел, а потом наставили на ребят автоматы и все такое. Ну и потом он просидел пару дней в камере. Но ничего серьезного ему не грозит, во всяком случае, мы так надеемся. Самое большее, если Сэнди придется прекратить на время свою торговлю. А может, и не на время, а насовсем. Мне бы хотелось, – слегка улыбается она, – чтобы насовсем.
– А что с Артуром? – спрашивает Джим.
– Исчез, будто и не было такого. Куда он делся, что с ним случилось, – никто не знает. Честно говоря, меня это не очень и волнует.
Судя по всему, она имеет зуб на Артура – считает, что именно по его милости все они вляпались в авантюру с диверсией и вытаскиванием закаченного товара, хотя, как кажется Джиму, это не совсем справедливо. На какой-то момент Анджела помрачнела, сникла, и тут до Джима неожиданно доходит, каких усилий стоит ей знаменитая ее жизнерадостность. Ведь оптимизм, думает он, это совсем не биохимия, а манера поведения, он требует непрерывной работы.
– Не понимаю, – говорит Анджела, – как он мог впутаться в такую идиотскую историю. И добро бы только сам, так он и тебя затащил. Ну а ты-то каким местом думал? Надо же хоть что-то понимать.
– В общем-то да, – уныло соглашается Джим. А что тут, собственно, возразишь? Как ни крути, их использовали для прикрытия наркооперации. Ну а те, предыдущие случаи… Неужели, и там то же самое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72